Эмоции оптом

– Редактирование генов и мне всегда казалось крутой темой. А почему ты сменил сферу деятельности? В протезировании больше заработки, чем в молекулярной биологии? Или возникли проблемы с командой?

– Нет. Я вообще не думал, что когда-нибудь подамся в бионическое протезирование, точнее, в программирование протезов, пока сам не обзавёлся одним.

– У тебя есть протез? Я не знала…, – часть муки, которую я как раз просеивала, просыпалась мимо ёмкости для теста, и я отставила всё в сторону.

– В двадцать один год я лишился левой ноги, выше середины бедра.

– Ну, на-те! А говорил, у тебя нет никакой боли… Как это произошло?

– Авария в здании биолаборатории. Мутная история. Нам это объяснили «падением» процесса загрузки обновлений для внутренней системы инженерных коммуникаций. Скрипт дал сбой, и на несколько секунд система просто отключилась. Я в это время находился в лифте, летевшем с шестьдесят четвёртого этажа. Со мной было ещё двое сотрудников…

Олег сделал театральную паузу, а я зажала рот рукой, ожидая ужасной концовки.

– Ой, ну только не падай опять в обморок! Лучше продолжай готовить блины. Все остались живы. Хотя, – Олег на несколько секунд уставился в окно, – можно сказать, нас спасло чудо. Резервная система безопасности включилась буквально в последнюю секунду, и лифт успел затормозить. Возможно, мы бы просто отделались переломами и сотрясениями мозга, но кабина раскололась. Мне искромсало ногу, а одному из моих напарников отрезало руку. Третий сильно повредил грудную клетку. Ему там что-то нарастили, и уже через несколько месяцев парень полностью восстановился и продолжал работать как ни в чём не бывало. Я же стал обладателем великолепного протеза, который снаружи практически невозможно отличить от родной ноги, но… начинкой он оказался откровенно плох. Хороший бионический протез предполагает такую связь с мозгом, которая даёт возможность не только двигать роботизированной ногой или рукой, но и осязать ею любые предметы как обычной конечностью. Во всяком случае, так обещала реклама клиники, к услугам которой я обратился. По факту же я стал ощущать себя киборгом с железной ногой, которая и близко не напоминает настоящую в смысле ощущений. Качество обратной связи с новой конечностью было крайне низким, и это доставляло мне такой физический дискомфорт, что я не мог ни работать, ни даже есть. Только лежать и смотреть в потолок. Тогда я, конечно, не знал, что это была банальная депрессия на фоне посттравматического стрессового расстройства. Сама понимаешь, я вообще не врубался, что со мной происходит… Эй! Кажется, у тебя блин подгорает!

– Ч-чёрт, и правда, – я соскребла неудавшийся образец со сковородки, отправив его прямиком в урну, и налила новую порцию теста. – Значит, ты впал в депрессию и в это время решил обратиться к продавцу эмоций?

– Я? Нет, что ты, – Олег сухо рассмеялся. – Мне бы самому такое и в голову не пришло. Зато пришло кое-что другое. После установки протеза я лежал часами у себя в постели, отмахиваясь от назойливых уведомлений персонального менеджера, который несколько раз в неделю поднимал тревогу и вызывал ко мне медицинскую бригаду из-за моей аномальной пассивности. Так вот, в этот период меня сначала посетила мысль написать скрипт, который заставит замолчать все мои гаджеты хотя бы на пару недель. Но потом до меня дошло: вместо этого гораздо эффективнее будет направить силы на самостоятельное перепрограммирование протеза, чтобы он таки стал родным. Через полчаса я уже заполнял заявку в столичный центр биопротезирования с предложением своих услуг. Две недели стажировки на должности робототехника в центре, ещё несколько недель на тестирование новых скриптов, и меньше чем через два месяца я стал первым подопытным клиентом, на котором испробовали результат моей же работы.

– Дай угадаю: протез с новой программой превзошёл все ожидания?

– Да где там. Я ещё полгода взрывал себе мозг, пытаясь добиться нужного эффекта. Но всё-таки добился, – губы Самсонова расплылись в довольной и даже несколько горделивой улыбке, которую он тщетно пытался сдержать.

– Выходит, появлению действительно качественных протезов, позволяющих получать столь же реальные ощущения, как от живого органа, современный мир обязан именно тебе?

– Ну, не преувеличивай. Многое было сделано уже до того, как я пришёл в эту сферу. Я лишь кое-что доработал. Ну и к тому же я ведь работаю не один. Это большой коллектив по-настоящему крутых специалистов. Мы заменили не только программную часть, но и увеличили количество наноэлектродов, чтобы получить более объёмную выборку сигналов для анализа. Улучшили механизм самообучения протеза, чтобы не человек заново учился работать с инородной частью тела, а сам протез учился воспринимать сигналы, идущие от мозга. Совершенствование тонкой моторики бионических конечностей – вот что было главной задачей, над которой пришлось поломать голову. Не скажу, что протез по ощущениям совершенно не отличается от настоящей ноги – хоть боди-дизайнеры и постарались на славу – с виду как родная, под каким углом не смотри. А что касается индивидуальных внутренних ощущений… Развивать эту сферу мне не дали. Сама понимаешь, почему. Так что, не скажу, что я остался на сто процентов доволен результатом. Но моя карьера и востребованность как специалиста резко взлетела. И тогда-то в моей жизни и появился твой отец.

– Альберта интересовали протезы? – поначалу я удивилась, но потом вспомнила. – О, точно же… Анна…

– Именно. Он не оставлял планов помочь ей. Но тогда я этого, конечно же, не знал. Просто однажды по дороге от моего нового рабочего офиса домой, меня перехватил офицер Службы безопасности. Он заявил, что его отделу известно о моих махинациях с перепродажей открытых кодов для генетического редактирования частным лицам. Действительно, работая в государственной биолаборатории, я иногда промышлял такими делами, потому что не видел ничего зазорного в том, чтобы делиться полезной информацией с другими людьми. Однако доводы твоего отца заставили меня пересмотреть свою позицию. Он мастерски внушил мне идею о том, что единственный мой шанс избежать серьёзных проблем с законом из-за посягательства на государственную интеллектуальную собственность – согласиться внештатно сотрудничать с Департаментом. Так я оказался завербованным – как я думал – Службами. Тестовое задание – пройти десять сеансов у продавца эмоций. Так что мой первый сеанс состоялся двенадцать с хвостиком лет назад и не по моей инициативе. Только через полгода я узнал, что сбор разведданных был всего-навсего предлогом.

– Вот он жук! – не выдержав, расхохоталась я. – Получается, отец приметил тебя как подходящего ему специалиста, намётанным взглядом вычислил, что ты не але́кс и отправил на курс терапии?

– Ну да. С тобой он провернул примерно то же самое.

– Логично. Зачем выдумывать новые алгоритмы, когда и старые хорошо работают!

У меня уже была готова приятная глазу горка блинов с золотистыми боками, и под одобрительные возгласы напарника я выставила их на стол вместе с пиалами топлёного масла, мёда и двумя чашками чая.

Первые блины обжигали пальцы и губы. Уплетая их, мы с Олегом ещё какое-то время по-доброму подшучивали над уловками Альберта, однако вместе с иронией во мне крепла невысказанная благодарность отцу за то, что он сумел так ловко меня одурачить, подарив тем самым возможность обрести нечто большее.

– Самсонов, а можно совсем личный вопрос? Если не захочешь, можешь не отвечать, но…

– Были ли у меня здесь отношения с женщинами? Ты об этом пытаешься расспросить ещё со вчерашнего дня? – он будто прочитал мои мысли, и я ощутила неловкость за своё чрезмерное любопытство, но Олег невозмутимо продолжил с прежней полуироничной интонацией:

– Да, однажды я был влюблён. Это длилось больше года после моего «обращения».

– И? Чем всё закончилось?

– Она вышла замуж. И переехала куда-то на север, – Олег пожал плечами и принялся за очередной блин, предварительно щедро полив его мёдом.

– Ох…, – я осеклась, сделав вывод, что речь идёт о невзаимной любви. Хотя тон речи создавал впечатление, будто сердечная рана, если она и была, давно зажила. – А эта девушка… она была твоим первым продавцом?

– О нет. Но близко. Дочерью моего первого продавца. Слушай, давай всё-таки проедем эту тему.

Причина неудавшихся отношений моего напарника была мне очень интересна, но я не решалась продолжать бередить его душу неприятными воспоминаниями из праздного любопытства. Поэтому спустя несколько минут вернулась к другому, более важному вопросу.

– Самсонов, ты говоришь, отец не оставлял идеи помочь Анне с протезами и для этого завербовал тебя. Но одного программиста-робототехника было бы недостаточно. Выходит, Альберт собирал целую команду подходящих специалистов?

– Ну да. Больше того, он надеялся, что в случае успешного протезирования у Анны, впоследствии можно будет помогать и другим эмпатам. Конечно, после той памятной облавы скорбь по погибшим и клеймо предателя надолго парализовали грандиозные начинания Альберта, но в последний год он снова воспрянул духом. Благодаря тебе, кстати.

– Знаешь, я неспроста спросила про команду. Пока я тебя слушала, не прекращала думать о стратегии позитивной трансформации общества. Отец прав. Мы должны не просто открыть людям глаза на истинное положение вещей, не просто показать альтернативу, но и предложить возможные пути, как этой альтернативы достичь. Даже если мы начнём откатывать назад систему воспитания и образования, по-прежнему будет оставаться некоторый процент людей с врождённой алекситимией. И этот факт будет провоцировать разговоры о неизбежном неравенстве и ксенофобии теперь уже в отношении этой части населения. Но твои профессиональные знания и навыки как раз могут сыграть здесь ключевую роль! Ты понимаешь, о чём я говорю?

– М-м, пока только приблизительно. Продолжай.

– Если руководству ОЕГ в своё время удалось внедрить операцию по удалению «лишних» нейронных связей, значит, вполне реален и обратный процесс, и благодаря действующим технологиям такие связи, наоборот, можно восстанавливать.

– Нейропротезирование…

– Именно! Кроме того, со временем проблему алекситимии можно будет решать на уровне редактирования генетического кода.

– Осталось только вычислить «тот самый» ген.

– Да. Потому я и говорю: «со временем». Но в целом такая возможность есть! Однако важно заранее обозначить, что все подобные вещи не могут быть принудительными, а выполняться только по желанию самого человека.

– Хотелось бы знать, как ты это реализуешь, – усмехнулся Олег.

– Сама пока не представляю. Но в одиночку я не смогу ничего. Потому и нужна слаженная работа большой команды и открытое обсуждение наших будущих совместных действий. Ясно одно: ни в коем случае нельзя допустить насилия!

– А тебя не беспокоит позиция союзников?

– Как минимум Ланцы меня поддержали. А это уже много! Сегодня вечером Энди и Юджин приедут сюда. Завтра собрание членов союза со всех концов ОЕГ. Нужно защитить нашу программу действий. Твой опыт крайне важен. Сможем ли мы написать все необходимые скрипты за такой короткий срок? А собрать всех людей для записи обращения? О боги, сколько же всего надо учесть! Меня на каждом шагу одолевают сомнения, Олег. Во что мы ввязываемся? Может, ещё не поздно отказаться от безумной затеи? – я нервно теребила складки на ткани кухонной скатерти. И вдруг Олег накрыл мою руку своей ладонью, совсем как Грег когда-то:

– Ты слишком много думаешь. Пытаешься подменить размышлениями реальные действия. Энергия сливается, а результата нет. Какой у нас выбор, Мира? Я сейчас скажу нечто ужасно банальное, но… кто, если не мы?

Я неловко высвободила свою руку и схватилась за чашку с остывшим чаем.

– Если не мы, то… Макс, – произнесла я, немного погодя. – Или Робби.

– Вот именно. Так что решай. Сама.

И будто эхом к словам Самсонова в моей памяти всплыл разговор с Грегом, состоявшийся четыре месяца назад в этой самой кухне, в наше с ним первое общее утро. Грег словно знал будущее так же ясно, как если бы видел его своими глазами:

«– Но чем же я могу вам помочь? Совершенно не представляю, какой может быть прок от такой, как я.

– Не думай сейчас об этом. Всему своё время. Когда настанет час для твоего участия и помощи – ты об этом узнаешь. Как? Трудно сказать. Возможно, ты сама поймёшь, что готова принять участие в определённом процессе. А может быть, к тебе обратятся напрямую. Но принимать решение ты будешь в любом случае сама».

Временами я обнаруживаю, что другие люди верят в меня сильнее, чем верю в себя я. И когда они выражают это вслух, глядя мне в глаза, я ощущаю такой прилив сил, такой заряд энергии, что, кажется, могу пролететь на нём половину нашей галактики.

Такая подзарядка помогла мне и в тот день. Сначала Олег, а затем и пожаловавшие к нам Ланцы подтвердили, что находят озвученный мной план вполне жизнеспособным, а мои компетенции вызывают доверие. Однако нам предстояло убедить в этом и всех остальных союзников, особенно тех, кто вовсе не был знаком со мной или по каким-либо причинам симпатизировал политике Макса.

До глубокой ночи братья Грега вводили нас с Олегом в курс дел. Как выяснилось, свои планы Макс вынашивал уже несколько лет, постепенно и втайне от остальных готовил себе группу поддержки из числа союзников-новобранцев. По большей части это были энергичные, очень молодые ребята возрастом до двадцати пяти лет. Многие из них – потерявшие семьи и страстно жаждущие справедливого возмездия за все невзгоды жизни в трущобах. Все эти юноши и девушки, чьи мозги Макс уже успел хорошенько обработать, готовы были к любым диверсиям в городах и к бездумному риску собственными жизнями. Они считали, что им уже нечего терять. И теперь именно их Макс выпячивал вперёд как своё главное оружие.

– Один из главных тезисов Макса, – заметил Юджин, – это якобы неуёмное желание всех этих «детей» отомстить за Грега и не допустить впредь напрасной гибели любого другого члена Союза. А под «напрасной гибелью» он подразумевает смерть эмпата, не унёсшего с собой жизнь хотя бы парочки алекситимиков. А лучше – парочки десятков.

Я вздохнула:

– Н-да… Не знай я истинной причины недавней аварии на транспортных магистралях Центрополиса, уже поверила бы, что в этом событии не обошлось без Макса. Энди, а можешь объяснить подробнее, как всё будет происходить завтра?

Энди в это самое время рассматривал мои новые акварельные рисунки, сложенные стопкой на одной из полок.

– Ты делаешь успехи, – с улыбкой отметил он, прежде чем удовлетворить мою просьбу. – Завтрашняя встреча… Она будет решающей. Соберутся доверенные представители Союза со всех резерваций, выслушают план Макса и обязаны будут либо выразить свою поддержку, либо предложить альтернативную стратегию. Сделать это сможет любой участник собрания. Далее всё решит голосование, а информацию об окончательном решении, каждый из присутствующих распространит среди других членов союза в своём регионе.

Мужчины ещё продолжали в медиа-комнате обсуждать и планировать грядущий день, когда я почти без сил отправилась в спальню. Как в кокон завернулась в плотное одеяло, словно ища у него защиты от наваливавшихся на меня страхов и сомнений. Но проваливаясь в сон, на тонкой грани между бездной эфемерных виде́ний и твёрдой реальности, я как никогда ясно ощутила: правда одна, она на моей стороне. И я готова её отстоять. В тот самый миг, когда я это осознала, неведомая сила вырвала меня из шерстяных объятий одеяла, подняла высоко в воздух, и, широко расправив руки – или это были крылья? – я взмыла над землёй. Так легко и свободно, будто умела летать с первых дней жизни.

Глава 6

Огромный паркинг заброшенной панельной «свечки» в самой удалённой от Центрополиса части трущоб был полон людей. Ещё никогда я не видела такого грандиозного скопления обитателей резерваций в одном месте. Публика собралась разношёрстная: здесь присутствовали и мужчины, и женщины как откровенно преклонного возраста, так и совсем зелёный молодняк. Не было, разве что, совсем уж маленьких детей и младенцев.

Мы приехали ровно в полдень на гигантском – почти вдвое больше моего нынешнего глайдера – грязно-зелёном внедорожнике Энди. И хоть для меня это была не первая поездка в местном электротранспорте, я всё ещё не могла привыкнуть к жуткой тряске на здешних дорогах. Поэтому искренне обрадовалась, когда Энди, наконец, выключил мотор и объявил, что мы на месте. Машину он оставил снаружи. На въезде в паркинг шестеро крепких парней, охранявших в этот день территорию, сначала убедились в отсутствии у нас оружия и каких-либо электронных и записывающих устройств, проинструктировали о запасных выходах и порядке действий в случае опасности – и только после этого пропустили на территорию. Вероятность того, что пожалуют «гости» из города существовала всегда, и мы должны были быть готовы к экстренной эвакуации по сигналу.

В самом паркинге царило возбуждённое оживление. Одни носили скамьи и табуреты, другие заканчивали сооружать подобие помоста из толстых деревянных досок для сегодняшних ораторов. Кто-то разливал по глиняным кружкам горячий чай из больших термосов и вместе с домашним печеньем раздавал всем желающим согреться и подкрепиться, а кто-то просто общался с другими прибывшими. Я зябко поёжилась и обнаружила, что на мне нет любимого тёплого палантина. Неужели потеряла?

– Твой шарф остался в машине, – успокоил меня Юджин. – Скоро наладят обогревательные панели, а пока принесу тебе плед. Их всегда подготавливают в большом количестве для зимних собраний.

Действительно, через пару минут он пришёл с тёплым лёгким полотном сочного оранжевого цвета и накинул мне на плечи. Плед был чуть шире моего палантина, так что в нём я ощущала себя вполне уютно. Вскоре я заметила ещё несколько человек в похожих «накидках».

Многие лица были мне знакомы: почти все, кто два дня назад присутствовал на встрече в автомастерской Ланцев, сегодняшнее мероприятие тоже пропускать не стали, и с нашей четвёркой поминутно кто-нибудь здоровался. Одним из первых я увидела того симпатичного пожилого мужчину, который так заботливо поил меня водой во время последнего панического приступа. Сегодня на нём был уже другой, не дырявый, свитер с высоким толстым воротом. Поверх него в распахнутом виде – длинное светло-серое пальто. Старенькое, но чистое и опрятное. Теперь я вспомнила, что видела этого мужчину и раньше – ещё на церемонии прощания с Грегом… Этот человек произносил какую-то короткую речь о Греге и его семье и кажется, пытался поддержать Нелли. Но тогда я была слишком оглушена случившимся, и едва замечала, кто меня окружает и что эти люди говорят.

Мужчина радушно поздоровался с сопровождавшей меня троицей, а затем с мягкой улыбкой кивнул и мне:

– Рад-рад новой встрече! Мы до сих пор не успели как следует познакомиться, Миранда. Пора исправить эту оплошность. Меня зовут Нестор.

– Ох, действительно, я в прошлый раз не спросила вашего имени, – смутилась я. – Я тоже рада, Нестор. Благодарю вас за участливость. Вы с Энди и Юджином помогли мне преодолеть последнюю атаку без серьёзных последствий.

– Ну, дай бог, дай бог, девочка. Сегодня не будешь нас пугать? – Нестор свёл седые брови, словно пытаясь придать взгляду строгое выражение, но его глаза при этом продолжали лукаво улыбаться.

– О, нет, на сегодня у меня совсем другие планы, – в тон ему отшутилась я, но про себя подумала, что будет совсем некстати и вправду грохнуться в обморок на виду у всех собравшихся, так и не сказав того, ради чего я сюда приехала. Нестор словно услышал мои затаённые опасения:

– В твоей энергетике находится сильная волевая структура, удерживающая сознание под контролем. Чужая структура, – понизив голос серьёзно произнёс Нестор. – Твоя воля затемняется, как только срабатывает триггер, отсюда и приступы. Нужно повышать светимость. Очищай энергетику, девочка.

– Э-э… Как это? Я не понимаю…

– Ох-ох, – мужчина с разочарованным видом покачал головой. – Грег не учил тебя этому?

– Наверное, не успел, – я сникла, внезапно ощутив себя отрезанной от какого-то важного пласта знаний о самой себе и окружающем мире. – Может быть, вы научите меня, Нестор?

– Боюсь, на это нужно больше времени, чем то, которым мы с тобой сейчас располагаем. Но вот что. Если всё-таки почувствуешь себя нехорошо, поднеси это к носу и несколько раз хорошенько вдохни, – он мягко и проворно схватил меня за руку и сунул в неё небольшой, целиком умещавшийся в мою ладонь тканевый мешочек светло-кофейного цвета. Машинально я поднесла мешочек к лицу, и тут же мне в нос ударил знакомый чуть терпкий цветочный аромат.

– Это же лаванда!

– Она, она. Сам выращиваю, – с гордостью ответил Нестор. – Отличное средство при нервном перенапряжении. Можно использовать как экстренную помощь в твоём случае.

Об успокаивающих свойствах некоторых трав я уже знала от Грега – он делал мне расслабляющие массажи с композициями эфирных масел, которые среди прочих содержали и масло лаванды. А после случившейся трагедии, ложась ночью в кровать, я часто специально наносила на подушку пару капель этих масел, чтобы таким образом создать эффект присутствия Грега рядом со мной. И действительно, так было легче побороть гнетущие воспоминания и скорее погрузиться в сон. Но я не додумалась ранее, что могу также носить масла с собой. Подарок Нестора оказался полезным и своевременным, и я искренне поблагодарила мужчину, пообещав носить мешочек при себе и использовать при необходимости.

Мой оппонент тоже уже был на месте и общался с небольшой группой мужчин, которые собрались в стороне от остальных. Он экспрессивно жестикулировал, донося до собеседников свою точку зрения. Сегодня волосы Макса, обычно засаленные и неряшливо растрёпанные, были спрятаны под тёмной кожаной косынкой-банданой. Позже я услышала, как он поздоровался с Олегом и обоими Ланцами.

– А Нелли? Почему она не с вами… Будет позже? – вопрос Макса меня удивил, и я невольно прислушалась к разговору.

– Не будет, – мотнул головой Энди. – Мама неважно чувствует себя сегодня. Но ей передадут всё до единого слова, ты же знаешь.

Мне показалось или в глазах Макса действительно мелькнуло облегчение? С чего бы?

Меня он демонстративно игнорировал. Впрочем, я тоже не стремилась к общению с ним. Гораздо сильнее меня занимало наблюдение за окружающими людьми. На первый взгляд, все присутствующие казались такими разными – особенно в сравнении с собраниями унифицированных алекситимиков. И всё-таки несмотря на внешние различия ощущалось, что внутренне эти люди имеют гораздо больше общего и связаны друг с другом крепче, чем жители любого из городов ОЕГ. Некоторым особняком держалась только группа совсем молодых ребят, приехавших с Максом. Их было около двадцати человек, все, включая Макса, приехали на двухместных байках и довольно сильно выделялись среди большинства союзников своим одеянием – грубыми куртками и штанами из плотной тёмной кожи. К тому же лица большинства парней из этой компании скрывали чёрные вязаные подшлемники с небольшой прорезью для глаз. Но у нескольких мальчишек подшлемники открывали лицо до подбородка или вовсе были спущены на шею. Презрительный взгляд одного такого паренька я неожиданно поймала на себе и сама невольно засмотрелась. На вид мальчишка был сильно младше и Макса, и меня самой. Невысокого роста, в одежде явно не по размеру, с зачёсанными назад светло-русыми волосами, бледным лицом и колючими глазами, изучавшими меня из-под прямоугольных прозрачных стёкол очков. Увидев, что я поймала его взгляд, мальчишка поднёс к губам самокрутку и отвернулся к другим ребятам из своей компании. Один из них, положив руку ему на плечо, что-то спросил у парня, назвав его по имени. «Джейсон, у тебя есть ещё одна?», – донеслось до меня.

До начала мероприятия, ради которого, собственно, все собрались, оставалось около часа. Продолжали прибывать всё новые члены союза. Подошёл Олег и вручил мне узорчатую керамическую кружку с горячим фруктовым напитком. Оказывается, несмотря на плед, у меня замёрзли руки: ухватиться за тёплую кружку было чертовски приятно.

– Наблюдаю за тобой минут десять. Всё топчешься на одном месте, как неродная. Лучше выбирай себе место поудобней. А то ведь ещё долго ждать, – он приобнял меня за плечи, подталкивая к свободной широкой скамье.

– Не хочу сидеть, – я сделала глоток напитка и на пару секунд по привычке зажмурилась. Кисло-сладкая и слегка терпкая ароматная жидкость заставила меня издать блаженный вздох. – Вку-усно. Спасибо, Олег.

– Ну ещё бы. Это тебе не клеверфуд. Эмпаты знают толк в еде! – он хохотнул, находя в этом сравнении что-то забавное, но у меня от упоминания о клеверфуде вдоль спины пробежал неприятный холодок.

Я вымученно улыбнулась своему напарнику и перевела взгляд на женщин, разливавших напиток за длинным рядом низких столиков у входа.

– Пойду лучше помогу. Людей становится всё больше, и они уже не справляются.

– Тогда пойдём вместе, – Олег так и не убрал руку с моих плеч.

Четыре бойкие и улыбчивые, но заметно запыхавшиеся тётушки, разливавшие напитки из тяжёлых термосов, от помощи не отказались. Олегу выдали стопку глиняных стаканов и два десятилитровых термоса – с чаем и фруктовым отваром, а я стала раскладывать по аккуратным маленьким тарелочкам домашний овечий сыр и ароматное печенье. Дело пошло быстрее. Очередь, скопившаяся у столиков, в считаные минуты рассосалась. Кроме того, я наконец хорошенько согрелась и отложила в сторону ставший ненужным плед. Непроизвольно я провела параллель с осенним приёмом в Главном Доме в Центрополисе. Тот тоже начинался с угощения гостей. Но насколько же отличалась общая атмосфера, сопровождавшая этот процесс! Здесь люди улыбались и смотрели друг другу в глаза. Здесь раздача скромной, но душевной и оттого изумительно вкусной еды сопровождалась добрыми пожеланиями и взаимными благодарностями. Здесь каждый хотел быть полезен: поднести скамью, помочь с установкой обогревателя, притащить к столикам очередную тяжёлую коробку с посудой или корзину с сыром. Это всеобщее желание помогать окружающим чем угодно, только бы не стоять без дела, оказалось столь заразительным, что зацепило и меня. И вот, пожалуйста: я без малейшей просьбы или понукания с чьей-либо стороны нахожу себе дело и испытываю искреннюю радость оттого, что могу принести пользу прямо здесь и сейчас.

Прошло около получаса, когда по импровизированному подземному залу пронеслась весть, что в резервацию, наконец, прибыла последняя группа союзников, и как только они окажутся на месте, можно будет начинать собрание. И действительно, через каких-нибудь десять минут паркинг в очередной раз заметно оживился, когда в него с громким и весёлым журчанием затекла компания из пятнадцати – семнадцати человек. Они принялись здороваться с ожидавшими их здесь товарищами, а женщины, которым мы с Олегом помогали раздавать чай и угощения, стали громко зазывать новоприбывших подойти к столикам и подкрепиться с дороги. Энергичная гурьба тут же двинулась в нашу сторону, и я начала поспешно выставлять мисочки со свеженарезанным сыром.

– День добрый, Олег! А это ведь Миранда? – незнакомый мужской голос отвлёк меня от выкладки сыра и заставил взглянуть на говорившего. Первым я увидела улыбавшегося мне Стэна, но голос принадлежал не ему, а стоявшему рядом высокому гладковыбритому блондину с квадратным лицом и хорошо заметной ямочкой на подбородке.

– Клод! Я уже и забыл, как ты выглядишь! Неужели таки приехал? По своей воле или Стэн насильно притащил? – Олег радушно протянул мужчине руку, и они скрепили взаимные приветствия крепким рукопожатием, «сцепившись» сперва ладонями, а затем и предплечьями. – Да, кстати, ты угадал, – продолжал Самсонов. – Мира, знакомься, это…

Но я уже и сама поняла:

– Клод… Клод Мориц?! Вы муж Майи?

– Именно! – мужчина галантно склонил голову, а затем протянул ко мне обе руки, раскрытые в приглашающем жесте. Его короткое тёмное пальто оказалось расстёгнуто нараспашку, а под ним вместо свитера была надета лишь тонкая льняная рубашка с однотонной вышивкой, созданной, по всей видимости, искусными руками Майи.

Я поспешно вышла из-за столика, и мы с Клодом обнялись, будто давние знакомые. Что, в общем-то, так и было, хоть мы и знали друг друга лишь заочно.

– Мира, ты… можно ведь на «ты»? Ты именно такая, как я себе представлял! В точности как мне о тебе рассказывал… рассказывали. Знаешь, я не удивлён. Наш Грег выбрал действительно прекрасную девушку…

Слёзы брызнули из моих глаз так резко, что я оказалась совсем к этому не готова.

– Господи, Мира, прости! Я…, – Клод растерялся, не зная, что предпринять, а я стала быстро вытирать глаза рукавом куртки.

– Всё нормально, Клод. Не извиняйся, прошу! Я в порядке. Просто сегодня очень… эмоциональный день. Как же я рада, что мы наконец познакомились!

– А я как рад!

В это время размеренный гомон всеобщей болтовни на несколько секунд стих: прозвучал долгожданный призыв к началу собрания. И тут же возня и гул возобновились: разбредшиеся по разным углам паркинга люди стали вновь стекаться к центру, чтобы занять места вокруг помоста. Откуда-то к нам пробрался Юджин, и крепко взяв меня за руку, увлёк за собой, скомандовав Олегу, Клоду и Стэну, чтобы те шли следом и не отставали.

Через минуту я уже сидела между Олегом и Юджином во втором ряду скамей чуть левее центра. Перед нами сел Энди, а Клод расположился прямо за моей спиной. Я осознала, что мужчины намеренно «окружили» меня плотным дружеским кольцом, чтобы я ощущала себя в безопасности. Только Стэна я потеряла из виду, но в начавшейся суете это было немудрено. Когда же все, наконец, расселись или просто нашли себе удобное место в кругу слушателей, настойчивый звон ручного колокольчика призвал собравшихся к тишине. Я подняла глаза к помосту и с небольшим удивлением обнаружила, что колокольчик, а вместе с ним и первое слово взял Нестор. Его взгляд – светлый, мягкий, но не простодушный – скользил по всем участникам собрания, пока мужчина произносил своё короткое приветственное слово.

– Знаю-знаю. Вы все прекрасно осведомлены, для чего мы сегодня собрались и осознанно преодолели путь сюда – для многих неблизкий. Хотя, не исключаю вероятности, что кто-то из присутствующих просто решил заглянуть к нам в надежде на чай с угощением от сестёр Новач, – паркинг грохнул от хохота собравшихся, а Нестор приветливо помахал четырём тётушкам, по-прежнему стоявшим у своих длинных столиков и тоже смеющимся, хоть и несколько смущённо.