Loe raamatut: «Настоящее волшебство»
Далеко-далеко, там, где лежат мягкие сугробы пушистого снега, где вьюга вольно гуляет, оставляя глубокие борозды и перенося снежинки с места на место, где, встав на носочки, можно коснуться неба и задеть кончиками пальцев кривые линии северного сияния, живет Он – Дед Мороз.
Над огромным сугробом струится дымок, но стоит приглядеться, и увидишь, что это стоит небольшой двухэтажный домик, сколоченный из добротных бревен и покрытый толстым слоем снега. Квадратные окошки покрыты инеем, который превращается в замысловатые узоры. Если же зажечь вечером свечу и поставить ее к окну, то ледяные рисунки начинают плясать, блестеть и будто бы светиться.
Около домика находится небольшая пристройка, где Дед Мороз хранит свои сани. Он каждый день заботливо протирает резные полозья с плавными завитушками на концах, сдувает пылинки с мягкой обивки сиденья, тщательно следит за тем, чтобы сани ничем не были запачканы. На ровно прибитых деревянных полках стоят стеклянные, жестяные банки, картонные коробки разных размеров, лежат кожаные поводья и вожжи.
Внутри дом очень уютный. Крепкий дубовый стол стоит напротив каменной печки, а которой то весело пляшут языки пламени, то тлеют угли, отдавая свое тепло этим стенам, полу, мягкому креслу и Деду Морозу. После долгой прогулки он всегда подходит к печке и протягивает к слегка приоткрытой заслонке, из которой струится жар, замерзшие руки. Тепло горячими струями бежит от кончиков пальцев и разливается по всему телу.
На окне стоял небольшой старенький красный радиоприемник. Дед Мороз часто вечерами включал романсы и, закрыв глаза, погружался в свои мысли, покачиваясь из стороны в сторону. Короткие толстые пальцы постукивали в такт мелодии, и дом наполнялся умиротворенностью и музыкой.
Под окном стояло то самое большое мягкое кресло, в котором Дед Мороз будто бы тонул, когда садился в него. Он укрывался пледом, заваривал чай в огромную кружку и слушал завывания вьюги или приемник, изредка переходящий на хрипы.
