Loe raamatut: «Волчья корона»
Глава 1
Эмоции и привязанности – это самая большая наша слабость. Они оттягивают нас назад, не позволяя хладнокровно мыслить на несколько шагов вперёд…
У. Соболева и В. Орлова. Позови меня
Я больше никого и ни о чем не спрашивала. Все равно никто не отвечал на мои вопросы. Да, думаю, и не ответят. Только что моя жизнь снова оборвалась. Как и в тот раз, когда меня увезли на машине в неизвестном направлении…Так и сейчас. Меня отдали. Вот этим людям в черных костюмах с бледными лицами, в затемненных очках. Они похожи на призраков, настолько у них бледная кожа и восковые лица. В голову пришла мысль о том, что они тоже НЕ люди. Подумала об этом, и стало очень страшно. Почему-то там, в том доме я не боялась. Я знала, кто такой Вахид, и не испытывала такого адского панического страха, как рядом с ними… с этими ледяными до дрожи красивыми изваяниями, словно высеченными из камня. От них веяло смертью. Как будто их одежда пропиталась этим запахом и распространяла невидимые флюиды, заставляя мою кровь стыть в жилах. Инстинктивное понимание, что они…если и другие, то отличаются от Вахида. Его тело всегда было горячим, от него исходил жар, от него, казалось, и моя кожа может загореться.
– Куда меня везут? – все же переспросила я, и неожиданно мне ответили. После того, как я истерила словно последняя идиотка, – Верните меня обратно…Мой господин будет искать меня. Я не принадлежу вам. Я наложница императора Вахида!
Глупо было это говорить и видеть перед собой снова и снова его силуэт в окне. Как наблюдает за тем, что меня увозят. На его глазах.
– Вас продали. Теперь у вас другой господин. Сидите тихо и больше не задавайте вопросов.
Нет…Нет-нет-нет. Этого не может быть. Продали? Вахид…он меня продал? Но как? После всего, что между нами произошло? После того, как я в исступлении целовала его пальцы, пахнущие нашим сексом, целовала его лицо, его глаза, после того, как я сгорела от дикой страсти в его руках, продал? Кому?
«Не обольщайся, эскама! Ты всего лишь вещь! Всего лишь жалкий и никчемный человечий ресурс, который даже в качестве ресурса никому не нужен»
Голос Роксаны прозвучал в ушах и заставил поморщиться. Мне стало холодно. Двое…этих призраков, охранявших меня, от них все сильнее исходил могильный холод. Тяжело дыша, посмотрела в окно. Мир внезапно стал совершенно другим. Он словно окрасился в мрачные бордовые тона…как потемневшая кровь, и я чувствую, как собственные слезы слепят меня, как жгут мне глаза.
Всего лишь на раз…всего лишь жалкая и ненужная вещь, которую…просто продали. Использовали и избавились. Даже не игрушка. Даже с игрушками так не поступают. Лучше бы сломал сам и выбросил, чем вот так…отдать неизвестно кому.
Вспомнила снова силуэт у окна, как смотрел мне вслед. И только сейчас начала понимать, насколько жестокий и равнодушный зверь все это время сводил меня с ума своей адски прекрасной внешностью. Он просто пожирал мое горе, недоумение, мои слезы. Вот почему смотрел…наслаждался моей агонией.
«– У каждого из нас свои способности, Лана…Каждый чем-то выделяется. Вместе с жутким проклятием перевоплощения есть и свой дар. Я вижу человека насквозь…вижу ложь, правду, боль. Меня нельзя обмануть. С этим очень тяжело жить. Особенно когда знаешь истинные эмоции твоих близких.
Айше говорила очень тихо и вкрадчиво. В этот вечер она выглядела особо прекрасно, и пока был не виден ее горб, казалась маленьким ангелочком.
– А Вахид?
– Вахид имеет один из самых мрачных даров. Он питается эмоциями. Он может вывести на них и сжирать в самом примитивном смысле этого слова. Но самые вкусные для него боль, слезы, страх, агония…оргазм, смешанный с болью.
– Там… в столовой. Он питается именно этим?
– Да! Выводит жертву на эмоции и пожирает их, выпивая вместе с жизнью. Ты любишь жуткого зверя, Лана. Осознаешь ли ты, насколько это опасно для тебя?
– Осознаю…
– Однажды эта любовь может стать для тебя фатальной…она может убить или покалечить.
– Пусть…лишь бы ненадолго узнать, что это такое – любить ЕГО и прикасаться к его глазам…
– Вахид может сожрать тебя и не оставить даже костей»
А он не сожрал. Он просто избавился. Отдал в чье-то пользование. Уж лучше бы убил. Лучше бы вырвал мне сердце, лучше бы сломал мне шею или забил насмерть, чем вот так…Какое унизительное равнодушие. Эти мысли сводили с ума, впивались ледяными клещами в виски и раздирали их, до кровавых борозд изнутри, до кровоточащих ран в изорванном сердце.
Вахид нанес мне сокрушительный удар…вот он самый первый удар безответной любви…когда ты из-за пелены восторга и самой первой огненной страсти не видишь истины, не понимаешь ее, не ощущаешь масштабы той бездны, в которую ступила сама и сорвалась, чтобы разбиться насмерть на ее дне. Потому что вдруг поняла, что он делал рядом со мной…почему не убил. Вахид просто использовал меня, я стала для него источником удовольствия, как блюдо, как обыкновенная еда. Вначале он вкусил моей любви, моей страсти, потом мое наслаждение…а затем приступил к самой вкусной трапезе – больше всего ему понравилось обгладывать мою боль, мое унижение, мой ужас и мою агонию.
Злое чудовище, натешившись, отдало другому. На съедение или на забаву. Наверное, я скоро об этом узнаю. Но где-то в подсознании я все еще ждала, что он придет и заберет меня. Я верила в это. Пока машина не углубилась все дальше в лес, все глубже, пока сумрак не начал окутывать окна и виться клубками тумана между деревьями. Внезапно автомобиль затормозил, и те, кто охраняли меня, напряглись. Они к чему-то принюхивались. Или мне так казалось…Один из них поднял руку вверх, а водитель и второй несколько раз обернулись по сторонам. Впереди и сзади затормозили другие машины. Значит меня сопровождают сразу несколько…Но меня ли? В руках одного из призраков был чемодан со сложным замком с цифрами возле ручки. Он вцепился в него двумя руками и снова посмотрел на своего напарника.
– Мне кажется, или я ИХ слышу?
Он сделал ударение на ИХ, и у меня по коже пробежали мурашки.
– Тебе не кажется. Мы все ИХ слышим.
И один, и второй достали из-за пояса пистолеты и щелкнули затворами, целясь в окна.
– Что происходит? – тихо спросила я.
– Заткнись! – зашипел на меня один из них и оскалился, я увидела, как у него во рту блеснула пара острых и длинных клыков. От ужаса я отшатнулась назад и выдохнула.
– Они приближаются…
Глава 2
Я хотела продолжать его видеть. Картинка за картинкой, кадр за кадром, строчка за строчкой. Он эгоистично вытеснял всех остальных, он словно пользовался своей властью надо мной. Я создавала чудовище. Монстра. Жуткое животное с инстинктами хищника и убийцы, и, не испытывая ни одной иллюзии насчет этого порождения зла, я все же сходила по нему с ума.
У. Соболева и В. Орлова. Позови меня
Чужой страх ощущается на расстоянии, и мне было по-настоящему страшно. Я не понимала, что происходит, и чувствовала ужас тех, кто находился рядом со мной. Особенно понимая…что они не люди. И если не люди чего-то боятся, то что говорить мне? Человеку. Медленно выдохнула и сцепила пальцы. Взгляд остановился на освещаемых фарами густых и высоких деревьях. Их макушки уходили прямо в черное небо и сливались с ним и с темнотой. Зловеще шелестели листья…но еще сильнее настораживали тонкие щупальца тумана, окутывающие стволы и кроны деревьев. Этот туман был таким же, как и тогда, когда я оказалась ночью во дворе дома. Когда за мной везде захлопнулись двери, и я осталась один на один с жуткой тьмой и прячущимися в ней чудовищами.
Тяжело дыша, вжалась в сиденье…Пока не услышала леденящий душу вой, и перед машиной, судя по звуку, упало что-то огромное, скрип тормозов, и мы уже стоим на месте. Мои стражники испуганно оглядываются. Они уже не просто напуганы, они в панике.
– Нам преградили дорогу! Твою мать! Разве нам не обещан проезд через лес?! Безопасный, сука, проезд. Без встречи с этими ублюдками!
Они переглянулись, из машины никто не вышел. Стало совсем тихо. Так тихо, что я слышала, как бьется мое сердце.
– Тихо…тебя слышно. Они очень близко. Нас окружают…и мне кажется, это не пограничники. Звуки шагов слишком тяжелые. Это…большие лапы.
И он судорожно глотнул воздух, хватая меня за локоть и разворачиваясь прямо ко мне. Он больше не прятал свою сущность. Она прорезалась сквозь человеческие черты. Его лицо заострилось, стало серовато-белым, глаза поблескивают фосфором, и отвратительно раздуваются ноздри. Он словно втягивает мой запах и борется сам с собой. Я ощущаю и вижу, как выделяется его слюна и какими красными стали губы. Эта тварь борется с каким-то низменным желанием. И нет…это не похоть. Это нечто более страшное и первобытное. Так выглядит смерть в чьих-то глазах. Именно так она выглядывает украдкой и показывает, что на самом деле находится всегда слишком близко.
– Ты сейчас вместе со мной уйдешь в лес. Хотя бы звук услышу – перегрызу тебе глотку, поняла?
Испуганно кивнула…а когда увидела белоснежные клыки и вспыхнувшие зеленым фосфором глаза, судорожно всхлипнула. На ум приходило одно…таких тварей я видела в кино, я читала о них. Но у меня и в мыслях не было, что они существуют в нашем мире. Мои стражники были похожи на вампиров. Только не на тех романтизированных красавчиков из Сумерек и Дневников…а настоящих злобных, плотоядных убийц, в которых нет ничего человеческого.
– Сука…ее сердце не просто тарахтит, оно как набат гремит, как гребаная сирена! Ты уверен, что она нужна нам живой? Я бы сожрал ее. Сами мы уйдем намного быстрее…
– Нет! Ты никуда уже не уйдешь. Машина окружена. Их много…и это не обычные ликаны…
– Думаешь, это ОНИ?
Раздался оглушительно громкий вой, и они оба вздрогнули.
– Не думаю…я в этом уверен. За нами пришли сами горные…элита.
– Какого хера? Разве не они заключили с нами сделку?
– Не знаю…они, может, и заключили, но что-то пошло не так. Здесь целая стая, и они нас не пропустят. Б*ядь! Твою ж…смотри!
Он показал пальцем на лобовое стекло, и теперь и я увидела. Несколько невероятно крупных волков. Они размером почти с машину каждый. Их глаза светятся в темноте красным. И я понимаю, что именно таких я видела тогда во дворе дома Вахида.
– Чего хотят? Б*ядь…нас сейчас перегрызут, как младенцев. Яд горных не излечивается даже самым сильным противоядием чанкров. Это будет конец!
– Им что-то нужно…если бы хотели напасть, уже напали бы.
– У меня приказ – охранять сучку человеческую даже ценой своей жизни.
– Доставай оружие…попробуем отстреляться. Хрусталь есть?
– Да. Нас хорошо укомплектовали.
Но едва он успел достать оружие из-за пояса, как на машину сверху прыгнули, а один из волков бросился на лобовое стекло и выбил его тяжестью своего тела. Я громко закричала. Все происходило слишком быстро, настолько быстро, что я лишь успела заметить, как по траве покатилась чья-то голова, а мне на колени упала кисть руки, и я с диким воплем отшвырнула ее в сторону и выскочила из машины.
Я бежала. Быстро, изо всех сил. Куда-то в самую чащу, даже нельзя сказать «куда глаза глядят», потому что здесь слишком темно. И я совершенно ничего не вижу. Словно во сне. Когда мчишься вперед… а на самом деле будто стоишь на месте, а вместо крика твой рот открывается, но не издает ни звука.
Позади меня раздались выстрелы. Послышался грубый и низкий скулеж…а потом звериный рев, смешавшийся с леденящим душу воплем и звуками…как будто что-то рвется, ломается, чавкает.
И я бегу со всех сил, потому что теперь мне кажется, что меня преследуют те…другие, которых так испугались клыкастые нелюди. Вой слышится позади меня, как и хруст веток, ломаемых кем-то очень огромным, кем-то, кто мчится за мной по пятам.
Сквозь черные листья пробиваются бледно-мертвенные лунные лучи, и я, задрав голову, вижу, как полная луна выплывает из-за туч и ослепительно светит с черного неба. Что-то хрустнуло совсем рядом, и я замерла, закрывая глаза и тяжело дыша. Позади меня кто-то есть. Оно огромное, оно тяжело дышит, и я ощущаю звериный смрад вперемешку с запахом мокрой шерсти. Сейчас меня просто раздерут на куски…как тех вампиров в лесу. Вспомнила ободранную руку у себя на коленях и вздрогнула.
Он смутно мне что-то напоминает…но страх не дает даже думать, не дает шевелиться. Я ощущаю, как меня нюхают, как трогают мои волосы, как щекотно прикасается к спине звериное дыхание.
Зверь зарылся мордой в мои волосы, и я с ужасом обернулась. Увидела невероятных размеров морду со светящимися красными глазами и хотела закричать, но не смогла. Меня сковывал панический ужас, и в то же время я уже видела эту тварь…я видела его там, когда пряталась во дворе дома Вахида. Они…они служат этим зверям или звери служат им? Или…эта мысль еще не воспринималась моим мозгом, пока взгляд волка не потух…, и я не увидела, что его глаза светло-зеленые. Такие же как у…сердце зашлось. Какие-то доли секунд мы так и стояли друг напротив друга. Я и огромнейший волк, в холке чуть выше ростом меня самой. А если станет на задние лапы, я буду ему по пояс. У него большие черные зрачки, светлая радужка с темно-изумрудными вкраплениями и золотыми прожилками.
Страшная морда приблизилась к моему лицу, и я сильно зажмурилась, стискивая руки в кулаки. Ощутила, как меня обнюхивают, как щекотно цепляется горячее дыхание зверя о воспаленную кожу. Ткнулся носом мне в шею, и что-то шершавое прошлось по моей щеке, задело ключицу.
Медленно приоткрыла глаза и вздрогнула, встретившись с глазами зверя, он опустился, пригибая передние лапы, словно…словно призывая меня влезть к себе на спину. Фыркнул, толкая меня мордой. И я… я доверилась этому ощущению внутри себя. Этому какому-то четкому пониманию, еще неосознанному и не принятому мозгом. А сердце уже бьется, оно захлебывается идиотской радостью, хотя разум еще и не верит. Я сошла с ума. Окончательно, совершенно сошла с ума. Этого ведь не может быть…может…может. Эхом отзывается подсознание.
Когда забралась на лохматую, жесткую спину и впилась руками в шерсть на холке, зверь поднялся на четыре лапы, обернулся, бросив на меня взгляд, и вдруг сорвался с места, и помчался по лесу, расшибая ветки, прыгая из стороны в сторону. Он уносил меня подальше от машины. Куда-то в сторону горных вершин.
Страх сменялся кипящим в венах адреналином, и я силой обняла волка за шею, прижимаясь всем телом к его спине. Я узнала этот запах…узнала ощущение шерсти под ладонями…
***
Я смотрел на огонь, на языки пламени в камине, а перед глазами подрагивало ее лицо. Нежное, утонченное, обрамленное длинными волосами. И мне, тому, кто никогда не замерзает, мне вдруг стало отвратительно холодно.
Когда-то давно, когда я проходил коронацию, стая ушла высоко в горы, и меня ожидал бой с медведем-оборотнем, превосходящим меня в три раза по своему росту и силе. Гризли в нашем мире почти не остались, потому что никогда не были подконтрольны, не имели стаи, нападали и нарушали законы маскарада. Их уничтожали. Мы, горные волки, отвечали за истребление всех Гризли в своей округе.
Я не стану описывать схватку, я даже не стану вспоминать ее, потому что тогда реально попрощался с жизнью и был уверен, что огромная бурая махина раздавит меня, а потом щелкнет мою голову в своей пасти, как орех. Помню, как висел, цепляясь лапами за ледяные глыбы, висел над пропастью, истекая кровью, и понимал, что я уже почти труп…У меня оставался только один выбор – смириться и падать в бездну, рассчитывая, что каким-то образом выживу и не напорюсь на хрустальные штыри на ее дне. Либо рвать вперед…а рассвет уже близко, и когда я стану человеком, Гризли все еще будет оставаться медведем, потому что их обращение затягивается ровно на семь дней.
Но я рванул. Потому что подыхать не входило тогда в мои планы. Помню, как оборонялся, как наскакивал на тварь, превосходящую меня в десятки раз, и заманивал его самого к обрыву…пока не показались первые лучи солнца, и меня не начало выламывать, заставляя превращаться в человека. Это был конец. Это осознавали и я, и Гризли, который решил подождать обращения, чтобы сожрать меня в один миг. Это было его ошибкой.
Человеку удалось сломать ветку и вонзить в глаз Гризли, а потом столкнуть его на хрустальные штыри. Зверь упал в пропасть, долго агонизировал, пока внизу не осталось распростертое и продырявленное человеческое тело, с оскаленным ртом и торчащими из груди и из головы пиками, с которых стекала гранатовая жидкость и сверкала на солнце. Я, совершенно голый, шел по снегу вниз по горам к своей стае, которая уже похоронила меня и, скорее всего, спустилась на плато к замку…Истекая кровью, волоча за собой разодранную ногу, я понимал, что человек не выдержит, что регенерация не настанет, пока я не выпью крови. Я замерзну насмерть в этих горах и в этом лесу и не дотяну до ночи, когда зверь возьмет верх над слабой плотью.
Тогда я еще не владел способностью звать зверя и давать ему возможность поглощать людскую сущность в любое время суток. Мне было четырнадцать. Я шел, потом полз, потом лежал и стонал от жуткого холода, боли и отчаяния, пока не понял, что если так и останусь лежать, смиренно, покоряясь судьбе, то уже через час превращусь в кусок льда. И я начал призывать волка…я начал представлять себе, как он вырывается на волю, как разламывает мои кости, как рвет сухожилия, чтобы потом они срослись заново. Пока сам не услышал треск выворачивающихся костей и не завыл от триумфа.
Петляя и ковыляя, победивший Гризли Альфа вернулся в свою стаю…туда, где все в человеческом облике тихо сидели за столом…готовились к траурным песнопениям. Я вошел в залу и победно завыл.
С тех пор я больше никогда не испытывал холода и никогда не смирялся с судьбой, потому что судьбу вершим мы сами. И ни одна живая душа не может управлять нашей жизнью кроме нас самих… а если и управляет, то значит мы это позволили. Как бы ни был силен мой зверь, человек придавал ему еще большей силы разумом. Сила без разума – ничто…когда разум без силы всегда имеет шансы на победу. И вот сейчас, глядя на огонь, я снова замерзал, я снова ощущал, что я бессилен, что…я, б*ядь, не могу ничем управлять и принимать решения. И я не знал, насколько меня хватит. Насколько долго я смогу представлять себе, как ее увозит машина, как она отдаляется от меня. Представлять, кто теперь распорядится ее судьбой…МОЕЙ ЖЕНЩИНЫ! Женщины, которая не испугалась и выдержала моего волка, женщина, которая отдалась зверю без страха. Я слушаю потрескивание веток в камине и вспоминаю каждую секунду рядом с ней. ЕЕ глаза, такие голубые, яркие, нежные и светлые, как куски весеннего неба. Ее губы, которые касались клочков шерсти с невероятной страстью.
Я понимал, что проиграл. Меня переиграли и заставили отдать, заставили поступиться и, склонив голову, позволить. Хрена с два! Ничего подобного! Решаю я и только я!
И решение было мгновенным, как и обращение…молча, без рыка и стонов, только под шелест ломающихся суставов, проломить тушей окно и прыгнуть в снег всеми четырьмя лапами. А потом увести за собой своих преданных волков, свою стаю, готовую за альфу сложить головы. Пятеро верных воинов. Не нужно ничего говорить, только призвать кличем вожака, стоя у кромки Черного леса. Призвать и ждать, пока в темноте заблестят, зафосфорятся глаза соратников, и они беспрекословно последуют за тобой.
Приказы, отданные человеком, можно обсудить, приказы, отданные альфой, не обсуждаются. Это зов волчьей крови. Он сильнее всего, что может связывать. Зов принадлежности к стае.
Без разговоров мы их заманивали в ловушку. Туда, откуда никто из них не выйдет живым, и где останутся одни трупы, которые к утру занесет снегом.
Вампиры сопротивлялись, они даже оголили мечи и достали пистолеты с хрустальными пулями, но что такое пять вампиров против шестерых волков, которые на своей территории и в облике зверя. Один взмах наших когтей, одно касание клыков, и вампир заражен смертельным ядом, против которого нет противоядия. Даже если он не сдохнет от укусов сейчас, то сдохнет в мучительной агонии в течение нескольких суток.
Пока мои ребята расправлялись с ничтожными упырями, я мчался за ней. Искал в черном лесу по невероятному сладкому запаху, отличавшему ее от любой другой смертной. Единственную, кого зверь не хотел сожрать…Нет, не так, он хотел, адски хотел, но никогда бы не стал. Потому что в отличие от человека, зверь любил ее и не умел скрывать свои чувства, не умел их контролировать, он был полностью им подвластен и признавал ее своей хозяйкой…один ее запах управлял им и заставлял склонять мохнатую голову, касаться шершавым языком ее щек и втягивать, и втягивать аромат тела. Всем своим существом осознавая – МОЯ.
Увести туда, где человек сможет о ней позаботиться, увести как можно дальше и никогда больше не отпускать. В конце концов, я – император, и я решаю. Никто и ничто не посмеет отдавать мне приказы. Эта женщина принадлежит мне!
Никогда и никому альфа-самец не позволял сесть себе на спину, не подпускал к себе человека настолько близко, а перед ней склонился и позволил, а потом возликовал, ощущая легкую тяжесть тела и то, как тонкие руки обвили звериную шею. Доверилась! Мне! Монстру!
Я нес ее к старому охотничьему дому, туда, где ни одна живая душа нас не найдет. Туда, где она наконец-то точно узнает, кто я такой…
