Роль читателя. Исследования по семиотике текста

Призрак бродит по дискурсу, призрак адюльтера.

В рекламе, пропаганде и в той области, которая называется human relations, отсутствие у человека собственного "замысла" - необходимое условие для успеха патерналистской педагогики, основанной на тайном убеждении, что человек не отвечает за собственное прошлое, не хозяин своего будущего и даже не может строить планы в координатах трех "экстасисов" времени. Ведь это предполагает труд и страдание, в то время как общество может предоставить "извне-направляемому" человеку готовые плоды уже осуществленных замыслов - плоды, удовлетворяющие его желания. Желания же загодя внушаются человеку таким образом, чтобы он думал, что полученное им есть именно то, что он и сам бы для себя замыслил.

Анализ временных структур в "историях" о Супермене выявил такой способ повествования, который, очевидно, по самой своей сути связан с педагогическими принципами, господствующими в данном типе общества. Не праве ли мы сказать, что Супермен - это не что иное, как один из инструментов педагогики в этом обществе, и что разрушение времени, осуществляемое данным инструментом, - это часть более общего замысла, цель которого отучить людей строить свои личные замыслы и нести за них личную же ответственность.

***

Читатель получает удовольствие от не-истории, если под историей мы понимаем развитие событий, ведущее нас от некой начальной точки некой точке конечной, о которой в начале мы не имеем никакого представления. Удовольствие такого читателя обусловлено именно отказом от развития событий, уходом от напряженности прошлого-настоящего-будущего в убежище мгновения, которое любимо, потому что постоянно повторяется.

***

Если мы рассмотрим идеологическое "содержание" сюжетов о Супермене, то увидим, что, с одной стороны, само это содержание "держится" и функционирует в процессе коммуникации именно благодаря определенной структуре повествования, а с другой - оно участвует и в сотворении этой повествовательной структуры как структуры кругообразной, замкнутой и статичной, носительницы педагогического "сообщения", суть которого - неподвижность.

Тексты — это ленивые механизмы, которые всегда просят других взять на себя часть их работы.

Произведение искусства, таким образом, — это завершенная и закрытая форма, уникальная как организованное органическое целое, но в то же время — открытый продукт, поскольку он может быть подвергнут бесчисленному числу различных интерпретаций, не посягающих на его неизменную самотождественность. Поэтому любое восприятие произведения искусства — это одновременно и интерпретация, и исполнение, потому что при каждом восприятии произведение позволяет увидеть себя с иной, новой точки зрения.

Альфонс Алле, «Вполне парижская драма»

Перевод с французского Н. В. Исаевой.ГЛАВА ПЕРВАЯ

Где мы знакомимся с Господином и Дамой, которые вполне могли бы быть счастливы, если бы не их вечные недоразумения.

О, как он сумел выбрать, этот покупатель!

РаблеВ то время, когда начинается эта история, Рауль и Маргарита (прекрасные имена для любовной пары) уже месяцев пять как были женаты.

Разумеется, брак был по взаимной склонности.

Рауль, услышав — в один прекрасный вечер, — как Маргарита напевает забавный романс полковника Анри д'Эрвиля:

И летний дождь, на радость всем лягушкам,

Лес освежает, как одеколон...

И роща, как прелестница Манон,

Так сладко пахнет, сполоснувши ушки, —

так вот Рауль, должен вам сказать, поклялся, что божественная Маргарита (diva Margarita) никогда не будет принадлежать другому мужчине.

Этот брак был бы счастливейшим из всех браков, если бы не ужасные характеры супругов.

«Да» или «нет», сказанные невпопад, — и тотчас же, хлоп, бьются тарелки, отвешивается пощечина или вообще дается пинок под зад.

Заслышав эти звуки, сама Любовь бежит, вся в слезах, и ожидает потом в уголке обширного парка близкий час неизбежного примирения.

Потом начинаются бесчисленные поцелуи, бесконечные - нежные и искусные - ласки, инфернальные страсти.

Можно было подумать, что эти двое негодников ссорились только для того, чтобы снова и снова давать себе повод мириться.ГЛАВА ВТОРАЯ

Простой эпизод, который прямо не связан с действием, но даст читателям-клиентам представление об образе жизни наших героев.Латынь зовет любовь «амор»,

И от любви находит мор,

Но прежде — горе да укор,

Трюки да муки, стыд и спор...

Герб любвиНо в один прекрасный день все было куда серьезнее, чем обыкновенно.

Скорее, в один прекрасный вечер.

Они отправились в Théâtre d'Application, где, среди прочих постановок, играли и пьесу «Изменщица» г-на де Порто-Риша.

«Когда ты вволю насмотришься на Гроклода, — процедил сквозь зубы Рауль, — ты меня уведомишь».

«А ты, — прошипела Маргарита, — когда наизусть выучишь мадемуазель Морено, может, передашь мне бинокль?»

Начатый на таких тонах разговор не мог не закончиться взаимными грубостями, безусловно достойными сожаления.

Сидя в экипаже, увозившем их домой, Маргарита находила удовольствие в том, чтобы пощипывать самолюбие Рауля, будто струны старой и уже ненужной мандолины.

Так что, воротившись к себе, воюющие стороны заняли свои привычные позиции.

Подняв руку, насупив брови и топорща усы, словно разъяренный кот, Рауль двинулся на Маргариту, которой с этого момента явно стало не по себе.

Бедняжка пыталась спастись бегством, испуганная и быстрая, как лесная лань.

Рауль уже готовился настичь ее.

Но тут гениальная идея, порожденная отчаянием, молнией блеснула в головке Маргариты.

Внезапно повернувшись, она бросилась прямо в объятия Рауля, воскликнув:

«Умоляю, мой маленький Рауль, защити меня!»ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Где наши друзья примиряются так, как я желаю и вам примиряться возможно чаще — вам, умникам и хитрецам.«Пожалуйста, попридержите язык!». . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Как можно прийти к выводу, что люди, которые вмешиваются в чужие дела, лучше бы занимались своими и помалкивали.Ужасно, какими злыми

все стали в последнее время!

Слова моей консьержки,

сказанные утром

в прошлый понедельникОднажды утром Рауль получил записку следующего содержания:

«Если Вы вдруг пожелаете увидеть свою жену в прекрасном расположении духа, приходите в четверг на бал Путаников в „Мулен Руж". Она будет там под маской, в костюме Конголезской пироги. Имеющий уши да слышит!

ДРУГ»

Тем же утром Маргарита получила записку следующего содержания:

«Если Вы вдруг пожелаете увидеть своего мужа в прекрасном расположении духа, приходите в четверг на бал Путаников в „Мулен Руж". Он будет там под маской, в костюме Тамплиера fin de siècle. Имеющая уши да слышит!

ПОДРУГА»

И послания эти не остались неуслышанными.

В этот фатальный день, искусно скрывая — и он и она — свои истинные намерения:

«Дорогая, — сказал Рауль с самым невинным видом, — я буду вынужден покинуть Вас до завтра. Дела величайшей важности призывают меня в Дюнкерк».

«Как это удачно, - отвечала Маргарита с обворожительной искренностью, — я только что получила телеграмму от тетушки Аспазии, которая тяжело заболела и хочет видеть меня у своего изголовья».ГЛАВА ПЯТАЯ

Где мы видим, как своевольная юность наших дней охотно погружается в самые химерические и преходящие удовольствия вместо того, чтобы задуматься о вечности.Никогда не хочу видеть страдания: Жизнь так прекрасна!

Огюст МаренХроникеры «Хромого беса» единодушно провозгласили, что бал Путаников был в этом году особенно блестящим.

Множество обнаженных плеч, а порой и ножек, не говоря уж об аксессуарах.

Но двое участников, казалось, не разделяли общего безумного воодушевления: это Тамплиер fin de siècle и Конголезская пирога. Лица их были полностью скрыты под масками.

Когда пробило три часа утра, Тамплиер приблизился к Пироге и пригласил ее отужинать вместе.

В ответ Пирога положила свою маленькую ручку на мощное плечо Тамплиера, и пара покинула бал.ГЛАВА ШЕСТАЯ

Где ситуация запутывается.— Послушайте, вам не кажется,

что раджа просто смеется над нами?

— Возможно, сэр.

Генри О'Мерсьер«Оставьте нас ненадолго, — сказал Тамплиер официанту в ресторане, — мы выберем блюда и позвоним Вам».

Официант вышел, и Тамплиер тщательно запер дверь отдельного кабинета.

Затем, сбросив свой шлем, быстрым движением руки сорвал маску с лица Пироги.

Оба одновременно вскрикнули от изумления, не узнавая друг друга.

Он — был не Рауль.

Она — была не Маргарита.

Они принесли друг другу извинения и не замедлили завязать знакомство за легким ужином. О дальнейшем я умолчу.ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Счастливая развяжи для всех, кроме прочих.Так выпьем же вермут-гранат,

Мечту наших старых вояк.

Жорж ОриольЭто небольшое злоключение послужило уроком для Рауля и Маргариты. Впредь они никогда не ссорились и были совершенно счастливы.

У них еще нет множества детишек, но это придет.

Я могу, конечно, читать романы о Джеймсе Бонде...ища за каждым образом более глубокий смысл (нет ничего невозможного для блестяще извращённого ума), но при всём том линейная манифестация текста и структуры дискурса останутся тем, что они есть: музеем "уже виденного", декламацией гиперкодированных общих мест.

Текст, можно сказать, «сгорит», как сгорает «самокрутка» с марихуаной, подарив курильщику сугубо личное состояние эйфории.

Умберто Эко Роль читателя. Исследования по семиотике текста © RCS Libri S.p.A. – Milano, Bompiani, 2002–2010 © С. Серебряный, перевод на русский язык, 2005, 2016 © Д. Лахути, глоссарий, 2005, 2016 © Н. Исаева, перевод на русский язык (гл. 8), 2005, 2016 © А. Бондаренко, художественное оформление, макет, 2016 © ООО «Издательство АСТ», 2016 Издательство CORPUS ®

Воображение — это не что иное, как логическое рассуждение, которое стремительно пробегает по тропинкам семантического лабиринта и в своей стремительности теряет ощущение его «железной» структурированности.

Когда речь идет о сообщениях, имеющих специфически референциальную задачу, предполагается, что адресат истолковывает грамматические составляющие именно как референциальные указатели (referential indices): например, /я/ в таком случае будет обозначать именно эмпирического субъекта, произведшего данное сообщение. Это может быть верно и в отношении даже очень длинных текстов, например, писем или личных дневников, если они читаются для того, чтобы извлечь из них информацию об их авторе или обстоятельствах их написания. Но если текст рассматривается именно как текст, и особенно в тех случаях, когда он рассчитан на достаточно широкую аудиторию (например, если это роман, политическая речь, научная инструкция и т. д.), отправитель и адресат присутствуют в нем не как реальные полюсы акта сообщения, но как «актантные роли»* этого сообщения (не как sujet de l'enonciation, но как sujet de l'énoncé) (см.: Якобсон, 1972).