Loe raamatut: «Тюк сена»

Глава1

В старом Кароне, (это небольшой сибирский городок), утро начиналось как обычно. Ничем особо не отличающееся. Так же всходило солнце, освещая дома, улицы и чуть покрывшиеся желтизной деревья, на которых ещё лежала роса. Кое где, в частном секторе изредка нет, нет, да и прокричат петухи, извещая людей о том, что начинается новый день. По улицам пробегали бездомные собаки, направляясь к городским мусорным контейнерам, в надежде найти что–нибудь, съестное. Дворники, эти неутомимые трудяги, подметали улицы и дворы, иногда громыхая маленькими тележками, в которые они складывали мусор, метлу и лопату. Люди, ещё полусонные, кто причёсанный, а кто взъерошенный, видимо проспавший на работу и собранный наспех, с думами о предстоящем дне спешили по своим делам.

Я стоял на остановке и ждал троллейбус. В утренние часы было по осеннему прохладно и слегка поёживаясь я с любопытством посматривал на дорогу, по которой уже довольно оживлённо жужжали, свистели, громыхали, дребезжали и скрипели старые и новенькие автомобили. Иногда на большой скорости проносились байкеры и как правило без гос.номеров. Да и понятно, кто за ними может угнаться? Инспектора ДПС при виде появляющегося на дороге байкера обычно начинали смотреть на свои часы, или отворачиваться, словно они байкеров и не видели. Для байкеров видно существовал какой-то удивительный, свой, неписаный закон.

Мой путь сегодня предполагался к моему другу детства – Толику, в прошлом офицера запаса сапёрной роты, служившего в Афганистане и после вывода войск оттуда , оставшегося без работы. Жил Толик на военную пенсию и иногда подрабатывал на такси. Вчера, буквально перед сном, он позвонил мне и попросил съездить с ним на авто-барахолку, посмотреть цены на подержанные автомобили, сказал что хочет наконец-то расстаться со своим старым Ленд Крузер 100, которого он нежно называл – "Мой крокодильчик". Машина его уже была старая по годам, но надёжная! Сколько мы с ним на ней исколесили дорог, то на охоту, то на рыбалку и никогда она нас почти не подводила, было пару раз, да и то по нашей же глупости.

Наконец-то, к остановке подошёл старый совдеповский троллейбус и люди, слегка толкаясь, заспешили на посадку. Я тоже протиснулся через заднюю дверь и буквально вплющиваясь в народ, застыл на нижней ступеньке. Троллейбус захлопнув двери, тронулся и слегка подвывая электромотором понёсся к следующей остановке, потряхивая и утрамбовывая пассажиров на каждой ямке, в направлении ипподрома, где жил Толик. Передо мной, повыше ступенькой, а точнее надо мной нависала полная, добродушная на лицо женщина и на каждой яме, когда троллейбус подбрасывало, она буквально приплющивала меня всем своим плотным телом к закрытой двери. В этот момент я лицом вынужден быть прижиматься к её вонючему нафталином пальто и от этого запаха меня начинало слегка мутить. С одной стороны, я ощущал её плотное, нежное тело, запах волос с приятным ароматом духов, с другой стороны – этот отвратительный запах нафталина. Про себя я думал:«Как же много всего в ней намешано! Неужели у неё дома так много моли, что нужно так обильно пропитывать одежду нафталином? Быстрее бы уж остановка и выйти!». Я всегда предпочитал ездить на троллейбусе, а не на автобусе, когда был выбор! Чем это объяснить, не знаю? Может потому что троллейбус огромный и очень светлый и в нём тише, чем в автобусе, а люди чувствуют себя комфортнее из-за отсутствия запаха бензина, или солярки. Правда утром, когда троллейбус переполнен, комфорта в нём не было, как и в автобусах. Утро, есть утро, все спешат на работу и здесь не до комфорта, всем нужно успеть на работу во-время, без опозданий! Это где-то после 10 часов, когда основной рабочий люд уже на работе, в транспорте очень даже комфортно и просторно!

На следующей остановке "Авиастроителей", меня эта женщина, висящая надо мной, практически вытолкнула из троллейбуса, дружелюбно улыбаясь мне своей милой улыбкой. В ответ, я тоже вымученно улыбнулся ей, думая про себя: – «Слава богу, что ты одну остановку ехала, больше бы я не выдержал!». Хорошо то, что на этой остановке почти все пассажиры троллейбуса вышли – это были «Заводчане». Они торопливо и смешно обгоняя друг, друга, спешили к проходной авиазавода, над которой огромные часы показывали уже 7ч28мин, а рабочий день начинался с 7ч30мин. Опоздавших рабочих после 7.30мин уже не пускали через «вертушки» проходной, отправляя в бюро пропусков писать объяснительную и только после этого допускали к работе. В конце месяца по этим объяснительным начислялись премии, а точнее за опоздание на работу они лишались премии. Я это знал не по наслышке, а потому что мне доводилось работать на этом заводе некоторое время, после армии. Теперь, когда «Заводчане» все вышли, в троллейбусе стало очень просторно. Я сел у окна и стал смотреть на проплывающие мимо меня старые здания города с причудливыми старинными барельефами, красивыми фронтонами, которым было наверняка уже более ста лет.