Loe raamatut: «Если позвала дорога»

Font:

Судьба не дело случая
Это вопрос выбора.
/Уильям Брайан/

ISBN 978-5-0053-1338-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1. Отъезд

Поезд отходил от вокзала, медленно набирая скорость и давая возможность попрощаться с городом. На перроне его провожали жена и её сын. Самели смотрел на них из окна вагона и на глаза наворачивались слёзы. В этот холодный февральский день, никуда не хотелось уезжать. Вчера ему удалось получить расчёт и задолженность по заработной плате за два месяца. И они, довольные полученными деньгами, уже собрались, после того как проводят его, пойти в магазин за новым пылесосом. У Самели же, на душе было тоскливо, в отличие от попутчиков, с которыми он познакомился накануне в турфирме. Все трое получили туристические визы на 15 дней в Южную Корею. И сегодня уезжали туда с расчётом, чтобы остаться там поработать. Леонид с Олей весело обсуждали предстоящее путешествие в далёкую, для всех них, страну. Его же пугала незнакомая Корея, про которую никто из них ничего не знал.

Всё-таки странно устроен человек. Ещё месяц назад, он сам принял решение поехать на заработки в другую страну, если дадут визу. Последние сомнения рассеяла Валентина – бывшая работница того же завода, где работал Самели. Теперь она работала в туристической фирме и убеждала его не бояться ехать:

– Вы не первый туда едете, там Вас встретят и устроят на работу, есть там и переводчик, проблем с незнанием языка не будет.

Ему оставалось только собрать документы и взять, где-нибудь, справку о хорошей средней заработной плате. Самели работал мастером цеха и его месячная зарплата в шесть тысяч рублей (двести долларов) гарантировала ему стопроцентный отказ в визе. Чтобы этого не произошло, в справке его зарплата должна была составлять не менее двадцати пяти тысяч рублей. Через своих знакомых он достал такую справку в частной организации, а также сделал, на всякий случай, свидетельство об окончании курсов сварщиков.

– Чем больше бумаг, тем больше гарантий, что в визе корейский консул не откажет, – напутствовала его Валентина.

Так оно и получилось, визу ему дали в числе первых. И Валентина с радостью сообщила эту весть по телефону, в тот же день. Самели же, в глубине души надеялся ещё на то, что в визе ему откажут. И тогда никуда ехать не надо будет, и уходить с работы не придётся. Он и сам не знал, чем держит его работа, на которой не платят зарплату по два, три месяца. И вместо денег давали талоны на обед в столовой, за который потом высчитывали при выдаче зарплаты. Что может держать человека на такой работе? Только привычка, выработанная годами. Да и другой, хорошо оплачиваемой работы, в городе не было, кроме нефтезавода, сразу ограничившего приём на работу возрастом до сорока пяти лет. Устроиться туда можно было только по знакомству и связям, как говорится, по блату.

Чувство недовольство собой, работой и зарплатой усиливалось грязными улицами, мусором и открытым бандитизмом. Но вот наступил момент, когда всё это можно оставить и начать другую жизнь, неизвестную и непредсказуемую. Надо бы радоваться, но другой человек, сидящий внутри Самели, не хотел никак расставаться с этой убогостью и нищетой. Наверное, из-за боязни начинать всё с самого начала.

– Самели, где ты там? – Леонид уже высматривал его в проходе плацкартного вагона.

Ехать на поезде надо было до Уссурийска, куда должны были прибыть на следующий день, к четырём часам дня. Сейчас же, они сидели втроём в плацкартном вагоне, и обсуждали детали поездки.

– Самое главное, – как сказали им в турфирме, – нигде не проболтаться, что вы едете с целью поработать.

Особый упор Валентина сделала на посадке на паром:

– Там бывают корейцы, понимающие русский язык, они слушают, о чём говорят туристы, и сообщают на пограничном контроле. После такого инструктажа они почувствовали себя «шпионами», которых легально забрасывают в другую страну. Поэтому важно было продумать возможные вопросы на пограничном контроле, как на российской стороне, так и на корейской. И, соответственно, приготовить ответы заранее. Отправились налегке, как туристы, никаких громоздких и длительного пользования вещей, брать с собой не велели.

Оля и Самели работали раньше на сернокислотном заводе, но не были знакомы. Моложавая женщина, тридцати шести лет, осталась без работы. Родной их завод сделали банкротом, а в цехах появились мелкие фирмы. Если где-то ещё работали заводы в городе, то там не выплачивали зарплату по несколько месяцев или же выдавали её китайскими товарами, полученными по бартеру взамен продукции. Леонид работал на судостроительном заводе и ушёл с него на пенсию по вредному стажу, в сорок пять лет. Работа его никакая не держала, но на пенсию прожить было невозможно. Он был старше Самели на два года. Чтобы получить визу, ему пришлось ехать в корейское консульство, на собеседование. Вообще, на турфирме их обрадовали тем, что их возраст после сорока лет сейчас востребован на работу в Корее. Негромко переговариваясь, они обсудили прохождение пограничного контроля, после чего решили перекусить.

В полночь прибыли в Хабаровск, а на следующий день их встречал тёплой погодой Приморский край. В Уссурийске сели в поджидавший их на вокзале, микроавтобус. Заплатили по тысяче рублей водителю, и тот повёз путешественников по федеральной дороге в сторону Владивостока. На развилке в село Раздольное свернули направо, и через полтора часа уже въезжали в Зарубино, откуда уходил паром в Корею. В порту купили билеты, там же, в обменном пункте поменяли рубли на корейские воны. Паспортный контроль Оля с Леонидом прошли быстро, в то время как Самели томился в ожидании уже минут десять. Блондинка-пограничник продолжала задавать вопросы, разглядывая через лупу печать турфирмы.

– Как называется туристическая фирма? – спросила она наконец.

– Иста, – ответил Самели.

Оказывается, она не могла прочесть её название на круглой печати маленького диаметра, а может быть, проверяла его. После чего ещё столько же времени рассматривала весь пакет документов, подготовленный турфирмой. Наконец, как бы нехотя, поставила штамп пограничного контроля в паспорт и, глядя в лицо понимающим взглядом, пожелала ему:

– Счастливого пути.

– Спасибо, – поблагодарил Самели с облегчением.

На причале они впервые увидели морской паром, поразивший их громадными размерами и чистотой как снаружи, так и внутри. Команда парома тоже блистала безукоризненной белизной рубашек, блузок, чёрных костюмов и юбок. Всех пассажиров, поднимающихся по трапу, приветствовали с поклоном приветливо улыбающиеся корейские девушки из команды парома, одетые в белые блузки и чёрные юбки. Для Самели с Леонидом, впервые увидевших кореянок, они выглядели настоящими восточными красавицами. Безукоризненная косметика, миндалевидные глаза, блестящие чёрные волосы с аккуратными стрижками – от этих кареглазых девушек веяло ослепительной красотой и утренней свежестью. Они поднялись на верхнюю палубу, где находились их места, и поразились её размерам. Это было огромное помещение, размером с небольшой стадион, на полу которого рядами лежали корейские матрацы с валиками-подушками.

Плыть предстояло около семнадцати часов. Глубокой ночью их разбудил шум. Картина, которую увидели, потрясла их. Два корейца из команды парома, небольшого роста, привели пьяного русского в наручниках, который был на голову выше их, и уложили его на свободное место. Как выяснилось позднее, на пароме плыла команда рыболовного траулера на замену состава в порту Пусана. Новая команда, сразу после посадки, загуляла в ресторане на средней палубе, и без шумного скандала там не обошлось.

Глава 2. Впервые в Корее

К вечеру следующего дня, паром прибыл в южно-корейский порт Сокчо. Город-порт был красив и чем-то напоминал Самели Приморье, где он жил и работал одиннадцать лет после того, как закончил институт. Такие же высокие скалы, бухточки, маяки. И такая же прозрачная морская вода одного и того же моря. Незадолго до прибытия всем иностранцам раздали иммиграционные карточки для заполнения их на английском языке. Наши путешественники указали, что едут впервые, в качестве туристов. Самели с Олей указали своей профессией учителя, а Леонид – водителя. Вначале выгрузилась самая нижняя грузовая палуба – автомобили, багаж, и только после этого, пассажиры. На пограничном контроле они, как договаривались, встали к разным стойкам. Очередь везде шла быстро, не задерживая пассажиров дольше пяти минут на паспортном контроле. Самели видел, как Леонид с Олей уже прошли, перед ним же оставалось ещё три человека. Но как раз перед ним оказался тот самый русский моряк, которого ночью привели в наручниках пьяным. Он и сейчас стоял с глубокого похмелья, распространяя вокруг себя водочный перегар. У него долго проверяли паспорт, задавали много вопросов, на которые он отвечал, с трудом ворочая языком. После чего увели в иммиграционный офис, где допрашивали снова и более подробно. Его могли не пустить, несмотря на наличие визы рыбака.

Всё это время, около двадцати минут, очередь, в которой Самели стоял уже первым, не двигалась. Наконец у него взяли паспорт, он прошёл рамку металлоискателя, выложил для досмотра всё, что было в карманах, после чего ему велели проходить на санитарный контроль. Проверив содержимое сумки, таможенник ничего недозволенного не обнаружил. Сверху лежали два литра водки в бутылках, это разрешалось. А продукты, которые оставались, Самели выбросил в море ещё на пароме, чтобы не было вопросов.

Вздохнув с облегчением, двинулся на выход в пассажирский терминал, где его поджидали друзья, вместе с встретившим их переводчиком Александром.

– Где так долго был? – напустились они на него, – мы уже хотели уезжать, решив, что тебя не пропустили.

Самели рассказал о причине задержки по дороге, к ожидавшему их, корейскому микроавтобусу. Это был красивый белый минивэн, каких в России ещё не было. Александр познакомил их с водителем Аликом, дополнив информацией, что он будет в дальнейшем трудоустраивать их, если они захотят поменять работу. От Сокчо ехали долго, около четырёх часов. Останавливались лишь один раз, чтобы пообедать в столовой, по-корейски шиктане. Ехали по национальной дороге, соответствующей всем международным стандартам.

Всего один раз встретили пост сотрудников Государственной Автоинспекции, а приятное впечатление осталось на всю жизнь. Постовой в парадной форме и белых перчатках отдавал честь всем проезжающим, вызывая тем самым взаимное уважение. Надо сказать, что с самого начала, ступив на корейскую землю, друзья были просто поражены дружелюбием и гостеприимством всех повстречавшихся корейцев. Совершенно незнакомые люди здоровались с ними, приветливо улыбаясь при этом, хотя никого из них не знали. Уже от одного этого на сердце каждого из них становилось тепло.

Они и позже, уже работая в Корее, убеждались не раз, что гостеприимство и дружелюбие в этой стране не показное, а врождённое, присущее корейцам. Взаимоотношения между людьми в Корее основывались на конфуцианской модели поведения человека. Поэтому одним из первых вопросов при знакомстве чаще всего звучит:

– Сколько Вам лет?

И только узнав ваш возраст, корейцы выстраивают отношения с вами, которые регулируются несколькими степенями вежливости, в зависимости от вашего возраста и занимаемого служебного и социального положения. В дороге переводчик Александр рассказывал им про работу в Корее. За трудоустройство они должны были заплатить ему по сто долларов. Если работа кого-то из них чем-то не будет устраивать, он может поменять её бесплатно ещё, но не более двух раз. По дороге заехали ещё за одним туристом, приехавшим неделей раньше и успевшим поработать токарем на заводе. Чем-то он не устроил корейцев, и они попросили Александра заменить его.

Наши путники попросили Николая, так его звали, рассказать о своей работе на корейском заводе. Николай прилетел самолётом из Хабаровска, на вид ему было лет шестьдесят. В Хабаровске проработал всю жизнь токарем на заводе и стал профессионалом в своей работе, какими гордились в советские времена. Портреты таких профессионалов постоянно висели в те времена, на заводских и городских досках почёта. Когда перестали платить зарплату, отправился на заработки в Корею. Ему повезло устроиться по специальности, и всё было хорошо. Работал быстро и хорошо. Но врождённая любознательность не давала ему покоя:

– Сколько бы я не сделал, мне говорили, что давай ещё и ещё. Я пытался узнать, какой план выработки на смену, сколько деталей должен сделать, но корейцы лишь улыбались в ответ. Но стоило мне перестать работать, чтобы отдохнуть, как ко мне тут же подходил бригадир и говорил, что надо работать. Как-то раз по заводу прошла комиссия из начальства и после неё меня решили убрать.

Ни Николай, ни наши путники не знали капиталистическую систему работу в Корее и мыслили своими, советскими критериями работы, которые капиталистами были доведены до полного совершенства. И в первую очередь поражала почти полная механизация и автоматизация производственных циклов и процессов. Станочное оборудование давно уже работало с программным управлением, человеку оставалось лишь нажимать кнопки, задавая нужную программу и отслеживать рабочий процесс. Прекрасными были и условия труда! Завтрак, обед и ужин в рабочие дни были бесплатными, за счёт предприятия. Плюс ещё и полдник, когда тебе дают булочку с молоком, как было в пионерских лагерях, в советские времена. Проживание тоже было за счёт предприятия. Из зарплаты работников эти расходы не высчитывались. А сама зарплата устанавливалась в соответствии с международными нормами, позволяющими достойно жить не только работнику, но и всей его семье.

Об этом они все только мечтали, ощутив только малую часть этого в советские времена и потеряв всё в 90-е годы уходящего века. Но и требования в такой системе были высокие. План, конечно же, просчитывался вплоть до каждой смены. Но за основу брался заказ, который нужно было выполнить в установленные сроки. А если удавалось выполнить заказ раньше, то все работники получали вознаграждение в виде премий и бонусов. Поэтому каждая минута рабочего времени должна была тратиться на работу. Отдыха же предоставлялось достаточно в течение всего рабочего дня. Первым был тайм-кофе, буквально через два часа после начала работы, продолжительностью 15—20 минут, когда можно выпить кофе с булочкой, перекурить, сходить в туалет. Обед ровно час, с 12 до 13. В три часа опять 15—20 минут отдыха, это полдник. А в пять часов наступает ужин на 30—40 минут перерыва в работе. Двенадцати часовой рабочий день проходит так быстро, что не замечаешь время. Суббота и воскресенье, как правило, выходные дни. Но работа всегда предлагается и в эти дни. Кто желает, может поработать, обязательности нет. Рабочий день будет укороченным, а заработная плата в двойном размере.

Даже работая в будние дни, тариф оплаты меняется. После пяти часов вечера он идёт уже в полуторном размере. Если же остаёшься работать после смены на пару часов, а такое бывает часто, то тариф оплаты идёт уже двойной. С десяти вечера и до шести часов утра насчитываются дополнительно, ночные часы по полуторному тарифу. Подоходный налог с заработной платы работников дифференцированный в зависимости от получаемой суммы, и составляет от 6% до 38%. С минимальной зарплаты берётся минимальный налог. Система оплаты, в общем-то, почти не отличалась от советской системы. Кроме слова почти, означающего огромную разницу в тарифах и периодическим повышением норм выработки продукции и снижением тарифов в советской системе оплаты труда. Плюс, фиксированный подоходный налог 13% с заработной платы физических лиц.

Приехали на коровник, где переводчик предложил одному из них остаться здесь работать. Но все отказались, желая устроиться на завод. Это считался первый отказ от работы, потому что деньги за трудоустройство они уже отдали. Следующим местом работы, куда Алик привёз их, был автомобильный завод «Хёндэй». Они были поражены чистотой и красотой вокруг! Вся территория, прилегающая к заводу, напоминала больше ухоженный и облагороженный парк эпохи Екатерины второй. Фигурная стрижка каждого деревца, чистота и свежий воздух – таких заводов в России, даже по телевизору никто из них не видел. Удивляться им пришлось и далее, когда зашли на завод. Нигде они не увидели ни одного стула или скамейки:

– Как же они отдыхают? – озадачено спросили у Александра. – Лежат на полу, а полы у них с подогревом, тёплые.

Встретивший их корейский руководитель производства, пригласил в цех, в котором рядами стояло непрерывно работающее оборудование. Подошли к сварочным полуавтоматам. То, что они увидели, показалось им высшим классом! Один рабочий успевал работать на трёх сварочных полуавтоматах! Он работал непрерывно. Это было похоже на выступление жонглёра в цирке! Их подвели к другой группе полуавтоматов. Здесь было ещё сложнее. Такие же сварочные полуавтоматы замыкал в технологическую цепочку промышленный компьютер. После чего предложили желающим рабочие места на увиденных ими, участках. Никто из четверых не был готов работать на сварочных полуавтоматах, это было слишком сложно и напряжённо. Леонид, заинтересовавшись, задал несколько вопросов. Алик объяснил ему процесс работы и предложил остаться здесь. Никто настойчиво не уговаривал их, предоставляя полную свободу выбора. Вышли из цеха, направляясь к микроавтобусу в сопровождении корейского руководителя производства. Самели тоже колебался, и когда подошли к автомобилю, обратился к Леониду:

– Лёня, давай останемся здесь. Ещё неизвестно, какое будет третье место работы, вдруг ещё хуже, чем здесь?

Леонид задумался, а корейский начальник и подошедший, видимо мастер, с интересом вслушивались в их разговор, догадываясь, что речь идёт о работе на заводе. Поколебавшись, Леонид согласился. Переводчик Александр сказал об их согласии корейцам, те обрадовались и о чём-то переговорили с Александром. После чего им велели садиться тоже в микроавтобус. По пути завезли их в нежилой частный дом, который станет теперь их жильём. Оставили там вещи и поехали в офис компании, находящийся в городе. Всё трудоустройство по приезду в него, заняло не более десяти минут.

Сняли ксерокопии паспортов и выдали спецодежду. После этого начальник офиса, которого Александр рекомендовал называть саджанином, повёз их в шиктан. Алик с людьми, ещё раньше уехал на микроавтобусе. В дальнейшем, Самели с Леонидом часто приходилось кушать в шиктанах, и всегда их поражали простые вещи, которые частично были и в столовых Советского Союза. На столе у корейцев обязательно стоят баночки с солью и перцем и салфетница – красивая коробочка с само вытаскивающимися салфетками. Если попросишь, принесут уксус. Обязательным атрибутом на столе была кимчхи – корейская квашеная капуста, очень острая от красного перца. Её надо кушать с варёным рисом.

Все эти блюда всегда стоят на столах в шиктанах, для общего пользования, совершенно бесплатно, как было и в Советском Союзе. И это поражало, потому что им всю жизнь внушали, начиная со школы, что у капиталистов всё направлено только на эксплуатацию человека, работающего у них чуть ли не бесплатно, за маленькую заработную плату, на которую не проживёшь. И что ничего бесплатного у капитализма нет, а общественного транспорта там нет вообще.

Поэтому, делая для себя такие приятные открытия на пятом десятке лет, начинаешь переосмысливать всю свою жизнь. В блюдах корейской кухни преобладают растительные продукты натурального происхождения, но много и мясных и рыбных блюд. Насыщенность пищи полезными витаминами в зелени и салатах, продуманным и сбалансированным питанием, не даёт человеку переедания, ощущаешь сытость и в то же время лёгкость в теле. В каждом шиктане установлены деспенсеры с бутылями холодной воды, добытой из подземных скважин. Вода очень вкусная, ею же запивают и варёный рис с кимчхи после обеда. А огромные цветные телевизоры с яркими и насыщенными красками изображений спутникового цифрового телевидения создают ощущение домашнего уюта.

Заказ ожидаешь, сидя за столиком, обслуживание оставляет самое приятное чувство благодарности и уважения к обслуживающему персоналу. Обычно не ждёшь больше пяти минут любое заказанное блюдо, подают его всегда горячим, только что сваренным. Разогревать в микроволновках ранее приготовленные блюда, тем более вчерашние, и подавать их в шиктанах, никому и в голову не придёт в Корее, в отличие от российских столовых. Единственным исключением является работа в ночную смену, когда сваренный ужин привозится заранее, вечером. И ночью, в обеденный перерыв, рабочие лишь разогревают первые блюда в микроволновках, но чаще даже, на электроплитках. Сваренный же рис, постоянно стоит на подогреве в рисоварке, и поэтому всегда горячий.

Стоял конец февраля. В последний его день, рано утром, Самели с Леонидом шли на работу по замёрзшей земле, местами покрытой тонкой корочкой льда. Снега уже не было, а в воздухе ощущалось приближение весны. Наступил их первый рабочий день в Корее, на автомобильном заводе «Хёндэй». Впервые в жизни они будут работать по капиталистической, конвейерной системе производства, описанной в книге американского писателя Артура Хейли «Колёса». Бригадир, по-корейски паджаним, расставил их по сварочным полуавтоматам. Леонида первым подвёл к тем, что с компьютером. Показал несколько раз, как надо работать, Леонид повторил, и он остался доволен. Потом, точно также, показал работу Самели, у него тоже получилось, и бригадир показал ему, где лежат детали на сварку.

Обучение заняло не более двадцати минут. Всё это время бригадир находился рядом с ними, смотрел и показывал раз за разом, если они пропускали какую-то операцию. Требовалось работать быстро. Сначала надо было поставить четыре пластины в первый полуавтомат, нажать кнопку «включить», и пока детали сваривались, на третьем полуавтомате пора было вытаскивать весь свариваемый узел – каркас сиденья на легковые автомобили. После этого со второго полуавтомата надо было вытаскивать сваренный, уже со второй стороны, узел и ставить его на третий. За это время первый полуавтомат заканчивал сварку, и детали переставлялись на второй полуавтомат.

И так непрерывно по кругу. Работать необходимо было так, чтобы процесс шёл непрерывно. И тогда каждое, свариваемое точечной сваркой сиденье, выходило почти каждую минуту, на завершающую технологическую операцию – ручную электродуговую сварку.

Бригадир первые дни находился всегда неподалёку от новичков, наблюдая за их работой. При том, что у него была и своя работа в этой технологической цепочке. Любая остановка процесса, возникающая из-за медленной работы Самели или Леонида, тут же устранялась бригадиром. Он терпеливо показывал уже, не как надо работать, а как требуется быстро работать, чтобы технологический процесс не прерывался. В десять часов наступил утренний тайм-кофе.

Самели с Леонидом смотрели, как корейцы бросают монеты в автомат, а тот выдавал им горячий кофе в бумажных стаканчиках. У них не было монет по сто корейских вон, что соответствовало, примерно десяти центам американского доллара. А выпить такой кофе очень хотелось. Подошедший бригадир купил себе баночный кофе с молоком и, с улыбкой, глядя на них, спросил:

– Какой кофе хотите? – и для ясности указал рукой на витрину.

Они были очень благодарны за его понимание и искреннее желание угостить их корейским кофе. Леонид выбрал кофе в стаканчике, а Самели указал на баночное кофе, такое же, как у бригадира. Паджаним не ожидал, что Самели запросит баночное кофе, стоившее пятьсот корейских вон, в пять раз больше, чем в стаканчике. Но понимая, что сам пообещал им на выбор, отказывать не стал.

Достал купюру в тысячу вон и купил им кофе. Они горячо поблагодарили его за щедрое угощение и все вместе вышли на улицу. Все рабочие уже находились там, на зелёных лужайках в окружении молодых сосен. И почти все были с сотовыми телефонами в руках.

У Самели с Леонидом ещё не было телефонов, а позвонить домой очень хотелось. С момента отъезда и до первого рабочего дня прошла уже неделя, а они не могли сообщить домой о себе. И сейчас решили попросить у кого-нибудь из иностранных рабочих телефон, чтобы сделать один звонок. У корейцев уже было неудобно просить после бесплатного кофе. Подошли к африканскому мигранту, который как раз закончил разговор по телефону.

– Можно, мы позвоним по Вашему телефону? – спросил Самели, назвав лишь два слова по-корейски – хендепон и чиб (телефон и дом) и дополнил их жестом руки, приложив её к своему уху и показывая на его телефон. Но африканец, выслушав их и кивнув головой, что понял, ответил одним словом, указывая на свой телефон:

– Тон (деньги).

Это слово они уже знали и поняли, что денег на телефоне у него мало или уже закончились. Больше ни у кого не стали просить, понимая, что тратить на них свои деньги на телефоне, никто не будет. Для себя же твёрдо решили – в первый же выходной день купить один телефон на двоих. Через пятнадцать минут работа продолжилась.

А ровно в двенадцать часов, громкий рёв сирены, перекрывший заводской шум и напугавший Самели с Леонидом, известил об обеденном часовом перерыве. В заводском шиктане меню всегда продумано диетологом, очень много зелени, салатов, овощей и фруктов. Каждый день разнообразие мясных и рыбных блюд. Бери, что хочешь и сколько хочешь, но чтобы обязательно съел. За этим следила милая девушка в белом халате, сидящая за общим столом у выхода. Самели с Лёней этого не знали. И когда, не съев и половины того что набрал, Лёня с подносом, полным еды, пошёл выбрасывать её в бак пищевых отходов, она тут же подошла к нему. Начала недовольным тоном выговаривать, показывая на большое количество оставшейся пищи у него. Лёня же, есть хотел и набрал много еды. Но она оказалась для него слишком острая, поэтому осталось много. Объяснить этого не мог, хотя то, что она выговаривала, было нетрудно понять, даже не зная корейского языка. Одно они поняли – то, что можно было дома, в столовых, здесь не пройдёт. Работа у всех была тяжёлая и поэтому все должны хорошо кушать. Если будешь плохо кушать, тебя будут считать больным, а значит неспособным выполнять физическую работу. Так считают корейцы.

Они даже после приветствия спрашивают:

– Хорошо покушал?

Или:

– Рис кушал?

Если кушал, значит, ты здоров, а это главное. Лёня и в последующие дни не съедал много острой пищи, которая вся была перчённая. Но перед тем как пойти и выбросить остатки еды, оглядывался по сторонам и, не увидев девушку в халате, чуть ли не бегом нёсся с подносом к бачку. Но она, как будто следила за ним в камеру, и выходила ему навстречу у самого бачка. В общем, ещё пару дней Лёне пришлось оправдываться перед девушкой-диетологом на русском языке, пока он и Самели, не запомнили, какие блюда очень острые. И старались их не брать совсем, как Лёня, или понемногу, как Самели.

Частный дом, в котором они жили, находился недалеко от завода, что было очень удобно. В доме была кухня, но они ничего не варили, а где кушать в выходные дни, ещё не знали. Поэтому покупали корейскую лапшу в тетра-пакетах – рамён, как её называли корейцы. Заваривали кипятком и через пять минут кушали горячую и вкусную лапшу. В этот выходной, они отправились в Тумпо, за покупкой телефона. Дождавшись проходящего автобуса, сели и минут через десять вышли на центральной улице Тумпо. Быстро нашли салон связи, блистающий огромными стеклянными витринами на улицу.

Продавец была занята обслуживанием единственного покупателя, оказавшегося узбеком. Он поздоровался с вошедшими русскими, продолжая рассматривать предлагаемый девушкой, телефон. Они обрадовались, что встретили человека, который поможет выбрать им телефон. А тот, вдруг увидел кого-то на улице через витрину и, бросив телефон на прилавок и ничего не сказав, выбежал из салона-магазина. Девушка ничего не понимала, а друзей охватил страх:

– Наверное, облава на нелегалов и его предупредили, – решили они. Но бежать им, в любом случае, было уже поздно. И они остались в салоне, с беспокойством оглядываясь на дверь. Но никто не заходил, на улице было тоже спокойно. Продавец обратилась к ним:

– Что они хотят купить?

– Мы хотим недорогой телефон, бывший в употреблении, – ответил Самели набором слов, которые знал.

Она поняла их желание и достала коробку с телефоном. Вместе с зарядным устройством и запасной батареей он стоил шестьдесят тысяч вон (около $60). Корейские деньги у них были ещё те, что поменяли перед посадкой на паром. Купили и карту для международных звонков, одну на двоих. Поблагодарив за покупку, продавец вручила им коробку. И в это время вернулся узбек. Оказывается, он увидел земляка, проходящего мимо салона связи, и поэтому выбежал.

Успокоенные друзья попрощались с узбеком и поехали домой, в свой дом проживания. Остальных рабочих-мигрантов возили на автобусе с работы и на работу. Киргизка, работавшая в бригаде вместе с Самели, сказала, что они проживают в квартирах, которые называют апатами. И что есть свободные квартиры. Лёня с Самели загорелись переехать в апаты, где жили мигранты. Разработали план переезда.

С вечера собрали свои сумки с вещами, а рано утром, до приезда автобуса с рабочими, пришли на работу и положили сумки в бытовом помещении-раздевалке. А после работы, забрав их, уселись в автобус. Но корейский начальник, который смотрел за отправкой автобуса, велел им выйти и стал кому-то звонить по сотовому телефону. Они не стали выходить и автобус поехал. Но проезжая рядом с их домом, водитель остановил автобус и попросил выйти, показав на их дом. Попытка не удалась, и они решили действовать по-другому.

В выходной день, забрав сумки с вещами, вышли на автостраду. Дождавшись проезжающего такси, проголосовали, такси остановилось. Водитель спросил адрес, куда им надо ехать. Киргизка называла им район проживания как монинг бил апаты. Они думали, что этого будет достаточно для водителя такси, и он быстро найдёт эти апаты. Но водитель просил точный адрес, который они не знали.

Тогда он начал куда-то звонить и они испугались. Вдруг вызовет сейчас полицию и их могут тогда депортировать. Но водитель, дозвонившись, протянул им свой телефон. Они услышали русскую речь представившегося переводчика, который объяснил им, что монинг бил – это не адрес, а просто группа домов, построенная компанией.

И что таких мест по стране много. Надо называть географический адрес – провинцию, уезд, населённый пункт, улицу и номер дома. Расстроенные, они поблагодарили переводчика, потом водителя и вернулись в свой дом. Так провалилась вторая попытка переезда. Тогда они решили воспользоваться своим правом бесплатного трудоустройства на другой завод, если первый завод, за трудоустройство на который они заплатили деньги, их не устраивает.