Loe raamatut: «Записки о Времени, названном «Оттепель». «Мастер и Маргарита»»

© Юрий Николаевич Дрюков, 2023

ISBN 978-5-0059-9166-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

МАСТЕР И МАРГАРИТА

«…Она несла жёлтые цветы… Меня поразила не столько её красота, сколько необыкновенное, никем не виданное одиночество в глазах! Повинуясь этому жёлтому знаку, я тоже свернул в переулок и пошёл по её следам…

– Нравятся ли вам мои цветы?

– Нет.

Она поглядела на меня удивлённо, а я вдруг, и совершенно неожиданно, понял, что я всю жизнь любил именно эту женщину!

– Вы вообще не любите цветов?

– Нет, я люблю цветы, только не такие, – сказал я.

– А какие?

– Я розы люблю…

Она виновато улыбнулась и бросила свои цветы в канаву. Растерявшись немного, я все-таки поднял их и подал ей, но она, усмехнувшись, оттолкнула цветы, и я понёс их в руках.

Так шли молча некоторое время, пока она не вынула у меня из рук цветы и бросила их на мостовую, затем продела свою руку в чёрной перчатке с раструбом в мою, и мы пошли рядом…

Потом она говорила, что с жёлтыми цветами в руках она вышла в тот день, чтобы я, наконец, её нашёл, и что если бы этого не произошло, она отравилась бы, потому что жизнь её пуста…

Да, любовь поразила нас мгновенно…

Мы пришли к заключению, что столкнула нас на углу Тверской и переулка сама судьба и что мы созданы друг для друга навек…»

«…Я не видела Булгакова двадцать месяцев, давши слово, что не приму ни одного письма, не подойду ни разу к телефону, не выйду одна на улицу. Но, очевидно, все-таки это была судьба. Потому что, когда я первый раз вышла на улицу, я встретила его, и первой фразой, которую он сказал, было: „Я не могу без тебя жить“. И я ответила: „И я тоже“»…

«Я не могу объяснить, почему, но я очень тоскую… я не вижу смысла в моей жизни, мне недостает чего-то… Откуда были эти мысли? И чувства? И, читая их, я понимала, почему у меня была тогда такая смелость, такая решительность, что я порвала всю эту налаженную, внешне такую беспечную, счастливую жизнь, и ушла к Михаилу Афанасьевичу на бедность, на риск, на неизвестность…»

Михаил Афанасьевич Булгаков умер 10 марта 1940 г.

«Он умирал, впадал в беспамятство, снова приходил в себя и в минуту просветления сказал, что всё, что он написал, было сделано ради неё:

– Я жалею только о том, что мои книги никто не прочтёт.

И она ответила:

– Я обещаю тебе, что твои произведения будут напечатаны…».

Она поклялась в этом, хотя Булгаков уже более 10 лет не мог напечатать ни строчки, а почти все его пьесы оказались под запретом…

А ведь Михаил Афанасьевич был выдающимся писателем и драматургом…

Октябрь 1926 года. Московский Художественный театр ставит «Дни Турбиных», а театр имени Вахтангова – «Зойкину квартиру». Готовятся к постановке «Бег» и «Багровый остров».

Кажется, что это грандиозный успех… Но вот что было написано о творчестве Булгакова в Большой Советской Энциклопедии (1927 г.):

«В «Белой гвардии» и «Днях Турбиных», изображая белогвардейщину на Украине Булгаков пытается свалить «вину белогвардейства» на генералитет и др. руководителей движения, изображая рядовых белогвардейцев доблестными и политически честными…

Пьесы Булгакова имели успех, который можно лишь в очень слабой степени связать с художественными достоинствами их: главное в этом успехе следует приписать прекрасной игре актёров 1-го Художественного театра («Дни Турбиных») и театра им. Вахтангова («Зойкина квартира»).

В большинстве последних произведений Булгаков использует теневые стороны советской действительности в целях её дискредитирования и осмеяния»…

А раз так, то «Зойкина квартира» сразу же подвергается безжалостной критике:

«Никакой культурной ценности такой спектакль, разумеется, иметь не может». «Пьеса более чем жалкая в смысле отсутствия признаков таланта и глубины… написана в стиле пошлейших обывательских анекдотов». «Насквозь мещанская идеология этого автора здесь распустилась поистине в махровый цветок».

И вот после двухсот представлений следует запрет её постановки.

А «Дни Турбиных», «Бег» и «Багровый остров» вызвали просто яростный вой злопыхателей, которые как будто соревновались друг перед другом, печатая разгромные статьи типа: «Ударим по булгаковщине»; «Положить конец „Дням Турбиных“»; «Постановка пьесы „Бег“ – это попытка протащить белогвардейскую апологию в советский театр, на советскую сцену, показать написанную посредственным богомазом икону белогвардейских великомучеников советскому зрителю»; «В этом году мы имели одну постановку, представляющую собою злостный пасквиль на Октябрьскую революцию, целиком сыгравшую на руку враждебным нам силам: речь идёт о „Багровом острове“» и т. д. и т. п.

И всё же, несмотря на все попытки запретить якобы по требованию «советской общественности» пьесу «Дни Турбиных», она продолжали идти с неизменным успехом.

Но вот в феврале 1929 г. Москва готовится к проведению «Недели украинской литературы». В «Правде» публикуется статья «К приезду украинских писателей», в которой особенно подчёркивается, что «кое-кто ещё не освободился от великодержавного шовинизма и свысока смотрит на культуру Украины, Белоруссии, Грузии и пр. … Наш крупнейший театр (МХАТ I) продолжает ставить пьесу, извращающую украинское революционное движение и оскорбляющую украинцев».

Приехавшие в Москву гости настаивают на встрече со Сталиным.

Председательствует Каганович.

Сталин уверенно и спокойно излагает свои позиции по ряду вопросов национальной политики. Отшучивается по поводу требования присоединить к Украине Воронежскую, Курскую губернии и Кубань в той части, где есть украинцы.

– Я не знаю, как население этих губерний – хочет присоединиться к Украине?

Голоса: «Хочет».

– А у нас есть сведения, что не хочет.

Голоса: «Хочет, хочет».

– Есть у нас одни сведения, что хочет, есть и другие сведения – что не хочет, – констатирует сложившуюся ситуацию Сталин и переходит, как все понимают, к главной теме встречи.

– Или взять, например, этого самого всем известного Булгакова. Если взять его «Дни Турбиных», чужой он человек, безусловно. Едва ли он советского образа мысли. Однако своими «Турбиными» он принёс всё-таки большую пользу, безусловно.

Каганович: «Украинцы несогласны».

– А я вам скажу, я с точки зрения зрителя сужу. Общий осадок впечатления у зрителя остаётся какой?.. когда зритель уходит из театра? Это впечатление несокрушимой силы большевиков. Даже такие люди, крепкие, стойкие, по-своему честные, в кавычках, должны признать в конце концов, что ничего с этими большевиками не поделаешь… А вы чего хотите, собственно?

Петренко: «Мы хотим, чтобы наше проникновение в Москву имело бы своим результатом снятие этой пьесы».

Голоса с места: «Это единодушное мнение». «Ведь это оскорбление украинского народа и такое изображение революционного движения и украинских борющихся масс не может быть допущено». «Почему Булгаков рисует русское офицерство интеллигентами, а когда дело доходит до украинских командиров, то они изображены бандитами?» «Там есть одна часть, в этой пьесе. Там освещено восстание против гетмана. Это революционное восстание показано в ужасных тонах, под руководством Петлюры, в то время когда это было революционное восстание масс, проходившее не под руководством Петлюры, а под большевистским руководством. Вот такое историческое искажение революционного восстания, крестьянского повстанческого движения и украинских борющихся масс со сцены Художественного театра не может быть допущено».

Сталин: «Вы, может быть, будете защищать воинство Петлюры?»

Имя Петлюры пугает. Никто не хочет слыть сторонником Петлюры.

Голос с места: «Нет, зачем?..»

Сталин: «Штаб петлюровский если взять, что он, плохо изображён?»

Голос с места: «Мы не обижаемся за Петлюру».

Сталин: «Там есть и минусы, и плюсы. Я считаю, что в основном плюсов больше».

Но спор не утихает и только по истечении третьего часа Каганович закрывает обсуждение…

Украинским товарищам удалось добиться своего. «Дни Турбиных» снимают с репертуара. Заодно был снят «Багровый остров» в Камерном театре и запрещён уже репетировавшийся в Художественном театре «Бег».

А ещё ранее подверглись запрещению: повесть «Записки на манжетах», переиздание сборника сатирических рассказов «Дьяволиада» и издание сборника фельетонов. Запрещены в публичном выступлении «Похождения Чичикова». Публикация 3-ей части романа «Белая гвардия» в журнале «Россия» прервана из-за запрещения журнала.