Loe raamatut: «ПАЛЕЦ АРИСТОТЕЛЯ. Против всех философских мнений»

Редактор Л. А. Дорожина

Художник В. И. Тильман

© Юрий Ротенфельд, 2019

ISBN 978-5-4485-5645-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Благодарю моего покойного брата Володю Тильмана за подаренные мне рисунки в знак понимания и признания тех идей, которые я высказывал ему, не будучи еще профессиональным философом.

Выражаю благодарность моим друзьям и коллегам, поддерживающих и разделяющих мои идеи.

Благодарю жену – первую слушательницу, самого строгого критика и самого сильного моего сподвижника и вдохновителя.

Редактор Л. А. Дорожина

Художник В. И. Тильман

Все права защищены.

«Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам». Уильям Шекспир

Аннотация

Исторически сложилось так, что следуя за Платоном, философия попала в лабиринт рассудочного мышления, из которого без революционного скачка не может перейти в зрелую науку. Решение этой проблемы находим у Аристотеля, который за начала философии принял четыре вида противолежания, которые принимаются нами за начала научной философии.

Разделяя и объединяя аристотелевские начала в определенном порядке, получаем три логических направления – «трилогию ума», объединенную общей идеей сравнения. Дополняя полученную матрицу конкретно-всеобщими сравнительными понятиями разных видов, совершаем восхождение от рассудка к разуму и мудрости, т.е. к более сложным формам мышления.

Тогда как за многовековую свою историю философы не научились использовать язык сравнительных понятий, а, значит, они не сумели освоить ни разум, ни тем более мудрость – Софию. В результате философия оказалась не способной выполнить свою главную миссию – дать научно обоснованную целостную картину мира.

Новый подход к философии позволяет осмысливать общество не с субъективных позиций, вынуждающих людей жить в разных социальных мирах и по-разному понимать общество. А с одинаковых для всех объективных точек зрения, что приводит не только к пониманию общественных процессов, но и к взаимопониманию между людьми и народами.

Но главное заключается в том, что философия, как «знание общего» должна формировать научно обоснованную целостную картину мира и с этим знанием она должна придти в общеобразовательную школу, чтобы обучать детей не только рассудку и разуму, но и мудрости. Поэтому более разумные школы означают более разумных будущих родителей как более разумных граждан, более разумных преподавателей гуманитарных и социальных наук, более разумных журналистов и политиков, а в итоге более разумную и мудрую власть.

I. Введение. Особая миссия философии: что есть мудрость?

Каждая наука стремится к общему, и притом каждая из своих собственных начал». Аристотель

На самой большой площади, расположенной в центре города Салоники, находится темная бронзовая статуя Аристотеля – самого известного в истории человечества философа. Аристотель сидит в расслабленной позе и снисходительно наблюдает за суетой теперешней жизни. На ногах его сандалии. Из одной – сияя на солнце, торчит большой палец левой ноги. Поверье гласит, что тот, кто подержится за этот палец, наберется ума-разума. И, кажется, что нет такого туриста, который, проходя рядом со статуей, не подержится за палец мудреца. Поэтому палец у Аристотеля изрядно потерт и сияет, как будто его отлили из золота.

Мне посчастливилось побывать в Греции, посетить в Салониках Университет имени Аристотеля и подержаться за знаменитый палец. В результате я понял, что главным в споре между Платоном и Аристотелем был вопрос о том, что есть мудрость, иначе говоря, какой быть философии.

С легкой руки Платона философия стала «системой наиболее общих понятий о мире и человеке», превратившись в рассудочную, абстрактно-всеобщую дефинитивную философию, как совокупность мнений.

У Аристотеля философия была знанием о первых причинах и началах. Но ему так и не удалось закрепить и развить эти общенаучные начала. Более того, на сегодняшний день они оказались основательно забыты.

Считаю необходимым возродить ту, сугубо научную форму мышления, за утверждение которой ратовал Аристотель. Я верю, что именно поездка в Салоники и ритуал прикосновения к пальцу Аристотеля помогли мне осмыслить и доходчиво донести до читателя понимание того, что мудрость – это «знание общего», каким виделось Аристотелю настоящее и будущее философии, что нашло свое отражение в моем понимании философского знания, отличающегося от всех известных сегодня философских мнений.

А теперь представим, что перед нами картина Рафаэля «Афинская школа». В ее центре два великих философа – это Платон и Аристотель. Седобородый Платон, основоположник всей европейской философии указывает пальцем вверх, тогда как ладонь молодого Аристотеля обращена вниз. Этим приемом Рафаэль подчеркнул принципиальное расхождение в их взглядах на пути к искомой ими науке – мудрости.

Как и Платон, Аристотель считал, что знание общего делает человека мудрым, поскольку

«мудрый, пишет в „Метафизике“ Аристотель, насколько это возможно, знает все, хотя он и не имеет знания о каждом предмете в отдельности»¹.

Это происходит потому, продолжает далее Аристотель, что

«знание обо всем необходимо имеет тот, кто в наибольшей мере обладает знанием общего, ибо в некотором смысле он знает все подпадающее под общее. Но, пожалуй, труднее всего для человека познать именно это, наиболее общее, ибо оно дальше всего от чувственных восприятий»².

Поэтому философию Аристотель называет не иначе, как «божественной наукой» так как именно она, постигая мудрость Творца, призвана разгадать Его наиболее общий замысел.

Различие же во взглядах заключалось в том, что у Платона все общие и предельно общие понятия – «идеи», над которыми, являясь началом всего, главенствует предельно общая «идея» блага, находились не только вне чувственно воспринимаемого мира, но были представлены либо классификационными, либо количественными понятиями, не способными отражать движение чувственно воспринимаемых вещей. Платон даже доказывал, что общие понятия относятся не к чувственно воспринимаемому, знания о котором нет, а к эйдосам³.

Аристотель же, напротив, искал такие общие понятия, которые неотделимы от чувственно воспринимаемых вещей и благодаря которым можно было отражать их движение, возникновение и уничтожение. По его замыслу, это не числа и не классификационные понятия, как у Платона, а «первые причины и начала», то есть «виды противолежания», как называл сравнительные понятия Аристотель.

И естественно, что в качестве альтернативы платоновской «Академии» в Афинах не могла не возникнуть школа Аристотеля – «Ликей», которая помимо философии, отличаясь своей практической направленностью, занималась проведением множества конкретно-научных исследований. Одной из основных задач этой школы была критика наиболее опасных для развития философии идей Платона. Другой задачей было утверждение более обоснованного пути развития самой философской мудрости.

Исторически сложилось так, что спор между учителем и его наиболее талантливым учеником, а затем между «Академией» и «Ликеем» фактически склонился в пользу «Академии». Поэтому вся последующая философия, отдавая дань философскому учению Аристотеля, пошла не за ним, а вслед за его учителем – Платоном. Подчиняясь его общему замыслу, философию стали определять как «систему наиболее общих (классификационных!) понятий о мире и человеке», используя такие предельно общие понятия как «бытие», «материя», «движение» и т. п. Такое развитие событий превратило философию в рассудочную, дефинитивную, абстрактно-всеобщую форму общественного сознания.

То же произошло и с диалектикой, которая стала «наукой о наиболее общих законах развития природы, общества и мышления». При этом под противоположностями – основной категорией диалектики, понималось не конкретное различие взаимодействующих сторон, не одно из «первых начал», а именно «избыток» и «недостаток» того или иного субстрата относительно промежуточного состояния, как понимал противоположности Аристотель, а любые различия, среди которых назывались и действительные противоположности. Такое обобщение совершенно разных отношений действительности преобразовало конкретно-всеобщее сравнительное понятие «противоположности» в абстрактно-всеобщее классификационное понятие, что превратило, зарождавшуюся было, теорию развития в наукообразную схоластику.

Перефразируя А. П. Чехова («Огни»), можно сказать, что наше философское несчастье обусловлено началом нашего мышления с конца. Чем нормальные люди кончают, тем мы, идущие вслед за Платоном философы, начинаем. Наша мыслительная работа сводится на-нет из-за стремления к предельным обобщениям. Спускаться на нижние ступени у нас не получается, «а выше идти некуда, так и стоит наш мозг на точке замерзания – ни тпрру, ни ну…».

Поняв пагубность абстрактно-всеобщего мышления, многие философы шарахнулись в другую крайность, отказавшись от построения общего и предельно общего знания. Это завершило оскопление философии, т.к. окончательно лишило ее всякой претензии на мудрость.

Осмысляя роль философов в современном обществе, Юрген Хабермас в своем выступлении на 23-м всемирном философском конгрессе совсем не случайно сказал:

«Мы, философы, не самые мудрые люди, которые знают лучше других, что говорить о человеке и его проблемах….У нас нет монополии на слово. Мы такие же, как и другие ученые, например, экономисты, политологи, социологи и другие, которые используют научные знания, чтобы сформировать мнение о мире»⁴.

Подчинение сократо-платоновскому рассудочному мышлению как образцу, привело к расколу философии на множество самых разных направлений. Это произошло потому, что идущие за Платоном мыслители стали произвольно выбирать философские основания и на их основе строить такие последовательно связанные системы взглядов, которые не могут не выражать субъективных позиций их создателей, накладывать на философские учения тот или иной отпечаток их личностей⁵.

Такой плюрализм мнений стимулировал появление самых разных философских направлений, в которых как в лабиринте надолго затерялась и та единственная возможность, которая только и могла обеспечить создание общепризнанной научной философии.

Будучи доминирующим, рассудочное мышление философов не сумело объединить расколотую по предметному принципу науку, университетское и школьное образование. Усугубив раскол, оно показало неготовность человека совладать с растущим инструментальным его могуществом: техникой, технологиями. В конечном счете, оно определило четко обозначенный раскол культуры на две ее части или, как говорят, на «две культуры» – естественнонаучную и гуманитарную. Дошло до того, что принадлежащие к ним люди, «утратили способность общаться и понимать друг друга»⁶.

В итоге вся европейская философия потеряла суть направления интеллектуального развития и попала в тупик, из которого не может выбраться вот уже почти две с половиной тысячи лет.

При этом философы, в большинстве своем, перестали понимать суть своей миссии, а именно то, что их научная деятельность призвана раскрывать не какие-то частные природные или социальные связи – они призваны были разгадать общий смысл мироустройства, найти наиболее общие законы его развития, не апеллируя к мифическим сверхъестественным силам.

Тогда как выделенные Аристотелем конкретно-всеобщие сравнительные понятия не только были, но и на все времена остаются единственно возможными научно-философскими началами, которые в отличие от рассудочного сократо-платоновского мышления утверждают диктатуру разума, способную вывести философию из лабиринта мнений, поскольку объективно отражают реальность вне зависимости от природной или социальной обусловленности. Это четыре вида противолежания: «противоречащее одно другому», «противоположное одно другому», «соотнесенное», «лишенность и обладание», а также первое «откуда» и последнее «куда» – «такие, как разного рода возникновение и уничтожение»⁷.

Своей обезличенностью, универсальностью только эти объективные начала способны интегрировать науку и преодолеть раскол культуры, а, значит, вывести современное философское знание из научного тупика на оперативный простор действительной науки. Все остальные, по большей части субъективные подходы только продлевают издевательство над философской мудростью.

Аристотель видит, что всякая наука стремится достичь общего знания и к тому же «ищет некоторые начала и причины для всякого относящегося к ней предмета». Поэтому и учение о природе, и математику Аристотель относит «лишь к частям мудрости». Что же касается философии, то она «не рассматривает частичное», а исследует каждую такую часть «лишь по отношению к сущему» как таковому⁸, т.е. ко всему мирозданию. Поэтому взаимосвязь между философией и взаимодействующими с ней науками можно уподобить полноводной реке со всей совокупностью впадающих в нее притоков. В противном случае, как это имеет место сейчас, все науки не сливаются в единый поток общефилософского знания, а функционируют каждая как бы сама по себе.

Фрагментация знания по отдельным наукам, в том числе школьного и университетского, свидетельствует о том, что общепринятая рассудочная сократо-платоновская академическая философия с ее множеством субъективных оснований не сумела объединить мудрость каждой конкретной науки в общенаучный поток мудрости. Это значит, что она не сумела даже приблизиться к осмыслению общего «замысла» Мироздания.

Мы стремимся показать, что хотя Аристотель, как и все его единомышленники не достигли поставленной цели, но предложенное им понимание мудрости не только как знание общего, но и как науки о «первых причинах и началах», неотделимых от чувственно воспринимаемых вещей приводят философию в лоно современного знания в качестве философской «Теории всего». Ее основная идея в том, что она стремится описать отношения действительности в виде натурального ряда все более общих сравнительных понятий, начинающегося с отношения «абстрактного тождества» и завершающегося отношением «абстрактного различия». Такой подход решает стоявшую перед Платоном («Академия») и Аристотелем («Ликей») проблему построения системы наиболее общего знания, что обусловливает интеграцию наук, в том числе естественнонаучного и социально-гуманитарного знания⁹.

Причем каждое из сравнительных понятий может быть осмыслено в симметрийных общенаучных категориях, что характеризует восхождение разума с одной ступени на другую, не давая ему возможность перескакивать ни через одну.

Имея такой сугубо научный фундамент, общество будет строиться уже не стихийно, как это было в прошлом и происходит в настоящем, а с учетом объективных законов истории, то есть с пониманием того, какое государство, как и зачем мы его строим. При этом отношения между людьми, отношения между обществом и властью, между человеком и природой будут рассматриваться в качестве решающего фактора социально-экономического, политического и культурного развития народов¹⁰.

Поэтому философию, как «любовь к мудрости» следует определять в качестве «системы все более общих понятий о мире и человеке», почти так же, как долгое время ее и определяли философы. Вопрос лишь в том, что это за понятия: классификационные или сравнительные, абстрактно-всеобщие или конкретно-всеобщие?

Если в осмыслении реальности использовать классификационные понятия – мы получаем филодоксию, т.е. академическую рассудочную, дефинитивную форму общественного сознания, которую называют философией. Если при этом научиться мыслить все более общими сравнительными понятиями – пред нами ликейская разумная конкретно-всеобщая, то есть развивающая свое мышление более высокая ступень философии – мудрость, которую в отличие от предыдущей ступени, предлагаю называть «аристология».

Такое разделение на академическую и ликейскую философию не только исключает путаницу между абстрактно-всеобщей и конкретно-всеобщей формами общественного сознания. Оно обращает внимание на то, что философия, построенная на аристотелевских началах, не только исключает раскол науки по предметному принципу, но и включает платоновскую философию, в границах которой действует только произвольное рассудочное мышление, в качестве своего частного случая. При этом главная цель аристологии состоит не только в том, чтобы показать человеку кратчайшие пути к освоению мудрости Природы, но и в том, чтобы сделать Человека более успешным и лучшим (Aristos – лучший)¹¹.

В немалой степени этому будет способствовать новая организация науки. Ее вершину будет занимать «Ликей», под общим руководством которого будут находиться все действующие сегодня Академии, университеты и общеобразовательные школы.