Loe raamatut: «Лучник. В паутине Зеркал. Книга третья»

Юрий Сергеевич КАРАНИН

Font:

ISBN 978-5-4498-4038-7 (т. 3)

ISBN 978-5-4498-3917-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

КАРАНИН Юрий Сергеевич

ЛУЧНИК

Фантастический роман в пяти книгах

112 авторских листов

Книга третья

15,4 авт. листа

ЛУЧНИК

КНИГА ТРЕТЬЯ

В ПАУТИНЕ ЗЕРКАЛ

Предисловие

Пожалуй об этом человеке в деревне быстро бы забыли. Мало ли сейчас вокруг обитает бродяг: само время, кажется, сошло с ума. Нет, конечно же, с ума сошли мы, и, удивительно, не поодиночке. Но «привычные» для глаза бомжи – все, как правило, чмо.

А этого старика, – даже это слово не годится для определения его жизненного статуса, – никто, почему-то, не решился назвать ни тем, ни другим. Одежда его, вероятно, прошла вместе со своим хозяином большой путь, но, тем не менее, была чиста и удивительно опрятна. Единственное, что смущало, так его ответы на многочисленные вопросы. Но они же порождали все новые и новые расспросы.

Да, и было отчего! Вряд ли у кого повернется язык, назвать этого человека умалишенным, – настольно ясным казался его ум. Если бы не его речь. Так, уж, выходило, что он – современник татаро-монгольского ига. Впрочем, одежда-то, кажется, соответствовала. К тому же он приводил о деревне такие данные, от которых местный самодеятельный краевед Степан Власов только ахал, да утверждающе кивал головой и потрясал какими-то бумажками.

Впрочем, и это – не великий повод для того, чтобы помнили. И даже то, что человеку позарез нужно было попасть на Враново болото, – тоже не повод. Правда, припомнили некоторые, что туда же о прошлом годе ушла и сгинула там бабка Алена. А ведь про нее же много расспрашивал тот человек.

Но многие свидетели еще долго помнили, как он уходил из деревни. Время было раннее, и работный люд еще только-только начинал стекаться к конторе. Зачем-то притащился и Николка-гебист, – наверное, опять требовать лошадь для перевозки сена.

– Душонка-то еще не горит? – От такого вопроса любого оторопь возьмет.

Никто и не заметил, как возле Николки оказался тот человек со странным именем Рош д, Амии. Чудное имя-то, не русское, а сам, как бы, местный, северный.

Конечно, поначалу-то все принялись озираться, кому такой странный вопрос предназначался, но потом никто и не задивился: Николку-то никто не любил, а многие и откровенно ненавидели, поскольку много, кому горя он принес своими доносами и оговорами.

Николка-то разом с лица и спал, только беззвучно раскрывал рот, словно задыхался.

– Пришел твой черед. Пришел. – И человек, не оглядываясь, пошел прочь, – по направлению к Врановому болоту.

Что произошло дальше, еще долго приводило людей в ужас. Николка, – вот ведь как жизнь-то оборачивается, – человеку за восемьдесят, а он – все Николка да Николка, – непослушно трясущимися руками еще долго пытался сунуть в рот сигарету. Потом несколько раз пытался прикурить, но спички почему-то гасли и гасли. Он уже решил бросить это бесполезное занятие, но, наконец-то, очередная спичка сберегла пламя.

Прикрывая ладонями огонь, Николка поднес руки к лицу, – и вдруг вспыхнул. Странно, но пламя сначала пошло, как бы, изнутри, и, лишь малось погодя, вырвалось наружу. Кто-то схватил пожарное ведро и, зачерпнув воду прямо из лужи, плеснул воду на Николку, но вышло так, как будто бы плеснул не воду, а бензин. И люди бросились врассыпную.

Говорят, у Николки выгорело все нутро. Было ли виною то, что Николка с Кощеем до полуночи распивали спирт, либо сказалось пророчество того человека, кто теперь скажет?

Глава первая

ГОСТЬ С НЕБЕС

1. «Ты свободен. Ибо…»

– Ты свободен.

Маленький звереныш рванулся, было, прочь, но его плечо пребольно сжала крепкая рука монаха.

– Он – свободен. – Повторил человек в монашеском одеянии. – Ибо у него нет выбора.

И монах, который выкупил мальчишку на невольничьем рынке, недовольно выпустил плечо из своей обширной ладони.

Мальчишка неуверенно попятился, но Главный, наверное, монах сказал:

– Ты – свободен. Можешь уйти, когда захочешь. А сейчас я приглашаю отобедать с нами. Путь тебе предстоит неблизкий, – негоже отправляться с голодным желудком.

После этих слов в животе мальчишки предательски забурлило, – и к горлу подкатила привычная в последние дни тошнота.

Сколько было этих дней? – мальчишка уже сбился со счета, хотя поначалу и пытался это сделать. И редко, когда удавалось поесть более-менее сытно.

Наверное, он должен был пропасть, оставшись один в этом чужом мире. Когда на их торговое судно напали разбойники, отец затолкнул Ванятку в какое-то узкое и темное помещение, насквозь провонявшее тошнотворными запахами, и приказал не высовываться, пока все не утихнет. И Ванятка сидел тише мыши. Затихло все не скоро, а, когда же все закончилось, – и Ванятка смог выглянуть из своего убежища, то слезы сами полились рекой. Приставали они к правому берегу Волги, а теперь судно стоит у левого, и вокруг странные люди, говорящие на чужом языке. На судне не оказалось ни одного человека, а на палубе было много крови. Потом уже двух, или трех матросов с судна он увидел в кандалах на невольничьем рынке, но отца среди них не было. А расспросить об отце не было возможности, – сам уже был в кандалах.

В кандалы он попал по глупой случайности. Сколько дней проплутал по берегу реки, Ванятка уже и счет потерял. Красть он не умел и не мог, да, и работник из него никакой в двенадцать-то лет, и от постоянного недоедания превратился в заморыша.

Но так уж вышло, что в одной из деревень, через которые он проходил, у кого-то в это же время что-то украли. «Само собой, разумеется, сделать это мог только бродяга». Особо и не разбирались, потому-то он и не узнал, что «украл». Ну, из острога-то он сбежал, зато, сразу же попал в лапы татарского отряда, направляющегося на Русь с очередным набегом. Его оставили живым, чтобы убил в тренировочном поединке кто-нибудь из молодых татар, – надо же на ком-то тренироваться. Но не напрасно, видимо, пошла наука деревенских боев, – одолеть его не смогли ни молодые, ни более опытные. И вскоре хан «смилостивился»: он сохранил мальчику жизнь, продав его другому хану, который гнал на невольничий рынок других рабов.

И теперь он шел туда, куда плыл вместе с отцом. Ему повезло, – он в первый же день приглянулся монаху, – и был куплен, говорят, за немалую плату.

После сытной трапезы Ванятка, тем не менее, решил уйти. И ушел бы. Но он уже знал про ущелье, – и потому страх родился прежде, чем он подошел к висячему мосту. И жуткие вопли он услышал задолго до того, как ступил на шаткий мост. Моста Ванятка не испугался, – не напрасно его считали самым отчаянным среди не только ровесников, но и тех, у кого уже пробивались усы.

Это позднее он узнал, что не следовало глядеть вниз. Но кто, или что может издавать такие вопли? И Ванятка глянул. И увидел тысячи кричащих ртов, тысячи переполненных болью глаз, тысячи тянущихся к нему рук. И ноги сами вынесли его обратно.

Но он все-таки ушел. Не сразу, а через десять, пожалуй, дней. Ушел, и ущелье его пропустило. Ушел, чтобы, проплутав еще столько же дней, и снова, едва не угодив на невольничий рынок, вернуться обратно. У него, действительно, был не слишком велик выбор. А в монастыре была еда. И еще, были книги. Множество книг, большей частью непонятных, написанных на чужих языках. И было еще одно, – небо было совсем близко, и до звезд, казалось, можно достать рукой. И их никогда не закрывали тучи.

Рош д, Амии перешел мост последний раз. Ужас, переполняющий ущелье, уже давно не пугал его, хотя на этот раз он, похоже, переходил все границы. Так, уж, повелось, что это ущелье считалось входом в Геенну огненную, где грешники отбывали свое наказание. Ох, и много же скопилось их за всю человеческую историю. Но до самого монастыря эти стоны почему-то никогда не долетали.

Рош д, Амии оглянулся на монастырь, – и сердце заныло, требуя вернуться назад, туда, где прошла почти вся его жизнь, Почти вся жизнь, – ведь «Ванятка остался на равнине», когда мальчишка вернулся в монастырь, чтобы начать иную жизнь. В монастыре он получил свое новое имя: Рош – от того, что он был русичем, а д, Амии – по названию рыбы, потому что умел выскальзывать из любого захвата, подобно ей.

Нет, конечно, он может вернуться: либо сейчас, либо после того, как выполнит чью-то странную волю. Воля, действительно, была странной – хотя бы потому, что неизвестно, от кого она исходила. С той поры, как небольшой камушек упал с неба. Камушек был невелик, и, если бы он не разбил первую линзу телескопа, его могли бы и не заметить, хотя красоты он был неописуемой.

Работал с телескопом тогда Рош д, Амии. Но это и не удивительно, поскольку, большую часть времени в обсерватории проводил именно он. Впрочем, Рош д, Амии не сразу и понял, что произошло. Просто чудовищная сила вдруг сорвала телескоп со штатива и швырнула его чуть ли не на лестницу, ведущую в обсерваторию. Ничего не подозревающий Рош д, Амии быстро вскочил на ночи и водрузил телескоп на место, но, увы, телескоп был слеп. Это была ощутимая потеря для монастыря, – такие линзы стоили огромных денег, но не это повергло монастырь в скорбь и тревогу. Уже в следующую ночь почти все монахи увидели один и тот же сон. Немолодая, но все еще привлекательная женщина потребовала доставить некий ключ туда, куда ключ прикажет. Чем дальше, тем больше. Сон повторялся и повторялся, Дело дошло уже и до угроз. И тогда мастер Юалон пришел в келью Рош д, Амии.

– Я – в отчаянии, Рош д, Амии. Впервые за многие и многие годы я не нахожу себе места, Честно говоря, была у меня мысль бросить этот кристалл в ущелье, но вовремя понял, что это не выход. Да, и из ущелья понеслись невообразимые вопли. Так уж выходит, что кто-то должен доставить его по назначению. – Учитель раскрыл ладонь, и по кристаллу заметались отсветы пламени, перемежаясь с удивительными красками самого камня. Кристалл обнаружили при ремонте телескопа, – и уже тогда он поразил воображение переливами собственных радуг в темноте.

– Вы думаете, он и есть ключ?

– Думаю, да.

– Наверное, вы правы. Согласен, что кто-то должен сделать это.

– Ты. Никому другому я не могу поручить это дело.

Рош д, Амии, по обыкновению своему, решил выслушать своего учителя до конца, – и потому не перебивал.

– Это, во-первых. Во-вторых, как я понял, путь предстоит на Север. И кому, как не тебе, туда отправляться. Но мне очень тревожно. Сегодня утром был у меня Харлат. Так вот, каким-то образом, весть о кристалле просочилась во внешний мир. Харлата на обратном пути перехватили два монаха из монастыря Иблиса, и предлагали ему огромные деньги за кристалл, про который, как ты понимаешь, Харлат ничего не знал. Сознаюсь, после его сообщения я и решил бросить кристалл в ущелье. Но это не спасло бы ни его, ни монастырь.

– Я готов, учитель, хотя и не совсем уверен, что это нужно сделать. И не знаю, как.

– Подожди, Рош д, Амии. Я горжусь, что ты все еще называешь меня учителем, хотя ты давно уже во многом превзошел меня. Но тебе предстоит нелегкий путь. Чтобы уберечь монастырь, дня через три-четыре мы будем вынуждены сообщить о твоей миссии. И, боюсь, на тебя начнется беспощадная охота.

А Рош д, Амии и сам хотел предложить это же.

– Я знаю, Рош д, Амии. И потому мне больно. Ты был самым способным моим учеником, – и теперь ты – мастер, и во многих науках превзошел меня. Но тебе будут противостоять не менее сильные маги. Кристалл, конечно же, не должен им достаться, но прошу тебя, если тебе будет грозить смерть, лучше его отдать.

– Все понятно, учитель. Но у меня есть просьба. Необходимо изготовить кристалл, подобный этому.

– Он уже почти готов. Точнее, несколько. – Да, за четверть века они уже достаточно хорошо знали друг друга, чтобы предугадывать мысли и решения.

Чтобы спуститься в долину, требуется долгий путь. Тропинка много раз будет петлять, и то, круто уходить вверх, где яростное солнце моментом обжигает незащищенные части тела, то, спускаться вниз, где никогда не истаивают туманы. Но Рош д, Амии давно привык к нему, оттого, несмотря на гнетущее состояние, шагалось весьма легко. К полудню он спустился в последнюю впадину.

И эта впадина была закрыта туманом. Здесь никогда не бывает ветра, – и потому воздух весьма ядовит. После нее всегда приходится подолгу отдыхать, пока легкие полностью не очистятся от него. Но все попытки найти обходной путь заканчивались безрезультатно.

Помимо спертого воздуха впадина имела еще одну неприятную особенность, – здесь, что днем, что ночью царила однотонная серая мгла. Но на этот раз здесь оказалось гораздо мрачнее. Все монахи старались поскорее миновать ее, но спешка неоднократно заканчивалась трагически, – в лучшем случае она приводила к ожогу дыхательных путей, но часто заканчивалась смертью. Тем не менее, Рощ д, Амии, на сей раз, поторопился.

Странно, но, и поднявшись до середины горы, Рош д, Амии отметил, что светлее не становится. Тревожное предчувствие заставило ускорить шаг.

Но и на вершине светлее не стало. Наоборот, можно было видеть, как темнота тягучими волнами стекает на землю прямо с небес, – и уже поглотила только что неукротимое солнце. Конечно, за свою долгую жизнь Рош д, Амии приходилось неоднократно наблюдать солнечные затмения, но сейчас было нечто иное.

Продвижение вперед было сродни самоубийству, – и Рош д, Амии, с большим трудом отыскав участок с травой, опустился на землю.

А темень вокруг сгустилась настолько, что можно с уверенностью заявить, что наступила ночь.

Рош Д, Амии лег на спину, но сон, несмотря на усталость, не шел. Впрочем, наступила такая апатия, что и те мысли, которые спонтанно вспыхивали, немедленно же и гасли, подобно искрам костра ни сильном ветру.

Именно эти два факта и позволили воочию увидеть масштабы и ход разыгравшейся трагедии. Рош д, Амии увидел изменения в небе с самого начала. Впрочем, если бы глаза не были направлены в ту точку, где начало зарождаться свечение, он мог бы его и не увидеть. Но они смотрели именно туда, где возникла маленькая красноватая точка. Долгое время она не менялась, а потом вдруг пришла в движение. Но поначалу скорость была настолько мала, что это отозвалось в душе Рош д, Амии, прямо сказать, безразличием, – и, если бы было, на что смотреть, то он бы отвлекся. Но вдруг скорость резко увеличилась, – и вместе с ней начало расти и пятно, быстро меняя окраску. Затем у пятна появился хвост, который начал стремительно расти в длину.

Все остальное произошло почти мгновенно. Кровавый шов рассек восточную часть неба, – и огненный шар ударил по горам.

Сомнений быть не могло: огненный шар ударил по монастырю. Земля многократно содрогнулась, – и Рош д, Амии вскочил на ноги.

Монастырь был уже далеко, но Рош д, Амии увидел все происходящее, как на расстоянии вытянутой руки.

Шар ударил в обсерваторию, – и башня взорвалась, засыпая камнями кельи монахов. Крыши не были рассчитаны на такое, и оттого мгновенно покрылись огромными дырами. Возможно, монахи погибли, или были ранены, сразу же, поскольку во дворе показались всего пять-семь человек.

И вновь земля содрогнулась, зримо вздыбилась, довершая начатое разрушение.

Конечно, все это длилось секунды, а, возможно, и доли секунды, потому-как шар еще не успел погаснуть. Наоборот, его жар достиг библиотеки, – и Рош д, Амии увидел, как рухнуло ее строение, и книги, которые не горят, вспыхивали словно солома.

Он был готов метнуться обратно, но в голове возник голос учителя:

– Здесь ты ничем не сможешь помочь. Удар пришел с неба. Монастырь полностью разрушен. Мост разорван, Скала – вся в трещинах, и, наверное, скоро разрушится. Надеюсь, если ты выполнишь свое предназначение, наша гибель будет отомщена.

Ноги Рош д, Амии подкосились, – и он тяжело осел на горячий камень. А перед глазами замелькали разноцветные круги. Мир, которому он посвятил свою жизнь, рухнул, рухнул в одночасье. Пропала великолепная библиотека, которую монастырь собирал больше века, пропали артефакты, которым нет цены. Но главное, погибли люди, – по сути, братья, о цене которых, вообще, кощунственно рассуждать.

И всему виной, – а в этом Рош д, Амии был абсолютно уверен, – был этот кристалл. И Рош д, Амии едва не сделал непростительную глупость: он вынул из обширного кармана заветную шкатулку и уже, замахнулся, было, чтобы швырнуть ее в пропасть. Но рука замерла в конце замаха, а затем медленно опустилась. «Надеюсь, ты выполнишь свое предназначение»

Темнота продлилась, наверное, три дня. И все три дня горы часто сотрясались, и все три дня там, где был монастырь, ввысь извергалось пламя. Рош д, Амии невольно пришлось оставаться на месте, – поскольку, путь пролегал через очень опасное ущелье, где и в светлое-то время можно голову свернуть. И только на третий день, согласно его подсчетам, он смог двинуться дальше. Но весь последующий путь проходил, как бы, в тумане, и Рош д, Амии сумел опомниться только перед последним спуском.

Он опустился до ущелья, и остановился в нерешительности. Не из-за ущелья, конечно же, Внизу тропинка расходилась на три, – это он знал по нередким «походам в мир». Точнее, она пересекала два караванных пути, первый привел его сюда, – и, возможно, по нему он и должен покинуть прежнюю жизнь. Но сознание подсказывало, что, если его и будут поджидать, то именно там. Другой ее конец уходил в земли, как он знал, чуждые, где жизнь человеческая ценится не выше, чем горсть песка. И хотя этот путь и называли караванным, но он существенно отличался от другого, истинно караванного, спрессованного сотнями, тысячами копыт. Странное дело, в районе горы он, на памяти, никогда не переметался песками, и напоминал, скорее, ущелье, нежели открытую всем ветрам дорогу. Но через сотню – другую верблюжьих шагов, как только он поворачивал на север, его характер круто менялся, – и скоро, очень скоро, его след терялся, – и лишь проводники могли отыскать его жилку.

Правда, выбор не за ним, а за кристаллом, – ведь так требовала та женщина. Но космический гость молчал.

2. Опасения сбываются

Шок от последних событий, бессонница в последние дни и неизвестность грядущего привели к тому, что Рош д, Амии, укрывшись от палящего солнца под непривычно высоким для этих мест кустом, уснул. И впервые за последние два десятков дней ему не приснилась та женщина, – ему, вообще, ничего не приснилось.

И проспал он довольно долго, – проснулся, когда солнце успело уже скатиться за вершину горы, располагавшейся сзади и слева от него. Проснулся от необъяснимой тревоги. Впрочем, почему – необъяснимой? Жизнь перевернулась – и одно только это – источник не одной, а многих тревог.

Есть не хотелось, но он, все же поел козьего сыра и запил его козьим молоком, – сил уже потрачено немало, да, и дальнейший путь не будет легким. Интуиция подсказала, что идти придется через пустыню, хотя сердце звало в город, где есть возможность найти попутный корабль.

Тропа уходила в ущелье, – не то, которое располагалось под монастырем, но не менее величественное, – Рощ д, Амии, в очередной раз, почувствовал, насколько он слаб пред грозными силами природы. И не менее опасное, – здесь возможно все: и падение камней сверху, и вероятность рухнуть вниз с внезапно сдвинувшимся с места каменным завалом, и укус змеи, притаившейся в какой-нибудь расщелине.

В общем, ожидать можно было всего, но уж никак не того, что его будут ждать именно здесь. Но его ждали. В ущелье. И это были монахи из монастыря Иблиса. Многие считали странным, что они поклонялись мусульманскому святому, хотя сами и не были мусульманами. Но это был «сильный» монастырь, а многие монахи обладали Большой Силой.

– Отдай то, что тебе не принадлежит, – и ты уйдешь с миром. – Голос был крепок, но, тем не менее, и доброжелателен.

Он насчитал пять человек. Четверо находились на возвышении метрах в тридцати, вооружены мощными луками. Пятый стоял в метрах десяти от него. Лука он не имел, но, наверняка, имел что-то, не менее опасное.

Увы, после гибели монастыря собственная жизнь уже не имела ценности.

– Разве это предназначено вам? – Рош д, Амии тоже умел выражать доброжелательность, при этом тело уже наполнилось Готовностью.

– Конечно. Иначе бы мы не пришли сюда. – Доброжелательность пока преобладала, лишая Род д, Амии возможности окончательно мобилизоваться.

– А мне известно иное. – Начал упорствовать Рош д, Амии, но ему не дали договорить:

– Это неверное знание. Но мы повторяем свое предложение. В противном случае…

Рош д, Амии увидел, как взметнулись луки. Напрасно. Он мысленно ударил в отчетливо видимую трещину под площадкой, на которой стояли Лучники, – и трещина разверзлась. Наверное, последователи Иблиса и не поняли, как площадка ушла из-под ног, – во всяком случае, они упали в провал безмолвно.

Но пятый монах тут же метнул странный блестящий предмет, от которого Рош д, Амии едва-едва успел уклониться. Монах тут же мгновенно извлек второй, но воспользоваться им уже не успел. Камни под его ногами пришли в движение, – и он последовал за той четверкой.

Весь дальнейший путь по ущелью Рош д, Амии проделал настороженно, но больше никого не встретил. Не было никого и на равнине, – вероятно, последователи Иблиса посчитали, что пятерых вполне достаточно.

Это вселило уверенность в Рош д, Амии, и, чуть было, не сослужило «медвежью услугу». Решив рискнуть, он направился в порт, и это было роковой ошибкой. Хорошо еще, что он вовремя увидел засаду. Его, кажется, не так и ожидали, – и особенно не прятались. Но, все равно, ему пришлось долго скрываться, а потом, всеми правдами и неправдами, бежать из города.

Видимо, отныне риск становится непременным атрибутом его жизни. Вот, и снова пришлось рискнуть. Идти пешком в пустыню даже по караванному пути – настоящее безумие. Пришлось наведаться в караван-сарай. К счастью, там у него имелись несколько знакомых, и туда поклонники Иблиса пока не наведались, что дало возможность и приобрести верблюдов, и нанять проводников. К тому же ему повезло и вдругорядь, – как раз в его сторону направлялся большой караван. Конечно, не совсем в его сторону, но, по крайней мере, вдоль моря он пойдет не один, правда, к морю караван не пойдет. На вопрос «почему?» следовали два пугливых ответа: «Ховос шамоли», либо «Кара-буран».

Только после многих дней утомительного пути он понял, насколько рискованным было его решение. Если бы не караван, давно бы обгладывали его кости пустынные ветра. Проведя большую часть жизни за учеными книгами, Рош д, Амии почти ничего не знал ни о степной, ни о пустынной жизни. А это была совсем другая жизнь, тяжелая, опасная, полная всяческих лишений. Но караванщики, похоже, и не представляли иной. Высушенные беспощадным солнцем и ветрами, да побитые жестоким песком, они умели при любом подходящем случае веселиться и радоваться жизни.

И, все же, как ни старался Рощ д, Амии, но он все никак не мог постичь хотя бы частицу их умения ориентироваться в бескрайних, однообразных просторах пустыни. Сколько уже раз ему приходилось замечать, как след, оставленный караваном, начисто исчезал после очередной песчаной бури. Но караван шел и шел, а каждый раз точно выходил либо на очередной караван-сарай, либо колодец.

Увы, Рош д, Амии не смог постичь еще одну житейскую мудрость – примириться с пустыней, – возможно, потому что очень уж хотел попасть на море. Но караванщики в один голос отговаривали его от необдуманного желания одному отправиться к морю. «Кара-буран». «Кара-буран». Черная буря. И это, наверное, единственное, что пугало караванщиков. Нет, было еще одно – «ховос шамоли».

– Но, разве, на вашей тропе не бывает черной бури? – Удивлялся Рош д, Амии.

– Почему же не бывает? – Удивился старший караванщик. – Бывает, Каждый раз бывает. Бывает, и верблюд падет, и человек гибнет, на все воля аллаха. Но большинство выживают. А там злой ветер забирает целые караваны.

Наверное, потому и не смог Рош д, Амии примириться с пустыней. Черная буря настигла караван и на этот раз. Настигла всего в полудне хода до очередного караван-сарая.

Но еще за три дня до этого забеспокоились верблюды, – и сразу же в сторону запада начали тревожно поглядывать караванщики и погонщики, начали торопить верблюдов. А следом, едва солнце вошло в зенит, западный ветер принес труднопереносимую духоту.

Рука Рош д, Амии сама потянулись к бурдюку, но ее остановил оказавшийся рядом старший караванщик:

– Не делай этого, – оно только увеличит твои мучения. Потерпи, – и скоро станет легче. – И, не оглядываясь, поехал дальше, вернее, в конец каравана, который невнятно переливался в уплотнившемся воздухе. Потом и солнце опустилось в это марево, но духота все не спадала, хотя прав был караванщик, жажда притерпелась, – и к Рош д, Амии вернулось состояние равновесия.

А следующий день оказался, как две капли воды, похож на предыдущий. Возможно, духота наступила чуть-чуть раньше. А, вот, верблюды словно обезумели: они то еле-еле передвигали ноги, то пускались в бег. Да, и его проводник запричитал, – но в его словах Рощ д, Амии смог различить только часто повторяемое: «Ховос шамоли».

Третий же день начался с громких криков верблюдов, – вернее, крики начались еще до рассвета. Но еще раньше ушей Рош д, Амии достиг монотонный не то гул, не то свист. Впрочем, даже не ушей, – этот звук неприятной опухолью поселился в самой голове.

Верблюдов не надо было подгонять. Они едва ли не рысью рванули вперед.

И вдруг караван резко остановился. Верблюды, невзирая на усилия погонщиков, сбились в кучки, затем дружно повалились на горячий песок.

На первый взгляд, странно повели себя и люди. Торопливо стреножив верблюдов, они начали укладывать бурдюки с западной, то есть с подветренной стороны верблюдов. То же самое сделали и проводники, нанятые Рош д, Амии.

А свист все усиливался и усиливался, но теперь он достиг и ушей. Рош д, Амии посмотрел на запад, – и ужаснулся: желто-коричневое облако уже заслонило весь горизонт. И вместе с ним к свисту присоединилось монотонное завывание. Рощ д, Амии невольно оглянулся. А это и караванщики, и погонщики упали на колени и молились. Молились до той поры, пока не хлестанули первые струи песка. Молитва разом прекратилась. Молящиеся торопливо воткнули посохи в песок, и, с головой закутавшись в свои плащи, свернулись безжизненными клубками возле посохов на своих ковриках.

Последовав их примеру, Рош д, Амии завернулся в свой плащ, – и тотчас сам почувствовал себя малой песчинкой в этой, настигшей его, стихии. Он всем телом ощущал, как ветер, несущий всепроникающий песок, настойчиво обгрызает его ненадежное убежище. Единственное, на что был сейчас способен Рош д, Амии, создать вокруг себя некоторое подобие кокона. Но и он постоянно рушился под натиском стихии, – и Рош д, Амии приходилось строить его снова и снова, пока сам не забылся в беспокойной дремоте.

Ураган продолжался более двух суток, – и стих разом, будто бы и не было его. Рош д, Амии очнулся от того, что почувствовал, как с него начали сгребать гору песка.

Рош д, Амии торопливо поднялся, и увидел, что весь лагерь пришел в движение: те, кто смог выбраться из песчаного плена, помогали сделать это другим, над кем возвышались внушительные барханы. И он тоже включился в общую работу.

Увы, не обошлось без потерь: пали три верблюда. Кому-то не повезло, – в караване есть запасные верблюды, и до караван-сарая поклажу доставят. Но, если у караванщика не на что купить себе других верблюдов, ему (или, им) придется продать свой товар в караван-сарае. И, все же, радовались даже те, два, бедолаги, потерявшие верблюдов, – потому что сами-то выжили в ховос шамоли.

Но Рош д, Амии вдруг стал ощущать на себе косые взгляды. Он оставался в неведении, пока, уже в караван-сарае, к нему не прибежал шустрый мальчишка. – Тебя позвал к себе Шамалайбек.– И больше ничего не сообщив, убежал.

Старший караванщик, протянул Рош д, Амии пиалу душистого чая, но речь свою долго не начинал.

– Ты – друг моего хорошего друга, поэтому ты останешься с караваном, но больше никогда не делай этого в пути.

– Чего? – Не понял Рош д, Амии.

– Колдовства. Некоторые утверждают, что это ты вызвал ховос шамоли. Я понимаю, что это не так, но я не могу допустить смуту в караване.

– Если потребуется, я уйду. – Повинился Рощ д, Амии.

– Я сказал, ты останешься с караваном.

Увы, с этого момента полоса везения, похоже, закончилась. По возвращении от старшего караванщика неожиданно взбунтовался один из его проводников. Ни с того ни с сего, он начал требовать, чтобы Рош д, Амии выделил ему дополнительную плату за свою работу. Второй проводник, – или, скорее, погонщик, был угрюм и неразговорчив.

– Я подумаю. – Сказал Рощ д, Амии первому, и отправился на постоялый двор караван-сарая, чтобы понять, что происходит. Естественно, знания он использовать не мог, – пришлось довольствоваться косвенными признаками.

Впрочем, ему повезло еще раз. В чайхане к нему подсел человек явно русского происхождения. Но, хоть, и заговорил он по-русски, в его говоре чувствовалось долгое отсутствие на родине. Оказалось, что он – из команды расшивы, которую нанял в свое время отец.

– Тобой, земляк, тут кое-кто очень уж сильно интересовался. – Впервые услышав слово «земляк», Рош д, Амии не сразу догадался, что человек обращается к нему, потому-как, взгляд его отсутствовал, а сам человек беспрестанно оглядывался.

А человек, похоже, не ждал быстрой реакции:

– Своему Самару не верь. Он не раз якшался с теми человеками, и, думаю, в любой момент сдаст тебя со всеми потрохами.

– Что им надо? – Рош д, Амии поддержал «игру», – и спросил, не глядя на собеседника.

– Точно не знаю, но, как я понял, какой-то камень, который принадлежит не тебе. – Ответил человек. – Я не хочу впутываться в ваши дела, но помочь тебе меня попросил Казурайбек. – Человек одним глотком допил свой чай, ловко поднялся на ноги, и, не оглядываясь, ушел из чайханы.

Рош д, Амии задумался. Казурайбек – второй караванщик, по сути, равный старшему. Вполне возможно, он тоже – друг его друзей, либо, началась тонкая восточная игра.

Вернувшись к своим верблюдам, Рош д, Амии заметил, что в его вьюках кто-то рылся, причем, торопливо и неумело.

Караван-сарай – это не караван, где все подчиняется не писаным законам кочевой жизни. Там тебя не убьют, не обворуют, а разбойники не слишком часто нападают на караваны. В караван-сарае эти условности не действуют. Об этом ближе к вечеру напомнил Шамалайбек, проходящий мимо временного пристанища Рош д, Амии и предложил:

– Может быть, переберешься ко мне, – там и тебе, и мне будет спокойнее? Мы пробудем здесь еще дня два – три, пока не убедимся, что не встретимся с ховос шамоли, либо с кара-бураном. В этой части пути они встречаются реже, но однажды я там потерял десять своих верблюдов и трех погонщиков, а еще раз там пали четыре верблюда и три лошади. С тех пор я боюсь этого перегона. – И повторил свое предложение. – Перебирайся ко мне.