Loe raamatut: «Крыса в платье»

Font:

ISBN 978-5-4493-5143-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

– Ну, суки…, – выдохнул я, поднял пистолет и выстрелил себе в лицо.

Все началось, пожалуй, весной тринадцатого года. Около трех месяцев назад мне исполнилось тридцать, я второй год пытался найти более-менее постоянную работу и уже достаточно часто задумывался о том, что, по всей видимости, я совсем не уникальный, и таких вот, как я, «непризнанных гениев» – тринадцать на дюжину. Справедливости ради стоит уточнить, что подобного рода мысли я всеми силами старался от себя гнать, но отсутствие перспектив, как известно, гнетет и топит человека в депрессии.

У меня не было даже этой отдушины. В бытность своей противоречивой молодости я зачем-то прочитал медицинское пособие по классификации и определению депрессий, поэтому прекрасно знал симптомы, этапы протекания и методы лечения.

То, чем страдал я, называлось «безалаберность и инертность».

Симптомами этого заболевания были грандиозные планы, на обдумывание которых можно было тратить недели и месяцы, и полное отсутствие практических действий для хотя бы взгляда в сторону их осуществления. Я начинал все чаще размышлять о какой-нибудь тихой работе вечно пьяного сторожа или преподавания английского языка (который я еще не успел окончательно забыть) в каком-нибудь ПТУ или начальных классах средней школы. Думать о том, что, преподаватель из меня, мягко сказать, отвратительный, поскольку живое человеческое общение начинало действовать мне на нервы на двадцатой минуте диалога, я не хотел, потому что это означало бы то, что этот путь для меня тоже заказан, а оставшиеся перспективы были несовместимы с непомерными амбициями.

Посетив за последние месяцы штук сорок собеседований, я поймал себя на мысли, что являюсь уже профессиональным соискателем. Я досконально знал, как общаться с потенциальным работодателем. Легко находился, когда HR-менеджер начинал спрашивать что-нибудь в духе «Почему вы выбрали именно нашу компанию?». Без проблем заполнял в анкетах графу «Опишите свои положительные и отрицательные качества». Да что там – я давал друзьям советы, как вести себя на собеседованиях. И они находили работу.

А я нет.

В промежутках между отказами я пил водку и искал небольшие фрилансерские проекты по сочинению описаний, например, дверных ручек. Но даже таких предложений было очень немного – мало кто хотел работать с человеком без портфолио, собирать которое мне было попросту лень.

Вот примерно в то время все и закрутилось.

Я отчетливо помню вечер, когда прозвенел первый звонок. Возможно, их было несколько и до этого, но я тогда еще не знал, куда смотреть, поэтому вполне вероятно, что я их попросту не заметил.

День был самый обыкновенный. Я сидел перед компьютером, бездумно перебирая страницы в интернете, перескакивая с последних прошивок для телефона на детали войны Алой и Белой Розы. Утреннюю партию резюме я уже разослал, и теперь оставалось только ждать. Ждать я умел виртуозно.

По комнате неторопливо слонялись пылинки, крутясь в солнечных лучах, и, по-хорошему, надо было бы встать и пропылесосить, но долгое сидение дома без какого-либо нормального занятия убивает инициативу. Летают? Да и хрен с ними. Есть не просят.

У соседей за стеной продолжалось празднование неизвестного события. Начинали они еще вчера, причем по-русски: с битьем посуды, шумными ссорами, хлопаньем дверей и выбеганием в подъезд. Сейчас, видимо, наступило похмельное перемирие, потому что слышно было выкрученную на полную громкость музыку, разговоры и чоканье стаканами. Я был уверен, что они пьют из стаканов. Нельзя так веселиться со стопками.

С соседями у нас была неозвученная договоренность. Время от времени ко мне приходили гости. Тогда очень шумный филиал ада открывался здесь. Но соседи не пришли с жалобами ни разу. Мы это оценили и не обращали внимания, когда что-то подобное начиналось за стенкой. Сложившейся ситуацией все были довольны.

Я стряхнул пепел в стоящую у монитора пепельницу, и ткнул в кнопку «Обновить». Страница браузера перезагрузилась, но новых новостей не появилось. Конечно, все работают. Никто, кроме меня, не сидит за компьютером, маясь от безделья.

Из моего меланхоличного покоя меня вырвал телефонный звонок. Звонил Вечный.

Конечно, по настоящему его звали не так. По паспорту он был Дмитрий с каким-то абсолютно незапоминающимся отчеством. Но лет десять назад, когда старший брат притащил меня в компанию любителей ролевых игр, каждый старался взять себе какой-нибудь ник. Меня с тех пор называли Скайльдом – я с ума съезжал по викингам и скандинавской мифологии. Брать себе прозвище по имени какого-либо божества мне показалось донельзя пошлым, поэтому я просто пролистал списки имен викингов и выбрал самое понравившееся. Вечный же вроде как не сдержался и выбрал себе ужасно пафосное «Вечный Император». Естественно, никто его так называть не собирался, поэтому ник логично сократился до «Вечный». На таком компромиссе все успокоились, и с тех пор по имени Вечного называли, по-моему, только родители. Да и то не всегда. Вечный частенько звонил мне с предложениями нанести удар по печени. Или приехать к нему, как он говорил, «Посидеть, за жизнь потрепаться», что в итоге означало ту же самую пьянку, только надо было тащиться через полгорода.

Не стал исключением и этот раз.

– Здорово, Скайльд. Как ты смотришь, если мы сегодня до тебя доползем? А то душа требует праздника, а организм – алкоголя, сам понимаешь.

– Идея не лишена смысла. Только я пустой от слова наглухо. Государство не хочет просто так давать мне денег, а работа бежит меня до сих пор.

– Это как раз не проблема, я сегодня с получкой. Жди, около восьми будем. И я не один буду.

– Надеюсь, на этот раз все-таки бабу склеил?

– Иди на хер! До связи.

Вечный пахал на каком-то заводе. Территориально это находилось где-то в районе Станционной, так что с учетом всех вечерних пробок – «около восьми» это был еще крайне оптимистичный вариант. В любом случае времени еще было предостаточно. Я дотащился до холодильника, взял бутылку пива и упал обратно за компьютер. На колени тут же запрыгнул кот и, затарахтев, начал подставлять загривок, чтобы его погладили. Я зевнул, пролистнул несколько сайтов, свернул браузер в панель. Запустил пасьянс. Передвинул пару карт и закрыл окно. В общем, все было достаточно скучно, когда с кухни донесся звон бьющейся посуды.

Я вздрогнул и поежился. В памяти моментально всплыли всевозможные истории про домовых, полтергейстов и прочую нечисть. Некстати вспомнился репортаж о том, что жильцы соседних домов подавали на компанию, которая строила этот дом, в суд, потому что экскаваторы, копая котлован, отрыли закатанное до этого под асфальт кладбище и при первом же ливне по всей улице поплыли обломки костей. Суд компания то ли выиграла, то ли замяла, и дом на этом месте все же выстроили. И вот зачем я об этом знал и помнил? Только страшнее стало, в самом деле.

Паники добавил Румпельштильцхен. Это кот. Кот Румпельштильцхен. В принципе, он не особо сопротивлялся, когда ему давали имя, так что никакого жестокого обращения с животными тут нет. Вообще, он совсем мелкий еще – трех месяцев нет, поэтому игривый и дурной. Учитывая, что гостей у меня набивается по полквартиры чуть ли не каждый вечер, его больше пугает, когда дома никого нет. При любом шуме Румпель несется выяснять, что это. А тут пригнулся, выгнул спину и, шипя и фыркая, начал пятиться к стене.

«Хорошо, хоть Нэйра еще на работе. Иначе сейчас бы тут вообще был бы последний день Помпеи!» – подумалось мне. И неожиданно с приходом этой мысли я успокоился. Практически полностью. Даже руки перестали дрожать. И я уже начал думать, что было б, наверное, правильно, пойти и проверить, что там все-таки случилось.

Ничему все-таки не учат нас фильмы ужасов.

Я осторожно перехватил бутылку с пивом наподобие дубинки и, выдохнув, шагнул в коридор. Никаких звуков из кухни больше не раздавалось, и я был готов торжественно признать себя истеричным параноиком, который мало не в обморок падает из-за того, что на кухне сквозняком сдуло со стола какую-нибудь чашку. Усмехнувшись и подмигнув коту, испуганно глядящему в коридор с дивана, я уверенно сделал пару шагов.

И увидел, как навстречу мне из кухни выходит человек.

Что я там говорил про «успокоился» и «расслабился»? Чушь! Я не заорал ровно потому, что был чуть более чем полностью парализован от ужаса! Ноги превратились в глиняные столбики, так что я даже не мог картинно опуститься на диван, как это обычно показывают в кино. Я просто стоял и смотрел перед собой. На человека, выходящего в коридор из кухни. В которой за секунду до этого – я готов был поклясться – не было никого. Даже если предположить, что каким-то неимоверно хитрым способом проникнувший в мой дом грабитель – все равно какая-то маловероятная ерунда получалась. Жил я как-никак на седьмом этаже.

Человек, слегка покачиваясь, оперся рукой о стену и повернулся ко мне. У него было крайне уставшее лицо, все перепачканное какой-то черной то ли грязью, то ли сажей. На левой щеке чуть кровоточила свежая ссадина, словно он с размаху налетел на тонкую веревку. Он пристально посмотрел на меня и, все еще держась за стену, шагнул в мою сторону. Я машинально отступил назад. Румпель протяжно взвыл и юркнул за диван. «Охрененный помощник!» – подумал я и, что было силы, стиснул в руке бутылку. Человек, заметив это движение, отстранился от стены и замер посреди коридора. На нем было надето длинное серое пальто наподобие советской армейской шинели, а под ним белела какая-то немыслимая кружевная рубашка.

Как я успел заметить – основательно заляпанная кровью.

Странный гость тяжело вздохнул и сделал пару шагов. У меня моментально заныла шея, разболелась голова, и, вообще, я почувствовал себя крайне некомфортно. Ну, как некомфортно… Некомфортно я бы себя чувствовал, например, на приеме у психоаналитика, описывая всю эту ситуацию. В тот момент я чувствовал себя исключительно отвратно.

– Успокойся, – неожиданно сказал незнакомец. Голос был резкий и скрипучий, с каким-то еле слышным металлическим эхом.

– Успокойся, – повторил он еще раз, шагнул вперед и протянул руку к бутылке, – Дай мне.

Я автоматически протянул ему пиво, с трудом соображая, что я сейчас делаю. Человек осторожно взял бутылку, скрутил крышку и жадно припал к горлышку.

– Кто…, – голос у меня сорвался, и я тяжело закашлялся. Кое-как отдышавшись, я сглотнул и попробовал снова:

– Вы кто? И что делаете у меня дома?

Незнакомец наконец-то оторвался от бутылки, жадно перевел дух и снова посмотрел на меня. У него была абсолютно заурядная внешность (если не считать достаточно странной одежды), встреть я его в толпе, я бы прошел мимо, не обратив на него никакого внимания. В данной ситуации такое, конечно, вряд ли бы удалось.

– Успокойся, – в третий раз сказал незнакомец. – Я здесь случайно и скоро уйду. У тебя есть нормальный алкоголь, а не эта моча?

– Из нормального у меня есть дверь. Замечательная такая входная, знаешь ли, дверь. Но это она только называется входной. Это буквально таки умаление ее достоинств. Потому как моя великолепная дверь также является еще и выходной! Не в том плане, что у нее праздник – красный день календаря – а в том, что из нее можно совершать движения, напоминающие, твою мать, выход из помещения!

Под конец я ожидаемо сорвался на крик. «Истерика», – меланхолично и даже с какой-то скукой отметил я про себя. Водилась за мной такая особенность: в состоянии сильного стресса я либо впадаю в ступор, мало реагируя на происходящее вокруг, либо начинаю болтать без умолку, причем, абсолютно не отдавая себе отчет в том, что несу. А несу, как правило, крайне обидную чушь.

Незнакомец, однако, ничуть не обиделся. Он внимательно посмотрел на меня, чуть склонив голову на бок, потом ухмыльнулся, несколькими большими глотками прикончил мое пиво, поставил бутылку на стол и опустился на диван. Уже сидя он скинул свое пальто, оставшись в черных кожаных штанах, тяжелых, как будто бы армейских, башмаках и белой рубашке. На груди справа рубаха была перепачкана кровью, и виднелся длинный разрез. Обычно в книгах главный герой всегда на глаз определяет, как и чем этот разрез был сделан. «Камзол его был пропорот в трех местах. С первого взгляда было понятно, что такие разрезы могла оставить только заточенная поварешка, обмотанная колючей проволокой!». Увы и ах – моих познаний в таких вопросах хватало только на то, чтобы констатировать: это разрез!

– Тащи бинт и перекись. Не парься, я перевяжусь и уйду.

Незнакомец насмешливо смотрел на меня. Я ругнулся и протопал на кухню, где стояла аптечка. Перекиси в ней, конечно же, не было, йод и зеленку мы с Нэйрой так и не собрались купить (хотя оба режемся со строгой периодичностью). Вздохнув, я открыл морозилку, вытащил болтавшиеся там полбутылки водки, сгреб бинт и вату и отправился обратно в комнату. Человек сидел на диване, рассматривая мой монитор, поставив одну ногу на диван. Не сняв, что характерно, грязного ботинка.

– Вообще-то, это кровать. Моя! И по-хорошему, вместо того, чтоб за бинтами на кухню бегать, мне бы ментов вызвать.

Незваный гость еще раз пристально посмотрел в мою сторону. Делал он это весьма странно. Вроде бы он реагировал на то, что я говорю, и смотрел даже на меня, но, тем не менее, постоянно создавалось впечатление, что он смотрит на что-то у меня за спиной, а я несу в данный момент невообразимую чушь и только мешаю его неторопливому созерцанию. Я даже несколько секунд боролся с искушением оглянуться – удостовериться, что сзади ничего нет.

Хотя я вот несколько минут назад также удостоверился, что кухня у меня пустовала.

Незнакомец, однако, опустил ногу на пол и даже пробормотал что-то похожее на «Извини».

– Перекиси нет, не пользуем-с. Да и вообще с антисептиками не богато. Из максимально похожего есть водка. Не самый, конечно, медицинский вариант, но за неимением горничной, сам понимаешь. По крайней мере, примесей там меньше, чем в одеколоне или в духах. Ну, я, по-моему, читал что-то такое. Плюс за переведенные духи, Нэйра абсолютно точно нас убьет. Хотя нет, убьет она меня, а ты свалишь. Да и меня не убьет, а так – покалечит – я ж бессмертный.

– Бессмертный?

Удивленно переспросил гость, расстегивая окровавленную рубашку.

– Не без этого! Да ладно, не обращай внимания, присказка такая. Хотя с другой стороны – почему вдруг только присказка? Тридцать лет доказывают мне, что я прав. Я ведь ни разу не умирал? Нет. Логично предположить, что если условие выполняется тридцать лет, и за весь период не наблюдалось ни одного исключения, то правило реально работает.

Меня откровенно несло. Я чувствовал, что в скором времени либо разревусь, либо начну истерично хохотать. И непонятно было, какой вариант был бы хуже. Действовал я, между тем, на удивление слаженно и логично. Под рубашкой у незнакомца обнаружился достаточно длинный, но определенно неглубокий (иначе крови было бы гораздо больше) порез. «Как скальпелем», – мелькнула у меня мысль, пока я смоченной в водке ватой стирал запекшуюся вокруг раны кровь.

– Не морщись. Я непосредственно в рану ткнул всего пару раз. Пока что вокруг кровь убираю. Чего, из операционной сбежал что ли? Наркоза пожадничали?

Гость с каким-то удивлением смотрел на то, как я обрабатываю порез, и молчал. С третьей стороны, мне его ответы особо и не требовались.

Непрерывно что-то болтая, я все-таки более-менее очистил рану, протер ее водкой и наложил подобие компресса.

– Ну вот. Как новый. Несмотря на то, что старый. Ну, относительно старый, конечно. Относительно далеких сверкающих звезд совсем еще молодой. Вообще, можно сказать не родился. Относительно меня, все же будешь постарше. Хотя тут опять же, смотря, что брать за точку отсчета. Рубашке твоей, конечно, кранты. Кровью ты ее устряпал прям хорошо. Прости, футболку дать не смогу…

– Думаешь, будет мала? – спросил незнакомец, глядя мне в глаза.

– Нет, – пожал я плечами, – банальная жадность. Ну и потом, я так-то до сих пор не знаю. Кто ты, что ты и как оказался в моей кухне. А эти вопросы, между тем, просто животрепетают в наших сердцах. И я не знаю, какой из них животрепетает сильнее. Вдруг ты, не знаю, Барон Суббота? И из моей футболки сделаешь какую-нибудь куклу Вуду. Или мятежное божество, которое ищет артефакты. В виде футболок. А потом с их помощью захватишь мир.

Я осекся на полуслове. Незнакомец был белее рубашки, которую держал в руках. Он шевелил губами, словно вспоминал что-то. Я почувствовал, что, болтая всякий бред, брякнул что-то такое, что зацепило раненого. Причем зацепило так прям очень хорошо. «Давай! Надави дальше, он сейчас расскажет что-нибудь» – зашептала мне та моя половина, которая отвечала за два неудавшихся брака, сломанную когда-то ступню и в пьяном виде располосованную до плеча левую руку.

Дурная, в общем, моя половина.

Искушение было велико. Но я уже мало что соображал в принципе. Мне хотелось только одного, чтобы вот сейчас все закончилось, незнакомец каким-нибудь хитрым способом испарился, а у меня образовалось свободное время, чтобы выпить оставшуюся водку, открыть пива и спокойно все обдумать.

– Выдыхай, я так, на самом деле, не думаю. Но футболку не дам (что я за нее тогда уцепился, за футболку эту проклятую – понятия не имею. Видимо, нужен был какой-то островок реальности и нормальности происходящего, я не могу придумать другую причину, с чего я вдруг стал таким меркантильным).

Гость вроде потихоньку приходил в себя. Протянув руку, он взял бутылку водки и сделал пару больших глотков. Я огляделся в поисках чего-нибудь, чем бы можно было запить или закусить, но в комнате из съедобного был только Румпель, который все это время прятался за диваном, из полусъедобного фикус, стоящий на полке, над монитором. А из несъедобного – пятый день лежащий рядом с клавиатурой сухарь. Я повернулся к незнакомцу и смущенно развел руками, мол, извиняй, мужик, бананьев нема. Однако, тот, похоже, вкуса водки даже не почувствовал. Выдохнув, он еще раз посмотрел на меня и начал запихивать рубашку за пояс. Преуспев, он поднялся, накинул свою шинель и деревянными шагами направился в коридор. Я посмотрел ему вслед.

– Спасибо, – глухо сказал он, не оборачиваясь, – еще вопрос: я сейчас где?

Мне снова отчетливо послышались металлические нотки в его голосе.

– В коридоре. У меня в коридоре.

Незнакомец обернулся и, внимательно посмотрев мне прямо в глаза, тихо произнес:

– Какой город?

Потом повел плечами, поправляя свое пальто, отвел взгляд и спросил, словно ни к кому не обращаясь:

– И какой год?

Я оторопело посмотрел на него. У меня даже мыслей никаких не было в тот момент. Я, конечно, много читал разного рода фантастических произведений и, что уж греха таить, неоднократно представлял себя на месте главного героя, попутно отмечая, что вот уж кто-кто, а я-то точно таких идиотских поступков совершать не буду. Я, напротив, буду крайне логичен, выдержан, всегда готов к любым неожиданностям. И вот, пожалуйста! Передо мной стоит невесть откуда взявшийся человек, который каким-то образом оказался у меня на кухне, минуя дверь, понятия не имеет, в каком он находится городе и даже больше – какой сейчас год на дворе. А все, на что меня хватает – это, хлопая глазами, промямлить: «Новосибирск. Две тысячи тринадцатый». И что дальше делать в этой ситуации, я понятия не имею.

Раненый гость коротко кивнул и взялся за дверную ручку. Хотелось бы сказать, что вот именно в этот момент я почувствовал, что никогда его больше не увижу, что вот он выбор между старой жизнью и новой, что победила храбрость, и я окликнул его…

Ничего такого, разумеется, не произошло. Я просто стоял и смотрел, как он открывает дверь и переступает через порог. Я даже думать особо ни о чем не думал. Все события последних тридцати минут разом навалились, и единственное, что крутилось у меня в голове, это что сейчас очень неплохо было б все-таки сесть и выпить.

Дверь протяжно заскрипела и захлопнулась. И я понял, что у меня руки не просто дрожат – ходуном ходят. Кое-как доковыляв до комнаты, я рухнул на диван. И тут на меня навалились все последние события. Меня заколотило, будто я стоял на морозе в одной футболке, и из глаз в три ручья полились слезы. Причем я понимал, что реветь-то особо не о чем, но поделать с собой, естественно, ничего не мог.

«Классическая истерика – спокойно подумал я, протягивая трясущуюся руку за бутылкой, – все, как по учебнику». По учебнику, кстати, рекомендовалось умыться холодной водой, нашатырь и полный покой. Я решил, что мудрость веков сильнее книжных вымыслов, и сделал несколько больших глотков.

Водка оказалась паленой.

Через секунду я уже стоял на кухне, лакая воду прямо из-под крана, потому что искать кружку сил не было никаких. Когда вода со вкусом хлорки сбила наконец-то привкус жидкости со вкусом водки, я сполоснул лицо, выпрямился и осмотрелся. О визите незнакомца напоминал только тот факт, что водки в бутылке существенно поуменьшилось.

Усевшись на кухне, я закурил и в четыре затяжки вытянул всю сигарету. Меня еще основательно потряхивало, хотя алкогольные эксперименты, существенно улучшили общее состояние. Достав из пачки еще одну, я открыл окно и выглянул наружу. Все правильно: седьмой этаж – хрен запрыгнешь. Что это могло быть? Мозг, разбалованный разного рода фантастикой, услужливо подсовывал с десяток готовых вариантов от пришельцев до путешественников во времени. Рассудок пытался пристыдить мозг, говоря ему, что хватит заниматься ерундой, пора остановиться и придумать нормальное рациональное объяснение произошедшему.

Мозг в ответ с глупой улыбкой разводил руками и ехидно восклицал: «Но его нет! Парадокс!»

Я потянулся за третьей сигаретой.

В дверь настойчиво позвонили.

Я подскочил, наверное, метра на полтора вверх. Во-первых. Нервы и так были натянуты, как кожа на барабане, а, во-вторых, домофона у меня не было, поэтому гости звонили от подъезда, после чего я спускался и открывал им дверь. То есть без предупреждения ко мне в дверь стучались крайне редко.

Реже таких визитов у меня, наверное, только незнакомцы на кухне появлялись.

Я подошел к двери и по привычке заглянул в глазок. И также по привычке выругался. Я не знал того человека, который этот глазок придумал, но каждый раз, когда я смотрел в это произведение оптической индустрии, у меня появлялось стойкое желание забить изготовителю в голову десятисантиметровый гвоздь. С таким же успехом можно было смотреть в стену, в шкаф, в ладошку – эффект был один и тот же. Смотришь в стену – видишь стену, в шкаф – шкаф, в ладонь – ладонь. Смотришь в этот глазок и видишь глазок. Не площадку, нет. Видишь стекло и какие-то разводы на нем. Красота ж! Бесполезно, зато глупо. И дверь мне всегда приходилось открывать, надеясь, что это не товарищи с арматурой, жаждущие моих гипотетических богатств.

Повернув ручку, я толкнул дверь и увидел на пороге абсолютно незнакомого мне человека. «Сосед. Ошибся. Ремонтник.» – пронеслось у меня в голове, и я уже было приготовился отвечать по любому из накатанных шаблонов.

И оказался совсем не готов к резкому удару с левой, пришедшемуся точно в висок.

Мне доводилось и раньше терять сознание. В целом, ничего страшного. Как человек, который раньше много и часто выпивал, могу сказать – очень похоже на очень быстрое опьянение. В голове начинает шуметь, перед глазами плывет, и потихоньку приходишь в себя уже лежащий на земле. Если все это ускорить в несколько раз и добавить боль от удара – получатся ощущения после того, как тебя вырубают. Ну и опять же ты понятия не имеешь, сколько ты пробыл в отключке.

Вот и я, очнувшись, понятия не имел, сколько прошло времени с тех пор, как в дверь позвонили. Я лежал на полу, голова гудела, как пчелиный улей. Стараясь особо не двигаться, я приоткрыл глаза. Нападавший решил не утруждать себя связыванием и транспортировкой, поэтому лежал я все еще в коридоре. Входная дверь была захлопнута. Судя по звукам, доносящимся из комнаты, тот (или те), кто так навязчиво напросился в гости, были сейчас там. Я чуть повернул голову и чуть не завопил во весь голос. Голову словно разломили пополам – такая сильная была боль. Сморгнув выступившие слезы, я чуть повернул голову так, чтобы прижаться щекой к ламинату. Он был прохладный, и так становился немного легче. Интересно все-таки, кто это и что им нужно? Самое ценное здесь – это я. И эти дебилы чуть это вот самое ценное не сломали! Так, болезненный юмор остался, значит еще не все потеряно. Правда там есть еще компьютер. Полуразобранный. Пятилетней давности. Который сейчас можно продать ну, наверное, тысячи за три. Это если вместе с мышкой, клавиатурой и веб-камерой. Что там еще? Кот? Фикус? Диван из «Икеи»?

Превозмогая боль, я полностью открыл глаза. Напротив моего лица сидел Румпельштильцхен и, потягивая носом воздух, понимающе смотрел мне в глаза. Немного полежав, я подумал, что с головной болью теперь более-менее можно мириться, но вот с отрядом бытовых штурмовиков в комнате – вряд ли. Драться я не умел и не любил. Можно было попробовать вызвать доблестную полицию – мобильник до сих пор лежал у меня в кармане джинсов, но тут сработал старый принцип неформальской молодости: менты в любой ситуации помогут мало, а проблем не оберешься. Я приподнялся на локте и попытался посмотреть, что происходит в комнате.

Все звуки моментально стихли.

– Очнулся, – прозвучало из коридора, и ламинат застонал под тяжелыми шагами. Из комнаты вышла, как мне показалось с пола, огромная, под самый потолок, фигура. У меня тут же снова разболелась голова. Я подался назад, наваливаясь спиной на стоящую у стены обувь. Фигура уверенно шагала ко мне. Создавалось впечатление, что это был Маяковский, связавшийся с байкерами. Одетый полностью в черную кожу, в массивных, чуть потрескавшихся берцах, человек явно не испытывал никаких сомнений в том, что он прав. Глубоко посаженные почти черные глаза пытливо изучали обстановку. Тяжелая квадратная челюсть. Короткая стрижка. Можно было назвать вошедшего типичным бандитом, «быком» из девяностых. Но в нем было что-то такое, неуловимо легкое, что скрашивало ощущение массивности. Двигался он легко, даже почти изящно. Я потер висок, и посмотрел в глаза мужчине. Румпель мяукнул и попытался залезть под меня. Шестое чувство (и жутко болевший висок) подсказали мне, что вполне вероятно я сейчас огребу еще раз, круче прежнего. Я начал лихорадочно осматриваться. К сожалению, моя склонность к минимализму и нелюбовь к бытовому хламу не оставила мне никаких шансов. В коридоре стоял шкаф и обувь. Так себе, честно признаться, оружие обороны. Тем временем коридор кончился, человек, уже подходя ко мне вплотную, чуть нагнулся, отведя назад левую руку для удара. И в этот момент Румпель решил, что это слишком для его кошачьих нервов. Он истошно заорал и, пробуксовывая на скользком ламинате, рванулся в сторону кухни. Пришелец, вздрогнув, чуть отшатнулся назад…

«И вот тут время словно застыло, и я понял: сейчас или никогда!». Чушь какая! Время не останавливается, понимать ты ничего не понимаешь, а действуешь на автомате. Даже не на автомате. «На автомате» все же подразумевает, что это ты делать можешь и умеешь, и просто не задумываешься над процессом. Действуешь на эмоциях и сиюминутном порыве. Иногда получается неплохо. О девяноста процентах таких действий потом пишут в историях болезни. О десяти успешных рассказываются тщательно перевранные небылицы.

Нащупав под рукой что-то относительно твердое, я крепко схватил это и с размаху ударил человека по лицу. Эффект превзошел все мои ожидания.

Во-первых, я возблагодарил всех богов за то, что Нэйра носит высокие и тяжелые «Мартинсы». Во-вторых, я очень порадовался, что сегодня на улице теплая погода, и она ушла на работу в кроссовках. Когда тяжелая и твердая подошва со всего размаха влетела в лицо вломившемуся ко мне человеку, мне показалось, что я отчетливо услышал, как хрустнула кость. Человек мотнул головой и с каким-то наивным удивлением посмотрел на меня. Следующий удар я нанес прицельно в нос. На пол брызнули красные капли. Мой противник приоткрыл рот и начал медленно поднимать руки к лицу, словно не веря, что такое вообще могло произойти. Дальше я просто бросился вперед, стараясь повалить врага на пол. Из-за какого-то абсолютно неестественного везения у меня это даже получилось.

Остальное я помню уже с трудом. Лет в двадцать я ходил на джиу-джитсу (и даже получил зеленый пояс), но в тот момент вся эта наука напрочь вылетела из головы. Я беспорядочно лупил кулаками, стараясь попасть в лицо, противник по мере возможности пытался защищаться и, по-моему, пару раз даже достал меня в ответ. Но, судя по всему, мои первые два удара были достаточно жесткими, потому что отбивался он все слабее и слабее. Сверху вниз, опять же, бить гораздо проще, и удар получается увесистее. Через какое-то количество удачных ударов мой противник закатил глаза и очень неудачно повернул голову. Я со всей силы вмазал ему в висок. Голова мужчины дернулась, и он затих, уронив одну руку на грудь, а вторую вытянув вдоль тела. Я кое-как поднялся – меня колотило и качало из стороны в сторону.

Немного отдышавшись, я полез за сигаретами. Не то, чтобы они мне сильно помогали сбросить напряжение, просто нужно было чем-то занять себя. Я закурил и посмотрел на лежащего. На вид человеку было лет тридцать пять-тридцать восемь. Черные кожаные штаны, заправленные в черные же ботинки. Косуха того же цвета с минимумом блестяшек. Про лицо сказать можно было очень мало – оно на глазах опухало, наливаясь темным румянцем кровоподтеков. Я бросил окурок в раковину и шагнул к человеку. Руки ощутимо дрожали, я несколько раз глубоко вздохнул, чтобы хоть немного успокоиться. «Это что у нас сегодня, блин, за вечер встреч-то, – подумал я, – можно мне назад в мою скучную спокойную жизнь, а? Ладно, первый хоть не дрался, а тут – я потрогал опухшую скулу, провел руками по губам и увидел, что на пальцах осталась кровь – Тут натурально чуть не убили. Чего ему надо было? Мог бы и спросить. Я бы честно сказал, мол, прости друг, денег нет, заходи после пенсии». Я поймал себя на том, что бормочу это все себе под нос. Надо же, я думал, что давно избавился от привычки говорить сам с собой. Вытащив трясущимися пальцами еще одну сигарету, я достал из ящика стола большой кухонный нож и почувствовал себя гораздо уверенней. Обращаться с ним я, конечно, не умел, но осознание того, что я больше не безоружный, успокаивало. Я был абсолютно уверен, что визит лежащего на полу человека напрямую связан с тем, первым, гостем. Только кто это вообще такие – вот вопрос.