Loe raamatut: «Кукольное преступление»
Глава первая
Кошкин дом и безумный вечер…
– В моей смерти прошу винить скукотищу! – сказала Люська, появившись в дверном проёме. Она смотрела на меня с упрёком, и при этом довольно аппетитно доедала шоколадный батончик.
Оторвав взгляд от ноутбука, я кивнул.
– Ну-ну, удачи тебе в твоих начинаниях.
– Глеб, ты свинтус, – Люська подошла к окну, посмотрела на улицу и ухмыльнулась. – Может, хоть в кафешку сходим? Глеб, пожалуйста! Выключай ноут, пошли, а.
– Позвони Димону, – ответил я, делая вид, что увлечён чтением. На самом деле мне тоже наскучило торчать дома, и в принципе я был не прочь пойти с Люськой в кафешку, но её тон, ухмылка и непонятные упрёки, заставили меня повредничать. Пусть немного поканючит, и я, наверное, соглашусь. А пока надо держать лицо. Я нахмурил лоб, ближе придвинул стул и нагнулся к монитору.
– Димка не может, он занят до вечера. Глеб, я с тобой разговариваю, – Люська начала выходить из себя, чего, собственно, я и добивался. – Все заняты, у всех дел по горло. Одна я, как неприкаянная. Алиска вообще лунатика напоминает, поговорить по телефону нормально не может, одни кошки на уме.
Я свернул окно и посмотрел на сестру. Люська права, Алиска в последнее время сильно изменилась, видимся мы редко, а если и пересекаемся на каких-нибудь тридцать-сорок минут, она постоянно говорит о кошках. Кстати, вчера из-за них нам не удалось пойти в кино.
– Рушится наша компания, – ныла за спиной Люська. – Вспомни, раньше каждый день где-нибудь тусили вчетвером. А теперь? Димка зачем-то курьером устроился, Алиска со старухой связалась. Мрак!
– Димону деньги нужны, он на скутер копит, – машинально ответил я. – А Алиска…
– Что Алиска, – перебила меня Люська, придав лицу воинственное выражение. – Тоже на скутер копит?
– Не знаю, – растеряно произнёс я.
– Зато я знаю, что надо делать, – Люська достала из кармана второй шоколадный батончик и села на подоконник. – Одолжи Димке деньги на скутер, у меня он не возьмёт, а с тобой этот вариант прокатит.
– Шутишь? Димон ничего он и у меня не возьмёт. Ладно, – я выключил ноутбук. – Пошли в кафе.
– Соизволил, – усмехнулась Люська.
Черед десять минут мы сидели в открытом кафе на набережной; я пил апельсиновый сок, Люська ела пирожное, запивая его холодным чаем. Мы молчали, каждый думал о наболевшем: Люська скучала без Димона, мне не хватало Алиски.
Потом мысли изменились, я подумал, что нам с сестрой повезло с родителями; благодаря их материальной независимости (наш отец занимает солидный пост) мы живём, можно сказать, припеваючи. А что, деньгами родители снабжают, и мы без зазрения совести эти деньги берём. Дают – бери, бьют – беги, так, кажется, говорят. Хотя меня всё чаще гложат сомнения, правильно ли мы поступает, сидя на шее родителей? Мне пятнадцать лет, возраст не детский, пора бы и самому начать подрабатывать, тем более во время летних каникул. Вон Димон, устроился курьером, мотается по городу, весь взмыленный, нервный, зато чувствует себя самостоятельным.
Эх, устроиться бы и мне куда-нибудь на пару месяцев. Может, тоже курьером? Скутер у меня есть, с пробками на дорогах проблем не возникнет, работы я вроде не боюсь и… Тут ход моих мыслей прервал протяжный вздох Люськи. Она смотрела на меня как на врага, я невольно засмеялся.
– Отлично проводим время, Глеб, – процедила сквозь зубы сестра.
– Извини, задумался.
– Думал бы вслух для разнообразия.
Пришлось поделиться с Люськой своими мыслями. Она была категорична.
– Это жара тебе на мозги давит. Работать он собрался. Не смеши меня. Да и не сможешь ты курьером работать, у тебя не тот характер. Димка – другое дело, он целеустремлённый.
– Ну, разумеется, твой Димка лучше всех. Свет в окне.
– Как и Алиска для тебя, – язвила Люська. – А если серьёзно, Глеб, не усложняй ситуацию, умей пользоваться моментом. Любой, окажись он на нашем с тобой месте, поступил бы также. Не поднимай волну.
Я промолчал. В кафе мы просидели ещё минут двадцать, потом Люська вспомнила, что сегодня с гастролей возвращается Диана. Мы вернулись домой, я сразу уткнулся в ноутбук, Люська собралась приготовить праздничный ужин.
Сделав небольшое отступление, сообщу, что мы с сестрой живём в городе у Дианы (она наша родная бабушка, народная артистка), вся в искусстве, вечно витает в каких-то заоблачных далях. Её жизнь, как карусель: репетиции, съёмки, спектакли, гастроли, светские мероприятия; дома она появляется крайне редко, что даёт нам с Люськой (кстати, она младше меня ровно на год) право чувствовать себя в её просторной квартире настоящими хозяевами. Наши родители живут в загородном доме, видимся мы не часто: отец занят бизнесом, мать собой. Но никто не в обиде, всех всё устраивает – жизнь течёт своим чередом.
…В начале восьмого позвонила Диана, сказав, что задержится в Финляндии ещё на неделю. Люська рвала и метала, орала, что потратила два часа на готовку утки с черносливом, сломала ноготь и обожгла палец. Трагедия, конечно, громадная!
В восемь пришёл Димон. Почувствовав запах утки, он потёр ладони.
– Вы курицу жарили? Я с двух часов ничего не ел. А с чем курица, Люсь? С картошкой?
– Иди, мой руки, – пробурчала Люська. – Курицы нет, есть утка с черносливом.
– Утка? Ммм… Утка – это айс! – Димон прошёл в ванную комнату, включил воду и крикнул: – Глебыч, а у меня новость.
– Хорошая?
– И да и нет, – прыснул Димон. – Я сегодня с работы уволился.
– Да ладно? – оживилась Люська. Её лицо просветлело, глаза заблестели.
– Серьёзно. Надоело! Гоняют по девять часов в день, а обращаются как с рабом. Ничего, что-нибудь другое подыщу.
– А может, не надо? – спросила Люська, протянув Димону полотенце.
Он не успел ответить, в коридоре раздался звонок.
– То пусто, то густо, – Люська распахнула дверь и крикнула: – Глеб, Алиска пришла.
Я выскочил из комнаты мгновенно. Алиса тяжело дышала, щёки горели, она разулась и села на стул в коридоре.
– Ребят, я к вам ненадолго. А чем у вас так вкусно пахнет? Слушайте, не знаете, где можно купить неглубокую вазочку из зелёного стека?
– Зачем тебе? – удивился я, отметив, что Алиса сильно нервничает.
– Разбила… Туся схватила со стола желудочек, и в комнату побежала… Я за ней рванула… Муся у комода сидела… Я её не увидела, спотыкнулась… Короче, вазочка вдребезги…
– Пуся-Муся… Дурдом! Давайте сначала поедим, потом всё обсудим, – взмолилась Люська. – Алис, мой руки.
Пока мы ели, Алиса непрестанно говорила о кошках, в итоге, не выдержав, я ляпнул:
– Такое впечатление, что ты целыми днями там пашешь как папа Карло.
Понимаю, поступил глупо, но во мне говорила обида и, быть может, эгоизм. С тех пор как Алиска стала ходить к Анне Яковлевне, наши встречи практически сошли на нет, меня это раздражало.
– Ты бы пришёл хоть раз и помог, – в тон мне ответила Алиса.
– Да без проблем.
– А пошли прямо сейчас, мне как раз их скоро кормить надо.
– А пошли, – я резко встал из-за стола, стул с шумом отъехал назад.
– Ребят-ребят, – миролюбиво сказал Димон. – Спокойней. Вы чего?
– Зачем тебе эти кошки? – меня несло, я не мог успокоиться. – Долго собираешься с ними возиться? Алис, ну правда, ты постоянно занята… Мне кажется, кошки, отговорка. Ты что-то недоговариваешь.
Алиса посмотрела на меня зло и колко, встала и повторила:
– Идём. Сам всё увидишь.
Люська хлопнула в ладоши.
– Димка, мы тоже идём. Не терпится посмотреть на кошкин дом.
– Люсь, не начинай, – одёрнула её Алиса. – И так тошно.
Димон с Люськой многозначительно переглянулись, а я, чувствуя себя не в своей тарелке, последним вышел в коридор.
…Три недели назад соседка Алисы Анна Яковлевна уехала к двоюродной сестре в Одессу. Присмотреть за кошками попросила Алису, посулила щедрое вознаграждение, вручила аванс, пообещав вернуться домой ровно через месяц. С того рокового дня и началась вся эта кошачья заваруха.
***
Оказавшись в квартире Анны Яковлевны, я сразу увидел трёх упитанных котяр с лоснящейся шерстью. Запах в коридоре стоял специфический, воздух был спёрт, у меня запершило в горле.
– Надо открыть окно, – сказал Димон, нагнувшись к рыжей кошке. Он хотел её погладить, но она, зашипев, драпанула в комнату. Зато другая кошка – чёрная с белым пятном на груди – начала тереться мордой о ногу, издавая громкое урчание.
– Кошки здоровенные, – Люська прошла в маленький коридорчик ведущий на кухню. – Алис, я открою окно, а то дышать нечем.
– Ничего не трогай! – закричала Алиска. – Окна и так открыты. Шире открывать нельзя, кошки могут упасть.
Я взял на руки белую кошку.
– Тяжёлая.
– Потому что едят, как лошади, Анна Яковлевна их избаловала, по четыре раза кормит. А им мало, – Алиса прошла на балкон и застонала: – Опять! Сколько можно, полчаса назад убирала.
– Алис, всё в порядке?
– Нет, Люся, не в порядке, – Алиска держалась из последних сил. – Это не кошки, а мучители. Приходится по десять раз мыть лотки. А не вымоешь сразу, надуют лужи на полу. Миски-лотки, лотки-миски… В глазах рябит. Димка, что ты делаешь, не трогай Тусю, она не любит этого. Глеб, ну чего ты стоишь, отгони Муську от кресла. Видишь же, она обивку дерёт.
Я прогнал кошку и подошёл к Алисе, пытаясь обнять её за плечи. Она вывернулась.
– Ты сказал, кошки, это отговорка. Давай, бери лотки, вымой их все, потом начнём вечернюю кормёжку. Кого ты ждёшь, начинай!
– Алис, сколько здесь кошек? – Димон прошёлся по квартире, пребывая в растерянности.
– Десять!
– Ёлки-палки, – выдохнула Люська. – Ты не говорила. Алис, я думала у неё максимум три кошки.
– А их десять, – едва не плакала Алиса. – Ребят, не справляюсь.
Мы с Люськой и Димоном принялись мыть кошачьи лотки, Алиса суетилась на кухне. Кошки то и дело мешались под ногами. Кошки, кошки, кошки. Их было слишком много: белые, чёрные, рыжие, дымчатые, пятнистые, полосатые – голова шла кругом.
– Как хоть их звать? – спросила Люська, водрузив последний лоток на балкон и упав на мягкий кухонный уголок.
– Туся, Муся, Пуся, Куся, – начала перечислять имена Алиса. – Юна, Юла, Молли, Полли, Долли, Заза.
– Чума! – присвистнул Димон. – С фантазией у хозяйки туговато: Муся-Пуся-Туся и… как там ещё?
– Куся, – смеялась Люська.
– Вам смешно, – говорила Алиса. – Нет, я сначала тоже думала, ничего сложного. Ну, кошки, ну десять их – пустяки. Накормила, лоток вымыла и всё окей. Ничего подобного. Одна кормёжка занимает около часа.
Мне стало настолько жаль Алиску, что я схватил стоявший в углу мешок сухого корма и начал рассыпать хрустящие шарики по выстроившимся вдоль стены мискам.
– Глеб! Ты с ума сошёл! – крик Алисы меня оглушил. – Ты что творишь, прекрати немедленно!
– Я накормить их хотел, ты же сама сказала…
– Что я сказала? Сухой корм с курицей едят только две кошки: Молли и Юла. У Куси от него аллергия… – Алиска вдруг осеклась. – Или это у Муси на курицу аллергия? Забыла. Всё забыла!
Пока мы ошалело смотрели на Алиску, она достала из шкафчика сложенный вчетверо тетрадный лист и быстро прошлась взглядом по ровным строчкам.
– Да, у Куси аллергия на курицу, а Муся не переносит крольчатину и рыбу.
– Хочешь сказать, ты кормишь каждую кошку разными кормами?
– Если бы только кормами, – Алиса потрясла записями Анны Яковлевны. – Сухой корм с курицей едят Молли и Юла. Корм с крольчатиной можно давать Зазе и Кусе. Юна ест консервы. Туся и Муся – паштет. Пусе я отвариваю желудочки, никакой другой корм она не воспринимает. Долли ест геркулесовую кашу вперемешку с говяжьим фаршем, а Полли вообще ничего не жрёт, кроме отварных пельменей. И это далеко не всё, кормить их надо по-отдельности. Иначе кто-нибудь сунется в чужую миску, наесться того, чего нельзя, а после я с тряпкой буду бегать по квартире, ликвидируя несварение кошачьих желудков.
Закончив говорить, Алиска победоносно уставилась на нас.
– Теперь понимаете, на что это похоже? Желудочки отвари, геркулес свари, пельмени, фарш разморозь… И так по несколько раз в день. Плюс лотки, а кто-то до лотка не дойдёт, напрудит на полу, к тому же я обещала Анне Яковлевне три раза в неделю пылесосить и вытирать пыль. У неё три комнаты, сами видите. Это самоубийство.
– Алис, мы не знали, – пропищала Люська. – Это действительно самоубийство. А Яковлевна твоя тиранка. Хорошо ещё, что этих Кусь-Мусь не надо выгуливать.
На некоторое время на кухне воцарилась тишина, нарушаемая лишь громким мурчанием Пуси. Или это была Куся. А быть может, Заза или Молли. Чёрт, как вообще Алиска их различает?
Последующий час мы занимались кормёжкой кошачьего царства. Задача, скажу честно, не из лёгких. Для начала всех кошек мы закрыли в большой комнате, потом Алиска насыпала в две миски сухого корма.
– Дим, – попросила она. – Принеси Молли и Юлу.
Димка с Люськой выскочили из кухни. Вернувшись, они положили на пол двух довольных кошек.
– Нет, – спохватилась Алиса. – Это не Юла, и не Молли. Молли рыжая, Юла дымчатая.
– Ты сказала, дымчатую зовут Зазой, – возразила Люська.
– Заза полосатая. Подождите, нет, пятнистая… Или полосатая? Да нет же, Заза полосатая, не путайте меня. Это Куся, то есть Туся пятнистая…
– Дайте мне пистолет, я застрелюсь, – голосила Люська. – Твоя Анна Яковлевна извращенка, лучше бы она присвоила каждой кошке порядковый номер. Первая, вторая, третья… десятая. Мы бы сейчас встали в коридоре и отдавали команды: «Первая – пошла! Вторая – марш лопать свои желудочки! Третья – на очереди! Пятая – сидеть! Седьмая – лежать! Десятая – голос!».
Алиска хотела засмеяться, но из горла вырвался слабый стон. До приезда Анны Яковлевны оставалась целая неделя, а предел её терпения и сил давно иссякли.
…Домой мы возвращались в начале одиннадцатого. Димон с Люськой, взявшись за руки, шли впереди: смеялись, подкалывали друг друга, поглядывали на нас, начиная смеяться ещё громче. Мы с Алисой, обнявшись, не спеша шли чуть позади. Я в который раз попросил прощения за свои слова, Алиса улыбнулась, сказав, что я прощён.
– С завтрашнего дня будем кормить этих людоедов вместе, – пообещал я, когда мы, не сговариваясь, остановились под раскидистой берёзой и прильнули друг к другу.
– Надо найти вазочку из зелёного стекла.
– Найдём, не думаю, что это большая проблема.
Алиса кивнула. Я её поцеловал, услышав ехидный голос сестры:
– Как романтично и как банально.
– Люсь, шла бы ты… домой.
– Ещё чего, – Люська подмигнула Димону и, задрав голову, посмотрела на закатное фиолетово-синее небо. – Сегодня будем развлекаться на всю катушку. Есть повод: Димка уволился с работы, Алиску мы частично разгрузили на её каторге, и всё возвращается на круги своя. Хватит там обниматься, пошли в кафе. Глеб, Алис, не тормозите, догоняйте.
Смеясь, Люська побежала к набережной, Димка бежал за ней; мы с Алиской неохотно пошли за ними.
На город ложились мягкие тёплые сумерки, день сдал свои позиции, всюду главенствовал прозрачный вечер. И нам было хорошо, мы чувствовали себя беззаботно, и летний ветер, словно извиняясь, дул нам в лица, и что-то шептали кроны деревьев, шелестела листва, и в этот момент я был по-настоящему счастлив.
***
Сегодня у нас был праздник – Алиса наконец распрощалась с должностью кошачьей няньки. Днём приехала Анна Яковлевна, увидела своих ненаглядных питомиц, заохала-заахала, из глаз брызнули слёзы радости, и Алиса была вознаграждена материально за месяц своего мучения.
Решив отпраздновать это эпохальное событие, наша компания отправилась в недавно открывшийся торговый центр: посидели в кафе, потом девчонки побродили по бутикам (Люська даже умудрилась купить себе очередной шарфик ядовито-сумасшедшего цвета), а ровно в шесть, мы сидели в просторном зале кинотеатра на третьем этаже.
Домой возвращались счастливые, строили планы на ближайшие дни и в итоге сошлись во мнении, что завтра с утра отправимся на пляж, вечером оттянемся в клубе, а в четверг утром поедем за город.
Но планам не суждено было сбыться. Так часто бывает. Срабатывает элементарный закон подлости, ты планируешь-планируешь, и кажется, ничто и никто не может нарушить твоих задумок, а потто – раз! – и планы псу под хвост.
А случилось вот что…
Едва Алиса зашла в квартиру и, скинув обувь, хотела пройти в ванную, в прихожей раздался настойчивый звонок. На пороге стояла Анна Яковлевна. Её всегда гладкое белое лицо пылало, на щеках и шее отчетливо виднелись бордовые пятна, губы были сжаты настолько плотно, что напоминали тонкую полоску, а глаза метали молнии.
Оттолкнув Алису, Анна Яковлевна влетела в прихожую, закричав срывающимся голосом:
– Ты – воровка! Как ты могла? Дрянь! – она больно ударила Алису по щеке.
Алиска покачнулась, прижала ладонь к горящей щеке и успела лишь с трудом сглотнуть, а Анна Яковлевна разразилась новой порцией оскорблений.
– Я доверяла тебе, думала, ты честная девушка. А на деле… Где Магда?! Я тебя спрашиваю, куда ты дела Магду? Отвечай!
– Анна Яковлевна, о чём вы говорите? – лепетала Алиса. Впервые она видела соседку в гневе, и это зрелище настолько поразило и потрясло, что во рту моментально пересохло, а язык казался чужим и ненужным.
– Где Магда? – взвизгнула Анна Яковлевна. – Имей в виду, я обращусь в полицию, тебя посадят за кражу. Слышишь меня, ты… – внезапно Анна Яковлевна покачнулась, схватилась левой рукой за сердце и закатила глаза.
– Анна Яковлевна… Анна Яковлевна, что с вами? – Алиса попыталась помочь соседке дойти до кухни, чтобы там усадить её на стул, но Анна Яковлевна, слабо сопротивляясь, прохрипела:
– Верни Магду… верни по-хорошему… Я… Мне… Али-и-са…
Упав на пол, Анна Яковлевна потеряла сознание.
Не растерявшись, Алиса вызвала «скорую» помощь, затем сразу же позвонила мне, и мы с Люськой примчались к ней спустя каких-то семь минут. Врачи ещё были в пути, и мы могли наблюдать безрадостную, и где-то даже страшную картину: бледная, словно её коснулась сама смерть, Анна Яковлевна лежала на полу, неестественно вытянув вперёд руку. Её губы приобрели синеватый оттенок, щёки ввалились, черты лица сделались резче, заострились, словно у покойника.
Алиса ревела в голос, Люська пыталась её успокоить, но сама находилась на взводе; я нащупал у Анны Яковлевны слабый пульс и успокаивал девчонок:
– Она жива. Пульс прощупывается. Алис, не плач.
– Она… пришла… кричала… – всхлипывала Алиса. – Говорила про Магду… Я сказала… она сказала… Я боюсь, вдруг она умрёт.
Минут через пятнадцать «скорая» увезла Анну Яковлевну в больницу, мы остались у Алиски, пытаясь узнать, что здесь произошло. Но Алиса была не в себе: плакала, заламывала пальцы, твердила, что ни в чём не виновата, а потом её начало трясти в ознобе.
Успокоилась она примерно спустя час, пересказала несколько раз о странном поведении соседки, снова всхлипнула, уткнувшись лицом мне в плечо.
– Кто такая Магда? – спросила Люська.
– Господи, да если бы я только знала, – простонала Алиса. – Понятия не имею.
– А может, она, Анна Яковлевна твоя, того… свихнулась?
– Люсь!
– Тогда с какой стати она обвиняла Алиску чёрт знает в чём и грозила полицией?
Я молчал, пытался сосредоточиться, но мысли путались, в голове был сумбур.
Когда пришёл Димон, Люська приготовила всем чай, Димке ещё пожарила яичницу. Алиса от чая отказалась, после случившегося ей кусок в горло не лез. Она попросила нас остаться сегодня с ночёвкой. Мы не возражали. Её мама и младшая сестра на лето уехали на дачу, а оставлять Алиску одну при таких обстоятельствах – верх безрассудства.
Проболтав до двух часов, мы пришли к выводу, что уже утром отправимся в больницу к Анне Яковлевне. Решили идти вчетвером, но с утра у меня возникли неотложные дела, Димону тоже пришлось срочно отъехать на пару часов, поэтому в больницу Алиса пошла в компании Люськи.
– Не трясись ты, – тараторила Люська, пока они шли по длинному коридору в шестьсот двадцатую палату кардиологического отделения. – Ты же слышала, её состояние стабилизировалось, жизни ничто не угрожает, она лежит в обычной палате. Алиск, ну улыбнись.
– Не могу, – призналась Алиска, и сделала глубокий вдох, прежде чем рука коснулась дверной ручки.
Глава вторая
Магда
Анна Яковлевна лежала на крайней кровати у окна. Появление в палате Алисы восприняла бурно: занервничала, попыталась подняться, но почувствовав боль в груди, ойкнула и вновь легла на спину. Алиса села на стул, быстро заговорила с пенсионеркой, клялась, что не знает никакой Магды; всплакнула, и после короткой паузы добавила, что на ней вина только за разбитую вазочку.
– И то, она разбилась из-за ваших кошек, – встряла в разговор Люська.
Анна Яковлевна устало посмотрела в окно, её взгляд не выражал никаких эмоций.
– Алиса, – сказала она. – Магда пропала – это факт. Когда я уезжала, она была дома, теперь её там нет, скажи, что мне остаётся думать?
– Мы даже не в курсе, кто такая Магда, – вспыхнула Люська.
– Кукла! Магда – фарфоровая кукла. Очень старая и очень ценная кукла.
– Подождите, – встрепенулась Алиса. – Та самая кукла, что стояла в маленькой комнате в витрине?
– Она, – закивала Анна Яковлевна.
– Но ведь я видела её там. Точно, видела позавчера вечером. Не может быть, чтобы она исчезла.
– В витрине Магды нет.
Алиса начала обкусывать губы.
– В понедельник вечером я протирала везде пыль, и Магда стояла на предпоследней полке. Вчера вечером её там не оказалось, получается… Что же получается? – Алиса уставилась на Люську.
– Что куколку кто-то вынес из квартиры в течение суток.
– Кто-то? – насторожилась Анна Яковлевна. – О чём вы, кто мог оказаться в моей квартире? Алиса, – внезапно лицо пенсионерки побледнело. – Ты никому не давала ключи от квартиры?
– Как вы могли такое подумать?!
– Украли Магду, – тихо повторила Анна Яковлевна. – Господи, эта кукла принадлежала ещё моему отцу. Да ей цены нет, – Анна Яковлевна заплакала. – Самое дорогое, что было у меня – это Магда. Сколько раз хотели её купить, всем отказывала, берегла. Как память или… Или на случай чёрного дня.
– И он настал, – ляпнула Люська.
– Девочки, но кто же мог проникнуть в квартиру?
– Не знаю, – мотнула головой Алиса.
– Анна Яковлевна, – Люська вдруг сосредоточенно посмотрела на пенсионерку. – Вы сказали, куклу хотели у вас купить. Кто?
– Разные люди. Мне их Вадим сосватывал, говорил, за Магду можно хорошие деньги получить. Как будто я сама этого не знала. Последний раз Вадим уговаривал продать куклу одному бизнесмену, уж не знаю, зачем она ему понадобилась. Приезжал тот ко мне, тридцать тысяч долларов предлагал.
– Не слабо, – присвистнула Люська.
– Тридцать тысяч, – усмехнулась Анна Яковлевна. – Девочка моя, ты знаешь, когда была сделана Магда? В середине девятнадцатого века германским умельцем. Ей сто пятьдесят лет! Вдумайся в эту цифру.
– А Вадим это кто?
– Мой старый друг, Вадька… Уже Вадим Кириллович. Я и не помню, сколько лет мы с ним знакомы. С детства вместе росли.
– Анна Яковлевна, сколько вам лет? – спросила Люська.
Алиса толкнула подругу в бок, но та, ничуть не смутившись, смотрела на пенсионерку.
– Шестьдесят семь, а что?
– Ничего, просто так спросила. Вы будете обращаться в полицию?
Анна Яковлевна ответила не сразу.
– Не знаю… наверное… Но ведь её наверняка уже не найдут.
Перед тем как девчонки собрались уйти, Анна Яковлевна попросила их принести кое-какие вещи из квартиры и телефон. И ещё попросила Алису кормить кошек.
– Пожалуйста, согласись. Кроме тебя не к кому обратиться. Я пробуду в больнице недели две-три. Алиса, прошу тебя.
Алиска кивнула.
– Только корми их лучше, а то я смотрю, Пуся за время моего отсутствия похудела, и Заза как-то изменилась, шёрстка у неё не блестит, как прежде.
Тут уж не выдержала Люська.
– Знаете что, Анна Яковлевна, между прочим, Алиска горбатилась на вас целый месяц. Она возилась с вашими кошками, как с маленькими детьми…
– Люсь, не надо.
– Отстань, пусть знает. Ты их по списку кормила, лотки начищала, а тебя в итоге в краже куклы обвинили. Что, я не права?
– Девочки, – шикнула лежавшая на соседней кровати женщина. – Можно потише разговаривать, вы в больнице.
– Сами знаем! – огрызнулась Люська.
Анна Яковлевна закрыла глаза, долго лежала, не шевелясь, потом обратилась к Алисе:
– Алис, прости меня. Понимаю, ты непричастна к исчезновению Магды, но вчера я не могла себя контролировать. Прости меня, девочка.
Алиска сжала руку Анны Яковлевны и внезапно сказала:
– Мы найдём Магду, не сомневайтесь.
– Мы – это кто? – не поняла пенсионерка.
– Я и мои друзья, – Алиса покосилась на Люську, а та, развернувшись, демонстративно вышла из палаты.
Анна Яковлевна посмотрела на Алису с надеждой и удивлением, хотела о чём-то спросить, но в последний момент передумала.
***
Вечером, пока я помогал Алисе складывать в сумку вещи Анны Яковлевны, Люська с Димоном рыскали по квартире в поисках записной книжки.
– Зачем мы в это ввязались, – ворчала Люська. – Алис, кто тянул тебя за язык, и скажи, как ты собираешься искать какую-то куклу?
– Не какую-то, а антикварную, жутко дорогую куклу. Ребят, – Алиса села на подлокотник кресла и задумалась: – Но ведь действительно странно, вечером, накануне возвращения Анны Яковлевны я видела куклу, а на следующий день её уже нет. Глеб, скажи.
– По всей видимости, украли ночью.
– Замок в порядке, значит, у вора были ключики, – заключил Димон.
– И что нам это даёт? – Люське удалось наткнуться на записную книжку. – Наконец-то. Так, сейчас глянем. Алис, как того старикана зовут?
– Вадим Кириллович.
– Блин, да в этой книжке миллион записей. Уйди, – Люська отпихнула от себя кошку. – Вадим, Вадим… Есть! Вадим Акопов. Только где гарантия, что это он? Позвонить, что ли?
И я позвонил. Вадим Акопов действительно оказался тем самым Вадимом Кирилловичем, старым другом Анны Яковлевны. Сказав ему, что та попала в больницу и, ответив на массу вопросов, я договорился с Акоповым о встрече и отсоединился.
– Завтра будет ждать у себя дома в три часа.
– Нормуль, – кивнул Димон.
– Всё равно не понимаю, что вам даст поездка к старику? – спросила Люська, доедая шоколадную плитку. Из куска фольги она скатала шарик и бросила его на пол. Сразу три кошки, заинтересовавшись новой игрушкой, бросились наперегонки за шариком.
– Люсь, Анна же сказала, Вадим несколько раз сводил её с людьми, которые были не прочь купить Магду.
– И что дальше?
– Помнишь, она упомянула о бизнесмене, предлагавшем за Магду тридцать тысяч? Она ему отказала, и я подумала, а что если он причастен к краже?
– Ой, Алис, брось, не верю я в такие совпадения. Хочешь сказать, бизнесмен решил не отступать и выкрал куклу у Яковлевны? Бред!
– Алиска права, с Акоповым надо встретиться в любом случае, – сказал я. – Он давний друг, наверняка может поделиться какими-нибудь соображениями.
– Ну да, к примеру, скажет, кто стибрил из квартиры Магду. Кстати, Глеб, почему ты не назвал ему адрес больницы, где лежит Анна?
Я растерялся.
– А он не спросил.
– Странно, – протянул Димон, начав тискать рыжую кошку. – Старый друг, а адресом больницы не поинтересовался.
– Его больше волновала моя персона, несколько раз переспрашивал, зачем я ему понадобился и откуда взял номер его телефона.
– Н-да, – Люська почесала за ухом Зазу и усмехнулась: – И такие друзья бывают. Алис, это ведь Заза?
– Нет, Туся.
– Как Туся?
– Заза сидит на комоде.
Люська закатила глаза.
– Предлагаю делать из этого зверинца ноги, пошли в парк.
– Подожди, их ещё покормить надо и лотки… – Алиса прошла на балкон. – Лотки вымыть. И кто-то не успел дойти до лотка. Люсь, неси тряпку и тазик с водой.
– Почему, – вопрошала Люська, нехотя потопав коридор. – Почему украли Магду, а не этих кошек? Из-за них я стану кошконенавистницей. Дим, помоги. Фу, ну и вонища!..
***
Вадим Кириллович смотрел на меня и Димона с прищуром, словно подозревал в каких-то неблаговидных поступках, но сказать об этом вслух не решался.
– Итак, молодые люди, – произнёс он хорошо поставленным голосом, и его круглое, тронутое мелкими морщинами лицо приобрело надменное выражение. – Сказать откровенно, я не совсем понимаю о причине вашего визита.
Я не стал юлить и с порога выпалил о пропаже Магды. Вадим Кириллович аж подпрыгнул; не сумев совладать с эмоциями, он издал крякающий звук, подался вперёд и довольно-таки ощутимо схватил меня за плечи.
– Как пропала?! Вы соображаете, что говорите?
Пригласив нас в комнату, Акопов запустил широкую ладонь в вазочку, зачерпнув горсть маленьких леденцов в золотистой обёртке. Начав разворачивать один леденец за другим и отправлять их в рот, Вадим Кириллович, пояснил:
– Два месяца назад бросил курить, теперь спасаюсь только леденцами. Угощайтесь.
Мы отказались от конфет, и Акопов заставил рассказать ему всё с самого начала. А уже когда я умолк, а Димон в очередной раз отказался от предлагаемых леденцов, Вадим Кириллович удрученно вздохнул:
– Доигралась Аннушка. Ни себе, ни людям, прямо как собака на сене. Сколько раз я ей говорил, сколько раз настаивал, чтобы продала Магду. Нет! Упёртая, как ослица. А теперь… Где Магда, а где деньги, которые Аннушка могла за Магду получить? Ох, ты ж, ох. Такая кукла, с такой богатой историей.
– Кукла принадлежала отцу Анны Яковлевны?
– Скажешь тоже, – усмехнулся Вадим Кириллович. – Это Аннушке было удобно так думать, мол, Магда семейная реликвия, передающаяся из поколения в поколение. Как бы ни так!
– А что за история у куклы? – спросил Димон.
Проглотив, наверное, уже тридцатый леденец, и заставив-таки меня взять несколько конфет, Акопов откинулся на спинку глубокого кресла.
– Вы с историей хорошо знакомы? Можете не отвечать, – он махнул рукой. – Про Великую Отечественную Войну, надеюсь, знаете. Наши с Аннушкой отцы прошли всю войну, оба получили ранения, имели медали за взятие Берлина. Именно из Германии отец Аннушки привёз трёх фарфоровых кукол. Трофейные куклы: Берта, Зельда и Магда. Об их стоимости в те времена можно было только догадываться, но один тот факт, что ранее куклы находились в коллекции графини, говорил о многом. До девяностых годов прошлого столетия три сестры, как в шутку называла кукол Аннушка, были неразлучны, а когда Аннушка потеряла работу и жила почти что впроголодь, решилась продать одну из кукол.
Вадим Кириллович вздохнул и грустно улыбнулся.
– Мы вместе так решили, я ведь тоже без денег сидел, времена такие были… Вот и продали мы Берту. О-о, ребятки, знали бы вы, как нас тогда облапошили. За Берту заплатили две тысячи долларов. Грабёж! Бесчеловечный грабёж, но у нас не было выбора. Такие времена, – повторил Вадим Кириллович. – Зельду Аннушка продала лет десять назад, ремонт в квартире сделала, обулась-оделась, как следует, сберкнижку завела. Но деньги это ведь вода, сочатся сквозь пальцы. Сегодня есть, завтра нет. Год назад я предложил Аннушке продать Магду, даже человечка нужного подыскал, и цена подходящая за куклу предлагалась. Аннушка наотрез отказалась. Как впрочем, и во второй и в третий разы. Упрямица! Говорит, Магда на чёрный день останется. Наверное, до ста лет собирается жить. Знаете, сколько за Магду предлагал заплатить один человек? Тридцать тысяч долларов!
