Loe raamatut: «По следу неизвестного»
Глава первая
Федора-Феодора
Не каждому нравится собственное имя. Моя двоюродная сестра Федора явный тому пример. Родители хотели мальчика, придумали ему имя – Фёдор, а когда вместо сына родилась дочь, решили назвать Федорой. В детстве Федора не особо парилась по этому поводу, в старших классах начала комплексовать. С лёгкой руки одноклассников она стала Федькой. Сама виновата. Фамилия у Федоры – Букашкина. А если полностью: Федора Фёдоровна Букашкина. Мощная смесь. До восьмого класса у неё была кликуха Букашка. Когда Федора взбунтовалась и потребовала, чтобы к ней обращались по имени, она навсегда стала Федькой.
Сама Федора представляется Феодорой. Вроде лишняя «о» прибавляет имени солидности. Не знаю, нам с Люськой нравится Федора. Феодора – явный перебор.
Два года назад, Федьке тогда исполнилось двадцать шесть, она вышла замуж. И по злому року превратилась в Федору Фёдоровну Федину. Мы с Люськой долго угорали, когда услышали фамилию нового родственника.
На прошлой неделе Федька приехала в Москву по делам. По каким? Признаться, сам до конца не врубился, чем именно она занимается. Федька натура увлекающаяся. Окончив инженерно-строительный институт, она ни дня не работала по специальности. Получив диплом, отправила его пылиться на полку, сама занялась поисками призвания. Чем только Федька не увлекалась. Ходила на бухгалтерские курсы, брала уроки латиноамериканских танцев и флористики. Пробовала петь, выращивала вешенки, обучалась ораторскому искусству, занималась каратэ (и это несмотря на свой далеко не маленький вес). Успела сменить десяток рабочих мест и всё никак не могла найти себя.
И вдруг звонок. Приеду в ближайшие дни. Готовьтесь.
Мы с Люськой только посмеялись. Сколько раз Федька грозилась нагрянуть в гости, и всегда в самый последний момент поездка откладывалась.
– Гонит, – протянула Люська. – Хотела бы, давно приехала. Не так далеко из Твери до Москвы.
Я пожал плечами.
Утром в четверг меня разбудил настойчивый звонок в дверь. Люська, конечно, открывать не собиралась. Из вредности. Диана опять укатила на съёмки, мы с сестрой остались одни, Люська предложила открывать дверь и подходить к телефону по-очереди. День я, день она. Глупая затея, но я зачем-то согласился.
Сегодня мой день, значит, Люська из комнаты не выйдет. Одевшись, я выскочил в коридор. Люська стояла у зеркала.
– Самой влом дверь открыть?
– Ничего не знаю, не моя смена.
– Я тебе припомню.
– Хватит болтать, открывай уже, кому-то там не терпится.
Щелкнув замком, я рассмеялся.
– Федька!
– Глеб, я же просила, – обижено протянула Федора. – Обращайся ко мне Феодора.
– Федька, ты приехала, – закричала Люська, повиснув на шее Федоры-Феодоры.
– Обещала же. А вы что, не ждали меня?
– Ждали, – соврала Люська. – Но думали, ты в выходные заявишься.
Федора протянула мне пакет и подошла к зеркалу.
– Ребят, я похудела? Только честно.
– По-моему, поправилась, – ляпнул я.
Люська толкнула меня локтем в бок.
– Пару килограмчиков точно скинула.
– Вот-вот, а Сашка говорит, набрала. Все вы, мужики, такие, – Федора погрозила мне пальцем и провела рукой по талии.
Точнее, по тому месту, где она должна располагаться. Федька с детства пухлая, на всех фотках, которые я видел, она напоминала девочку-шарик. Потом вроде похудела, но после двадцати снова набрала вес. Правда, он её не портит, Федьке действительно идёт полнота. Если бы она ещё умела правильно подбирать одежду, и отказалась от слишком тесных джинс и кофт, было бы всё в шоколаде.
– Федька, чай, кофе? – засуетилась Люська.
– Феодора.
– Да, да, прости, Федь. Ой… Феодора. Тебе чай или кофе?
– Потом кофейку глотну, сейчас вещи занести надо.
– А где ты их оставила?
– Внизу.
– Блин, Федька, сопрут же.
Федора усмехнулась.
– Не боись, всё продумано. Идёмте.
На улице Федька подошла к новенькой иномарке, облокотилась о капот и лениво зевнула.
– Зацените.
– Вау! Твоя тачка?
– А то.
– Ты не говорила, что машину купила.
– Недавно за рулём. Хотя права давно получила.
– Кто бы сомневался, – прыснула Люська. – Не удивлюсь, если ты и комбайн водить умеешь.
Я подошёл к машине.
– Сашка на новую работу устроился?
– Почему ты так решил, Глеб?
– Машина твоя?
– Моя.
– Ну. Я так понимаю, тебе её купил Сашка…
– Размечтался. Сашка купит, от него дождёшься.
– Тогда кто?
– Сама купила.
Мы с Люськой засмеялись.
– Кончай прикалываться, Федька. Ты не работаешь.
– Кто вам сказал? Уже почти год должность высокую занимаю. Зарабатываю прилично, машину купила, ремонт в квартире сделали, сейчас обсуждаем вопрос, покупать ли Сашке мотоцикл.
– Себе тачку, а Сашке мотоцикл. Где справедливость?
– Пусть права сначала получит, – парировала Федька.
– Где хоть работаешь? – спросил я, до конце не веря Федьке на слово.
– Это допрос? Я с дороги, устала, как собака, а вы вопросами закидали. Дайте в себя прийти.
– Окей. Открывай багажник.
Вещей было столько, что у меня закралось подозрение, Федька переезжает к нам навсегда.
– Что в сумках?
– Вещи.
– Вижу, что вещи. Поконкретней можно?
– Одежда, обувь, мелочёвка всякая.
– Федюнь, а ты к нам надолго? – поинтересовалась Люська.
– Посмотрю по обстоятельствам. Думаю, до августа точно задержусь.
– Какое сегодня число? – шёпотом спросила у меня Люська.
– Первое июня.
– Не слабо.
– Да ладно тебе, сама говорила, что по Федьке соскучилась.
– А я разве против. Пусть хоть год целый живёт.
– Не накаркай, – шикнул я.
– А-а, вот мы и выяснили, кто из нас двоих вреднее.
– Бери лучше сумку, добрая фея.
– Ага, больше ничего не придумал? Сумки ты сам дотащишь, а я пакетик какой-нибудь возьму. Федь, дай мне что-нибудь полегче.
– Полегче? Так… Тимошку возьмешь?
– Это кто?
– Мой пусик, – Федора открыла заднюю дверцу и достала накрытую тканью небольшую клетку.
– Держи. Только аккуратно. Ткань пока не открывай. Тимошка от яркого света разнервничается.
– Там хомяк?
– Сама ты хомяк. Ой, Глеб, возьми другую сумку. Эту я понесу, – Федора подбежала ко мне, а Люська отошла чуть в сторону.
У Люськи отвратный характер. Если ей сказать, не пей из лужи, козлёнком станешь, она назло напьётся из лужи. Федора просила не открывать клетку, в Люське взыграло любопытство. Что значит, не открывать? Интересно же. Ничего Тимошке не сделается, она только посмотрит, одним глазком.
Приподняв ткань, Люська вскрикнула. Оказалось, она держала не клетку, а маленький аквариум, по дну которого ползал огромный таракан. Надо ли говорить, что аквариум рухнул на асфальт, вдребезги разбившись.
С Федорой чуть истерика не случилась.
– Люська! Что ты наделала?! Тимоша… Он жив?
Люське не было дела до Тимошки, забежав на крыльцо, она вскочила на скамейку.
– Федька, ты сумасшедшая! Зачем таракана с собой возишь? Дави его скорее, а то уползёт!
– Жив, – Федора взяла в руки Тимошку и поцеловала его. – Не обращай внимания на Люську, она шутит. Мамочка тебя не раздавит.
– Глеб, она ненормальная.
– Это ты ненормальная. Никогда прежде мадагаскарских тараканов не видела?
– Представь себе, не приходилось с ними сталкиваться. У нас по квартире они не ползают.
– Паникёрша.
– Я тараканов боюсь до одури.
– Можно подумать, он тебя съест, – Федора поднялась на крыльцо. – Глеб, стой здесь, мы сейчас спустимся.
– Что ты собираешься делать? – Люська с ужасом смотрела на таракана. – Хочешь его в мусоропровод выбросить? Так лучше здесь оставь.
– Пошли! Дашь мне банку.
– Утопишь его в ней?
– Теперь из-за тебя придётся новый аквариум покупать.
– Федька, я не смогу жить в одной квартире с тараканом.
– Люсь, ёлки-палки, это даже не смешно. Посмотри на него, он маленький, безобидный.
– Убери! Федька, убери эту маленькую, безобидную гадость!
– Если ему нельзя остаться, тогда не останусь и я, – Федора посмотрела на Люську, потом перевела взгляд на меня.
– Люсь, не истери, – сказал я. – Квартира большая. Тимошка будет жить в комнате Федоры, ты его не увидишь.
– Забудешь о его существовании, – заверила Федора.
– Он не вылезет из аквариума? – с сомнением спросила Люська.
– Если ты его не разобьешь, нет.
– Ладно, чёрт с вами, пошли. Нет! Федька, стой. Сначала я поднимусь в квартиру, потом ты. Банку оставлю на полу в коридоре. Сажай туда своего урода и сразу в комнату топай. Вторая дверь налево. Поняла?
– Как скажешь.
Когда с Тимошкой разобрались и занесли в квартиру вещи Федоры, Люська плюхнулась на стул.
– Время десять утра, а я уже выжата, как лимон.
– Напрасно из-за Тимошки нервничала. Пойми, мадагаскарский таракан считается экзотикой.
– Давно он у тебя?
– Восемь месяцев.
– А сколько они живут?
– В неволе могут дожить до пятилетнего возраста.
– Капец! Опять ты, Федька, отличилась. Всё у тебя ни как у людей. Завела бы черепашку или хомяка. На худой конец кролика. Но таракана…
– Мадагаскарского таракана, – в десятый раз поправила Люську Федора.
– Я ставлю кофе. Глеб, ты будешь?
– Да.
Потягивая кофе, Люська спросила:
– Почему ты назвала его Тимошкой?
– Прикольное имя.
– Для таракана не самое подходящее.
– Таракану пофиг, как его зовут, – усмехнулся я.
– А как, по-твоему, надо было назвать таракана? – пошла в наступление Федька.
– Не знаю. Скажем, Ужастик, Мерзунчик, Страхомордик…
– Но он Тимошка. Пусть хоть таракану с именем повезёт. Уж мне известно, как оно может жизнь испортить.
– Ты опять, Федь?
– Во-во! Федь. Федька. Федюня. Как только меня не называли. Ненавижу своё имя! Я тут решила его сменить, на работе отговорили.
– Правильно сделали. И потом, Федь, у тебя классное имя. Согласен, Глеб?
– Согласен.
– Во всём надо искать позитив. Ты прикинь, если бы тебя назвали Шахерезада. Было бы намного хуже. Шахерезада Фёдоровна Букашкина – жесть.
– Хватит издеваться.
– Федь, я ведь любя.
– Трудно называть меня Феодора? – плаксиво спросила Федора.
– Нет, конечно.
– Тогда забудь Федьку. Обещаешь?
– Обещаю, Федюнь.
– Нет, имя надо менять. Я так больше не могу!
Видя, что Федора сейчас расплачется, я быстро спросил:
– Колись, где и кем работаешь?
– Да! – крикнула Люська. – Заинтриговала ты нас.
– Работаю в одной организации.
– И?
– Сначала окончила курсы, потом прошла подготовку и меня взяли.
– Федь, не ходи кругами. Кем работаешь?
Выдержав паузу, Федора выдала:
– Я гипнолог-экстрасенс.
Люська расхохоталась первой.
– Гипнолог-экстрасенс? Федька, пять балов! Круто отожгла. Глеб, слышал?
– Я правду сказала.
– Да ладно. Не верю я тебе.
– Это твоё дело.
– Подожди. – Я был ошарашен не меньше Люськи. – Хочешь сказать, на гипнолога и экстрасенса можно выучиться, посещая курсы?
– Я смогла.
– Впервые слышу, что учат на экстрасенсов. Мне казалось, экстрасенсорные способности или есть или их нет.
– Вот именно, – поддакнула Люська.
– Отстаньте от меня, – отмахнулась Федора. – Я приехала в Москву на семинар. Верите вы мне или нет, ваши проблемы. И вообще я хочу пойти в душ.
– Тогда торопись, сегодня у нас воду горячую отключают.
– Надолго?
– На десять дней.
Федора вышла из кухни.
– Глеб, что-то я не въехала, она на самом деле стала экстрасенсом или прикалывалась?
– По ходу, Федька говорила правду.
– Ты же понимаешь, это бред.
– Ко мне какие претензии?
– Экстрасенс Федора Федина. Ха-ха!
– Не кричи, она услышит.
– Не услышит, Федька уже в ванной воду включила.
– Какие у тебя планы на сегодня?
– Мы с Алиской хотели в магазин сходить.
– Значит, вернётесь только вечером?
– Почему сразу вечером. Одна нога здесь, другая там.
– Рассказывай. А то я не знаю ваши походы по магазинам.
– Тебе-то что? Димка сказал, вы сегодня собирались купить какие-то хреновины для скутера.
– Не хреновины, а запчасти.
– Вот и покупайте. А мы с Алиской сами разберёмся, куда нам идти и когда возвращаться.
– Ну-ну.
– Не ну-ну, – Люська выбежала в коридор. – Разнунукался тут.
Глава вторая
Попутчица
На следующий день мы отправились в зоомагазин за аквариумом для Тимошки. Я-то, наивный, думал, справимся часа за полтора – как бы ни так. Федора умудрилась забраковать аквариумы в трёх магазинах. Одни не подходили по размерам, другие по форме, третьи по Федькиной дурости.
– Какая твоему таракану разница, в каком аквариуме пугать людей? – злилась Люська. – Посмотри сюда. Чем плох аквариум? Глеб, зацени.
– Зачётный! Федор, покупай.
– Он какой-то не такой.
– Федька, не придирайся.
– Я не хочу пластиковый, – надула губы Федора.
– В первом магазине ты сказала, что не хочешь стеклянный. Глеб, она издевается над нами.
– Люся, не кричи. Хорошо, – Федора начала пристально рассматривать аквариум. Честное слово, смотрела так, словно сама собиралась в нём поселиться. – Покупаем.
– Наконец-то, – выдохнула Люська. – Не прошло и года. Федька, ты делаешь успехи.
– Не Федькай, – машинально сказала Федора. – Меня зовут Феодора.
– Иногда мне кажется, твоё имя Феодура, – прошептала Люська, топая к кассе.
В машине я сразу уткнулся в телефон, Люська слушала музыку, Федора с нами разговаривала, не подозревая, что мы увлечены своими делами и слушаем её вполуха.
– Глеб, Люся! – крикнула она.
Я оторвал взгляд от экрана.
– Ты чего, Федь?
– Вы оглохли? Девушка голосует, может, подвезём?
Мы посмотрели в окно. Хрупкая блондинка в ярко-жёлтом сарафане, отчаянно пыталась остановить машину. Желающих взять попутчицу не было. Скорее всего, виной тому багаж: три больших коробки, стоявшие возле фонарного столба.
– Я бы не стала рисковать, – призналась Люська. – Кто знает, что в коробках. Вдруг взрывное устройство.
– Глупости. Ребят, я остановлюсь.
– Ты уже остановилась, – засмеялся я.
– Вечно тебе больше всех надо, Федька, – ворчала Люська.
Опустив стекло, Федора спросила:
– Тебе куда?
– Здесь езды от силы минут десять, – обречённо проговорила девушка. – Никто не берёт. Говорят, овчинка выделки не стоит.
– Могла бы такси вызвать, – продолжала бурчать Люська. – Сейчас это не проблема. Хоть на соседнюю улицу перевезут.
– Люсь, тихо, – шикнул я.
– Садись, – сказала Федора.
– Так, – девушка задумалась. – У меня ещё одна проблема. Как бы коробки поместить в салон.
– Начинается, – Люська закатила глаза.
Я вышел из машины.
– Две коробки в багажник войдут, третья на заднее сидение влезет.
– Что ты?! Коробки нельзя в багажник. Вдруг сломаются. Давайте попытаемся все коробки разместить на сидении.
– В принципе можно попробовать.
– Глеб, – Люська выскочила из салона и стукнула себя пальцем по правому виску. – Включи мозги! На заднем сидении два человека, три коробки туда не влезут.
– А должны влезть, – сказала девушка.
– Может, тебе легче самосвал тормознуть.
– Люсь, не горячись. У меня большая машина. Все поместимся. Глеб, давай, неси коробку.
– Только осторожно! Не урони.
Одна коробка влезла, вторая с трудом.
– Теперь я сяду, – суетилась девушка, – и возьму коробку на колени.
– Вот и отлично.
– Для меня места не осталось, – сказала Люська.
– Втиснешься как-нибудь.
Люська втиснулась. Но с таким лицом, что страшно сделалось даже мне.
Когда машина сорвалась с места, девушка представилась.
– Иветта.
– Феодора, – быстро прокричала Федька, словно опасаясь, что кто-нибудь произнесёт её настоящее имя.
– Я Глеб. А там, придавленная коробками, сидит Люська.
– Сам ты придавленный, – послышался недовольный голос. – Что у тебя в коробках, Иветта?
– Куклы.
– Куклы?
– Везу их на выставку матери. Мама занимается изготовлением кукол.
– А что за выставка?
– Если у вас есть время, можете заглянуть. Мы рассчитывали, будет наплыв посетителей, а по факту за день от силы человек десять. Походят, и уходят ни с чем. Выставка открыта неделю, мы ничего не продали. Одни убытки.
– Так вы их продаёте?
– Уже да. Мама начала коллекционировать кукол двадцать пять лет назад, набралась приличная коллекция – около двухсот экземпляров. Потом сама занялась изготовлением. Накупила всевозможных прибамбасов: специальную печь для обжига, формы для отлива деталей, фарфор, полимерную глину, кисти, краски и началось. – Иветта насупилась. – Если бы не материальные трудности, коллекция продолжала бы пополняться. На свой страх и риск арендовали помещение, организовали выставку, а толку никакого.
– Можно делать кукол на заказ, – сказала Люська.
– Делает и на заказ. Недавно одна клиентка заказала куклу фарфоровую. Мать спала по три часа в сутки, а как деньги получила, почти всё на новую печь истратила. Она бешеных денег стоит, и электроэнергии жрёт немерено. Влетит нам в копеечку наша выставка. Я пыталась мать отговорить – бесполезно. Вбила в голову, что люди раскупят кукол в два счёта и всё – хоть кричи. На одной аренде разориться можно. Ой… мы чуть не проехали поворот. Притормози у того здания.
Федора остановилась у двухэтажного дома, на металлической двери которого красовалась жалкая табличка: «Выставка кукол».
Вытащив коробки, Иветта посмотрела на часы.
– Мама меня убьёт. Пойдёмте.
– Глеб, на фига мы тащимся на выставку кукол?
– Тебе неинтересно?
– Представь себе, нет.
– А я хочу посмотреть.
– Надо было дома остаться. Сначала зоомагазины с аквариумами, теперь куклы.
Поднявшись по ступенькам, мы оказались на тёмной площадке. Толкнув, дверь Иветта крикнула:
– Мам, я приехала.
Я осмотрелся. Просторное помещение напоминало кукольный театр. Выстроившиеся вдоль стен стеллажи были заставлены самыми разнообразными куклами. У входа полусидел высокий Арлекин, глядя на которого мне вспомнилась Баба-яга. Выражение лица злобное: длинный нос, недобрые глазки, тонкие губы.
– Жутковатый персонаж, – усмехнулась Иветта. – Этого монстра матери привезла подруга из Швейцарии. Я когда его увидела, чуть в обморок не рухнула.
– Взгляд пугающий, – согласилась Федора.
– Не говори, а ночью вообще оторопь берёт. Кажется, что уродец оживёт.
Послышался стук каблуков. В зал прошла низкорослая женщина лет пятидесяти.
– Иветта, дочка, сколько можно ждать? Я прям вся извелась. Почему на звонки не отвечала?
– Мам, я телефон дома оставила.
– Представляешь, приходил посетитель, ему приглянулась «Эльза», но не устроили размеры. Я просила дождаться твоего прихода, хотела показать «Анну», но он торопился. Обещал заехать завтра. А где коробки?
– Мама, познакомься. Феодора, Глеб и Люся.
– Очень приятно. Кельберг Марика Карловна.
– Вы немка? – спросила Люська.
– Обрусевшая. Бабка с дедом перебрались в Россию ещё до начала Первой мировой.
– Красивая, – крикнула Федора, разглядывая фарфоровую куклу. – Сколько она стоит?
– Федька, ты собралась куклу купить?
– А что, она мне симпатична.
Марика Карловна подошла к стеллажу.
– Четыреста долларов.
– Ого!
– Поверьте, если бы я продавала собственные работы через клуб, цена подскочила бы до двух тысяч. А так, она уценена до безобразия.
Федора почесала подбородок, задумалась.
– Неудивительно, что торговля не идёт, – сказала мне Люська. – Цены-то кусаются.
– Дороговато, – протянула Федора.
Марика Карловна колебалась.
– Триста вас устроит?
– Покупаю.
Марика Карловна кивнула дочери.
– Веточка, упакуй в розовую коробку.
– Будет сделано, – Иветта скрылась за стеллажом.
Пока Марика Карловна рассказывала мне о фарфоровом господине по имени Пьер, Люська отвела Федору в сторону и зашептала:
– Ты на самом деле настолько разбогатела, что можешь выбросить на ветер триста баксов?
– Почему на ветер, я покупаю куклу.
– Зачем она тебе?
– Нравится.
– Помниться, раньше ты не транжирила деньги.
– Люсь, то было раньше. Многое изменилось. Я поняла, деньги необходимо тратить. Чем больше отдаёшь, тем больше получаешь.
– Но триста долларов за куклу. Федька, это безумие!
– На свои деньги покупаю, не на чужие, – парировала Федора.
Подойдя к Марике Карловне, она спросила:
– Делать кукол сложно?
– Не говорите, что легко, – крикнула Люська. – Иначе Федька прямо с выставки отправится за печкой.
Марика Карловна рассмеялась.
– Любая работа в той или иной мере сложная. Если подойти к процессу творчески, со временем сложности превращаются в удовольствие. Когда я жила в Мюнхене, знакомая моей подруги фрау Вурдинг научила меня работать с фарфором. Так сказать, вдохнула в меня любовь к творению кукол. – Марика Карловна поправила перстень на указательном пальце и, не глядя на дочь, попросила: – Иветта, принеси «Клару».
– Но, мама!
– Я хочу показать своего первенца.
Иветта вышла.
– Иветта считает затею с открытием выставки грандиозным провалом. Поживём, увидим.
– У моей подруги есть кукла, которая умеет ходить, – ляпнула Федора. – Клянусь! Сама видела, так бы не поверила. Стоит на полке, но каждый раз перемещается на несколько сантиметров то вправо, то влево.
Марика Карловна закивала.
– И в моей коллекции есть такие куклы.
Люська хохотнула.
– Что, тоже ходят?
– Иногда, – на полном серьёзе ответила мать Иветты.
Люська кашлянула и внимательно посмотрела на Марику Карловну. Что-то в её взгляде ей не понравилось.
– Куклы, как и люди, видят, слышат, чувствуют. Если хозяин их устраивает, они ведут себя мирно, но стоит им разозлиться – пиши, пропало.
Люська поёжилась. У нас в коридоре весит тряпичный Петрушка. Страшный, как смерть. Его после спектакля подарила Диане поклонница. Так вот, я давно заметил странность, стоит пройти мимо и отвесить ехидную шутку по поводу внешнего вида Петрушки, он обязательно свалится вниз. Не сразу. Но когда спустя время, выйдешь в коридор, увидишь на полу Петрушку. Диана шутит, мол, он так злится, выказывает своё неудовольствие. Мне в принципе по барабану, злится он или нет, падает случайно или специально, а Люська Петрушку побаивается. Делает ему лживые комплименты, называет красавчиком, втайне мечтая его сжечь, а пепел развеять над ближайшей помойкой. Добрая она у нас.
Иветта вернулась, держа в руках «Клару» – тридцатисантиметровую куклу с русой косой и лукавыми ярко-зелёными глазами.
– Все говорят, первый блин комом, а моя Клара получилась красавицей. Правда, прелесть?
Люська сказала мне, что пора отсюда сваливать. Я не возражал.
Дома Федора водрузила куклу на комод и занялась Тимошкой. Люська колдовала у плиты, я решил посидеть за компом. Не прошло и минуты, из коридора послышалось знакомое «бряк». Я вышел из комнаты. Петрушка лежал на полу.
Люська заявила, ему пришлось не по душе соседство с новой куклой.
– Это знак! Федька, Петрушка не принимает твою куклу.
– И что делать?
– Глеб, не молчи.
– Меня ваши кукольные дела не интересуют. Я есть хочу. Скоро готово будет?
– Полчаса потерпи.
Федора подошла к Петрушке.
– Ты это… – заговорила она полушепотом. – Не злись.
– Познакомь его с куклой. Пусть вместе посидят на диване, может, понравятся друг другу.
Федька посадила кукол на спинку дивана, сама вышла из гостиной, плотно закрыв дверь.
Глава третья
Незапланированный ремонт
Вечером Люська предложила переехать на несколько дней за город к родителям.
– Без горячей воды дома измена. Ненавижу мыться в тазиках – каменный век.
Федора от поездки отказалась.
– Я остаюсь. Семинары проходят недалеко от дома, из области неудобно добираться.
– Можно как-нибудь поприсутствовать на ваших семинарах, Федь?
– Могу поинтересоваться.
– Нет, чтобы сказать, конечно, Люся, приезжай, всегда рады тебя видеть. Поинтересоваться она может. Глеб, я звоню Димке и Алиске, попытаюсь сагитировать их на поездку.
– Хорошо.
Димон согласился сразу, Алиса, как обычно, колебалась, но в итоге согласилась.
– Отлично, утром стартанём.
– Родителям звонила?
– Да. Мама отдыхает на море, папа сказал, послезавтра в командировку срывается. Будем тусить одни.
– Нормально, – кивнул я.
В загородном доме родителей, едва мы приехали и накинулись на еду, будто не ели целую неделю, Люська начала фонтанировать идеями.
– Киснуть здесь я не собираюсь. Надо составить план мероприятий. У кого какие идеи?
– Я за шашлык, – сказал Димон.
– Поддерживаю.
Люська скривилась.
– Глеб, Дим, шашлык это мелко. Шашлык мы в любое время можем сделать. Я имела в виду нечто грандиозное.
– Типа экстремального времяпрепровождения?
– Ну да.
– Я бы в Третьяковку сходила. Сто лет там не была.
– Алис, ау, какая Третьяковка?! Вы мыслите не в том направлении. Лето, каникулы, мы одни в большом доме. Давайте, соображайте быстрее.
– Мне в голову ничего не лезет, – Алиса пожала плечами и посмотрела на меня. – Скоро в школе актёрского мастерства играем спектакль. У меня главная роль, думаю только об этом.
– Актриса, блин. Вечно приходится за всех решать, – Люська начала выхаживать взад-вперёд.
Ближе к вечеру, мы с Димоном купили мясо и собирались делать шашлыки, Люська выдала:
– Есть идея! Забабахаем небольшой ремонтик в моей спальне.
– Только не это.
– Глеб, там ужасные обои, какие-то цветочки-лепесточки, занавески отстойные, потолок белый…
– А какой он должен быть, Люсь?
– Дим, белый потолок – пережиток прошлого. Мне больше нравится, скажем, зелёный.
– Терпеть не могу заниматься ремонтом, – Алиска оторвалась от своего сценария и призналась: – Текст так трудно запоминается. Глеб, порепетируешь со мной?
– Ты уже спрашивала. Конечно, помогу.
– Значит, решено, – Люська хлопнула в ладоши. – Все меня поддержали и завтра утром принимаемся за работу.
– Никто ещё не сказал да.
– На ремонт уйдёт дня три, не больше.
– Мечтать не вредно.
– Перетащим мебель, – Люська никого не слышала, она находилась на своей волне. – Сдерём старые обои, и дело в шляпе.
Прошло три дня. За это время мы вытащили из комнаты мебель и с большим трудом отодрали от стен обои. Я всё на свете проклял, когда понял, под чем подписался. Обои породнились со стенами настолько, что отдирались нехотя, по маленьким кусочкам. Приходилось смачивать водой небольшие участки стен, ждать, когда обои набухнут и соскабливать их всеми подручными средствами. Люська орудовала шпателем, я вооружился ножом. Димон сказал, ему удобнее всего справляться маленькой металлической линейкой.
Алиса пыталась нам помочь, но быстро сдулась. Она думала о предстоящем спектакле, ремонт интересовал её меньше всего, к тому же от запаха мокрых обоев непрестанно чихала и шмыгала носом.
Люська сама поняла, что капитально попала с ремонтом комнаты, но держала лицо, бодрилась, говорила, самое трудное позади, впереди делов на пару-тройку дней.
Федора звонила каждый день. Иногда по несколько раз. Главным образом делилась новостями. Сегодня, мы грунтовали стены перед оклейкой обоями, Люська сообщила:
– С Федькой разговаривала. Опять Петрушка на пол упал. Она в панике, чуть не плачет.
– Пусть не вешает его, не будет падать.
– Я ей говорю, ты же экстрасенс, неужели разобраться в ситуации не можешь.
– А она? – засмеялся Димон.
– Бормочет что-то. Ой, с Федькой не соскучишься. – Дим, куда ты так густо грунтовкой мажешь.
– Мажу, как надо. Чего его Федора сказала?
– Она с бабой Машей познакомилась.
– О-о! – протянул я. – Капец!
– Я ей о том же сказала. Кто знакомится с бабой Машей, тому не позавидуешь. Взяла Федьку в оборот. Уже и в поликлинику мотались на машине, в магазин, сегодня на кладбище поехали.
– Вляпалась Федька.
Мы заканчивали с грунтовкой, когда в комнату вошла Алиса. Выдержав паузу, она сказала:
– Я всё обдумала и пришла к выводу, что нам необходимо расстаться. Отношения зашли в тупик. Я ухожу!
Мы, мягко говоря, офонарели. Первым в себя пришёл Димон.
– Алис, не понял юмора.
– Я достоверно произнесла фразу, ребят?
– Чёрт! – выкрикнула Люська. – Предупреждать надо.
– Никак не удаётся подобрать нужную интонацию.
– Не заморачивайся, отыграешь ты свой спектакль. Ещё на бис вызовут.
– Я тебе поверил, – сказал я. – Говорила ты убедительно.
– А если скажу по-другому, – Алиса вышла, потопталась в коридоре и снова толкнула дверь: – Я всё обдумала и пришла к выводу, что нам необходимо расстаться. Отношения зашли в тупик. Я ухожу!
– Не вижу разницы, – Димон сел на подоконник. – То же самое сказала.
– Но с другой интонацией. Я сделала акцент на последней фразе.
– Да? Чё-то я не заметил.
– Или, может, сказать так, – Алиска выдохнула и проговорила скороговоркой: – Я всё обдумала и пришла к выводу…
– Подожди, Алис, – перебила Люська. – Не легче ли сказать «Вы меня достали, я сматываю удочки».
– Люсь!
– А что, коротко и ясно. Краткость – сестра таланта. Вам об этом в школе актёрского мастерства не говорили?
– И всё-таки я буду придерживаться текста.
– Как с вами сложно, с актрисами.
– Никакая я не актриса. Я бездарность, – у Алиски увлажнились глаза. – Не могу произнести простую фразу. Я откажусь от участия в спектакле.
– Приехали. Алиска, кончай депрессировать.
– Не идёт у меня роль.
– Соберись.
– Пробовала, не получается. Такое впечатление, я упустила важную деталь. Не могу поймать атмосферу.
– Хочешь дельный совет? – спросила Люська.
– От тебя дельный совет? – не сдержался я. – Не смеши.
– Алиска, тебе надо разозлиться. Выйти из себя. Как там ваш Станиславский писал, вроде актёру, чтобы хорошо сыграть, необходимо вызвать внутреннюю истерию.
– Ты путаешь.
– Нет! Накрути себя. Доведи до кондиции. Представь, что у Глеба появилась девушка, с которой он встречается втайне от тебя. Говорит ей о любви, пятое, десятое. А у тебя рога ветвятся на голове. Помнишь, как в детской песенке: «У оленя дом большой, он глядит в своё окно». А у тебя рога большие. Изменяет тебе Глеб! Поняла? Во-о-от такущие рога вымахали, – Люська развела руки в стороны. – Ну как, Алис, поймала нужную атмосферу?
Алиска, после всего услышанного, вытаращила глаза. Я был возмущён не меньше. Димон продолжал грунтовать стену.
– Разок пройдусь и харе, – спокойно сказал он.
– Глеб, чего ты на меня уставился?– глупо заулыбалась Люська.
– У оленя, может быть, дом и большой, – процедил я. – А у тебя мозгов совсем нет.
– Какие мы восприимчивые. Им помогаешь, так ещё и крайней сделали. Я умываю руки.
Алиса хлопнула дверью. Я вышел следом.
– Хм-м, – Люська подошла к Димону и закатила глаза. – Пусть понервничает, актёрам это полезно. Я читала. Кстати, тебе повезло, что я не актриса. А то мучила бы тебя всякой ерундистикой. Красиво ли я села, правильно ли встала? Ой, Димка, мне кажется, я фальшиво моргнула правым глазом.
Чуть погодя я вернулся в Люськину комнату.
– Успокоил?
– Вроде да. В следующий раз думай, прежде чем сказать.
– Отвяжись. Никогда не понимала актёрских переживаний. Создают сами себе проблемы на ровном месте. Какая разница, как произнесла фразу, в зале всё равно не придадут этому значения.
– Странно слышать такое от внучки народной артистки.
– Глеб, без обид, но ты знаешь моё мнение, актёрами не становятся, а рождаются. Таланту нельзя научиться.
– Потише говори, хочешь, чтобы Алиска услышала? Она и так на взводе.
– А разве я не права? Вот чего она привязалась к фразе? Интонация, акцент… Фигня! Надо уметь импровизировать. Не можешь подобрать нужную интонацию, переделай фразу под себя и шпарь. Я в шестом классе играла царицу в школьном спектакле «Сказка о мёртвой царевне и семи богатырях». Забывала текст, импровизировала. На «Ура» спектакль прошёл.
