Loe raamatut: «Дорогами совдепии»

Font:

ISBN 978-5-4498-9964-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

От автора

Катится по необъятным просторам родины своей художник Андрей, зарисовывая впечатления. Буйно колосится серьёзная хохма жизни. И раздаёт каждому по потребности, трактуя истиной космический принцип земного бытия.

Лакомый кукиш с маслом – лентяю.

Мозолистый горб – трудяге.

Сказочную нищету – мечтателю

Тяжёлый сизифов камень – мудрецу.

И награждает посмертно памятью – гения.

Молодость его полна впечатлений, нескончаемая дорога и тайна, которую нужно раскрыть – найти Атлантиду, о которой он слышал краем уха. А в это время огромная страна его, шестая часть суши планеты, СССР, сама погружается в небытие, подобно легендарной Атлантиде.

Книга, отчасти, автобиографична. И, думаю можно сказать: «И я там был, мёд, пиво пил!» Имея сношения со всем почим, что не чуждо обыкновенному смертному. Хотя бы раз в жизни.

Проповедуя прекрасные глупости.

Совершая омовение души в стакане.

Купаясь с голой Правдой в женской бане.

И поджидая протокольную ложь в фальшивой маске добродетели. В судный час времени.

А ещё говорится здесь о том: что может быть, или было, и чего никогда не было, и быть не может.

Книга первая, романа «В поисках Атлантиды»

2045 год

«Земную жизнь пройдя до половины,
я очутился в сказочном лесу»
Данте Алигьери

Шёл 2045 год от рождества Христова. На житницах Родины устойчиво колосился «коммунистический-капитализм». От Северного полюса до Южного. И эпоха, о которой так долго говорили… наступила. Наконец, пролетарии всех стран и буржуи – объединились, для совместной нищеты и эксплуатации, под девизом: «Каждому своё».

Тогда, после крушения мощной красной империи, в конце XX столетия, страна погрузилась в летаргическую спячку… Русского медведя загнали в берлогу и закупорили выход, запечатав как джина в сосуде. Никто ещё, кроме правящей элиты не знал, что страна находится в экономической оккупации, превращаясь в колониальный сырьевой придаток… Обещано было многое… К 2045 году, продолжительность жизни – 150 лет, а некоторые – тот же Курцвейл, предсказывали – бессмертие… И что работать скоро не придётся, будут вкалывают роботы… Что ещё? Илон Маск разрабатывает электромобили, которые не загрязняют окружающую среду… Нефть стала непотребным мазутом… Да многое чего ещё…

Шли годы, за ними десятилетия… Наступило время, колониальная провинция уже обладала всеми внешними признаками заокеанской метрополии – убогая нищета и блистательная роскошь. Некогда великая держава СССР, была стёрта с карты истории… непотопляемый красный континент уходил в небытие, как мифологическая Атлантида.

Начищенным блеском грандиозности сияло плато Колорадо. Шла великая пора жатвы. На Оклахомщине, Сумщине и Полтавщине гиганты-комбайны убирали кукурузу и сахарную свёклу. Гибрид, выращенный совместным трудом ботаников и селекционеров. Сладкая жизнь улыбалась сахарными устами со всех билбордов и мониторов. Казалось, было всё в шоколаде. И заглянуть в прошлое, при совершенных технологиях, было уже доступно…

А в лабораториях шла кропотливая научная работа по изучению гена наследственности злачных, для повышения урожайности. И человекообразных, для улучшения работоспособности. Всё на благо великой демократической империи…

Зрелая, но цветущая женщина Роза Андреевна, занималась расщеплением гена памяти гомо-сапиенса.

В лаборантской было чисто и стерильно, как в аптеке. Но июньский зной одолевал разгерметизированные системы охлаждения. Роза Андреевна поднесла к свежим губам одноразовую капсулу Н2О, утолив жажду. Промокнув губы гигиеническим губным тампоном. Одета она была не по сезону компактно. Белая хрустящая униформа передника слегка прикрывала её обнажённость. Ходить в одежде было неприлично. А тем более, при исполнении или в светском обществе. Голая правда должна женственно сиять всеми выпуклыми объёмами. Долой ханжество и лицемерие, да здравствует толерантность!

Она уже плохо помнила, что её звали когда-то – Роза Андреевна. Теперь она была за идентификационным номером: dklfopr778590484//R/A9kmm. Последние значки указывали на принадлежность к специальному работающему научному составу – R/A9kmm, т.е. научные сотрудники различных степеней. Маркировок было предостаточно. Самая низшая маркировка рабочего состава была – R/Вm, что означало, рабочая биомасса, почти не имеющая никаких льгот.

А вот, имена или клички имели право носить только животные. Человеческому организму это было неприемлемо. Все смутные воспоминания R/A9kmm, уходили в неясное прошлое, которое, казалось теперь сном. Реальностью была только работа. Работали, чтобы жить. Работать хотели все и никто никого не заставлял, просто «выключали» его номер и человек переставал существовать.

Сегодня, как всегда, работы было много и нужно было всё вовремя успевать.

Вначале родилась мысль. Человек одел её в образ. Затем выбил на камне. Высек в иероглифе и нацарапал на папирусе. Потом занёс мысль буквами в книгу. Когда услышал звук – записал на грампластинку. Позже – на магнитную ленту, затем на диск. И, в конце концов, внедрил в микро-чип, в котором находилось генетическое подсознание человека. С вытекающими эффектами, согласно последнего писка научно-технического прогресса, до которого додумалось человечество.

R/A9kmm, нажала на клавишу компьютера. Заблымали мониторы и прочая компьютерная ахинея, реанимируя голограмму.

– Со свиданьицем!

Машина Времени

Даже каждый предмет, не говоря уже о растениях, животных и человеке, имеет кроме запаха свою ауру. Она материальна и её доступно «физически обонять».

Тонкую материльную структуру – ауру человека, уже неоднократно запечатлевали на фото и видеопленку. Она оказывается неотъемлемой, частью более глобального поля, сформированного в космических масштабах.

После ухода физического тела информационная аура человека продолжает независимое существование… информационная аура связана со структурами более высоких уровней и меняется в соответствии с поведением структур.

Эту ауру, на уровне тонкой материи, можно не только различать и фиксировать в зримый негатив, но и проявлять, преобразовывая в видимую форму, принадлежащую конкретному предмету. Но пока её недоступно усилить к восприятию. Не сконструирован ещё такой аппарат.

Космическое же пространство представляет единый живой организм, живущий и развивающийся по определенным законам. Любая форма жизни облекается в материю. Одна из них – аура, молекулярная копия формы-оригинала.

Предмет, вещь, организм, находящийся и движущийся в пространстве, оставляет за собой молекулярный шлейф – «запах ауры», по которому его можно распознать и отследить. А данный сигнал преобразовать в голограмму некогда реально существовавшего предмета, вещи и организма.

Сколько индивидуумов на Земле, столько и «запахов ауры». В окружающем нас мире, их множество.

Ничего в мире не исчезает бесследно, по меньшей мере на определенном отрезке мироздания. И воссоздать копию событий и исчезнувший организм в виртуально-реальной действительности голограммной проекцией – станет возможным. Однако, попасть в дни минувшие можно будет лишь созерцателем-зрителем, а не участником прошедшего времени.

Мы увидим реально исторических личностей и безымянных героев, и обывателей тех времён. Мы окунемся в атмосферу их жизни и быта, смоделированную не сценаристами и жанровой режиссурой по воспоминаниям лже-очевидцев или академической фантазией писателей-современников.

Мы узнаем их другими, но увидим, какими их помнит до сих пор Земля.

А они не увидят нас…

Вот такая Машина Времени возможна.

Не правда-ли? Ведь ничего нет невозможного в нашей космической реальности.

Саги первобытного будущего

«Это было ещё в ту далёкую пору, когда ручные животные были животными дикими… Человек, конечно же, был тоже дикий… И никогда бы ему не сделаться ручным, если бы не женщина»

Р. Киплинг

Был первобытно общинный коммунизм. Может быть, через тысячу лет… Может, больше или меньше. Не важно… Не было чёрных, белых и красных. Никого не было. То есть, не совсем, чтобы никого, кое где человека ещё можно было повстречать – первобытного человека будущего. Жившего в стае таких же.

Всё прочее, что иногда всплывало воспоминаниями во снах и о чём толковали шаманы стаи – было забытым прошлым… в котором очутилась планета… может, тысячу лет назад… Может, меньше. Не важно…

Увядала зима. Лес уже выворачивал белую шкуру. Латая кожею бурых оврагов. Стягивая жилами корней, вытряхивая старые гнёзда. Напившись свежей студёной крови только что родившегося ручья, он расправлял старый хребет. Стремительно разбрасывал мощные зелёные крылья. Он раскрывался, лопнув животом почки, и молодые ростки, ещё слепые и мокрые, отовсюду тянулись к его большому зелёному вымени. Через время, заматерев, они уже вонзали в его зелёную шкуру острые коготки. Прорывались первыми напиться солнца.

Пузатая муха, шлёпнувшись на лист, отползла в укромное место, чтобы подарить лесу уродливых своих детёнышей. И, приложив косматую лапу к животу, лес чутко вслушивался, как проклёвываясь, бьётся сердечко каждой твари внутри.

Дикая женщина из дикого леса сидела на траве. Уцелевшее человечество начинало свой путь заново.

Женщина и в те времена была так же красива. В чёрной густой косе запуталась серебристая паутинка, словно в воронёном крыле белое пёрышко… Подставив большой круглый живот солнцу, женщина улыбалась. Лучи лизали его мягким языком.

За последние несколько сотен лет, была большая редкость – рождение нормальной человеческой жизни. Что-то ужасное произошло в прошлом и бесплодие охватило расу людей… А когда что-то, всё же, удавалось зачать… это «что-то» и появлялось таким же… Всплывают в сознании следующие строфы:

«Родила царица в ночь не то сына, не то дочь;

Не мышонка, не лягушку, а неведому зверюшку»…

Но этих строф не знал никто, это было из прошлой жизни… Которая иногда возникали в памяти Розы Андреевны, женщины за номером dklfopr778590484//R/A9kmm. Тогда, очень давно, что-то не так произошло с жителями планеты… происходило медленное вымирание… Не было войн, успешно побеждали вирусы и эпидемии совершенными препаратами и вакцинами. Но население уменьшалось, смертность превышала рождаемость, которая стремительно сокращалась…

У R/A9kmm, тоже не было потомства… R/A9kmm снова прильнула к монитору, внимательно рассматривая и изучая первобытную женщину будущего.

Лесная женщина гнала от себя дурные мысли, как надоедливых ос… Она так ждала своё чадо и надеялась на лучшее. Она закрывала глаза, представляя своего малыша.

– Внутри ещё маленький зверёк с головою рыбы. Он плавает, и я слышу удары его хвоста. Я превращу его в мудрое существо, с головой человека. Эта жизнь только начинается. Вырастают, как стебли, кости. Прорастают пальцы и набухают влажными вербными почечками глаза. Мышонком трепетало его сердечко. Росла и набирала силу личинка человека в утробе матери.

Жизнь, как и смерть – вечна. Человечество живёт одну жизнь, передавая друг другу, как горшок с водой. Каждый делает глоток. Главное, чтобы никто не пролил жизни. Мурлыкала земля. Воздух дышал лаской.

Она расчёсывала косу костяным гребешком. Рыбий хребет бороздил шелковисты чёрные пряди. Ойкнула, уколов палец иглой. Алая бусинка крови набухала ртутным шариком, коснулась её языком. Будто и не было. Брызгалось солнце. Катилось время, скрипя колесом истории.

А в этот час, в эпителиальных тканях мизинца кипели бурные страсти. Артериальные события разворачивались стремительно и революционно. Носились, как угорелые, эритроциты. Кумачовые тельца демоса взбудораживали сонную колонию клеток. Оставили пожирать свой фагоцитоз лейкоциты. И кинулись в гущу событий, расталкивая друг друга локтями. Рубились и мутузились белые и красные тельца. Лишь одна кровяная клетка спокойно находилась в своей дермо-оболочке, как в глиняной пифоне. И в диогеновской позе наблюдала за плавными водами плазмы.

– Чем больше я знаю – тем ничего не знаю – размышляла она. Всё уже было и ничего нового быть не может. Сущность вечна, как пространство и время. В бесконечном многообразии меняется лишь форма, подстраиваясь под эпоху. Подбирая мундир хамелеона.

И тогда, привели к ней самого старого эритроцита, упитанного и заправленного гемоглобином. И подняли ему веки.

– Вот она! – указал он на мудрствующую клетку. Которая не хочет отдать себя до последней капли за светлое будущее мизинца!

Но женщина этого знать не могла.

Лежал сытый день длинного солнца в период сочной ягоды и жирного зверя. Ленивые тени медленно сползали с деревьев. Деревья нырнули в прохладную листву, будоража в гнёздах сонных птиц. Толстая, как бухгалтер, муха, зависая в паутине, не пыталась жужжать. Мохнатый паук злорадствовал, как налоговое зомби. Покачивалось коралловое ожерелье ягод. Вознёй шуршал бездомный мышонок. Кузнечик почухивал ногу. Качалась былинка.

Жизнь, как и везде, протекала обыденно. Хрустнула разбуженная ветка ягод. И они задрожали колокольчиками, спрыгивая в траву и пряча солнечный бок. Насторожила уши тишина. Вслушиваясь.

Это был мальчик, немногим больше десяти зим. Человеческий детёныш проживал на болотах. Так жили его отец, деды и прадеды. Там под ногами качалась зыбь. А над всем, напившись алой зари, тяжело поднималось жужжащее солнце. Так и жили бы они дальше, но налетела ни них другая стая людей, охотников за чужим потомством. В те времена это было не редкостью, намного легче было добывать пищу и находить кров, чем нормальных человеческих детёнышей… Племена и стаи вырождались… Ловцы детей меняли этот живой товар на еду, утварь, оружие, огонь.

Мальчик смог вырваться. И он бежал. Сколько дней, не помнит, а эти люди тоже бежали за ним по пятам, то настигая, то оставаясь далёко позади. Ему, всё же, удалось оторваться.

Из-под ног вырвалась испуганная птица. Переходила дорогу лесная свинья, конвоируя полосатый выводок недорослей. Давали стрекача жирные зайцы от рыжего инспектора. Глухари на токовище валили тишину. Он был маленьким мышонком, спасающимся от больших двуногих. Он искал нору, куда можно будет нырнуть вьюном. И залечь, не шевелясь, на дне. Страх загнал его в этот лес, где жила красивая женщина, которая примет его, как близкого по человеческому роду. И стал мальчик жить по законам леса и неба на новом месте.

В хижине, на пушистых шкурах молодая женщина кормила младенца, умывая нежностью. Малышке было два дня от роду. Розовое личико жадно чмокало грудь. В голубых глазах крохи рождалось небо. Она улыбалась. Впереди целая жизнь. А будущее всегда кажется прекрасным.

А лесные джунгли распахнули нехоженые звериные тропы, обнюхивая. Клекотали голоса. Изгибались змеями растения. Красным хвостом промелькнул пронырливый лис, ломая кусты, гоняя по чащам порядок. Делал заход на малый круг коршун. Чинить справедливый разбор зайцам. Солнце уже жирной птицей покачивалось сквозь ветки. Женщина села на траву. На серебристой былинке полдничал муравей. Благодаря свет божий за хлеб-соль. В шурфах подземелья горбатился он ночь на свою царицу.

Прозрачные тени сползали с каждой травинки, как купальники. Изнывая от жары, пряталось в тени нор зверьё. Одни муравьи бодро копошились, возводя свой муравьиный Днепрогэс и прокладывая Беломор-канал. Теребя рукава ручья, приближая светлое будущее в муравейнике.

Медведь, изнывал от зноя, клочьями волочил бурую шерсть по земле. У муравейника он остановился. Помочился с удовольствием. Потрусил лапой, стряхивая брызги, и побрёл дальше.

– Боги услышали нас! – завопили рыжие мирмики.

– Наступает эра светлого будущего!

Волосатый шмель бросался на цветок, раскачивая и молотя лапками медовый ларёк. А там уже струилась янтарная брага. Маленькая малиновая змейка, вынырнувшая из травы, сверкала на солнце капельками глаз, как полицейскими звёздочками. А дальше, сказочная страна мухоморов раскинулась перед глазами. Над кумачовыми куполами жужжали глупые мухи:

– За бугром ж-ж-жизнь прекрасна! За бугром всё есть!

Вечерами в хижине в пляшущих языках костра хрустели сухие ветки можжевельника. Красные уголья высматривали пугливую душу. Шевелились тени на стенах.

Мальчик испуганно подполз к хозяйке, поинтересовался шёпотом: «Злые духи есть в твоём лесу?»

Женщина улыбнулась. – В этом лесу их нет, они в твоих дремучих дебрях.

И коснулась ласковыми пальцами его взъерошенной головешки.

– А может, они там?

Он указал на чащу леса, где волшебностью распускались папоротники, приглашая в изумрудные дворцы. Девичьи косы расплетали корневища… Зубоскалили хищники. Жёлтый фонарь вывесила сова. Вылетали на охоту красавицы-путаны ночные бабочки. И лунный зайчик, оперившись в черную вуаль, выбрался с ними пофлиртовать.

Густая вода сумерек просачивалась в хижину, наполняя её серым туманом тайны. На крыльях летучих мышей повисали тени. Ворочался медленный огонь. Лохматая шкура, лежавшая на полу, шевелилась. Прыгали, пугая, блестящие зрачки филина. Уголья красными глазами следили за мальчиком. Ленивые языки облизывали горшок, из которого рвалась кипящая слюна.

– Огонь друг или враг?

– Смотри.

Она выплеснула из горшка лёгкую воду на раскалённый камень. Белый гриб пара выскочил из него.

Человеческий гений изобрёл уже нечто подобное, но в миллиарды раз разрушительнее и выбросил на планету ядерным взрывом.

Всё это видела Роза Андреевна, или – R/A9kmm.

Она поняла, что попала в далёкое будущее, а не в прошлое планеты. Внимательно вглядывалась в монитор, листала файлы и искала время происходящих перед ней событий. Но цифры не отображались. Нашла! Примерное время происходящего +– 300 лет.

– Неприглядное будущее у человечества… впереди – подумала она.

Имея доступ к секретной запретной информации, она знала, что когда-то человечество осваивало звёздное пространство, посылая космические корабли к иным планетам. Но всё вернётся к пещерной первобытной жизни…

А первобытный мальчик постигал таинственную жизнь леса. Куковала кукушка, сколько ему отмеренно в этой жизни…

У лесной кукушки в сердце тоже соловей.

Красной рысью солнце рыщет меж ветвей.

Оборвались звуки… Тишина…

Только есть глаза и руки… и она…

Наворожила, костёр развела,

По синим жилам полынь пролила…

Дурман и печаль. А на сердце печать.

Пьяный запах волос… Голова хмельна…

Глаз-кровосос высосет всю, до дна.

Алая лента змеёй у ног… Не буди во мне зверя, мой бес и бог!

Ночь прошла. И в глаза-следы обронила каплю воды, ты.

И маленькое зёрнышко чистоты вложила в мои мечты…

И растворилась в фате небес…

И солнце белкой прыгнуло в лес…

Он уже знал, что в лесу нет добра и зла. Всё подчиняется Сильному. За ним «добро и справедливость». И его закон: рабство для послушных; для непослушных – смерть.

Мальчик указал на ручного волка, охраняющего хижину:

– А он друг?

Старый волк поднял мудрую голову, слушая.

– Нет. Он тоже раб. И сам не знает этого. У него забрали память.

– А есть самый сильный и самый слабый?

– Всегда найдётся слабее слабого и сильнее сильного.

Говорят, волк кровожаден, лис хитёр, заяц труслив. Среди всех есть трусы и отважные воины. Они разные. И думают они по-своему: по-волчьи, по-заячьи. Думают все: маленькие кузнечики, мыши, рыбы, большие олени, медведи. Думают деревья. У всех свои мысли. Кроха стебелёк, упавший со сломанной шеей, под чьей-то лапой, умирая, тоже смотрит, как бьётся в сетях заката, разбрызгивая кровь, раненое солнце.

– Значит солнце тоже живое?

– Всё живое.

– Почему они не такие, как мы?

– А они думают, почему все не такие, как они. А человеческая безнравственность в глазах зверя – то, что он не носит хвоста.

– И маленький мышонок думает так же? Но я сильнее его.

– Важно быть умнее. Пчелиный рой рождает матка, как мудрость – цивилизацию. Плодит она и трутней, которые обжираются в пчелиных кельях, празднуя праздность. Быть умным – не значит быть сытым. Всё придумали зверочеловеки. Сильные, как быть сильным и побеждать. Слабые, как выжить и спрятаться. Можно ли забрать у матери ребёнка и выпотрошить сердце? Но у матери-зайчихи забрать зайчонка не считается несправедливым. Сила и мудрость должны сочетаться мужем и женой. Если мудрость наложница у господина, то будут рождаться рабы.

– Что такое несправедливость?

– Когда обманом волки убивают вожака стада оленей. Погибает стадо. Не станет и волков. Глупостью и жадностью все обрекают себя на гибель. Они погибнут потом, и их нерождённые дети. В жизни всё не так просто, как кажется. Тянут соломинку муравьи. Маршируют, чеканя шаг. Перед бревном все равны. В муравейнике субботник. Сияет парадом рыжая площадь. А приглядись поближе. Тащит каждый на себя. Как лебедь, рак и щука. Так живут маленькие звери. Они воюют, охотятся, растят детей, так же, как мы.

– Только не умеют говорить.

– Умеют. Мы не понимаем их слов. Белку можно понять – самому став белкой. Хотя любому языку можно научиться.

– А они любят?

– Когда животные любят, они танцуют. А от песен замирают сердца возлюбленных маленькой птичкой. А у маленькой птички – червячком.

– А у маленького червячка?

Она улыбнулась.

– Спроси у старого волка, любил ли он?

И был он не просто волк, а самый серый, с самыми огромными и белыми, как свежая кость, клыками. Сердце его соколом высоко парило в мощной груди. И бежал он быстроногим оленем.

Его молодая волчица была очаровательна. Влажный нос мог уловить самый изысканный запах. Запах свежей крови. Её красивые и чуткие уши всегда различали нежность шороха и всплеска. Она чуяла любимого на расстоянии. Её сердце и желудок терзали страсти. Он дарил ей добычу, перегрызая жертве горло. И она лакала горячую кровь, с ещё трепещущей и тёплой артерии, с его лап. Ее острые зубы говорили, что она молода и сильна. Что она хочет щенят, свежего мяса и жирной охоты. Они были созданы друг для друга. Скликает звериную любовь зов предков. В каждом звере я вижу себя. В каждом сердце живёт маленький хищник, когтистой лапой разрывающий грудную клетку, чтобы вырваться на волю.

Сильнее всего жадный зверь, сидящий внутри человека.

Мужчина и женщина ещё не знают один одного, а звери внутри уже обнюхивают тела. И ныряют в любовь, заглатывая друг друга, хватая воздух жадными жабрами. В час, когда она вылупится из сердца. Человеку кажется, что он обманул зверя. Железный нож сильнее клыка и когтя. И он не ведает, что хищник сидящий в нём, за каждую оплошность ударит тяжёлой лапой.

Внутри каждой бабочки, пьющей сладкий сок нектара, сидит мохнатый червяк, пожирающий лист.

– А, быть может, это зверь натянул шкуру человека?

Роза Андреевна, R/A9kmm, не стала смотреть дальше, она это уже видела… детей, всё же найдут и отберут… женщина успеет скрыться…

Она стала искать другое… наконец, нашла что искала, переключив на поисковик обратного времени. Замелькали цифры и время стремительно полетело в обратную сторону. Потом цифры застыли, высвечивая на табло: +– 80-е годы, XX век.

Это то, что было нужно, небольшой отрезок времени… самые продуктивные годы жизнедеятельности своего отца, Андрея Валентиновича.

Вылепил бог горшок. Поставил обжигать. Расползся он. Запрыгал мартышкой. Тьфу, мерзость. Долой с глаз. Слепил тогда бог обезьяну. Какой-никакой, гомо-сапиенс получится. А образина давай по деревьям шастать. Яблоки жрёт, сквернословит.

– Вот тебе порог, а вот тебе бог. Ступай в мир. И заповеди мои послушай:

Не ленись – так и останешься обезьяной. Не пей – свиньей станешь… А сможешь зверя в себе усмирить – царeм будешь…