Loe raamatut: «Идите в баню! Книга вторая. Часть 2»

© Юрий Смотров, 2024

ISBN 978-5-0064-6301-1 (т. 2)

ISBN 978-5-0064-5809-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ИДИТЕ В БАНЮ!
Книга вторая

Часть вторая

Коптевские бани

В жизни мирной или бранной,

У любого рубежа,

Благодарны ласке банной

Наше тело и душа.

А. Н. Твардовский. Василий Теркин

Неудивительно, что новогодние праздники для российских мужиков – отдушина среди холодов и слякоти середины зимы. Хоть и небольшой, но отдых, а куда двинуться в такие погоды? И вот мы идем в баню!

Иннокентия Павловича угораздило ломануться в тот праздничный день именно туда, в Коптевскую баню! Причем не первый раз в дни зимних каникул он ездил в бани, и постоянно его встречи происходили практически в одном и том же ключе. Радостные гости и не очень веселая прислуга.

Есть ребята, которые тоже бы хотели отдохнуть по полной, как «эти», да не судьба, работа у них такая вот нелегкая – в бане обслуживать господ. Моющихся, парящихся, пьющих и жующих, в кабинках сидящих, вообще ничего не делающих, занимающихся пустым разглагольствованием и краснобайством.

О тяжелой доле трудящихся

Большая часть рассказа будет о том, как воспринимает праздник персонал многих бань во время его прихода. Не Иннокентия лично, естественно, а праздника.

Однако и его, Палыча, тоже здесь не ждали. Возможно, они-то персонально и посчитают, какой злостный поклеп сооружает он для них, несмотря на то, что это было довольно давно. Самих их, наверное, по истечении времени и след простыл. А теперь там работают другие, более гостеприимные ребята.

Но совершенно беззлобный Кеша не смог обойти стороной прилизанный снобизм немногих действующих лиц из числа халдеев заведения, попавшихся в этот день на его пути.

Просто случай

Он, Иннокентий, очень надеется, что это будет единственная не очень лицеприятная заметка из всех его праведных, нелегких трудов – в назидание приходящим работать с персоналиями в места отдыха очень усталых людей. Он верит: за пройденные быстротекущие годы все уже изменилось, а писанина эта о прошлом, о простом обыденном случае, произошедшем в этот посленовогодний и праздничный день. В назидание будущему поколению банных трудяг приводит Палыч подлинную историю, произошедшую с ним несколько лет назад. Может, очерк послужит им уроком, кто знает? Сам Кеша полагает, что круг лиц, о которых пойдет речь в нашем рассказе, снискал себе уже другое место работы в огромном именитом мегаполисе.

Кеша Листозадов не стал в репортаже сглаживать острые углы встреч с нерадивыми сотрудниками или еще какими-то попавшимися на пути препятствиями и неудобствами для приходящих сюда попариться людей. Ибо, ежели такие вещи обходить стороной, то грош будет цена отметкам, выставляемым Палычем в адрес посещаемых банных сообществ.

А вдруг…

Может случиться, что человек, начитавшись его комментариев, приедет (придет) в ту или иную расхваленную баню и увидит совершенно противоположную картину! Наверное, поэтому взгляд нашего автора сегодня будет весьма критическим и острым, дабы исключить такие моменты в дни наших банных посещений.

Три мнения

Иннокентий Павлович Листозадов всегда, выходя после сеансов, проведенных на той или иной банной площадке, задавал себе следующие вопросы:

Какие впечатления от пребывания в данном конкретном месте он получил?

Каково его личное мнение теперь об этой бане?

Какие, на его взгляд, ощутимые удобства предлагают посетителям здесь для получения качественного отдыха?

Что отвечать, когда спросят, понравились они ему или нет?

Человек он из прошлого столетия, посему видит все с высоты прожитых лет и глазами постсоветского поколения, которое еще помнит мечты о светлом будущем.

Именно из его рассуждений и сравнений вытекают строка за строкой представленные на суд читателю разоблачающие все и вся банные статьи и очерки.

Слухи

Прошлое неразрывно связано с настоящим и будущим мест банных пребываний, где происходят встречи людей, жаждущих жара, пара и приятного отдыха. Они из уст в уста передают в распаренных разговорах все новости: где побывали, когда и как их там приняли, понравилось или нет.

Чего-чего, а этого у них не отнять – сыплющиеся градом при первом знакомстве вопросы звучат примерно так: «А ты там-то был? А тут?». И пошло-поехало – что, где, когда!

Это называется народной молвой, недаром Владимир Высоцкий однажды взял и обозначил все разом одной песней: «Ходят слухи тут и там».

«Уважаемый»

Естественно, если хочешь ласки и внимания, то столица наша изобилует продуктовыми и иными рынками, где пришедший «только посмотреть» немедленно становится «уважаемым», причем ежеминутно, пока не выйдет оттуда с полными сумками и опустошенными карманами.

Но то заезжие, осевшие здесь гости южных республик, которые очень любят наши кошельки. А вот почему тогда в банях мы не всегда являемся таковыми «уважаемыми» – независимо от того, с какими карманами, оттопыренными или, наоборот, пустыми мы сюда пришли? Парадокс?! Те умеют «уважать» – а эти нет, хотя и те, и другие вроде бы одного замеса.

Да и так понятно, без пояснений – уважение-то у того, что торгует фруктами и овощами, напускное, ненастоящее, ну да и хрен с ним. То ли дело банщик, тот смотрит на неуважаемого свысока, ему начхать, кто ты и что ты. Он здесь главное лицо.

Напрячь нарочито гостя высокомерным надменным словцом не мудрено!

А как еще его поставить на свое место? Иначе анархия, будут тут бегать с вениками по бане…

А ведь это было всего лишь предисловие ко всем рассказам о банях. И послание для банщиков, кассиров и всех остальных, глубоко заинтересованных в теме лиц.

Бирка-клеймо-накладка

Коптевские

Баня эта, как и почти все во второй книге, родом из прошлого века, но она не так стара, как ее многочисленные городские соплеменницы. Поэтому Кеша даже уверен, что традиции каждого заведения вроде бы каким-то образом передаются другим.

Или должны, во всяком случае, передаваться из поколения в поколение моющимися и парящимися жителями близлежащего одноименного района столицы. Рассказывать, как выглядит баня, уже нет особого смысла, ибо в советскую послесталинскую эпоху мало уделяли внимания причудливости форм в архитектуре градостроительства.

Людей надо было мыть, причем рабочих людей, проживавших больше в многочисленных заводских общагах или коммуналках, нежели в собственных квартирах с ваннами. Кеша и сам из таковских. Да кто не из подобных его роду-племени? Поэтому и строили из расчета на число людей, а не на красоту сооружений. Имелось лишь одно условие: бани должны быть из кирпича, что в общем-то правильно – так соблюдалась преемственность банестроительного наследия предыдущего XIX века.

Кому куда…

И вот Иннокентий Павлович, после долгого и нудно-поучительного вступления, наконец-то приступает к своему рассказу о жарком месте – где, как сейчас говорят, можно хорошо потусоваться с приятелями и замечательно-приятно отдохнуть.

Наверное, правильнее будет сказать, что книга эта написана больше для знакомства с очередной баней иногороднего любителя, приехавшего в гости в столицу.

Вдруг он, прочитав эти строки, неожиданно возьмет и проявит желание побывать в ней, заявив притом своей жене явно категорически:

– Иди куда хочешь!.. А я – в баню!

Ей это как веником по голове!

Ведь она почти уговорила его сходить в Большой театр, на балет «Гуси в луже» или «Погрызунчик с большим шнобелем», и была намерена приобрести билеты на вечерний спектакль…

А тут муженек взял да отчудил такое! В баню! Ишь чего выдумал…

Крик! Скандал! Но против мужской воли не попрешь.

Однажды вечером

Вот что он увидел почти сразу же после новогоднего праздника – какого, уж и не вспомнит, года.

Явившись сюда, каких-либо традиций Кеша явно не обнаружил, а причиной тому было отсутствие в тот день завсегдатаев бани.

Не исключено, что прошедший год те успешно проводили, а новый в уютном банном местечке встречать не спешили.

Вечером, а то было вновь второго января (года, следующего за рассказом про Рублевку), проследовав с юго-запада города по множеству московских улиц, улочек и закоулков, он подъехал в компании с товарищем Гришей к кирпичному трехэтажному зданию. На его фасадной стене, на уровне между вторым и третьим этажами, неоновым огнем светились вытянутые буквы с названием «Коптевские бани». Наконец-то мы на месте!

Среди сугробов и распаханных где как попало машинами импровизированных пространств под стоянки быстро нашлось одно, как будто специально дождавшееся нас место для нашего автомобиля.

Видение в виде рассуждения

Вынимая из багажника банные сумки и верного своего спутника – зеленый пушистый веник, Палыч, на ходу развивая мысль, тут же принялся втолковывать Грише только что пришедшую в голову фантасмагорию. Его вдруг осенила крайне важная идея, которую надо срочно было донести до слушателя (читателя). И не просто осенила, а сподвигли на то увиденные в дороге вывески различных заведений с не совсем отечественными наименованиями. Не то чтобы он впервые увидал подобное. Но до того не обращал особого внимания, и только сейчас, когда обнаружил в горящем неоне исконное русское слово «БАНИ», а рядом внизу соседствовало не наше МАРКЕТ, как будто озарение пришло – ни дать ни взять, именно в эту секунду! Что и стало поводом к размышлению.

Как не признать?

– Я не понимаю, – говорил Иннокентий Павлович, – почему «Бани» – это у нас бани?! Почему не Bathhouse до сих пор? Ведь такое странное сочетание слов: «Резорт», и рядом опять русское «Баня».

Он уже видел такое на стенах Краснопресненской бани.

Вышагивая по хрустящему, только что выпавшему снегу, Листозадов, утрируя, продолжал разглагольствовать:

– Ведь все, что могли, Григорий, аристократы (либералы хреновы!) – за тридцать лет переименовали на аглицкий манер, а тут загвоздка такая, бани!

Наверное, потому что не звучит? Или это все же наше? Наше – это исконно русское, нам доставшееся от предков! Как водка, икра и балалайка!

Значит, не все под силу испохабить, не все наши названия можно изменить на свой лад!

Допустим, такой сюжет

А вот идет, например, какой-нибудь иноземец и видит: «Ба! Bath house!» То есть, по-ихнему, баня. Зайдет, а там мужики русские – обнаженные, с пучками веток дубовых или березовых, хлещут нещадно себя с пылу да жару до слез.

Расстроится вконец иностранец и уйдет восвояси. Кеша как-то видел азиатов в Сандунах – те, выкатив узенькие глаза, с испугом смотрели, как два банщика обрабатывали под заказ дородного клиента с окладистой бородой.

Тот кряхтел и стонал от удовольствия, а японцы, однако, посчитали, что человека стегают в виде наказания – мол, порка такая у них! За дело, поди, дубасят, по пьяни навороченное. Еще со времен царя Ивана у них это принято! Затем, покумекав, все же сообразили, рассудив на свой лад так:

– Вот ведь какие смешные эти русские! Придумали же развлечение! Всыпать самому себе аккуратно горяченьких люлей! Мазохисты этакие… И невдомек им, жителям Страны восходящего солнца, что это так наша общественная банька себя показывает!

Может, и у них подобная есть – он как-то видел давненько, правда, по телевизору, фурако в бочке кедровой. И еще сэнто, где про парилку – ни намека.

Бани (вид днем)

2 января

У цели

Палыч не особенно вдавался (ему оно надо?), сколько там бань за рубежом и разных видов мытья – явно не один и не два.

Так говорил Кеша другу, когда они, обвешанные банными атрибутами, вышагивали вдоль левой части кирпичного здания советской постройки, где из темноты над входом яркой шапкой, заманчиво и тепло, световым диодом излучалось: «КОПТЕВСКИЕ БАНИ».

Тот вход, что с левой стороны объекта – наш. Справа – не наш. Чей-то их, маркета-универсама, наверное, но Кешу с приятелем это совсем не волновало, они уже были на месте.

Пусть читатель простит нашего героя за такое подробное описание приезда с импровизациями-высказываниями. Иногда ему просто необходимы рассуждения, без них он не может ходить по баням. Те, кто его хорошо знает, это подтвердят.

Вид на лестницу с промежуточной площадки

Рассуждения о входе

После входа через тамбур в двери первого этажа взорам друзей открылась такая картина.

Справа от входа – скамейка, у стены напротив пролета лестницы – кожаный диван с висящим над ним на стене, непонятно зачем и для кого, телевизором.

Потому как смотреть его можно, но сложно.

Как можно смотреть телевизор

Кеша это понял вот так (в данном месте он просит не принимать его рассказ всерьез): если кому-то приспичило срочно увидеть какой-нибудь сериал, то он должен находиться на межэтажном пролете и сидеть на ступеньках лестницы, ну а кто желает, может и постоять.

Однако же это затруднило бы проход мимо для снующих туда и сюда граждан, желающих помыться, а потом вернуться обратно.

Если же вы присели на диванчик, телевизор наверняка будет только слышно, а смотреть, сидя к экрану спиной, задрав голову назад и вверх, весьма непросто, да и надо ли?

При входе сюда и потом, на выходе, Кеша с приятелем внимательно оглядели и диван, и все вокруг, однозначно составив сугубо личное обоюдное мнение: для гостя это место вообще ни о чем, можно разве только, проходя мимо, почитать информацию, размещенную на стене.

Как правило, в таких местах стоят скамьи либо кресла для посиделок, а тут еще и целый диван, так что к прочим надписям нужно добавить табличку: «Больше трех не собираться»!

Особенно актуальна таковая после бани, то есть на выходе из ее чар.

Консьержка

Рассказ очевидца о первом встречном

Слева от входящего – дверь в служебное помещение. Если брать общенародное наименование, проще будет называть его кандейкой.

Каморку эту облюбовал тот, кого можно назвать вахтером, консьержем (по модно-импортному) или дворником.

Должно быть, у него отличный слух. И,

возможно, именно для этой персоны существует такая блажь, как телевизор на стене напротив (посмотрите, читатель, какой вид!), ведь с этой позиции он отлично просматривается, но плохо прослушивается.

Слава Бане!

Кеша не стал в текст этого хвалебного восклицания приплетать Бога, хотя достаточно было воскликнуть: «Легкого пара!», что было бы аналогично или логично. Охранника здесь он не увидел! Они его почему-то напрягают – возможно, из-за одного произошедшего с ним случая. Давненько, правда, это было….

Входим

Мы поднялись на второй этаж, прямо на площадке обнаружили кассу, над ней висящие часы (засеки время, всяк сюда приходящий!) и блестящие рога створок турникета. Не заплатишь – не пройдешь…

Слева – проем в общий гардероб, на оба разнополых отделения.

Барьер этот был подобием тех уже привычных в иных московских банях средней руки, про которые наш Кеша ранее рассказывал в своих очерках. Есть в городе лишь несколько подобных заведений, где стараются не грешить подозрением на нежелательную «заячью протечку», дабы не унижать недоверием прибывающих в гости любителей попариться.

А вот на периферии!

В Кешиных рассказах таких мест, где людей не боятся и доверяют свободное прохождение по билету, будет достаточно, но, как правило, по регионам.

Поэтому, если и водятся «зайцы» или «ханурики» в Москве, либо всякие неугодные нон-грата, то путь им, как правило, дополнительно преграждают не только начиненные электроникой железно-никелевые помощники, но и мощные, накачанные, пожилые стриженые или совсем лысые амбалы-охранники.

Неправда все это!

Возражений по такому поводу будет много, и Палычу приходится в этом месте оговориться: он знает, препятствия по типу прохода в метрополитен сделаны более для удобства засекания времени прихода граждан, а заодно спокойствия и душевного равновесия кассира, предотвращая проникновение ненужных здесь маргинальных персон.

В пустых, малопосещаемых банях ограничение времени – абсолютно бессмысленная мера, постоянно сообщает читателю банный странник.

А разве жадность – порок?

А что если взять и отменить! Время-то? Это шутка, конечно, ибо Кеша не раз писал, что если так сделать, всю кухню сожрут, все, что пьется, выпьют! (Про воду в кранах он молчит – выльют, однако, всю, до капельки… Где потом брать?)

Как-то летом, побывав в подмосковной бане «Красногорская душа» в полном одиночестве, он посетовал молотящему локтями его тело массажисту, приехавшему сюда на заработки из Калуги: «Трудно, что ли, сделать безвременье, и народ пойдет!»

Тот ответил, что его это не касается, но баня организует два дня в неделю (мужской и женский) по сниженной цене, и народу в те дни полным-полно. Еще бывает общий день, сегодня такой модно называть словом «семейный».

Сидят целый день в ресторане, в основном пьют пиво, другие напитки, приводят много ребятишек. Но персоналу это не нравится, работы много, и уже есть мысль запретить такие вот беспардонные дни.

Друзья приобрели билеты на трехчасовой с половиной сеанс, что здесь продумано вполне грамотно, учитывая время отдыха с совмещенными процедурами.

Касса, подъем-вход

Наше время пришло!

Пройдя привычный турникет и продвигаясь далее по лестнице, на третьем этаже они и попали в мужское отделение.

Вход и Стена пота (не путать со Стеной плача!)

Справа – стена, расписанная автографами посетителей, по ней можно определить как географию постоянного проживания побывавших здесь гостей, так и их персональные данные. Все навечно отмечено: как зовут, кто откуда, когда и с кем. Подобие Википедии, но выбитое на кирпиче.

Г-образный коридор с многочисленными дверями, повсюду проходы, заходы в какие-то помещения. Их много, но сперва нужна раздевалка, а там посмотрим.

Она слева, не тесная, достаточно обширная по сравнению с теми банями, где наши товарищи уже побывали, за некоторым исключением. А так как верхнюю одежду они сдали в гардероб второго этажа, то в кабинки влезло все принесенное.

Раздевалка

Блуждание

Раздевшись, двинулись по коридорам, поглядывая, куда далее-то направляться?

По пути слева попадается комната №4 для тех, кто еще остался в 90-х и никак отсюда не выберется, или кого замучила ностальгия по тому времени – таких навалом, но нам туда почему-то не хочется. Миновали эту дверь быстро, впопыхах, как что-то нехорошее, опасливо озираясь по сторонам: не выскочил бы кто из нее, из упомянутых не к ночи… Даже по спине пробежал холодок.

Не 90-е, а вот так: «90-ые»

Почти у цели

Продолжили поиски входа в саму баню, здесь много входов и выходов, поэтому не знаем, какие и куда. Телефонную навигацию оставили в кабинках.

Спрашивать пробегающих не стали, все равно не скажут, Москва-таки, ну и пошли наобум, заглядывая в каждую дверь. Персонал, наверняка, точно знает, но вряд ли подскажет, им сегодня не до пустяков, праздничные дни достали.

По наитию, с трудом друзья пробирались через предбанник с разукрашенными по-новогоднему стенами и всякими навороченными атрибутами, и если Иннокентий в своих очерках легко пройдет там даже боком, то для книги и страницы будет недостаточно.

Реплика от создателя книги

В не читающей стране страница – это много, а Палыч пишет кратко. Книга банных рассказов прямиком от автора, тем более, с автографом, по стоимости равна паре кружек пива в бане, но… Порошковая вода полезнее. Выпил – сходил в клозет, иль отпотел в парилке, а тут читать надо, время терять, да и пыль от нее на полке… Как-то раз он инкогнито услышал возмущенное: «Одна тысяча рублей!!!» Но так говорят заведомо глупые люди. Зачем им знать, что первая книга обошлась ему по себестоимости раза в два с лишком дороже, чем цена, по которой ее выставили на продажу.

Задайтесь вопросом:

– А сколько стоит сейчас посещение ваших бань?

Бывалый

Палыч, пока бродили, начал рассказывать другу, а заодно и вам, читающий народ, свои воспоминания о пребывании здесь в начале нынешнего века.

«Я и раньше здесь бывал, – неожиданно сообщил Кеша товарищу, – где-то в начале двухтысячных, еще до ремонта, и припоминаю, что отсеки тогда были разделены винными коробками из ДСП, окрашенными в белый цвет, если ничего не путаю».

Все остальное было тогда по-другому, например, из предложений – чай, входящий в стоимость билета.

Банщик в обслуге состоял один, не как сейчас, и являлся он представителем еще прежнего поколения словоохотливых советских банщиков. Ныне таких почти уже не осталось, один-два от силы. В Нальчике, например, Виктор Иваныч.

Новые люди из залов отдыха-ресторана теперь называются официантами (обязанности же по уборке отдали иноземцам).

В наш век персонал насторожен и видит в посетителе потенциальную опасность.

Вдруг гость упарится в ресторане в стельку и отчебучит что-либо недозволенное! Допустим, веником как даст кому-нибудь по спине в парилке..!

Рассказ старого банщика

Воспоминания сотрудника банно-прачечного комбината. «Так вот: дело было в начале текущего века…», – начал однажды сказ Кеше старый московский банщик из Коптевских. Хорошо, если и сейчас жив, дай Бог ему здоровья…

Иннокентий слово в слово передает его слова, ну а слушателем будет друг Григорий (уже навостривший уши).

Ну как в бане не поболтать? А по сути ведь это просто отдых за кружкой пива и пустыми разговорами, не молчать же все три с половиной часа выделенного времени.

Что было, то было

Палыч надеется: действующие лица повзрослели, посидели на полках горячих парилок и осознали, что дальше так жить нельзя! Теперь они справно стоят на входах и выходах предприятий, охраняя честь и покой тех же граждан, с кем довелось когда-то тесно общаться по работе в страшные для страны годы.

Кеша кратко, в двух словах, решил изложить эту историю на страницах банной повести, а заодно и любознательному подписчику телеграмм-канала https://t.me/iditevbany2024, если таковой смельчак среди вас найдется.

О давнем

«В те годы, – по сообщению предпоследнего советского банщика (а годов-то еще на тот момент прошло всего-навсего несколько), – сюда по выходным часто наведывались местные «бригады», – а названия они имели одноименные с нашим, тем, что написано на стене заведения.

И обязательно один браток из всей этой толпы, нажирался в дребедень, до блуждающего взгляда, до синевы неба в очах, в поисках иных пришельцев.

Его, в образе потрепанного банного веника, когда земля ногами кренделя выписывает, по окончании застолья, готовенького, несколько человек дружно выносили из помещения бани».

Вот такую интересную подробность сообщил банщик; интересно еще и то, что событие никогда не повторялось с одной и той же личностью – каждый раз появлялся новый братан из одноименной банной группировки.

Никогда не бывало, чтобы вытаскивали двоих, персонаж наличествовал всегда в единственном числе.

Баня

Пошарахавшись туда-сюда по коридорам, наконец-то вошли в ресторанного типа зал отдыха.

В зале отдыха

В этот день банька была заполнена на все сто, и пробегающий мимо официант предложил товарищам освобождающийся отсек в дальнем углу помещения.

Друзья отметили, что обслуживающий персонал зала-ресторана, а именно бармены, в большинстве своем молодые люди, в тот день были не в духе: мягко говоря, не совсем приветливы. Бедолаг можно понять: наступил Новый год, народ балдеет, а они тут носятся с тарелками как угорелые, бросив друзей, молодых подруг и жен дома, на произвол праздничной судьбы.

На обычные простецкие вопросы новичков ответы были пренебрежительно резки, даже в некотором роде оскорбительны. Этого не могли не заметить и подсевшие к ним за столик гости столицы, пожелавшие посетить после обильно проведенного праздника баньку – так сказать, выпарить шлаки.

Они приехали откуда-то с Урала на январские длинные выходные к родственникам и недоумевали, почему персонал оказался таким «гостеприимным».

Иннокентию не особенно хотелось писать про нерадивость обслуги, но ему стало жалко ребят. Он объяснил им, что в Москве это бывает не часто, а только в такие заполошные для персонала дни.

Соседи

И как обычно, завелся разговор – естественно, о банях, и каждый расхваливал свою…

Соседи из Нижнего Тагила приглашали посетить и их бани, особенно расхваливая одну из них, видно, ту, куда ходят постоянно.

Палыч, со своей стороны, как мог развлекал гостей столицы рассказами о том или ином благоприятном месте, куда они бы могли еще съездить, чтобы у них сложилось более благоприятное представление о московских баньках.

«Вероятно, не в тот день, не в тот час прибыли, – сообщил Палыч соседям по кабинету. – Понятно, персонал за праздники устал, народа много в эти дни приходит, да и очень молод контингент работников по сравнению с другими местами, а ведь здесь опыт нужен». А такое нечасто встретить можно.

Если взять Сандуны, к примеру, так там-то волки своего дела. Слышны постоянные предложения на новенького, а у официантов только от зубов отлетает заученное: «Чего изволите? Выпить-закусить?» Быстро, культурно, такова старая школа, да что там, правдивее будет указать – дореволюционная. То есть, собаку съели (или кошку?) – как говорят про тех, кто весьма опытен и держится за свое рабочее место.

Долгое ожидание

В подтверждение Кешиных слов, не вытерпев битого часа ожидания, Гриша пошел в буфет узнавать про судьбу уже давненько заказанных блюд.

Подойдя к стойке, он увидел перед собой кислолицего халдея, будто только что проглотившего зеленую муху. Взял да и спросил, на свою голову:

– А не забыли ли вы про заказ? Времени ведь немало прошло.

Свой интерес заказчик проявил слишком уж вежливо, а в столице такое показывать считается большой слабостью. Какой-то интеллигентной неловкостью, застенчивостью и непреодолимой скромностью:, дескать, извиняется, отвлекая от дел столь занятого человека.

На что бармен, в свойственной людям данной профессии манере надменного снобизма, вызывающим тоном быстро поставил вопрошающего на место:

– Мы тут не эти. (Авт. – кого тот имел в виду под этими, остается догадываться. Кеша подразумевает, что эти – это те, оттуда, где очень для него невкусно, и поставим на этом жирную точку).

Впрочем, в тот год все было еще не так, как сейчас. Тогда бренд, на который ссылался бармен, присутствовал на нашем рынке под другим именем и пока еще не «укочевал» из России.