Матушка Алипия. Том I

 
«Матушка – человек не от земли…»
 
 
Протоиерей Валерий Еленский
 
 
Настоятель храма Бориса и Глеба
г. Борисполь, Киевская область
 

Моя первая встреча с блаженной матушкой Алипией состоялась в тот знаменательный день, когда я и моя жена Зинаида встретили друг друга по предсказанию Старицы. История моей женитьбы необыкновенно интересна. Для нас это событие стало знамением того, что Господь благословил наш брак. «Ибо воля Божия есть освящение ваше» (1 Фес. 4,3)

Однажды моя будущая жена Зинаида, которая знала блаженную с самого детства, спросила у Старицы совет в отношении определения своей дальнейшей жизни – каким путем идти к Богу: монашеским или семейным. А Матушка посмотрела на нее и говорит: «Ты вот выйдешь замуж за Валерия. Он такой маленький ростом, живет у Евдокии, в кепочке ходит – вот за кого ты замуж выйдешь». Портрет мой был передан удивительно точно. Разговор этот остался в памяти Зинаиды, но она не придала ему должного значения.

Время шло. Я учился в Одесской семинарии на старшем курсе и неожиданно быстро встал вопрос о моем рукоположении. Но я был еще не женат. У меня был друг Александр, который знал мою будущую жену Зинаиду и сказал мне: «Ей прозорливая матушка Алипия сказала, что она за тебя замуж выйдет. Так что у тебя уже невеста есть – поезжай». Тогда я взял благословение у ректора семинарии и поехал в Киев. Зина же в это время была в Почаеве. Она думала пробыть там неделю, но тут приехал из Киева ее знакомый иеромонах и благословил ехать домой, так как отпуск заканчивался, нужно было скоро выходить на работу, а для этого требовалось какое-то время для отдыха. Тем временем я приехал в Киев в поиске Зинаиды. Обошел всех ее знакомых, был в соборе, но найти никак не мог. Осталось только одно место в городе, где она могла быть – в Святошино лежала одна парализованная в течение сорока лет больная, Мария Илларионовна, к которой Зинаида часто ездила и за ней ухаживала. По очереди, подменяя друг друга, она с подругами навещала ее.

На следующий день Зина приехала в Киев. Идет по вокзалу и думает: «Куда же мне ехать? Поехать на Подол? – Там жила Аннушка, ее знакомая, – Матерь Божия! Благослови – куда мне ехать? К Марии Илларионовне или на Подол? Поеду к Марии Илларионовне – может быть ей нужно помочь», – и поехала в Святошино. Я же в это время пошел к Марии Илларионовне испытать последнюю надежду. Но там сказали, что Зина уехала в Почаев и я, отчаявшись, решил, что раз так, то на мою женитьбу нет благословения Божьего. Я вышел из квартиры. В этот момент Зина вошла в подъезд, и так мы и встретились. Я представился и объяснил причину моего приезда в Киев. Ей осталось только сказать: «Ну, раз так Господь благословил, и матушка Алипия это предсказала, то поедем к ней, чтобы теперь она нас благословила». Мы приехали к ней, Матушка выходит из дома – сияет вся… «Ой, какой хороший парочка!» – были ее слова. Иносказательно она так все рассказала обо мне в тот день в притчах, что многое мне открылось. То, что она говорила, не знал никто – только я и она. Это сразу бесповоротно убедило меня, что Матушка человек не от земли – человек Божий. Вскоре я стал священником и получил приход в Бориспольском районе в селе Старое.

Так Матушка благословила нас на супружество, и ее благословением мы прожили долгую совместную жизнь, все свои неизбежные горести и беды разделяя вместе со Старицей. Можно сказать, что она воспитала всех наших семерых детей. Случаев помощи Матушки не перечесть. Вот некоторые из них. Жена рожала пять дней нашего первого сына, ныне священника, и не могла родить. Я подошел к главврачу – спрашиваю о жене. «Вы же священник, вы же ближе…», – только и сказал он мне. Тогда мы вместе с тещей поехали на Демиевку, где в то время жила матушка Алипия. Идет служба – как раз под праздник Казанской иконы Божией Матери. И Матушка там стоит у иконы.

– Зина рожает – и не может родить, – сразу сообщил я ей.

– Ой, ой, ой! Да воскреснет Бог, да воскреснет Бог, да воскреснет Бог!

А потом как засмеется: «Родил, родил, родил! Ой, какой красивый! Родил. Все! Родил. Я посмотрел на часы – ровно восемь часов было. Приехал к сестре жены, мы у нее ночевали. Переживаем.

– Пойду, схожу к соседке – позвоню в больницу, да узнаю – родила уже или нет, – решила она в девять часов.

– Да нечего ходить, я уже столько ходил, – останавливал я ее.

– Да я все-таки схожу.

Прибегает: «Родился сын – в восемь вечера!» Так молитвами матушки Алипии благополучно родился наш первый сын Дмитрий. Сейчас он принял сан священника.

Когда мы приезжали к Матушке, после рождения каждого ребенка она всегда спрашивала: «А где еще шесть… а где еще пять… а где еще четыре – где вы их оставили?» После семи она уже не спрашивала.

Примерно в 35 лет я очень заболел, состояние у меня было критическое, я очень страдал, не только физически, но и морально. Приехали мы как-то к Матушке, я смотрю на своих тогда четверых детей и думаю: «Кто их будет досматривать? Я умру, а дети сиротами останутся». Матушка проходит мимо нас и говорит: «Не бойся, не умрешь – будешь долго жить. Всех поженишь». Я удивился таким словам, понимая, что это трудноосуществимо: «Матушка, да как же я их всех поженю?» А она: «Первая Алена замуж выйдет, потом Дима, потом… всех, всех поженишь». Так это предсказание начало уже сбываться: первая вышла замуж дочь Алена, теперь уже Дима, который стал священником. Ну, а остальных будем ждать.

Это было в 1984 году. Я приехал к одному священнику и у нас был с ним разговор: «Я знаю, что у тебя семья большая, в селе служишь, давай ты перейдешь в хороший приход в Жулянах. Я поговорю с митрополитом, и он переведет тебя туда, а сам тоже в другое место перейду», – предложил мне друг. Я решил, как всегда, сразу посоветоваться с матушкой Алипией, а мой друг священник к ней не ходил. Я пришел, мы сели за стол вместе с народом. И тут она ко мне обращается.

– А куда это ты надумался идти служить?

– Да, там есть такое место хорошее…

– Ради Христа! Ради Христа – не иди туда. И тому скажи – пусть не идет!

Вот я и не пошел, а мой друг – пошел. И впоследствии пожалел.

В 1981 году, задолго до раскола, мне предложили должность секретаря митрополита Филарета. Я сразу же подумал: «Нужно спросить у Матушки». Мне дали время на раздумье. Я приезжаю в Голосеево к матушке Алипии, она всех усадила за стол, щедро угостила. Но одному присутствующему не хватило кружки, и Старица пошла доставать ее в шкафчик, напоминающий буфет. Там у нее было много кружек, и она стала их переставлять, шуметь, как бы делая вид, что ей нужна помощь. Это был особенный случай, потому что Матушка всегда знала, сколько посуды нужно поставить на стол гостям, которые зачастую были еще в дороге. Я встал, подошел к ней: «Матушка, может быть вам помочь?» Она кивнула головой, как бы показала – да, помочь. А потом тихонько мне строго говорит: «Не иди до него! Не иди до него! Он всех выгоняет! Он говорит – я тут хозяин! Я тут хозяин! Не иди до него! И тебя выгонит!» После такого предупреждения я сразу же отказался от высокой должности и после моего отказа мне нашли замену, вскоре назначили второго секретаря, потом третьего, четвертого… Никто на этой должности долго не задерживался. Меня же Старица уберегла от такой участи.

Был у меня в жизни такой период, когда у меня было охлаждение в молитве. Перекрестился да и поехал. И случилось мне приехать к Матушке. А у нее молитвослов в руках и она при всех говорит: «Я такой глупый! Я такой глупый! Перестал утренние молитвы читать. Иди сюда, – говорит она мне, – вот смотри: это читай, и это читай, и это, а это не пропускай…»

В 80-е годы я занимался фотографией на профессиональном уровне, у меня была богатая по тем временам аппаратура и я все время просил Матушку

сфотографироваться. Но она никому не разрешала себя фотографировать. Тогда я решил сам исполнить это без ее разрешения. Беру я свой трехсотый объектив, сажусь в кусты, готовлюсь, как к охоте на дичь. Думаю – как только Матушка выйдет, я ее сфотографирую. Но когда бы и где бы я ни находился, она выходит и говорит: «Валеричек, не получится!» И всегда смеялась при этом. И действительно, у меня никогда не получалось. Проявляю: вместо проявителя закрепитель налью ни с того ни с сего или наоборот, в общем, так я снимал много раз два года и ничего не получалось. Я уже отчаялся и думаю: «Да что же это такое? Мистика какая-то! Тут физика – а вместо нее мистика!» Ничего не получалось, хотя я фотографировал очень много и имел большой опыт. И вот однажды, уже к вечеру, в конце дня, примерно около шести часов, Матушка вышла на крылечко, окруженное кустами сирени. Я начал снова просить ее: «Матушка, ну разрешите вас сфотографировать, вы же умрете, и памяти у нас не останется!» И неожиданно она ответила, став в позу: «Ну, снимай». Я тут же засуетился, начал в спешке настраивать аппаратуру, посмотрел, что на улице уже достаточно темно, но делать было нечего, другого случая уже могло и не быть – Матушка благословляет, значит нужно фотографировать. Я посмотрел в объектив – не хватало две тысячи единиц на шестьдесят пятую пленку! Ситуация была безнадежная. По благословению Матушки фотография получилась, однако она строго-настрого запретила показывать фотографию при ее жизни, но после смерти разрешила раздавать. И вот уже после отпевания во Флоровском монастыре я раздавал фотографии всем почитателям Старицы.

После благословения Матушки мне удалось сделать еще несколько снимков – вместе с моей женой Зинаидой у машины, а также во время болезни. Также Старица была сфотографирована с журналом в руках еще одним почитателем блаженной – Анатолием Комаровым.

Я был заядлым любителем фотографии – складывал деньги на самый совершенный по тем временам фотоаппарат. Купить его было невозможно, и когда представился случай, то я купил его за огромную сумму – тысячу рублей, хотя реальная стоимость аппарата была пятьсот рублей, но я был счастлив, что я его имею. Когда я приехал к Матушке, она, как бы между прочим, спросила меня: «Чего ты деньги зря тратишь, нужно было пятьсот заплатить».

После Чернобыльской аварии, через два-три дня мы поехали в Голосеево. Там собрался народ, были монахини из Флоровского монастыря. Кто-то принес большую свежую рыбу. Одна монахиня отказывалась от этой рыбы, боялась радиации, доказывала, что не будет ее кушать. Матушка поджарила ее и предложила всем на трапезу со словами: «Ешьте все подряд, и все будет хорошо, – а когда все поели, она и говорит, – там под землей такие трубы тянут!» И позже я уже прочитал, что действительно, трубы тянули к реактору.

Интересный разговор произошел у меня с одним верующим в присутствии Матушки. Она была в кельи, я сидел во дворе и завел с ним спор о царе Николае II. Тут проходила мимо нас Старица и мы решили ее спросить, что она думает по этому поводу: «Матушка, а царь Николай – святой?» Блаженная безбоязненно ответила нам, несмотря ни на какие идеологические догмы советского времени: «Святой он! Я его видел!» Эти слова, сказанные Матушкой, положили конец всем нашим спорам.

Последняя наша встреча с Матушкой состоялась перед самой ее кончиной – в пятницу. Старица отошла в воскресный день. В это время я очень болел. В предыдущий приезд я приехал к Матушке в очень плохом состоянии – меня вели под руки, я не надеялся на выздоровление. В душе было смятение. Матушка утешила меня, помолилась и сразу же состояние моего здоровья начало улучшаться. В ту последнюю пятницу я приехал в Голосеево уже более окрепшим и бодрым после болезни.

Близко общаясь с Матушкой многие годы, я всегда испытывал к ней чувство благоговения и духовный трепет.

 
«Спасайся здесь – тут истина»
 
 
Священник Алексей Артюх
Настоятель храма в честь
Почаевской иконы Богоматери
в детской больнице ОХМАТДЕТ
г. Киева
 

С матушкой Алипией я познакомился в 1983 году, приблизительно в декабре месяце. Мне посоветовал поехать к ней один мой знакомый друг, сам он по профессии врач. Но прежде, чем съездил я – поехала мама. Матушка показалась ей человеком очень добрым, приветливым, Старица хорошо приняла маму, накормила – в общем, встреча оставила хорошее впечатление. Разговор был и обо мне. И в этот момент наблюдается как бы первый проблеск прозорливости Матушки, который я отметил для себя. Матушка передала мне: «Пусть он не боится!» Если сразу не обратить внимания на значение слов, то может создаться впечатление, что ее слова означали что-то непонятное. Но если анализировать, что я и сделал впоследствии, то стало понятно, к чему это было сказано. Дело в том, что меня приглашали быть пономарем в двух храмах, но я страшно боялся. Для меня было как-то очень стеснительно выйти в центр храма, мне казалось, что на меня все смотрят, и кто-то будет даже надо мной подсмеиваться, что я такой молодой в храме – это был все-таки еще 1983 год.

Я поехал к Матушке. Она встретила меня очень ласково. Было еще несколько женщин, с которыми Матушка разговаривала на какие-то бытовые темы. Единственное, что она сказала, были слова: «Это наш». Посмотрела на иконы: «О, это наш!».

Из последующих встреч она несколько раз указывала на то, что я люблю читать жития святых. Я подумал – может, она это о себе сказала? Но в следующий раз Матушка четко произнесла: «Он любит читать жития святых», – и однажды добавила священникам, бывшим у нее: «Вот, интересуется святыми». В тот момент я был в духовном поиске, потому что практически был еще нецерковным человеком, только-только делал первые шаги в Православие, мало что еще знал и читал. Жития святых это была та литература, которая хоть как-то подвигнула меня к Богу.

Начиная с 1984 года, я часто посещал Матушку. Постепенно она стала производить на меня впечатление подвижницы, потому что я присмотрелся к ее жизни и поведению, и, сличая жития святых, увидел много потрясающего: и сама обстановка в келии, и молитва Матушки, и то, как она принимала людей, как с большим участием к человеку относилась – все это вызывало уважение. Что интересно, я сразу обратил внимание на ключи, которые она носила.

В одну из первых встреч, без предварительной подготовки с моей стороны, Матушка сказала мне, что я живу там, где раньше жила она – в Быковне под Киевом, поселке, относящемся к Лесному массиву. Матушка даже кое-что рассказала мне о жизни там. Жила она у одной женщины, муж которой был не очень этим доволен, и ей приходилось часто уходить ночевать в лес. Но в лес она не просто уходила ночевать, а ходила молиться. «Я ходил в лес и молился», – так сказала блаженная.

«Этот „парня“ не хочет пономарить!» – обличала меня блаженная, называя теперь уже вещи своими именами. Потом случилось так, что я столкнулся с пятидесятниками. И надо признаться, они меня увлекли. Я стал к ним ходить и, можно сказать, почти оставил Православие. Но к Матушке также продолжал ходить. И что интересно, она со временем стала меня обличать, хотя в личном отношении ко мне она никак не изменилась – так же приветливо принимала.

У пятидесятников я получил так называемый «дар» глоссолалии, что секты харизматического направления, к которой относятся пятидесятники, называют «говорением языками». Обо мне молились их пресвитеры, и я действительно начал произносить какие-то непонятные слова. Матушке об этом я не рассказывал. И вот однажды она конкретно меня обличила: «А этот не только к нам в храм ходит, – или, – а этот не по-нашему молится». А один раз был случай очень впечатлительный. Когда все сидели за столом, речь зашла о молитве. Кто-то спросил Матушку – как нужно молиться? Она что-то отвечала, но очень сжато. И вот в какой-то момент она посмотрела на меня с явной ухмылкой и говорит: «А этот молится вот так, – и сказала что-то типа, – Абра, швабра, кадабра», – и издала такие звуки языком, которые делают дети – бл, бл, бл, бл, бл… И засмеялась. Люди ничего сразу не поняли, посмотрели на меня. Я был шокирован всем этим, а потом меня осенила мысль: «Так это же она обличила мою „болтовню“ у пятидесятников! Так это значит никакой не язык, а просто болтовня бесовская!» Потом Матушка еще один раз спросила меня об этом: «А ты еще молишься – бл, бл, бл?» Случай этот меня очень впечатлил.

Но какое-то время я все же продолжал ходить к пятидесятникам. Вскоре пресвитер начал настаивать на том, чтобы я окончательно расстался с православием и сказал мне: «Все! Принимаете у нас членство, перекрещиваетесь и никакого православия». Он знал, что я симпатизирую православию и изредка захожу в храм. Помню, я ходил в глубоком раздумье, в душе моей царило смятение: «У пятидесятников меня учат, такие лекции читают, изучение Библии, у них людьми так занимаются…». И вот в один из таких дней я все-таки нашел в себе силы и пошел к матушке Алипии. И последовало прямое, без прежних намеков, запрещение.

– Не ходи к ним! Это заблуждение!

– Матушка, а как же – у меня столько вопросов? И в Православии я многого не понимаю! Как же мне быть?

– У тебя будет наставник! Спасайся здесь – тут истина!

И вскоре, действительно, Бог послал мне одного священника, который во многом помог разобраться и до конца утвердил меня в Православии.

В 1984 году у меня была такая мысль – уехать с моим другом Виктором в горы. Это был человек, ищущий Бога и он даже был более православным, чем я – в тот момент я только начинал изучать веру. Друг мой подбивал меня: «Ты знаешь – на Кавказе есть подвижники, они там в скитах подвизаются высоко в горах, давай мы поедем туда и будем спасаться, жить по древним монашеским уставам, а здесь суета и вообще нет возможности спастись…» Я слушал все это и предложил как-то: «Давай, может быть, посоветуемся вначале с Матушкой? Может быть она что-то подскажет?»

Ничего никому не говоря, мы пришли. Было много людей. Решили ждать – поговорить с Матушкой в конце, отдельно. Думали – сядем и побеседуем. Но люди создавали суету, поговорить не удавалось, и мы поняли, что нужно ждать пока все уйдут. Однако Матушка сама обратила на нас внимание.

– Вот – как древние подвижники хотят жить в горах, – сказала она перед всеми собравшимися, указывая на нас.

– Да, да, Матушка, мы хотим поехать на Кавказ, благословите, там скиты есть, мы даже вышли на старца – он нас примет…

Матушка долго молчала. Улыбнулась.

– Сейчас не то время! Этот путь не для вас.

Так Старица удержала нас от романтического порыва.

Мне, конечно, было интересно исследовать жизнь Матушки и сопоставлять ее с житиями, которые я читал. Может быть, в моих посещениях присутствовало некое любопытство, и наблюдал я за ней испытующим взглядом. Однажды даже попытался расспросить Матушку о ее духовном опыте, но Старица сразу же скрыла его завесой молчания. Меня очень интересовал внутренний мир Старицы, так как я интересовался духовными вопросами, желая встать на путь монашества. Однако блаженная была немногословна. Были отдельные советы, фразы – поступать так или иначе. Долгих бесед не приходилось мне слышать.

Однажды летом вечер выдался светлый, летний, но люди стали расходиться довольно рано. Я решил остаться, увидев, что появилась возможность поговорить на духовные темы. И начался как бы «допрос» с моей стороны. Вопросы мои были в плане общения с духовным миром: «А вы ангелов видите? А вы с Богом общаетесь?» Матушка почувствовала, что с моей стороны исходит праздное любопытство, молчала, говорила – да, да, нет, нет, а то и вообще делала вид, что дремает. В общем, не получалась у нас беседа. Но когда речь зашла об искушениях, я спросил: «Матушка, а какие искушения у вас бывают, а бесы, бывает, приходят?» Она, вздохнув, сказала: «Ой, как, бывает, бьют и нападают, что можно и умереть, но только Господь укрепляет». Потом я начал распытывать ее о монастыре, желая узнать благословит ли она меня в монастырь. Сначала она промолчала на мой вопрос, а потом после паузы сказала: «Ой, настоящим монахам всегда тяжело, – и добавила, – можешь быть монахом, но сейчас еще не время».

Глубину духовной мудрости Старицы раскрыл один случай, происшедший с моим другом Сергеем. Он хотел поступать в монастырь и пришел посоветоваться. Когда люди отвлеклись, появилась возможность спросить Старицу о сокровенном.

– Матушка, благословите в монастырь.

– Да ты же слушаться не умеешь! Как ты пойдешь в монастырь?

– Матушка, да я же столько книг читаю, из духовной семьи, готовлюсь к монашеству…

Прошло какое-то время. Матушка куда-то пошла по своим делам, вернулась и зовет Сергея: «Пойдем, в коридорчике поможешь мне одну банку найти». А у нее было там все заставлено банками. Сергей встал на стульчик, достает банки и передает Матушке, а она смотрит та ли банка. Перебрали почти всю полку, Матушка все смотрела: «Не та – не та банка!» Наконец нашли банку.

– А теперь ставь банки, как я скажу.

Стали ставить. Сергей увидел, что Старица как-то неправильно благословляет ставить банки – много места остается, неудобно получается. И решил поудобней расставлять сам. Стал расставлять так, как посчитал нужным. Матушка не видит полки, стоит внизу и подает банки.

– Ты ставишь, как я сказал?

– Да, да, Матушка, все хорошо, все помещается, все ставлю!

Пошли снова в комнату, прошло время, собрались люди. Разговаривают. Матушка улыбается и Сергею говорит: «Хочет быть монахом, а все делает по-своему». Мы переглянулись. И только когда возвращались домой, подробно обсуждая все услышанное и увиденное, осознали, что случай с банками был проверкой послушания. Ведь ту банку, которую Матушка так долго искала, она обратно наверх поставила, а Сергей действительно оказался непослушным и все ставил по-своему.

Я помню, пришел к Старице мужчина.

– А что у вас за беда случилась? – спросила она его.

– Да нет, Матушка, Слава Богу, все хорошо.

– Э нет, беда случилась.

Он сам через пару лет рассказывал и анализировал те слова. В те дни его дочь познакомилась с парнем, они поженились, но он оказался не таким, каким представлялся, и вся жизнь девушки пошла наперекосяк, и печально кончилась вся эта история.

Ходил к Матушке один юноша, я с ним встречался несколько раз у Матушки. Старица сидела однажды напротив и вдруг заглянула как бы за него со словами: «Цыц, ишь чего задумал – не тронь». По дороге домой он спрашивал меня – что означали слова Старицы? В процессе беседы выяснилось, что в тот момент он был обуреваем очень сильными блудными мыслями к одной послушнице, которая сидела за столом, а обращалась Матушка по всей видимости к бесу, искущающему юношу.

В 1984 году я уходил в армию. Предполагалось, что мне дадут отсрочку. В тот день, когда я проходил комиссию и не знал еще, что меня заберут, папа был у Матушки. Были еще две женщины, они работали на улице, и папа поэтому мог поговорить с Матушкой наедине в келии. В тот момент, когда я вышел из комиссии и мне сказали, что через несколько дней я должен явиться с вещами, состояние мое было крайне встревоженным, Матушка же, как сказал папа впоследствии, в келии у себя говорила: «Ну, чего ты смущаешься – езжай ко мне, езжай ко мне». Я стоял в этот момент на остановке и думал – ехать ли мне к Матушке или нет? Посоветоваться с ней или не посоветоваться? Поехал. Ехать нужно было из Дарницы, поэтому дорога заняла больше часа, папа собрался уже уходить.

– Цыц, сейчас сын придет – не уходи, – говорила Матушка ему.

– Да нет, Матушка – у него комиссия, он занят.

– Нет, не уходи.

Но папа все-таки уходит. Матушка вдогонку ему кричит.

– У троллейбуса встретишь.

У троллейбуса мы с папой встретились, и ему пришлось вернуться обратно.

– Не бойся, – сразу утешила Матушка.

У меня в душе тогда было смятение, сверлила мысль – Афганистан… Господи, что она скажет? Как быть и что делать? Я так был расстроен, что даже не знал, что спрашивать.

– Не бойся – заберут под Москву.

Так и случилось. И вообще, мой уход в армию был очень интересен. В свое время я работал в военкомате, и военком обещал послать меня в Чернобыль к своему другу в его часть. Это был 1984 год.

– Будешь в Чернобыле, близко от Киева, каждую субботу и воскресенье будешь в Киеве отдыхать, никаких проблем не будет – там ни дедовщины, ничего нет…

И вот в последний момент военком узнал, что я верующий, что я не комсомолец.

– Как, ты верующий? Все! В Чернобыль не поедешь – поедешь в Сибирь!

Таким образом получилось, что Господь спас меня от Чернобыля. Авария произошла в апреле 1986, а это был 1984 год – я как раз попал бы в число ликвидаторов. Та часть как раз участвовала в апрельских событиях. Узнав, что я верующий, военком не стал ходатайствовать обо мне, и так меня отправили под Москву.

В армии я попал в новостроящиеся казармы, отопления еще не было. В результате заболело полчасти – я писал об этом маме и сестре. И они пошли посоветоваться к Матушке. Дело в том, что они хотели выслать мне носки, а у нас тогда не разрешали носить носки – только портянки. За носки даже наказывали.

– Высылайте носки. Ничего страшного – он мерзнет. Но он не заболеет, – благословила Матушка.

И в тот год я вообще не болел, хотя в казармах холод был ужасный. Так благословением Старицы я и прослужил благополучно до конца срока службы. В острой ситуации я как-то по-особому почувствовал заботу Матушки обо мне и стал чаще у нее бывать.

Неоднократно говорила Старица о том, что я буду священником. Несколько раз она показывала в мою сторону, говоря: «Это батюшка».

Однажды я сидел за столом в келии Старицы за трапезой. Матушка обратилась к женщине.

– Подай батюшкам.

– Но батюшка один, а этот парень не…

– Нет, подай батюшкам, – перебила Старица.

Или же в другой раз она сказала так: «А он закончил семинарию в Киеве и здесь недалеко служит». У меня даже и мысли не было ни о семинарии, ни о священстве, тем более что семинарии тогда в Киеве не было. По профессии я художник, профессию эту не собирался менять, все меня устраивало, но Матушка сказала о моем служении как о неком совершившемся действии – «закончил». Один раз она сказала: «Пономарит недалеко, – а другой раз, – служит». И потом я был пономарем совсем недалеко – в Китаевской пустыни.

В начале девяностых годов мой отец увлекся движением автокефалов и начал ходить к ним в храм. И вот Матушка ему предсказала это еще при своей жизни. Однажды он пришел к ней, и Старица прямо спросила его.

– В какую церковь ты стал ходить?!

– Матушка, да я хожу во Владимирский собор, в другие храмы, на Подол хожу во Флоровский монастырь, – тогда Владимирский собор был наш, еще не было раскола.

– Нет, в какую церковь ты стал ходить?

Поставила перед ним знак вопроса, чтобы он призадумался. И потом, когда это с ним случилось, он, осознавая свое заблуждение, говорил: «Это, наверное, было для меня предсказание, что я буду сомневаться в истинности Украинской Православной Церкви». Перед смертью он покаялся, вернулся в лоно нашей Церкви, хотя соблазн был для него очень большим.

Смерть Старицы я пережил очень глубоко и тяжело. «Последний человек ушел, с которым я мог посоветоваться, который поддерживал меня», – думал я в состоянии некоторой депрессии. Поэтому Матушка после своего отшествия в Царство Небесное подавала мне множество знаков своего внимания и заботы – всех не перечислишь.

Вот один небольшой случай. Однажды с другом мы собрались на кладбище. Уже темнело. На кладбище никого не было. Мы помолились. Тогда я еще не был священником, мы помолились как миряне. И не заметили, как сгустились сумерки. И тут я подумал: «Как же мы выберемся? Уже темно – автобус не ходит». Дороги к трамваю я еще не знал. Мой друг утешает меня: «Да ничего – Матушка пошлет автобус».

Стали мы выходить. Подъезжает автобус. Останавливается. Выходит мужчина из микроавтобуса.

– Вы не знаете – где здесь могилка матушки Алипии?

– Ой, так мы оттуда идем.

– Я так хочу помолиться – у меня такие неприятности дома. Мне одна женщина посоветовала приехать сюда. А вам куда? Я вас подвезу.

Мы только переглянулись – Матушка послала нам целый автобус.

 
«Глубоко духовный человек»
 
 
Протоиерей Иоанн Налапко
Настоятель Свято-Ильинского храма
г. Корсунь-Шевченковский
Черкасская область
 

Матушку Алипию я знал по храму – еще до поступления в семинарию я был прихожанином Вознесенского храма на Демиевке. Видел ее на службе, но вначале не придавал этим встречам особого значения. Мне приходилось слышать от прихожан положительные отзывы о Матушке, но сам я не прибегал к ней за советом. Лишь только, когда я поступил в семинарию, и когда решалась моя судьба – жениться мне или не жениться, состоялась наша особая встреча со Старицей.

Однажды я вошел во двор храма. В душе было много вопросов, которые волновали меня. Слышу голос: «Анна, Анна, Анна!» Прохожу дальше. Вижу матушку Алипию, которая обращается ко мне: «Можешь, можешь жениться!» Анной звали мою невесту, будущую супругу. Так матушка Алипия открыла мне волю Божию, что особенно потрясло меня.

Учась в семинарии, я испытывал многие неприятности со стороны властей. Для того, чтобы помешать учебе, меня хотели направить на службу в армию. В смятении души я приехал к матушке Алипии. Вхожу. Встретила меня, а потом и говорит: «Давай помолимся». Я согласился. Матушка встала на молитву, читает множество тропарей. Я слушаю. Потом отрешенным голосом она обернулась и говорит: «Что?! Цыц, цыц – не трогайте его, – слышу, что Матушка говорит с бесами, – что, издеваться над ним?! Не трогайте его!» Потом уже она обратилась непосредственно ко мне: «Ты знаешь, хотят над тобой поиздеваться, но Бог тебя защитит». После этой встречи все трудности с Божией помощью были преодолены – волны искушений отступили.

Позже, в разные периоды моего служения: и в Ирпене, и во Владимирском соборе, я приезжал к матушке Алипии в Голосеево вместе с моей супругой Анной.

Первая наша общая встреча также была необычной. Я купил по дороге бубликов Матушке – большую связку. Жена предложила: «Давай несколько штук возьмем на обратную дорогу». А мы были с ребенком. Приехали в Голосеево к Матушке, она встретила нас. Протягиваем ей связку бубликов. Она посмотрела на них, а потом и говорит: «Знаете что – возьмите эти бублики, они вам на обратную дорогу нужны будут». Так вот от нее нельзя было ничего утаить.

Моей жене в первую же встречу Матушка сказала все о ее семье – кто она, из какого рода, назвала ее по имени. «А ты что – не из простого рода? Священнического?» – спросила Старица. А в роду моей жены есть и архиереи, и священники, и монахи. Это было известно блаженной.

В келийке Старицы обстановка была, как всем известно, очень скромная, даже бедная – и куры жили в домике, и коты, и мыши бегали. Жена увидела все это и у нее промелькнула мысль: «Ох, тут столько всего, а я с ребенком – тут всякого наберусь…» Матушка посмотрела на нее и отвечает на мысли: «Не бойся, чего ты боишься? Моя скотинка к тебе не перейдет».