Кольца Сатурна. Английское паломничество

Книга, при прочтении которой, просто получаешь удовольствие. Прекрасный язык и повествование, автор полностью погружает вас в путешествие и историю вместе с ним. Атмосферная книга для пасмурного и дождливого дня.

Тут нет захватывающего сюжета, и наверняка, некоторым будет скучно, так что советую ознакомится с фрагментом.

Значит, если трамваи, и бродяги, и приятели, и самые лучшие друзья могут уйти на время или навсегда, или заржаветь, или развалиться, или умереть, и если людей могут убить, и если такие люди, как прабабушка, которые должны жить вечно, тоже могут умереть... Если всё это правда... Значит, я, Дуглас Сполдинг, когда-нибудь... должен... Рэй Брэдбери "Вино из одуванчиков"

В своём "Саду против времени" Оливия Лэнг ссылалась на "Кольца Сатурна" В.Г. Зебальда, да так, что волей-неволей захотелось ознакомиться с этим романом, ища такого же умиротворения, которые дарят книги Лэнг. Я думала, что это будет что-то вроде её же "К реке", только, быть может, более грубое и суровое, в немецких традициях.

Одно могу сказать точно: немецкие традиции были соблюдены, да вот не те. Если Лэнг в своей меланхолии бредёт вдоль реки Уз и перебирает в голове факты о взлётах и падениях людей, живших в той местности, то Зебальд сосредотачивается даже не столько на падениях, сколько на тлене и разложении. Во время своего паломничества вдоль моря он посещает кладбища и заброшенные парки, пришедшие в упадок поместья и оставленные исследовательские базы. Он вспоминает: вот тут жил отшельником такой-то обнищавший аристократ. А вот здесь когда-то была целая курортная империя, возглавляемая предпринимателем из среднего класса, да всё развалилось в войну. А вот однажды я побывал в Ирландии и гостил там в разорённой усадьбе, остальные обитатели которой тихо сходила с ума от безделья и беспомощности. А вот один шляхтич ходил по реке в Южной Африке, насмотрелся на тамошние ужасы и был поглощён чёрною тоскою.

И так всю книгу. Автор в лице своего героя бредёт через пустоши и заросшие поля, блуждает по парковым лабиринтам, вспоминает о чьих-то помешательствах, а порой и сам помрачается рассудком и сознанием. Он чем-то напоминает беседу двух давно не видевшихся бабушек: "помнишь Зинаиду Петровну? так померла ж по осени. а вот магазин, "Берёзка", возле железнодорожной станции помнишь? так там хозяин проворовался и сбежал, а магазин закрыли, так и стоит теперь заброшенный, шпана окна поразбивала, внутри бомжи притон устроили". И казалось бы, в чём смысл такого депрессивного потока воспоминаний и образов?

Тем более, весь текст меланхоличный и тягучий, с длинными абзацами по несколько страниц, с историями, перетекающими одна в другую. Он явно не стремится быть лёгким, он требует определённого настроения и душевного состояния. Так во время одинокой прогулки одна мысль немедленно сменяется другой, внутренний голос не смолкает и неустанно подсовывает нам тему за темой, затягивая в пучину тоскливых рассуждений. И нам предлагается побыть таким одиноким путником, поразмышлять на разные темы и попытаться найти для них единый корень.

С первой попытки мне даже не удалось выделить общую мысль книги, однако спокойное раздумье помогло обнаружить общее у всех историй: что-то неизменно заканчивается, уступая место чему-то другому. Но мы тоскуем именно по тому, что кончается. Люди в целом склонны цепляться за прошлое, за воспоминания, и не желать жить в настоящем, планировать будущее.

Это книга о страхе перемен, о неспособности управлять собственной жизнью и нежелании принимать серьёзные решения. Все персонажи, о которых вспоминает Зебальд в своём путешествии, так или иначе бегут от общепринятых норм. Селятся в уединённых коттеджах, забрасывают хозяйство, годами ходят в старой одежде, избегают общества. Это своеобразные хикикомори разных эпох Великобритании. Это причудливые эскаписты, нашедшие своеобразное счастье в своём уединении, изгнании.

И чему же они хотят научить нас?

...Когда-нибудь я, Дуглас Сполдинг, тоже должен умереть...

Моя новая любовь

Винфрид Зебальд, конечно, совершенно уникальный писатель. Кто-то, возможно, скажет, на очень большого любителя. И кажется, меня угораздило в эти любители каким-то боком залететь. Признайтесь! Вам ведь становится легче, когда вы обнаруживаете, что рядом с Вами... Ну ладно! Не рядом! - Но всë же! - Когда-то, где-то , в обозримо-удалëнном пространстве-времени жил и страдал некто, от схожего с Вашим синдрома. Синдрома отщепенца. Синдрома отверженного. Или не совсем так.Это какое-то наполовину вынужденное, а наполовину добровольное отщепенство. Некто, не просто выброшенный, изверженный из общества и общения, но и сам добровольно избегающий их. В его романах нет сюжета, нет событийности, как таковой. Нет главных героев, основной и побочной линий существования. Она переполнена массой как-бы документалистики. Фото, документы, дотошные сведения, статистика, перебирания названий, имëн, дат. Факты, факты, факты. А за ними неприглядная история человечества. Убийства, уничтожение, обречение на деградацию, голод, вымирание. Доведение до смерти, планомерное истребление, уничтожение миллионов. Тьмы и тьмы. На протяжении столетий и тысячелетий. Славная биография Homo Sapiens. И плеяда чудаков, отверженных. Которые осмеливаются... Или хотя бы не участвуют, отстраняются. Находятся в постоянном столбняке от привычного ужаса... Это всë Зебальд. И он, казалось бы, намеренно, антилитературен. - " Сказала она, сказал Аустерлиц". - Такой громоздкий вопиюще-неэстетичный приём передачи чьей-то речи через посредников... Но нет! Он новый честный бог искусства слова. Видимо, в наше время, только так! Если вы живы, если вы настоящий, Ваша психика будет настолько исполосована ударами судьбы, жестокостью буден, жестокостью фактов, что вы будете согласна встречаться-общаться с облаками, деревьями, тенями зданий, тенями людей, архитектурных сооружений. Люди будут встречаться, но как-то невзначай, ненадолго, сменяя друг друга, перетасовываясь, как колода карт. И ты приходишь к пониманию, что главные происшествия, главные встречи на дню - это встреча с облаками на небе, с тенями гор, зданий и деревьев. Встречи с собственными воспоминаниями, которые меняют очертания, как высыхающие лужи.

Зебальд не оставляет ни толики надежды. Время стирает всё, каждый миг - миг умирания, человечество занимается самоуничтожением, люди убивают друг друга, во все времена одно и то же - добрее или лучше никто не становится. И вся эта безнадежность подается в виде дневника одного пешего путешествия по кусочку Англии - графству Суффолк. остановки в печальных покинутых людьми местах и воспоминания-размышления. все это с лично отобранными Зебальдом фотографиями, что превращает повесть в некое подобие документального фильма. При всей безысходности - мне понравилось. И, конечно, Зебальд прав. Это вопрос мировосприятия - кто-то читает Зеланда, а кто-то Зебальда

Кольца Сатурна попали в моё поле зрения абсолютно случайно, как и многим другим случайно подвернувшимся мне под руку вещам, я решил дать шанс и этой книге. Хотя, признаюсь, опасения в зашкаливающей претенциозности произведения у меня были. Заинтересовали меня фотографии разворота с картинками. Взрослая художественная книжка с картинками — это интересно.

Но, к счастью, в этот раз я ошибся. Книга оказалась очень интересной и прочлась практически на одном дыхании.

Роман представляет из себя художественную обработку путешествия по восточному побережью Британии. Места, ранее процветавшие и ныне пришедшие в запустение позволяют автору поближе рассмотреть трагедию каждой деревушки, дерева или семейства, найти связи с масштабными геополитическими процессами и даже собственной судьбой. И, конечно же, между строк «Всё — тщета и ловля ветра» и мысли о повторяемости истории. Способности автора найти разрушение и увядание во всём, что нас окружает можно позавидовать.

Созданной связностью разнообразных событий Зебальд напоминает Воннегута. Общий тон произведения заставляет иногда подумать, что если бы Царь Соломон жил в конце ХХ века, то Экклезиаст выглядел бы именно так.

Шарма книге добавляют иллюстрации. Насколько я понял, в оригинальной книге они не были столь поганого качества, тут уже наши издатели постарались. Зато образы описываемых автором местностей, личностей и объектов в русской версии выглядят совсем исчезающими и контурными, что лишь положительно сказывается на атмосфере.

В целом получилось замечательное путешествие-размышление, наполненное светлой грустью автора. Вот только, в отличие от Экклезиаста, впечатление после прочтения остаётся далеко не такое гнетущее, ибо Зебальд способен захватывать красоту момента.