Терапия творческим присутствием. Теория и практика

Наш способ жить является существом проблемы, именно его и должна затрагивать психотерапия. Во внутреннем мире, в мире души никакими действиями «от» ничего невозможно изменить, ни от чего освободиться и избавиться (не от чего освобождаться!), а можно лишь усугубить и усложнить. «Освобождение» достигается прямо противоположными действиями: вниманием, включением, позволением, прочувствованием, проживанием, осознаванием, принятием, пониманием. Любовью.

Пациент? Клиент? Искатель!

Кроме идеологической и практической неоднозначности в психотерапии и психологическом консультировании, о чём мы говорили выше, существует также трудность в определении того, каким термином обозначать человека, обращающегося за помощью.

В медицине используется термин «пациент», который является довольно точным для обозначения страдающего человека (лат. patiens – страдающий, терпящий; греч. παθος – чувство, страдание, боль). Этот термин может использоваться и для психотерапии и консультирования, так как к психотерапевту человека также приводит страдание.

Но, поскольку психотерапия и консультирование значительно отличаются от медицинского лечения, то от термина «пациент» отказались; и чтобы отличать человека, обращающегося за психологической помощью, от медицинского «больного», в прошлом веке в психологическом консультировании закрепился термин «клиент». Однако и этот термин для нашей деятельности неподходящий.

Во-первых, слово «клиент» описывает человека, как пассивного слушателя (лат. cliens – слушающий), что не отражает характера деятельности человека, проходящего психотерапию. Разве что, если воспринимать «слушание» в переносном смысле, как вслушивание в себя⁶⁰. Однако нужно ещё постараться, чтобы увидеть столь неочевидный смысл, ведь само слово «слушание» не указывает на такую внутреннюю активность. В этом смысле клиентом, то есть «слушающим», правильнее было бы называть психотерапевта, поскольку именно активное слушание является основой его деятельности. Слово «клиент» также подходит и для описания пациента, поскольку выслушивание предписаний врача является частью его «роли».

Во-вторых, слово «клиент», в силу особенностей современной культуры, основными значениями имеет «покупатель», «потребитель», «заказчик», что мало подходит для ситуации психотерапии и консультирования.

Нельзя не отметить того факта, что само название «клиент» зачастую настраивает человека, обращающегося за помощью, на то, чтобы занимать потребительскую и безответственную позицию (чего только стоит выражение, уже неразрывно связанное с понятием «клиент»: клиент всегда прав).

Понятию «клиент» логично соответствует и понятие «услуга», однако и оно подходит не для всякой помогающей деятельности⁶¹: у психотерапевта нет задачи «обслужить клиента». Психотерапевт может быть помощником, проводником, соучастником, сотрудником, сподвижником, соратником, но не обслугой.

Всё это может показаться мелочами, не стоящими того, чтобы на них обращать внимание. Есть термин, который вроде бы прижился, зачем что-то менять? Тем не менее, эти «мелочи» оказывают существенное влияние, но не всегда заметное и осознаваемое нами, в силу того, что мы считаем их мелочами и не придаём им особого значения. Мы находимся в языковом поле и подвержены его влиянию: сам язык во многом определяет наше мышление, взгляды и верования.

Необходимо учитывать, что всякое понятие имеет свой смысловой объём и потому довольно много чего предполагает лишь в силу своего названия. Названия явлений создают определённый контекст, смысловой фон, на котором мы их воспринимаем. Они ориентируют нас в мире, поясняя особенности взаимодействия с ним в данных обстоятельствах. Так задача пациента – точно описать симптомы врачу и выполнять все его предписания. А у клиента какие задачи? Оплатить услуги и ожидать надлежащего обслуживания?

Термины «клиент» и «пациент» несмотря на свою привычность, являются необоснованными ни особенностями психотерапевтического процесса, ни российской ментальностью. Нам необходимо подобрать такой термин, который, прежде всего, не будет для человека оскорбительным (мало кому нравится называться больным, страдальцем, горемыкой), а кроме того, будет ориентировать человека на активную, деятельную позицию – на то, что именно он в ходе своей психотерапии занимает ведущее место, а психотерапевт ему только помогает в процессе его выздоровления и разрешения задач, которые он перед собой ставит.

На мой взгляд, таким требованиям лучше всего отвечает слово «искатель»⁶². Что ищет (или может искать) человек, приходя за помощью к психотерапевту? Причины своего страдания, возможности для выздоровления, пути выхода из жизненного тупика, счастье, самого себя…

Слово «искатель», на первый взгляд, может показаться непривычным для слуха, но, вероятно, только в силу очевидности значений русских слов для нас (когда мы используем иностранные термины, их смысл не так очевиден, и возможно, поэтому мы их и предпочитаем – непонятому слову можно придавать любые произвольные смыслы).

Кроме того, мы имеем и давнюю традицию использовать в профессиональных областях иностранные заимствования. С одной стороны, это нас как будто приобщает к мировому сообществу, но с другой – нередко мешает нашей деятельности. Порой даже психологи с трудом понимают друг друга из-за использования непонятных (и чаще всего излишних) терминов⁶³. Что уж говорить о «непосвящённых»?

Термин «искатель» для нас имеет явные преимущества. Во-первых, он нейтральный, не имеющий сомнительных ассоциаций; во-вторых, создаёт контекст активного личного поиска и самопознания (что и отражает основной смысл и содержание психотерапии); а в-третьих, что немаловажно, может вызывать множество приятных ассоциаций, поскольку разного рода «искатели» в истории человечества чаще всего наделяются положительными чертами, их уважают и ценят. Этот термин гораздо точнее отражает и особенности деятельности человека, обращающегося за помощью, и нашу культуру. И никого не обижает.

Термин искатель психологической помощи я и предлагаю использовать для обозначения человека, обращающегося к нам, психотерапевтам и психологом-консультантам.

Переживание
и его качественная
определённость

Всё разнообразие психологических трудностей условно можно разделить по четырём сферам человеческого опыта: отношения, состояние, деятельность и самоопределение. Здравый смысл и житейский опыт подсказывают, что они всегда друг с другом связаны. Например, в зависимости от характера отношений с определённым человеком, мы испытываем какие-то чувства, можем иметь сомнения и неуверенность в том, как себя с ним вести, и это сказывается на нашей совместной деятельности.

Связаны эти «сферы жизненного опыта» друг с другом в переживании, неотъемлемыми ипостасями которого они являются. Другими словами, в различного рода психологических трудностях мы обращены (выделяем в своём осознавании) к тому или иному аспекту переживания, которое всегда целостно, то есть содержит все из перечисленных выше аспектов. В данной главе я и постараюсь это показать.

Начнём с прояснения понятия. Словари переживание определяют как:

– особое психическое состояние, выражающееся в наличии каких-нибудь впечатлений, ощущений, чувств: переживать – значит чувствовать, ощущать;

– особую психическую активность по отношению к воспринимаемому: проникновение в состояние персонажа; непосредственное внутреннее схватывание явления; процесс присвоения впечатлений.

Слово «переживание» происходит от глагола переживать: пере+живать (жить).

Переживать:

– жить, существовать какой-либо срок, время;

– жить дольше кого-либо, оставаться живым после чьей-либо смерти; продолжать сохранять своё значение после смерти автора, творца;

– находить в себе силы переносить что-либо, выдерживать, терпеть; справляться.

Можно сделать вывод, что основное значение слова «переживать/переживание» – быть живым, находиться в процессе жизни⁶⁴. Все остальные значения так или иначе раскрывают и поясняют это значение с различных сторон и в различных контекстах.

Наряду со словом «переживать» часто используют слово «проживать». Оно вносит особенную и очень важную ноту в смысл понятия «процесс жизни». В связи с ним можно выделить ещё один смысл слова «переживание»: переживание как процесс перехода отсюда туда; его можно сравнить с переходом через дорогу, что хорошо показано в такой фразе, как «пережить горе». Приставка про- в слове «проживание» выявляет такой смысл, как пребывание внутри, который хорошо слышится в таких словах, как «проходить, проход». Переходя (переживая), мы движемся как бы по поверхности, а проходя (проживая) – внутри: «Жизнь прожить – не поле перейти».

Когда мы говорим о переживании в психологическом смысле, то мы в большей степени обращаемся именно к этому глубинному смыслу «внутри-внутри». Проживая, мы не просто находимся в «процессе жизни», мы находимся внутри переживания жизни: мы как-то в нём находимся, наполняем его каким-то своим личным взглядом, смыслом, точкой отсчёта, своим способом жить. Именно такой контекст переживания-проживания и будет иметься в виду в дальнейшем нашем разговоре.

В психологии и психотерапии наиболее известны следующие понимания переживания:

– переживание как совокупность ощущений, эмоций, чувств и аффектов (обыденное представление);

– переживание как отношение (Л. С. Выготский);

– переживание как внутренняя деятельность (Ф. Е. Василюк);

– переживание как свидетельство (Р. Д. Лэнг);

– переживание как результат деятельности мозга (медицинская модель).

Каждый из подходов, с разной степенью проработанности описывая сущность переживания, предлагает довольно узкое определение. Вместе с тем, каждое из предлагаемых пониманий, является, безусловно, верным и всё же недостаточным для описания сущности переживания, поскольку затрагивает всего лишь один из его существенных аспектов. Жизнь – явление целостное, поэтому и переживание, будучи процессом жизни, не может быть описано лишь как чувства, или лишь как отношение, или лишь как внутренняя деятельность и т. д.

Давайте попробуем рассмотреть переживание с точки зрения его качественной определённости. Воспользуемся для этого методом качественных структур⁶⁵ (МКС). Несколько слов о самом методе.

Метод качественных структур

Метод позволяет рассматривать любое явление как «целое», то есть в совокупности его внутренних и внешних связей. Ключевым понятием метода является категория качества: «Рассматривая объект с точки зрения его качественной определённости, мы уже тем самым рассматриваем его как целое, присутствующее тотально как во внешнем, так и во внутреннем своём бытии. Иными словами, тотальность является сущностным свойством целого»⁶⁶.

Согласно МКС (рис. 1) бытие целого (явления) можно представить как совокупность четырёх «аспектов бытия» (свойств, модусов): координации, связи, функционирования, организации. Ни один из данных аспектов не является главным или второстепенным, они не образуют между собой соподчинения – они все главные, все равные, проявляются все и сразу, и в силу своей одновременности создают качество тотальности целого.

«Аспекты бытия» рассматриваемого объекта не являются элементами, из которых состоит это целое⁶⁷ (целое не состоит из самостоятельных элементов: вне целого ни один из аспектов не имеет самостоятельного существования). Их скорее можно представить как различные свойства или проекции целого, позволяющие его увидеть в особом контексте и проявляющие присущие ему свойства, отвечающие особому качеству этого целого, то есть проявляющие его сущность.

Рис.1. Квадрат аспектов (Игорь Калинаускас, 2002)

Другими словами, «аспекты бытия» описывают такую совокупность существенных признаков данного явления, которая определяет его качественную особенность, самобытность, что и выделяет его из других явлений.

– «Аспект координации» (АК) – выражение принципа единства, того, что делает явление «таким», именно «этим», именно тем, чем оно является; определяет его внутреннее содержание, смысл. Отвечает на вопрос «Какой?»

– «Аспект функционирования» (АФ) – способы и формы проявления во внешнем мире, а также результаты этого проявления – продукт. Отвечает на вопрос «Как?»

– «Аспект организации» (АО) – конструкция, структура, организация, устройство объекта – то есть то, как целое упорядочено. Отвечает на вопрос «Что?»

– «Аспект связи» (АС) – всё многообразие воздействий окружающей среды на данное целое. Отвечает на вопрос «С чем?»

Обобщающая модель
переживания

Используя данный метод, переживание можно представить в виде следующей совокупности⁶⁸ (рис. 2): АК: «самоопределение»; АО: «состояние»; АС: «отношения»; АФ: «деятельность».

Первое, на что сразу хочется обратить внимание: все вышеуказанные подходы к определению переживания здесь оказываются актуальными. Все они справедливы, но сами по себе недостаточны и лишь в совокупности могут описать переживание как особое явление.

Переживая, мы всегда:

а) что-то чувствуем (АО);

б) по поводу чего-то и в связи с чем-то это чувствуем (АС);

в) что-то думаем по поводу происходящего и как-то себя ведём в данных обстоятельствах (АФ);

г) занимаем какую-то личностную позицию, как-то относимся к себе и к миру (АК).

Переживание (рис. 2) всегда включает всю совокупность свойств (выбор-состояние-отношения-деятельность) и не существует вне какого-либо из них. Лишь все вместе они являют собой «нераздельность и неслиянность» – неразрывное единство переживания.

Рис. 2. Переживание. Обобщающая модель

Ни одно из свойств переживания не существует само по себе – все они лишь различные проекции одной «фигуры», одного целостного явления. И потому каждое из них непременно участвует во всех остальных и раскрывается через них. Стрелки на рис.2 показывают взаимосвязанность всех свойств переживания между собой.

Рассмотрим данную совокупность свойств.

Состояние

Аспект организации (АО): «состояние».

«Состояние» является собирательным термином, под которым подразумевается всё многообразие эмоциональных проявлений, вегетативно-соматических реакций и химических изменений в организме.

Состояние является одним из неотъемлемых свойств переживания: переживание не существует вне того или иного состояния. И поскольку всякое переживание всегда представлено тем или иным состоянием, это обстоятельство объясняет, почему понятие «переживание» смешивается с понятиями «эмоция» и «чувство». В этих случаях мы нередко используем слово «переживание» во множественном числе – «переживания»⁶⁹.

Однако переживание не сводится исключительно к состоянию, – это целостное явление, которое затрагивает человека целиком⁷⁰.

Субъективно выбор/отношения/мысли воспринимаются нами в виде того или иного состояния: когда мы переживаем, мы всегда что-либо чувствуем, испытываем те или иные желания, побуждения, ощущения и т. д. Переживание «овеществляется» в том или ином состоянии, оно как бы «сделано» из него.

Всякое состояние зависит от актуальной в данный момент потребности – той потребности, которая возникает в данных обстоятельствах, в данных отношениях, при данном выборе. Таким образом, АО «состояние» проявляется в виде потребностей и желаний (рис. 3).

От особенностей отношения к своим состояниям, и к самому себе, испытывающему эти состояния, зависит качество внутреннего опыта – то, что именно мы будем испытывать, чем для нас будут те обстоятельства, в которых мы находимся. Другими словами, содержание переживания зависит от особенностей процесса переживания: то, как мы переживаем, влияет на то, что мы переживаем.

Рис. 3. Феноменология переживания

С психотерапевтической точки зрения, важно иметь навык обнаружения и обретения себя в океане того, что чувствуешь, поскольку «я» как состояние и «я» как осознающее себя присутствие, наблюдатель – не одно и то же⁷¹.

При этом важно понимать и то, что нет никаких сил, чувств, состояний, принципиально отдельных от меня-живого – от того, кто явлен, кто имеет тело, кого я могу видеть в зеркале. Моё состояние – это не какие-то силы «во мне», как некие отдельные сущности, а это силы, выражающие меня. Они – это выражение моей жизни и в каком-то смысле – я сам, даже если я могу сказать: это мои силы, мои чувства, мои ощущения, моё состояние, моя душа. Они не просто «мои», они – это и есть я-человек, поскольку они и являют меня-живого, меня-человека. Я ими создан, они моя плоть и кровь, я ими живу, ими действую – они моё вещество и материя моей жизни.

Проще говоря, нет никакого гнева «во мне», нет никакой обиды «во мне», нет никакой радости, зависти, печали «во мне», как нет «у меня» и никакой «низкой самооценки», «плохого состояния», «страха» «мук совести» и т. п. Ибо если мы вникнем вглубь того, что же мы называем, к примеру, своей совестью, то мы увидим, что совесть – это не просто нечто «во мне» или «у меня». Содержанием моей совести является моё поведение и моя деятельность: я как-то живу среди людей. Моя совесть – это мой способ быть человеком (или не быть им).

Так называемая «самооценка» – это тоже не то, что есть «у меня», а это некое моё отношение либо к своим действиям (тогда самооценка является способом управления своей эффективностью), либо – к самому себе (в этом случае самооценка является способом поставить себя в какое-то положение, в какое-то особое место, в котором я какой-то).

И страха, как чего-то во мне, тоже не существует, а есть каким-то образом переживаемые мною взаимоотношения с чем-то или кем-то. Иначе говоря, «у меня страх» в действительности означает, что «я боюсь».

То, что мы подразумеваем под «эмоцией», когда говорим о душевном волнении, об «эмоциональном состоянии», относится к неким внутренним движениям, побуждениям. Другими словами, «эмоции», «эмоциональные состояния» (радость, возбуждение, удивление, горе, ярость, страх, отвращение, стыд) есть побуждения, в которых проявляются определённые потребности.

Слово эмоция происходит от лат. ē-moveo, mōvī – вы-двигать, приводить в движение, потрясать, волновать. В свя́зи с понятием эмоциональных состояний находится и понятие мотива (от лат. moveo – двигать, побуждать). Принято различать эмоции, аффекты, чувства, настроения, мотивы, причём единого мнения об этих понятиях не существует. Одна из причин их неясности состоит в одновременном использовании нами различных языков: какие-то состояния называются по-латыни, а какие-то по-русски. В этом случае нарушение точности мышления, понятийная путаница и «умножение сущностей» почти неизбежны⁷².

Однако нельзя не заметить, что «эмоциональные состояния» отличаются друг от друга примерно так же, как отличаются агрегатные состояния воды: состояния разные, а вода одна и та же. Сущность явления одна – «движения души», а вот двигаться, проявлять себя душа (переживание) может по-разному: бурными всплесками внезапных волнений, побуждениями к деятельности, страстными влечениями, стойкими привязанностями, спокойным стоянием, замиранием и т.д.⁷³ Причём различные движения/состояния могут происходить в одно и то же время, так же, как, например, вода может течь и бурлить, вспениваясь, при этом брызгать, быть холодной или горячей, временами она может «каменеть», застывая, а в другое время становиться «бесплотной» и воспарять.

И эту жизнь своей души, мы как-то чувствуем, ощущаем, осознаём и говорим: «чувствую радость», «чувствую горе», «ощущаю упадок», «хандрю», «гневаюсь», «стыжусь»… Эти внутренние движения не есть чувства, они есть чувствуемое. Чувство есть чувствуемое состояние в связи с отношением к чему-либо.

На мой взгляд, с нами играет злую шутку наш язык – вернее то, как мы его понимаем и используем. Поскольку названия у нас звучат в форме существительных, отвечающих на вопрос «кто? что?», то возникает иллюзия, что это нечто действительно существует как некая сущность – страх, гнев, вина и т. д. Но нет никакого страха, как некой сущности, вещи, объекта, природного явления. Как нет тревоги, нет обиды, нет боли – строго говоря, чувств вообще не существует! – чувств, как неких самостоятельных процессов, как чего-то «во мне» или «у меня». Да, чувство – это процесс, но не процесс «во мне», а процесс моего отношения к чему-то и чувствования чего-то – это процесс меня самого.

В общем виде возникновение тех или иных состояний/чувств (то есть моего живого отклика на происходящее) можно описать следующим образом.

Когда происходит некое событие, я в этом событии тем или иным образом себя определяю: я совершаю выбор о том, как относиться к этому событию, чем это событие для меня является, кем и каким мне быть в происходящем. Своим выбором я занимаю определённое положение, точку зрения (и по отношению к самому себе, и по отношению к событию).

От того, как отнесусь (то есть, кем/каким выберу быть и в каком мире), зависит то, какое впечатление на меня произведёт это событие. Но так говорить неточно, ибо не событие производит на меня впечатление, а я своим выбором занимаю такое положение, что либо впечатляюсь⁷⁴ (впечатляю себя, впечатываю-в-себя), либо нет (и тогда событие не оказывается для меня со-бытием, я его не замечаю).

И это моё положение (место, точка зрения) естественным образом вызывает во мне состояние, соответствующее моему выбору. Образно говоря, моя душа начинает определённым образом двигаться – во мне возникают те или иные течения, я начинаю жить и действовать в соответствии со своим выбором, в соответствии с занятым мной местом.

От чего зависит то, какие побуждения будут возникать? Это зависит от того, в чём я теперь (после такого своего выбора и такого отношения) буду испытывать нужду. Моя нужда даёт толчок к движению: к изменению существующего или к его освоению.

И эти внутренние движения, эти течения души я как-то чувствую, то есть знаю (это знание организмическое, далеко не всегда осознаваемое) о том, каково моей душе, что с ней происходит, как она живёт: как мне-живому теперь, после моего выбора, живётся на белом свете, чего я хочу, в чём нуждаюсь (потребность осознаётся как желание чего-то). Эти движения души и являются тем, что мы называем словами «состояние», «внутренняя жизнь», «чувство», «желание», «переживание».

Другими словами, мои выборы, из которых вырастает мой способ жить, и рождают то или иное моё самочувствие (то или иное моё состояние). Таким образом, «внутренние силы», «состояния», «чувства» – это не нечто отдельное от меня и моих выборов, моей деятельности, моего поведения, моего способа жить; и это не силы и чувства «во мне» или «у меня», так как нет никаких во мне сил, отдельных или отличных от меня, – а это «силы меня». Мои силы/чувства – это я действующий, я живущий. Проще говоря: я чувствую радость тогда, когда я как-то и что-то выбираю и как-то отношусь – я радуюсь; я чувствую горе, когда я горюю; я чувствую гнев, когда я гневаюсь и т. п.

В этом смысле моё состояние означает не что иное, как состояние меня: какой я, в какой позиции нахожусь, какую точку зрения занимаю, что выбираю, как отношусь. Если я живу во вред себе (предаю себя), то жить мне на белом свете будет плохо (вне зависимости от событий и обстоятельств), я буду страдать и болеть. Если я осуществляю себя, живу созидательно и творчески, то жить мне будет хорошо (вне зависимости от событий и обстоятельств), я буду полон сил, и силы мои будут прибывать.

Немного забегая вперёд отмечу, что попытка влиять на состояние непосредственно, с целью улучшить своё самочувствие, в долгосрочной перспективе может приводить к формированию избегающего стиля поведения, смысл которого в том и состоит, чтобы не встречаться с болезненными чувствами. В повседневной жизни у нас есть необходимость управлять не столько своим состоянием, сколько – проявлением, выражением того, что и как мы чувствуем (то есть своим поведением), а также необходимость осознавать причины своего состояния и его смысл.

Когда в практике творческого присутствия мы встречаемся с собой, мы всегда встречаемся с собой каким-то в каком-то мире⁷⁵. Обнаруживая себя какого-то в каком-то мире, мы имеем возможность обнаружить и то, какими мы утверждаем мир и себя; в связи с чем мы понимаем происходящее именно так – из каких своих убеждений, установок, точки зрения, личностной позиции, ценностей, потребностей… В конечном итоге, мы обнаруживаем некий свой выбор: «я выбираю такого себя и такой мир».⁷⁶

Обнаруживать это мы имеем возможность, обращаясь к своим чувствам, к своему состоянию. Ведь когда мы встречаемся с какими-либо трудностями, мы всегда имеем дело с некоторыми чувствами, которые у нас возникают в связи с этими трудностями. Сами по себе события – просто факт, случай, «это». Для каждого из нас, субъективно, психологической проблемой являются не трудности сами по себе, а наше сознавание этих трудностей, наше отношение к ним, которое проявляется в виде болезненных для нас чувств, ощущений, состояний. О наличии проблемы сигнализирует наличие трудных для нас чувств. Психологическая проблема – это всегда проблема отношения, проблема собственной позиции, собственного выбора.

Если мы в связи со своей трудностью не испытываем никаких мучительных состояний, то никакой «психологической проблемы» у нас нет, а вопрос не психологический, а, скажем так, «технический», и решается в техническом смысле. Здесь психолог не нужен. Если человек приходит к психотерапевту⁷⁷ с вопросом – как и что сделать, то он приходит не к психотерапевту, а к педагогу, учителю, наставнику. Порой психотерапевт выполняет и эти функции, но не они определяют его как психотерапевта. Необходимость в психотерапевте возникает, когда человек встречается не просто с некими обстоятельствами, а с неким трудным переживанием этих обстоятельств.

Те чувства, которые для нас являются трудными, субъективно переживаются, как различного рода напряжения и побуждения, которые вызывают боль: психологическая проблема появляется тогда, когда мы испытываем нечто болезненное. Мы не хотим испытывать боли, избегаем её всячески, но происходящее нас «сталкивает» с нею, и мы её предчувствуем: возможность боли исподволь начинает нас тревожить, сигнализируя о неких важных для нас значениях, которые мы пока не извлекли, не осознали, не освоили.

И вот здесь есть важная тонкость. Хотя «пространство чувств» и является, условно говоря, той средой, с которой мы непосредственно имеем дело в психотерапии, чувства, состояние не являются объектом нашего воздействия (также не являются объектом воздействия и любые другие аспекты переживания: мысли, отношения, выбор). Да и бессмысленно пытаться воздействовать на чувства.

Приведу для наглядности простой пример: человек прищемил палец дверью. Это вызывает боль. Если боль – единственное, что человека заботит – боль сама по себе, а не повреждённый палец, не лечение, не те действия, которые привели к его повреждению, – и человек пытается устранить лишь боль, то нелепость ситуации очевидна, ведь анестезия не является лечащим средством. Однако подобные запросы (устранить боль) являются одними из самых частых, с которыми люди приходят к психотерапевту. Приходят лечить боль…

Но ведь понятно, что боль – это сигнал (смысл которого ещё необходимо выяснить, ведь боль не обязательно сигнализирует о болезни, порой она сигнализирует и о здоровье). И поэтому нам нужно не состояние менять, не чувства устранять, а прежде всего, заметить, по поводу чего боль, и какие наши действия эту боль вызвали. А после этого принимать решение: продолжать в том же духе (возможно, мы делаем всё правильно и боль нужно только пережить) или делать что-то иное, как-то по-другому жить?

То есть нам не боль нужно лечить, а болезнь (это, конечно, тоже неверно, ибо не болезнь, а человека нужно лечить, но в данном контексте допустим такую формулировку). И потому в практике психотерапии мы не ставим задачу «избавиться от боли», «негатива», неприятных ощущений, и мы не стремимся к тому, чтобы «чувства ушли», «негатив исчез», «нашёлся ресурс», «состояние изменилось», а мы напротив – вникаем в эти существующие, реальные чувства, ведь чувство – это наш естественный отклик на то, что происходит.

Сейчас многие люди всерьёз убеждены (эта идея настойчиво насаждается в популярной и «эзотерической» психологии), что могут решать, какие им чувства испытывать, а какие нет (что чувствовать, а что нет). По-моему, это одно из тех опасных заблуждений, которое приводит к тому, что человек подобных взглядов отказывается замечать действительность самого себя и, живя в вымышленном мире, утрачивает связь с самим собой, живёт вопреки себе, в результате чего в какой-то момент «необъяснимые» проблемы обрушиваются на него со всех сторон.

В этой связи хочется отметить одно важное обстоятельство, на которое однажды обратила моё внимание моя жена⁷⁸. В русском языке существуют выражения: мне радостно, мне грустно, мне скучно, мне тревожно, мне хорошо, мне кажется, меня знобит и т. п. Эти выражения указывают на то, что наши состояния самостоятельны относительно наших сознательных решений о них, они им не подчиняются⁷⁹ («Сколько ни произноси слово „халва“ – во рту слаще не станет»). Язык весьма точно подмечает, что человек является не источником, а проявлением жизни: жизнь в нём происходит.

Есть жизнь (живое бытие, жизненность), и она проявляется в мире в виде человека и через него: человек есть порождение жизни, а не её создатель. Наша задача – быть проводниками жизни, позволять ей воплощаться через нас и способствовать этому – быть живыми.

Другими словами, то, что мы чувствуем, – это не результат нашего сознательного решения о том, чтобы это чувствовать, а это то, что с нами происходит: что-то происходит с нашей душой, она как-то живёт, она на что-то откликается, и мы это как-то чувствуем и осознаём⁸⁰. Если какое-либо чувство есть, то оно – есть! Если мы что-то чувствуем, то мы не можем отменить это своё чувствование, это факт жизни, а факт, как говорится, вещь упрямая. И в этом смысле чувство, конечно же, есть, но не как сущность, а как проявление некоей настоящей внутренней жизни. Эта наша внутренняя жизнь, являющаяся основанием для того, что мы что-то чувствуем, может быть совсем нам неведома (отчасти это зависит от того, насколько мы ею интересуемся и признаём). И возможно, что именно это свойство жизни души – протекать скрыто и независимо от наших сознательных намерений – даёт порой нам основания ошибочно полагать, будто «в нас» или «у нас» существуют какие-то «силы», и потому мы начинаем с ними бороться, им противостоять, если они нам неугодны.

Мы не вольны выбирать свои чувства, потому, что «чувство», повторю, есть процесс чувствования/ощущения⁸¹. Конечно, мы можем научиться снижать свою телесную и эмоциональную чувствительность (однако в экстремальных ситуациях это и так происходит само собой). И всё же важно понимать, что без обращения к душевной боли невозможно «от неё освободиться»: то, что является причиной боли можно обнаружить и разрешить только внутри этой боли, то есть, переживая боль. Иначе, обезболивая свою душу, мы действуем вопреки самим себе, жертвуя своей жизненностью, переставая быть живыми. Невозможно жить под анестезией, бесчувственно: жить значит – чувствовать⁸².