Loe raamatut: «Методологический дискурс о постмодерне. Между про-капитализмом и контр-капитализмом»

© Вадим Алексеевич Беляев, 2023

ISBN 978-5-0059-7084-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Эта книга представляет собой методологическое исследование фундаментальных социокультурных ракурсов модерна-постмодерна. В этом исследовании разрабатывается проблематика, связанная с теми акцентами, которые ставит про-капиталистическая и контр-капиталистическая рефлексия. Формально, эта книга представляет собой развертывание полемики относительно двух текстов: цикла лекцией П.Г.Щедровицкого «Цифровая трансформация: Как философские представления о „знаниях“ помогают спрогнозировать ход новой промышленной революции?» и книги С. Жижека «13 опытов о Ленине». Но полемика развертывается относительно фундаментальных вопросов, касающихся социокультурной логики модерна-постмодерна. Каждый из текстов, по мнению автора, задает ряд фундаментальных вопросов относительно этой логики. И каждый из текстов является в достаточной степени ограниченным в разработке этих вопросов. Своей задачей автор считает именно привнесение фундаментальных интерпретаций относительно всех актуализированных проблем и общей социокультурной логики, которая ведет от средневековья к модерну и постмодерну. Фундаментом исследования является специфическая социокультурная методология и параметрическая реконструкция социокультурной логики модерна-постмодерна, разработанная автором в ряде предшествующих исследований¹.

В первой части книги анализируется проблематика, которая задана циклом лекцией П.Г.Щедровицкого «Цифровая трансформация: Как философские представления о „знаниях“ помогают спрогнозировать ход новой промышленной революции?» В этой части задан онтологический и методологический фундамент, который, по логике автора, должен предварять конкретную разработку проблематики, относящейся к модерну-постмодерну. Также разработан ряд фундаментальных проблем, которые актуализируются Щедровицким.

Содержанием второй части книги является критический анализ тех проблем и подходов к ним, которые заданы книгой С. Жижека «13 опытов о Ленине». Эта книга хороша тем, что в ней ставится ряд фундаментальных проблем, которые относятся к модерну-постмодерну. Через эти проблематизации можно выйти к анализу постмодерна как специфической фазы развертывания модерна, в которой можно увидеть интегральный ответ на негатив, заданный реализаций идеологий и «идеологических» обществ ХХ века. Одновременно, позиция Жижека является довольно односторонней. Жижек стремится вернуться к «ленинистской» позиции начала ХХ века. И это ставит фундаментальную проблему исследования пафоса постмодерна относительно всех возможных идеологий. Автор предлагает свои специфические разработки проблем, которых касается Жижек, претендуя на более объемный охват проблематики и более объемную ее разработку. Модерн в подходе автора представлен в перспективе логики социокультурных процессов, имеющих свой исток в древности и проходящих через средневековье. В этой перспективе логика модерна выглядит более объемной. Феномены модерна становятся более понятными, а его внутренние альтернативы – более фундаментальными. Именно поэтому автор акцентирует не коммунистическую, а контр-капиталистическую перспективу, которая задается критической позицией Жижека. Последний прибегает к тем аргументам, которые в равной мере используются всеми контр-капиталистическими дискурсами.

Часть первая. На про-капиталистической стороне

Глава 1. Логика модерна и предельные перспективы посткультурно-инструментальной мыследеятельности

1. Что я собираюсь делать?

Эти размышления инициированы прочтением цикла лекций П.Г.Щедровицкого «Цифровая трансформация: Как философские представления о „знаниях“ помогают спрогнозировать ход новой промышленной революции?»²

С одной стороны в названии лекций я увидел широкий заход в направлении исследования влияния логики философских (в широком смысле) представлений:

– на логику «новой промышленной революции» (и промышленных революций вообще);

– на логику инструментального разума (с которым прежде всего связана логика промышленных революций);

– на логику социокультурной реальности модерна (внутри которого развертывается логика инструментального разума и промышленных революций).

С другой стороны, в содержании лекций я увидел, как философские представления (в их историческом и логическом отношении) были сведены к тому, что можно назвать предпосылками и логикой инструментального разума.

Можно сказать, что я увидел:

– редукцию «философских представлений о знаниях» к тем представлениям, которые порождают чисто инструментальный разум и знания;

– редукцию разума и знания в широком смысле к их инструментальной части.

Поэтому задачей для своего критического анализа я поставил выявление тех философских оснований (и социокультурных процессов, с ними связанных), которые задают более полную перспективу процессов модерна, порождающих, в качестве своего мэйнстрима, инструментальный разум и всю инструментальную мощь современного человечества. Для решения этой задачи я буду пользоваться своими разработками, которые я называю «социокультурной методологией» и «параметрической реконструкцией» социокультурной реальности.

П.Г.Щедровицкого я буду называть Автором. Я буду прочитывать текст лекций Автора, делая шаги в соответствии со своей задачей.

2. Автор о промышленных революциях, цифровизации, инженерном подходе и технооптимизме

В §§1—8 Автор начинает разговор о промышленных революциях и своей позиции по отношению к этим революциям.

Свою позицию Автор называет «технооптимизмом». Логика промышленных революций пока что дается эмпирически и эскизно. Автор акцентирует, что прогноз развертывания современного этапа промышленных революций в целом прочерчивается в направлении тотальной цифровизации жизненного мира. Автор поддерживает это направление.

«Какая базовая гипотеза стояла у меня «за» этим прогнозом?

Я исходил из того, что каждая новая промышленная революция разворачивается, используя потенциал пакета [платформы] новых технологических решений, которые – как по отдельности, так и вместе – приводят к взрывному росту производительности труда в разных областях и сферах деятельности.

Эта «простая» гипотеза высказывалась в истории философии и политэкономии неоднократно».

«В узком смысле, говоря о цифровизации, большинство экспертов [как я уже сказал, их взгляд упёрт в технические средства] считают, что нам удастся либо снабдить все вещи физического [материального] мира [включая живых существ] встроенными датчиками слежения [за их функционированием в технических системах или поведением] либо, как минимум, поставить их под постоянное наблюдение [со стороны некоего «искусственного интеллекта»] за счёт установки миллиардов камер и «умной» обработки больших массивов «данных».

В расширительном смысле эксперты предполагают, что цифровизация поможет сформировать новый язык или новую знаковую [семиотическую] систему, которая предоставит в руки человечества новую систему оперирования с цифровыми копиями реальных вещей и виртуальных объектов.

Последняя, в свою очередь, усилит возможности проектирования, создания, контроля за процессами функционирования, управления жизненным циклом и ликвидации как технических, так и «гибридных» [деятельностно-природных, человеко-машинных и т. д.] систем разного уровня сложности.

Безусловно, и узкая, и широкая версии несут на себе явный отпечаток «инженерного» подхода и пропитаны «технооптимизмом»».

Проанализируем сказанное.

Промышленные революции представлены как фазы развертывания познавательно-трансформационно-контролирующей деятельности человека по отношению к окружающему материально-предметному миру и самому себе. Причем сама эта деятельность неявно устанавливается в качестве того, что объемлет универсум всей человеческой деятельности во всем культурно-историческом пространстве-времени. Во всяком случае, именно так и можно понимать сказанное. Важно, что Автор не делает оговорок, которые бы утверждали обратное. Можно говорить о том, что человеческое мышление и деятельность представлены как преимущественно (или даже исключительно) инструментальные.

Закрепим это предположение о позиции Автора.

3. Автор начинает разговор о связи между знаниями-практиками, относящимися к промышленным революциям, и собственно философскими основаниями

В §§9—10 Автор начинает собственно разговор о связи между знаниями-практиками, относящимися к промышленным революциям, и собственно философскими основаниями.

Во-первых.

Автор заявляет себя как представителя «праксеологического или деятельностного подхода, который сформировался в философии и социальных науках в последние 300 лет».

Во-вторых.

Автор задает в качестве фундаментальных философских оснований картину мира, онтологию. «Онтология – это раздел философии, в котором излагается совокупность основных (фундаментальных) гипотез [и/или утверждений] об устройстве „мира“ [реальности], в котором мы рождаемся, живем и умираем, а также о ключевых причинно-следственных связях, которые конституируют этот „мир“ и о месте [роли] человека в так устроенном „мире“».

В-третьих.

Автор вводит представление об основных типах онтологии. «Если говорить очень грубо, то за последние две-три тысячи лет человечество построило три основных «картины мира»: космологическую, теологическую и праксеологическую.

В основе космологической онтологии лежат представления о космосе, теологической – о Боге, а праксеологической – о практике».

В-четвертых.

Автор отмечает временную рамку утверждения «праксеологической картины мира». «Хотя праксеологическая картина мира является для любого из нас „очевидной“ [первое, что видит ребёнок, появившись на свет, – это лица взрослых, его родителей, или хотя бы матери или акушерки], а о существовании „Бога“ или „космоса“ он узнаёт гораздо позже, – мало-мальски артикулированная совокупность „онтологических“ принципов, применимых для описания „реальности“ практики/деятельности сложилась лишь на рубеже ХХ века».

В-пятых.

«Таким образом, в ядре праксеологического подхода лежит представление о действии/действиях, которые осуществляют эмпирические индивидуумы. Вокруг действий разворачиваются все остальные социальные и культурные процессы».

Можно остановиться в этом месте и проанализировать сказанное.

4. Базовые проблематизации, связанные с позицией Автора

В декларации Автора видна позиция, которую можно выразить так:

– логика мыследеятельности, которая относится к логике промышленных революций, целиком лежит внутри логики праксеологического подхода;

– праксеологический подход является естественным, очевидность которого обнаруживается базовой структурой человеческой реальности;

– тем не менее утверждение этого подхода происходит только в течении последних 300 лет, а артикуляция его принципов происходит только к началу ХХ века.

В итоге получается, что логика социокультурных процессов, которые составляли предысторию современного мира, основанного на праксеологическом подходе, может быть отброшена.

Позицию Автора можно рассмотреть с точки зрения ее отношения:

– к логике самих философских оснований;

– к связи философских оснований с логикой социокультурных процессов;

– к социокультурному положению тех оснований, которые относятся к праксеологическому подходу;

– к связи между логикой промышленных революций и праксеологическим подходом.

В результате такого рассмотрения у меня получается, что:

– Автор рассматривает фундаментальные метафизические стратегии только в том их содержании, которые с его точки зрения непосредственно относятся к логике промышленных революций. Так из трех указанных стратегий (космологической, теологической и праксеологической) остается в качестве значимой только последняя.

– Автор практически не рассматривает связь философских оснований с логикой социокультурных процессов (хотя такая связь им указывается, по крайней мере, в генетическом отношении).

– Автор практически не рассматривает социокультурное положение тех оснований, которые относятся к праксеологическому подходу.

– Та связь между логикой промышленных революций и праксеологическим подходом, которую устанавливает Автор, по интенции является расположенной по ту сторону истории и по ту сторону социокультурной реальности.

Такая позиция Автора, с моей точки зрения, необоснованно отбрасывает тот слой влияния философских оснований, который связан с социокультурной и исторической логикой.

Что я предлагаю вместо этого?

– Рассматривать базовые мировоззренческие (философские) стратегии как те, которые порождены фундаментальными проблематизациями человеческого существования. Они отвечают на важные жизненные вызовы и, однажды возникнув, воспроизводятся в истории всякий раз, когда возникают соответствующие актуализации проблем.

– Базовые мировоззренческие стратегии обретают историческую силу, только связываясь с логикой социокультурных процессов, становясь мировоззренческим фундаментом социокультурных систем. Базовая динамика социокультурных систем связана со сменой мировоззренческих оснований. Переход от миросистемы с одним мировоззренческим основанием к миросистеме с другим основанием можно называть социокультурной и мировоззренческой революцией.

– Мировоззренческая основа модерна (которую можно предварительно ассоциировать с «праксеологическим» подходом) является продуктом исторического пути европейской социокультурной области. Логика этого пути должна рассказать о генезисе и стратегических перспективах модерна.

– Логика промышленных революций должна рассматриваться как один из ракурсов развертывания мировоззренческой основы модерна, как выражение логики его инструментального разума.

5. Антропоцентрическое основание модерна и историческая логика смены мировоззренческих акцентов

Итак, проделаем конкретный анализ в соответствии с предложенными мной принципами.

Для начала посмотрим на сам список базовых мировоззренческих стратегий (картин мира, онтологий), которые дал Автор:

– космологическая;

– теологическая;

– праксеологическая.

Самое первое, на что можно обратить внимание, – это смена основания классификации. «Космологическая» и «теологическая» стратегии указывают на фундаментальное структурное основание универсума, «праксеологическая» указывает на действие, связанное с фундаментальным структурным основанием – человеком. Поэтому, для выравнивания основания, третью стратегию следует назвать антропоцентрической. Итак, получаем:

– космоцентрическая;

– теоцентрическая;

– антропоцентрическая.

Далее, видно, что в центре этой классификации стоит человек:

– либо как нечто зависимое от каких-то внешних и превышающих его по масштабу реальностей (Космоса, Бога или чего-то еще),

– либо как нечто самостоятельное и само порождающее представление об определяющих его реальностях.

Так мы получаем два типа мировоззренческих стратегий:

– контр-антропоцентрический;

– антропоцентрический.

Далее это разделение нетрудно сопоставить с таким же фундаментальным разделением истории на до-модерновую и модерновую. В результате получим:

– до-модерновый мир (основанный на контр-антропоцентрических стратегиях);

– модерновый мир (основанный на антропоцентрической стратегии).

Эту схему можно сделать более гибкой и показывающей диалектику истории (в масштабах европейской культурной области). Обратим внимание на то, что у Автора прочитывается связь картин мира с традиционным делением европейской истории:

– античность (космологическая стратегия);

– средневековье (теологическая стратегия);

– новое время (модерн) (праксеологическая стратегия).

Если предполагать, что в античности (учитывая ее реальную историю) были периоды с акцентом на антропоцентризме (например, так называемое Греческое Просвещение), то получится уже более гибкая, волнообразная схема:

– античный мир (основанный на контр-антропоцентрических стратегиях, но имеющий внутри себя антропоцентрические эпизоды);

– средневековый мир (основанный на радикальном контр-антропоцентризме);

– модерновый мир (основанный на радикальном антропоцентризме).

Нетрудно представить это как исторический процесс перехода от одного акцентированного варианта к другому:

– античный мир можно представить себе как волнообразное движение акцентов, при котором ни один из акцентов не доходил до предельной величины;

– средневековый мир можно представить себе как волну с предельным выражением акцента на контр-антропоцентризме;

– модерновый мир можно представить себе как волну с предельным выражением акцента на антропоцентризме.

Далее можно ввести представление, которое свяжет логику одного акцента с логикой противоположного акцента. Можно считать, что каждая волна акцентирования в числе фундаментальных факторов имеет ответ на вызов негатива социокультурной реальности с противоположным акцентом. Тогда получим:

– Античный мир можно представить себе как волнообразное движение акцентов; причем каждый акцент можно считать ответом на вызов негатива социокультурной реальности с противоположным акцентом. Можно предполагать, что негатив распада античности воспринимался многими как результат ее антропоцентризма.

– Средневековый мир можно представить себе как волну с предельным выражением акцента на контр-антропоцентризме, являющимся ответом на вызов негатива социокультурной реальности с акцентом на антропоцентризме (античности).

– Модерновый мир можно представить себе как волну с предельным выражением акцента на антропоцентризме, являющимся ответом на вызов негатива социокультурной реальности с акцентом на контр-антропоцентризме (средневековья).

– По этой логике можно ввести представление о следующем цикле, который окажется симметричным средневековью по новому акценту на контр-антропоцентризме и будет отвечать на вызов негатива антропоцентризма модерна.

Итак, мы получили возможную перспективу развертывания логики модерна-постмодерна (а следовательно, развертывания инструментальной мыследеятельности модерна). Трудно сказать об этой возможности что-то конкретное. Но логически она не является чем-то неосуществимым. Локальные противопоставления антропоцентрической стратегии модерна были продемонстрированы на протяжении всего развертывания модерна. Модерновой революции, проходившей как серия локальных революций в разных аспектах социокультурной реальности (с коммулятивным эффектом), соответствовали разного характера и масштаба контрреволюции, которые в той или иной степени возвращали к принципам контр-антропоцентризма. Смогут ли эти контр-тенденции слиться в новую глобальную стратегию – вопрос открытый, но не бессмысленный.

6. Идеально-проектный и реализационный планы миросистем, антропоцентрическая логика модерна и положение инструментального разума

Для большего понимания нужно развернуть отношение контр-антропоцентризма/антропоцентризма к творческой/деятельной активности человека и инструментальной мыследеятельности в частности.

Для понимания логики смены акцентов введем представление о разделении внутреннего устройства миросистем на:

– идеально-проектный аспект;

– реализационный аспект.

Когда мы говорим о мировоззренческих стратегиях, то мы имеем в виду идеально-проектный аспект миросистем. При этом происходит неявное отождествление этого аспекта с миросистемой в целом. Но если мы введем понятия о реализационном аспекте и множестве реализационных факторов, то тогда логика исторической смены акцентов может быть усложнена за счет представления:

– о реализационных кризисах миросистем (или систем меньшего масштаба – социокультурных систем);

– об ответе на реализационные кризисы.

Будем считать, что миросистемы развертываются по следующей логике:

– Формирование миросистемы, в котором создается и утверждается ее идеально-проектный план и реализационные основания разного рода.

– Зрелое развертывание, в котором реализационный аспект миросистемы в максимально возможной степени соответствует ее идеально-проектному плану.

– Реализационный кризис, в котором формируется ответ на этот кризис.

Ответ на реализационный кризис как правило затрагивает идеально-проектный план. В общем случае можно говорить о том, что самосознание миросистемы пытается вернуться к своим идеально-проектным основаниям. А в крайнем случае самосознание миросистемы пытается переложить ответственность за кризис на сами идеально-проектные основания. Происходит мировоззренческое переакцентирование.

Имея в виду сказанное можно так переписать логику исторической смены мировоззренческих акцентов в европейской области:

– Античный мир можно представить себе как волнообразное движение акцентов; утверждение нового акцента можно считать ответом на реализационный кризис доминирования прежнего акцента.

– Средневековый мир можно представить себе как волну с предельным выражением акцента на контр-антропоцентризме. Это можно считать радикальным ответом на вызов реализационного кризиса миросистемы с акцентом на антропоцентризме (каковой адептами христианства воспринималась античность).

– Модерновый мир можно представить себе как волну с предельным выражением акцента на антропоцентризме. Это можно считать радикальным ответом на реализационный кризис миросистемы с акцентом на контр-антропоцентризме (каковой адептами модерна воспринималось средневековье).

– По этой логике можно ввести представление о следующем цикле, который окажется симметричным средневековью по новому акценту на контр-антропоцентризме и будет отвечать на вызов реализационного кризиса миросистемы модерна, с ее акцентом на антропоцентризме (каковым адептами «нового средневековья» должен восприниматься модерн).

Мы получили более реалистичную схему, приближенную к ощущению/осознанию кризисности миросистемы модерна. В этой схеме мы уже достаточно близко подошли к инструментальному аспекту модерна, внутри которого лежит логика развертывания инструментальной мыследеятельности вообще и промышленных революций в частности. В оценке реализационного кризиса современного состояния модерна, по общему мнению, определяющее значение имеют интегральные последствия развертывания его инструментального аспекта. Критика «инструментального разума» является одной из центральных в критике модерна. Развертывание инструментального аспекта модерна напрямую связывается с его идеально-проектным планом.