Последовал новый замах, Швецу пришлось вмешаться:
– Угомонись. Нам его ещё полиции сдавать.
В этот момент Лану словно подменили. Из разъярённой фурии она внезапно превратилась в маленькую девочку. Стеснительную, трогательную.
– Мои вы дорогие, а давайте его никуда не отдадим? – умоляюще попросила переменчивая особа, ухитряясь смотреть повлажневшими глазами прямо в душу Сергея. – Его ведь не посадят. Выпустят. И вы это знаете.
Перемена в планах заставила обоих парней рассердиться. Каждый почувствовал, что его отымели. Сопя от накатившей злости, Антон поднялся на ноги и, не особо выбирая выражений, пояснил своё отношение к такому коварству:
– Ты же обещала заявление накатать на попытку изнасилования?! Чё, переиграть решила? А ты меня спросила?! Договор другой был… Я тут по всем закоулкам шарахаюсь, пока ты в комфорте и тепле кофе лакаешь, а теперь пошёл на фиг? Всем спасибо, все свободны, дальше без вас управлюсь? Не угадала… Сама иди знаешь куда!..
Букинистка и не подумала спорить или пререкаться. Вместо этого она подошла к Швецу, положила ему руку на предплечье, серьёзно сказала:
– Я готова поклясться, что не буду его убивать или калечить. И сразу озвучивала подобный вариант. В кофейне, помните? Цитирую: «Обещаю, отпущу нехорошего человека целым и почти невредимым». Есть у меня идейка, как его перевоспитать. Навсегда. Без протоколов и прочих бумаг.
Поднялся с корточек и Иванов, тоже злой.
– Лана, так не делается…
Женщина приложила палец к губам, негромко попросив:
– Дайте сказать. Потом решите, как поступим. Обещаю послушаться. Но сначала я хотела бы закончить… – и она кратко изложила свой план, присовокупив в конце. – А поутру встанет не юношей, но…
– Мужем? – хихикнув, продолжил крылатую фразу Антон, растерявший весь свой гнев при прослушивании оригинального во всех отношениях замысла.
– Как пойдёт, – лукаво улыбнулась женщина, – от него зависит.
Иванов покрутил пальцем у виска, но возражать не стал. Судебные перспективы по посадке щупателя, так и валявшегося на земле, были аховые – он это прекрасно понимал. Никакое заявление не поможет. Травм нет, следов нет, мазков взять не с чего. Помурыжат, и отпустят. И новые заявительницы не помогут. Там всё ещё печальнее. Время прошло. Любой адвокат вполне логично спросит: «А где же ты, милая, раньше гуляла? Почему не сразу в органы обратилась? Оклеветать мужчинку хочешь?»
Предложение же Ланы забавляло и поражало изяществом. Вполне может быть, и перекуётся дядя… Данные его у инспекторов имеются, можно будет проверить потом результаты.
Дошла до парня и причина, по которой хитрая бестия не стала привлекать Александроса… Тот бы сразу в праведном гневе всю полицию задолбал и ушлёпка до полусмерти застыдил, не вслушиваясь в замыслы подчинённой.
Инспектор и сам не заметил, как наградил букинистку восторженным взглядом, признавая превосходство женщины по части каверзности мышления.
Переубедила ведь!
… Приняв Серёгино молчание за согласие, Лана, пообещав скоро вернуться, упорхнула в сторону проспекта, послав на прощанье воздушный поцелуй.
Обратно она пришла через пять минут в сопровождении четырёх, уже знакомых инспектору по «сотке», проституток.
– Девочки, – давала довольная женщина им последние указания. – Воспитайте, как договаривались. Обязательно с резинкой. Без насилия. Ну, вы умеете…
Одна из жриц продажной любви, та самая, первой сообщившая о длинном мужике в ботсаду, по-свойски кивнула Иванову, уверенно отвечая:
– В лучшем виде сделаем. Со всей нежностью. Что мы, не понимаем, что ли?..
Мастерицы интимных услуг обступили начавшего приходить в себя дылду в чёрном. Одна лихо стянула с него штаны, другая чем-то заклеила рот. Обе покосились на изумлённо взиравших на подготовку напарников.
Идейная вдохновительница охоты на губастого сообразила быстро:
– Мальчики! Приглашаю в ресторан! Посидим, отметим. И вас, Маша, тоже…
Сергей резко обернулся и увидел спрятавшуюся за него кицунэ. Когда пришла?
– У меня дела, – внезапно отказался призрак, чем очень удивил напарника. Обычно Антон никогда не возражал против дармового угощения. – Пойду прощение вымаливать, – пояснил он. – Задержку мне не простят…
Понятливо кивнув, Иванов попрощался с другом и направился вслед за Ланой, с приплясом шагавшей по тёмной тропинке. Следом тащилась домовая, находившаяся в полушоковом состоянии. Она зачем-то загибала пальцы на руках, словно подсчитывала нечто важное, и ошарашенно бормотала:
– Быть изнасилованным проститутками… Нет, никто не поверит.
У самого выхода из царства деревьев и темноты озадаченную домохранительницу за рукав дёрнул Козьма, до сих пор скрывавшийся от всех похлеще партизана. После конфликта с удобрением он чувствовал себя виноватым и немного побаивался городскую домовую, потому старался говорить почтительно, неторопливо:
– А чегой-то девки гулящие из целлофану добыли? Розовое, на уд мужской дюже похоже, только поболе бычьего будет? И энтот… как его… визелин! В баночке! Я по запаху узнал. Прежняя хозяйка им губы, значится, в мороз мазала, дабы не растрескались.
– В «горячую картошку» играть будут, – зачем-то ляпнула Маша, в подробностях представляя то самое, из упаковки. – Помнишь, игра такая, детская. Предмет по кругу передают. Кто уронил – тот выбыл. Вот и здесь, палка специальная, резиновая. А вазелином для интереса обмазывают. Он же скользкий, держать труднее.
– Ого! – поразился домовой. – Забавное игрище. Надо будет Анисию сказать, дабы прикупил сию палку с визелином. Зимой тоску скрасим.
– Не надо, – пугаясь собственной болтливости, сердечно попросила Маша. – Это для девочек игра. Мальчики обычной картошкой обходятся… Слушай, Козьма! Поезжай к своим! Спасибо передашь за овощи…
Однако что думал заражённый новой идеей культурного досуга маленький мужичок, она так и не поняла, а потому принялась внутренне настраиваться на новые неприятности.
***
Проснулся Сергей от тихой, невнятно-приглушённой Машкиной брани. Посмотрел на дисплей смартфона – без четверти три ночи. Припёрлась, гулёна.
… Вчера вечером, в ресторане, после первых торжественных бокалов с вином, Лана и домовая, раззнакомившись поближе, нежданно-негаданно нашли между собой много общего и вскоре торжественное мероприятие переросло в милую трескотню двух дамочек.
Тем для разговоров у них нашлось в избытке. Домашняя нечисть оказалась ненамного моложе букинистки, и, соответственно, умело поддерживала разговор о разных событиях, бывших для Иванова книжной историей.
Начался вечер воспоминаний…
Инспектор, посидев немного для приличия, вежливо откланялся, а вот кицунэ осталась с новой подругой. Пообщаться, отвести в беседе душу…
– Маш, засиделась? – обозначил он своё пробуждение.
– Ой, – икнула в ответ темнота. – Серь-о-жа, – с огромным трудом, почти по складам, извиняющимся тоном пробубнил знакомый девичий голосок. – А мы… Ик!.. Войти не можем…
Сон покинул парня окончательно.
– Кто «мы»? – поинтересовался заинтригованный Иванов у домовой, поднимаясь с дивана и включая свет.
Вспыхнувшая под потолком люстра больно резанула по глазам, заставляя щуриться и злиться на непривычное к подобным перепадам светотьмы зрение.
– Мы… Я… И не я.
С удовлетворением отметив, что обзор прояснился, хозяин квартиры наконец-то смог взглянуть на девушку.
Шапочка съехала на бок, рукав курточки в побелке (последнее весьма напрягало, так как в их доме стены подъездов были покрашены), низ длинной юбки мокрый, грязный и прилип к ногам.
А ещё Маша была пьяная. Не просто крепко выпившая со всеми вытекающими – милым румянцем, озорной игривостью и лёгкими проблемами с дикцией, особенно в длинносоставных словах, а именно ПЬЯНАЯ. Большими буквами. Она упёрлась одной рукой в стену, тяжело свесив голову, а другая рука исчезала в щели между дверью и дверной коробкой, в лёгком мареве изменённого пространства.
– Ничёсе! – только и смог выдохнуть Сергей, ранее никогда не видевший домохранительницу в таком виде. – Ты как?
– Плохо, – со слезами на глазах призналась кицунэ, хлюпая носом. – Очень плохо. Не пролазит!
– Кто?
– Лана, – совсем поникла подгулявшая нечисть, норовя сползти по стенке на пол. – Я её тащу, тащу… А она упёрлась и не протаскивается. Хнык…
Смех, разобравший инспектора, наверняка перебудил бы половину подъезда, если бы не чары тишины – маленькое колдовство домовой, находящееся в постоянно активном состоянии и направленное на соблюдение приватности личной жизни в тонкостенном человейнике.
Загадка Машкиных страданий разрешилась просто.
Она, по своей природе, прекрасно обходилась без ключей и войти в квартиру для неё не составляло никакого труда, хоть на какие замки закрывайся.
Тут-то и крылась закавыка.
Для неё – да. А для других – нет.
Слегка успокоившись, Иванов аккуратно обошёл несчастную девушку, повозился с запорами, медленно приоткрыл дверь.
Ну так и есть! В подъезде, не менее пьяная, полуспала Лана, для устойчивости упёршись лбом в стену. Её ладонь оказалась зажата ладошкой кицунэ.
Не хватило сил у Машки возиться с ригелями – колдануть пыталась.
– Не про…лезает, – жалостливо проныла домовая, не замечая, что парень уже открыл дверь.
– Сейчас пролезет.
Бережно подхватив ночную гостью за талию, Иванов втащил Лану в квартиру и захлопнул дверь. В ногах что-то звякнуло. Скользнув взглядом к источнику звука, он заметил в руке букинистки пакет с двумя пузатыми очертаниями. Попробовал отобрать, чтобы случайно не стукнуть оседающую на пол домохранительницу – прихожая у него тесная. Не смог. Внештатница Спецотдела в свою ношу вцепилась намертво.
От обоих дам разило коньяком и фруктовым кальяном.
– Где же вы так нажрались? – усиленно раздумывая, как поступить с этими пьяньчужками, бросил Серёга, занося Лану в комнату и пристраивая её на свой диван.
– Мы не пили, – на удивление трезво, не открывая глаз, отвергла столь очевидный вопрос женщина, обдав своего носильщика мощнейшим ветром свежего выхлопа. – Мы при…губили.
– Куль…тур… но, – поддержала собутыльницу домовая, окончательно утвердившись на половичке у входа.
– Да… Ёк! – теперь уже соответствующим её состоянию голосом согласилась с новой подругой любительница танцев и фотографий, как видно, растеряв внутреннюю концентрацию. – На па…кет, – женская рука попыталась ткнуть ношей в пустоту, выпуская при этом ручки. Хозяин квартиры еле поймал его в полёте. – Мы… это… Маша! – громко позвала она кицунэ, заваливаясь на подушку прямо в одежде. – Мы… зачем?
– Для Серь…ожи, – сонно пробормотала девушка, устраиваясь поудобнее у инспекторских ботинок. – У…гостить…
Горько вздохнув, Иванов сгрёб в охапку мирно уснувшую домовую, перенёс её в кресло. Снял курточку, обувь, стащил мокрую юбку, оставив на сладко посапывающей Машке лишь лёгкий свитерок да тонкие обтягивающие штанишки. Уложил рядом с Ланой.
Подумав, стянул и с гостьи верхнюю одежду с сапожками. Устроил поудобнее.
Подхватил оставленный до поры пакет и пошёл на кухню, не забыв погасить в комнате свет.
Дамы затарились основательно. Две бутылки дорого марочного коньяка, блок его привычных сигарет и шоколадка, правда, не совсем целая. Кто-то её основательно попробовал, не распечатывая. Вместе с обёрточной бумагой и фольгой. Не ломая на кусочки. Вон, следы зубов видно. В пакете же нашлась и сумочка Ланы.
Оставив подношения на столе и угостив кусочком тушёной говядины неизвестно когда материализовавшуюся на подоконнике Мурку, парень попробовал пройти за холодильник, в Машины апартаменты.
Ну надо же и ему где-то спать, раз диван занят!
Однако ничего не получилось. Без хозяйки вход оказался запечатан наглухо.
Расстроившись, но не сдаваясь, мозг услужливо подсказал, что в кладовке, на верхней полке, хранится старый матрац с подушкой. Для внезапно нагрянувшей родни. Ещё от бабушки остался.
Почесав в затылке, Иванов добыл и то, и другое, сразу почувствовав себя пассажиром плацкарта, когда на чём спать уже есть, а бельё ещё не разносили.
Побродив по квартире, определился с местом для сна. Кухню отбросил сразу. Пространства мало, всюду ножки табуретов и стол неудобно стоит. Заниматься среди ночи перестановкой мебели не хотелось совершенно, потому пришлось устраиваться в комнате.
Там тоже оказалось не всё так просто. Только расположился рядом с диваном, параллельно мирно сопящим подругам и уже собрался поискать в шкафу постельное бельишко, как вдруг понял – нельзя там спать. Его бренное тело окажется суровой преградой на прямой «диван-туалет», что несколько чревато внеплановыми падениями подгулявших дам и беспокойством.
Переместился к окну. Рядом с неработающей батареей ложиться не стал, расположился в метре от неё. Коммунальщики ещё не запустили тепло в каждый дом, а потому от внешней стены тянуло прохладой и сыростью.
Стараясь не шуметь, нашёл простыню, наволочку. Поискал одеяло. С последним не повезло. Хозяин квартиры точно знал, что как минимум одно запасное одеяло у него имелось, но вот куда его прибрала домовитая кицунэ – оставалось загадкой.
Забив на поиски, решил лечь так, укрывшись курткой. В последнее время погода особым плюсом не баловала. От пяти ночью до пятнадцати днём по Цельсию. В помещении – не более двадцати, да и то на кухне.
Устроился. Укрылся. Начали мёрзнуть ноги. Надел носки и домашние спортивные брюки. Неудобно, непривычно. Поворочавшись, снял брюки. Вроде заснул. Проснулся – куртка сползла на пол.
Психанул. Встал. Покурил в окно на кухне, с ненавистью посматривая на часы. Скоро четыре. Вернулся, полный решимости отобрать у пьянчужек своё одеяло, раз уж ему приходится так несладко.
В скудном лунном свете понял – без боя не получится. Обе подгулявшие дамы лежали поверх его любимого, тёплого и привычного одеялка, мирно насыщая воздух перегаром. Можно было, конечно, поднапрячься и вытащить требуемое, но стоило ли оно того? Иванов точно знал, что нет ничего хуже пьяной и недовольной женщины, а особенно разбуженной неловкой мужской вознёй. Да и перемещать по всему дивану спящие организмы – та ещё задача.
Вернулся на матрац, силясь найти в своём незавидном положении хоть немного позитива. Не смог. Снова укрылся курткой, вполне всерьёз злясь и на Лану, и на кицунэ, кое-как забылся…
***
Трель дверного звонка и практически мгновенно последовавший за ней начальственный рык вырвали Серёгу из сна, заставив зло поморщиться. Ему казалось, только по нормальному спать начал – и на тебе! Подъём!
– Иванов! Дремлешь?! Собирайся немедля! Дело спешное! – трубно вещал Фрол Карпович, входя в комнату. – Ты… – и тут он осёкся, замерев с распахнутым ртом и выпученными глазами. – Ты вообще разума со своими бабами лишился? Ну ладно с нечистью! Понимаю, мила девка. Ну с Ланой – она же тебе в прабабки годится, пусть… Сердцу не прикажешь! Но с двумя сразу, да ещё в носках…
Последнее прозвучало с нескрываемым укором.
Плохо соображающий спросонок подчинённый хотел было вскинуться, понять, за что его клеймят позором, как вдруг у его левого уха, со стороны батареи, некто хрипло ответил усталым, измученным голосом:
– Не завидуйте.
А справа кто-то пискнул и нырнул под одеяло. Одеяло?
– Совсем молодёжь ополоумела, – вздохнул шеф, растворяясь в воздухе. – С бабами в одёже ложиться. На улице жду! Десять минут!
Ещё не успев отвести взгляда от того места, где только что стоял Фрол Карпович, парень почувствовал иголки в руках и тяжесть. Повернул голову влево. Опасливо, готовый ко всему – и встретился взглядом с Ланой, комфортно расположившейся на его плече и поигрывающей волосками на мужской груди.
– Привет, – поздоровался перегар голосом внешатницы. – А ты ничего, крепенький.
Левая же ладонь инспектора сообщила, что она не без удовольствия лежит на чём-то округлом, упругом, тёплом и приятном на ощупь. Ну и голом. Как раз в том месте, где у нормальных людей находится седалищная область.
Короткие волосы на Серёгиной голове встали дыбом, а в мыслях образовалась сутолока. Ему никак не удавалось понять, почему он лежит под одеялом, с букинисткой, фривольно, как оказалось, закинувшей ногу ему на живот. Тоже голую.
Под правое ребро неприятно ткнуло, заставляя переключиться на другую половину организма. Там, под рукой, пряталось нечто не менее упругое и кругленькое, но уже шероховатое, под тканью. И оно ворочалось, толкаясь.
Уф… хоть тут полегче.
Из-под одеяла, с беспокойной его половины, показались лисьи ушки, затем Машкина голова, перепугано уставившаяся на Иванова, на Лану и не к месту брякнувшая:
– Доброе утречко. А что это вы тут делаете?
– Думаем, Маша, – загадочно ответила ей гостья, уткнувшись носом в мужскую шею и щекоча лицо парня растрепавшимися волосами.
– О чём?
– Третьей будешь? Ты, я, Серёжа, постель… тьфу ты, матрац, но так даже лучше – на полу места больше…
Всё это произносилось с придыханием, с истомой, с перегаром. Кицунэ передёрнуло.
– Нет!
– Ну и ладно, – не обиделась Лана. – Тогда предлагаю мероприятие перенести. Свечки организовать, музычку французскую, кровать поприличнее.
С интересом наблюдавший за всем этим кошмаром Иванов вспомнив про укоры шефа, взглянул на собственные ноги. Носки. Действительно, торчат наружу. Потому что одеяло лежит поперёк, а не в длину. Идиотский вид.
Да и пофиг. Другое заботит.
– А вы как вообще тут оказались?
Первой отвечать никто из матрацных соседок не решился. Домовая прикрылась одеялом, пунцовая от предложения вчерашней собутыльницы, а Лана мило наморщила нос и принялась изображать из себя круглую дурочку, при этом нежно ёрзая вдоль инспекторского тела и устраиваясь поудобней, особенно в районе мужской ладони.
На тумбочке у дивана зазвонил смартфон. Не видя дисплея, Иванов понял – шеф. Тактично торопит.
– Дайте встать, – бросил он дамам, высвобождаясь и поднимаясь на ноги.
Старался подняться культурно, не срывая одеяла ни с кицунэ, ни с букинистки.
Маша окончание столь двусмысленного лежания восприняла с радостью, её новая подруга – с показным огорчением. Специально не стала ногу снимать, заставляя Сергея пройтись по ней кожей от живота до носков. Дразнилась, развлекаясь вовсю.
Хорошо хоть в трусах спал – всё не так стыдно.
Прогулявшись в ванную, посвежевший и выбритый хозяин квартиры, наплевав на завтрак и приличия, принялся одеваться прямо при дамах, машинально отмечая в беспорядке сваленный на кресло женский гардероб и стараясь не думать, во что именно одеты собутыльницы на данный момент.
– Я ночью встала, – глухо забубнила Маша, не глядя на парня. – Ты лежишь, скрючился, озяб… куртка спала, кожа в пупырышках… Я хотела тебя укрыть, но не смогла из-под неё одеяло вытащить. Рядом легла. Так теплее. Боялась, чтобы ты совсем не замёрз. Будить не решилась.
– Ага, ага, – Лана продолжала веселиться. – Пути алкашей неисповедимы. Так всё и было. Пока одеяло вытаскивала – меня разбудила. Она к тебе пошла, а я санузел проведала, вернулась, и к вам с одеялом. Можете считать – совесть замучила. Одно неудобно…
– Что?
– Матрац узкий. С краю лежать – попа мёрзнет. Пришлось, Иванов, тебя как грелку использовать. Неплохо, кстати, справляешься с данной ролью.
– Угу. Требовалась грелка на всё тело с градусником внутрь? Ты это хотела сказать? – попытался подпустить шпильку Серёга.
Смутить похмельную особу не удалось совершенно.
– Да. В точку. Только грелка поломанная досталась. Из режима сна никак не выходила. Ну и Машка – то всхрапнёт, то засопит некстати. Могла и с ритма сбить. Меня, Иванов, пошлыми шутками не прошибёшь. Я их за руководство к действию воспринимаю.
Пока парень подыскивал достойный ответ, внутренне признавая за Ланой безоговорочную победу в этой схватке, напомнила о себе домовая:
– Я не храплю! – взорвалась она и опрометчиво попыталась вскочить.
Охнула, схватилась за голову, упала обратно. Не сдаваясь, колобком подкатилась к дивану, упёрлась в него ручками и с огромным трудом, по сантиметру, принялась приводить измученный вчерашними возлияниями организм в вертикальное положение.
Жуткое зрелище. Не выдержав, Иванов подхватил девушку и помог ей утвердиться на ногах. Одета Маша оказалась, кстати, вполне прилично – ровно в те же вещи, в которых он оставил её на диване – свитерок со штанишками.
– Меня не забудь, – донеслось от батареи.
Послушно повернувшись на зов, парень приоткрыл рот. Перед его взором открылась очень симпатичная, ладная женская фигурка, стоящая на четвереньках, одетая в почти невидимые шнурочки в районе пояса и прозрачный лифчик.
– Спать нужно без одежды, – тоном учительницы младших классов с сорокалетним стажем заметила женщина, абсолютно не стесняясь своего вида. – Давай, Иванов, кантуй пьяненькую старушку, раз уж на большее тебя не хватает. Не бойся. Не укушу.
Подняв Лану на ноги, Сергей хотел было помочь ей дойти до дивана (ноги у неё ещё подкашивались с дичайшего похмелья), но та потребовала:
– В кухню.
– Водички? – не желая на себе носить раздетую букинистку, словно раненого бойца, попробовал выкрутиться парень. – Или пивка? Последнего, извини, нет.
– Какое пиво? – брезгливо, борясь с подступающей к горлу тошнотой от одного упоминания о пенном напитке, выдавила внештатница. – Коньяку. Или водки. И Машку возьми. Вон, сейчас совсем умрёт.
Действительно, позеленевшая домовая стеклянно смотрела в одну точку, приходя в себя после подъёма.
Пришлось тащить на кухню обеих, разливать вчерашний коньяк, добывать из холодильника колбасу с сыром, резать хлеб.
Морщась, дамы махнули по первой. Осадили, повторили, расцвели. В глазах у обеих загорелся огонёк жизни.
– Ты на нас не злись, пожалуйста, – попросила слегка пришедшая в себя кицунэ. – Мы вчера… немножко увлеклись с Ланой. Сидели, сидели… официант подносил, подносил… Мы же с ней почти ровесницы, нашли, о чём поболтать. И в гости я её пригласила. Она хорошая…
– Очень! – салютуя рюмкой, согласилась с утверждением почти обнажённая гостья. – За тебя!
Домовая поддержала, смущённо влив обжигающе-коричневую жидкость. Закусывать не стала, только понюхала ломтик колбаски.
– Да ладно, – отмахнулся Иванов уже стоя в дверях. – Город-то после вашего девичника хоть цел?
– Город? – призадумалась девушка. – Лана, а мы точно вчера с тем…
– Тсс… – стремительно хмелея, что называется, «на старые дрожжи», приложила палец к губам букинистка, изображая недоумение. – Ты о чём? Мы же девочки. Лютики, конфетки, бантики, а не с мужиками приставучими на улице драк…
Теперь уже две пары невинных глаз уставились на парня, и инспектор понял – не признаются. По крайней мере, не сейчас. Но погуляли новоявленные подруги вчера знатно.
***
Бодро выбежав из подъезда, Сергей нос к носу столкнулся с шефом.
– Задерживаешься, – он мрачно ткнул подчинённого носом в нарушение приказа. – Ждать себя заставляешь.
– Виноват, Фрол Карпович! – лучшая защита от обоснованных обвинений – лихость и придурковатость. – Думал, успею.
– Думал он… Что же ты, Серёженька, морда твоя кобелиная, вытворяешь?
Угрозы в словах начальства вроде не было. Скорее – недовольство половой распущенностью Иванова и несоответствием его морального облика общепринятым стандартам Департамента.
Ну и что отвечать? Рассказывать, что все всё не так поняли – детство, дурацкие оправдания, в которые бы не поверил и сам инспектор. Промолчать? Невежливо. Фрол Карпович точно не оценит. Пришлось выбирать наиболее безобидный вариант – принимать удар на себя.
– А что? – вызывающе, в полный голос, не пряча взгляда заявил Иванов. – В нерабочее время, по согласию сторон. Прелюбодейство шить будете?
Ответ его огорошил:
– Но в носках… нельзя же! Ты бы еще доспех латный напялил и саблю вострую в постель прихватил…
От автора: история основана на реальных событиях.