– Я вам верю, – успокаивающе поглаживая материнское предплечье, увещевала домовая. – Верю. Давайте номер вашей карточки. У нас без бюрократии, поможем, чем сможем…
… Из квартиры вырывались почти с боем. Кицунэ, из личных средств пожертвовав Елизавете Владимировне скромную сумму с четырьмя нулями, мгновенно сделалась объектом обожания и благодарности. Мать парализованного мужчины опять расплакалась, норовила встать перед Машей на колени, беспрестанно вознося хвалу небесам, несуществующему фонду помощи инвалидам и отдельно домовой. Через раз негативно упоминала о бывшей снохе, бросившей мужа после аварии и присвоившей все семейные сбережения. Насколько это соответствовало истине – инспекторы вникать не стали, мечтая убраться поскорее. Даже если и чистая правда, а не накрученное и надуманное бессонными ночами – какой смысл бередить? Для чего?
Отказались и от чая…
На улице, вдоволь надышавшись ароматными городскими выхлопами, казавшимися нектаром после удушливой комнаты немёртвого, Иванов поделился соображениями по поводу увиденного в квартире:
– Наш новый знакомый до сих пор жив только из-за иконы. Я в чудотворных штуках, признаться, не силён, но тут и гадать нечего. Мощнейшая вещь. Старая, намоленная, наверняка с историей. Поддерживает она Стаса на этом свете. Думаю, и гуляет он в призрачном виде из-за неё… Надо шефу доложить о находке. Пусть на контроль возьмёт.
Точку зрения Сергея разделяла и домовая:
– Вполне может быть. Мне Елизавета Владимировна выписки показывала – там весь позвоночник переломан, часть органов на последнем издыхании работает, сердце еле бьётся. Права она – не жилец Стас. Чудо, что до сегодняшнего дня дотянул.
Антон же общими рассуждениями не заинтересовался. Без брезгливости допил пиво, бутылку отнёс в урну.
– Я в 109 квартиру. Посмотрю, может от нашего дяди с фотками след какой остался… А вы тут стойте! Стаса ждите! Как заснёт в койке – обещал подойти, рассказать ещё что-то.
– И я прогуляюсь, – воспротивилась кицунэ. Четыре глаза лучше двух, быстрее управимся.
– Ну а я к скамейке пойду, – определился с ближайшими планами Иванов. – Нечего под подъездом торчать…
***
Вернулись призрак с кицунэ лишь через полчаса.
– Как успехи? – Сергею порядком наскучило ждать, и он пребывал в раздражении.
– Сложно сказать, – Швец выглядел озабоченным. – Нашли вот это, – из кармана появился обычный прозрачный пакет-маечка, в котором проглядывались засохших, тонких листиков. – Над дверью, за накладками на лутке лежали.
Иванов внимательно рассмотрел находку, а один из листиков даже понюхал, раскрошив половину в пальцах.
– Чертополох, – уточнила название Маша. – Считается оберегом от колдовства. Я нашла, – поделилась она подробностью, вздёрнув от гордости носик.
– Ты, ты… – не стал спорить Антон. – Почти сразу.
– Подробнее, – попросил Иванов. – Стас пока не объявлялся.
– Особо докладывать нечего. Типичная хата под скромные запросы. Диван, кровать, стол, стул, телек с холодильником. Там сейчас какой-то мужик дрыхнет. Пьянючий – аж завидно. Приезжий, я документы посмотрел. Над дверью – листики. Всё.
Новостей действительно оказалось не так чтобы очень много, потому прозвучал следующий, вполне логичный вопрос. К кицунэ:
– Маш, про чертополох расскажи.
– Обычная травка. Раньше верили в её колдовские свойства по отпугиванию нечисти, нежити и ведьм. Веточку над входом в жильё подвешивали, – девушка уселась на скамейку, предварительно протерев доски сиденья одноразовой салфеткой, добытой из сумочки. – Суеверия. У ведьм – да, используется во многих отварах, немного в ворожбе, но сама по себе – пустяк. Никого не остановит. Хотя одно свойство у неё есть… Особенное. Чертополохом ведь не зря обычный сорняк назвали. Корни у этого слова древние, означают «переполошить чёрта», или напугать. Пошло от поверья, что надо его высаживать на могилах злых колдунов и прочих докучливых личностей, водящих дружбу с нечистой силой. Про то все домовые знают… А теперь сами посудите – травка выросла на кладбище, напиталась всякой дрянью, ветер семена разнёс… В общем, если на неё наговор правильный сделать – можно чужую волшбу учуять. Сглаз там, или проклятие… Ветки чертополоха обычно не просто пристраивали в доме – спервоначалу, кто поумнее, к знахарке носили или шептунье, чтобы нужные речи над ними прозвучали. Коль надумает кто порчу наслать – листики враз осыпались. Тогда не сомневайся – к батюшке беги или иному ведающему человеку… Более детально у ведьм спросите. Я так, по верхам прошлась.
Швец, дождавшись окончания монолога кицунэ, дополнил, ёмко и по сути:
– Не фонит. Если и колдовали над листиками, то давно.
Достал сигареты, чрезвычайно ловко погонял пачку между пальцами, щегольски выщелкнул никотиновую палочку, предложил другу. Тот отказался. Накурился, пока ждал.
– Подвожу итоги. Хрен его знает, кто и с какой целью туда чертополох зафитилил. Побывало в той квартире народу – море, и каждый со своей, персональной придурью. Потому я бы на неизвестного мужика с нашими фотками всех собак не вешал… О! Стас нам машет! – закуривая, помахал он немёртвому в ответ.
Не сговариваясь, инспекторы и поспевающая за ними домовая вернулись к углу дома, где всё и началось. Мужчина в подгузнике ждал их с нетерпением, улыбаясь и поводя плечами, будто в танце.
– Спасибо! – его радости не было предела. – И за пиво, и за помощь… Должен я вам. Раньше, извините, выйти не мог. Слушал про то, какие вы хорошие… Мама мне рассказывала.
– Да ладно, – смутилась Маша. – Мы ж от чистого сердца…
– И я от него же, – Стас присел на корточки, оказавшись на одном уровне с девушкой. – Не ожидал…
Не придумав ничего лучше, новоявленная благотворительница спряталась за Ивановым и принялась стремительно краснеть от осознания того, что доброе дело не осталось незамеченным.
– Я, собственно, почему подождать попросил, – мужчина поднялся и посерьёзнел. – Наврал я вам. Не было никакого дядьки на съёмной квартире… Заинтересовать вас хотел и на ходу историю позанимательнее придумал, чтобы вы сразу не ушли… Тётка то была. Мама, помимо церкви, к знахаркам обратилась. Одна помогла, раза четыре приходила. Травы дала, меня поить, и ваши фото с телефона показала, улучив момент, когда мама в кухню вышла. Велела остерегаться. Сказала, что вы призрака убить можете. Она, похоже, видела меня на прогулке… но ничего никому не сказала. Как – не спрашивайте. Сам не знаю. При последней встрече в ухо нашептала и больше не приходила. Её телефон у мамы есть, если вам нужно… Так что у меня действительно нет никакого секрета.
Поворот в истории Стаса оказался неприятен, а его последующее раскаяние и вовсе осталось непонятным. Сначала наврал, после признался… Зачем? Для чего? В заинтересованность верилось крайне слабо, да и в чём заинтересованность? В нескольких глотках пива? В безвозмездном Машкином пожертвовании? В чём?..
Мутный тип с открытой, без намёка на лицедейство, улыбкой. Зубы ему выбить хочется…
Сергей, сунув руки в карманы куртки и, хулиганисто наклонив голову лбом вперёд, спросил у немёртвого напрямую:
– Ты зачем весь этот цирк устроил? Ради денег? Забирать обратно мы, конечно, не станем, но…
Наверное, инспектор выглядел слишком угрожающе, потому что мужчина отпрянул от него, набычился в ответ.
– Поговорить я хотел. Подольше. Поболтать. Крыша едет от отсутствия общения… В сознании только блеять и могу, а в этом виде – не с кем. Брожу тут, вдоль дома, все трещинки изучил, все соседские секреты… А потрепаться и не с кем. Тяжело.
У Иванова на языке вертелось много неприятных для Стаса слов, однако он сдержался. О чём спорить? Что доказывать? Правота ни им, ни ему не нужна. Поиграв желваками, парень обречённо махнул на немёртвого рукой.
– Да пошёл ты!
– Я не думал, что так получится… – опустив глаза к земле, тихо произнёс голый. – Клянусь…
– Бывает, – разворачиваясь в сторону дороги, бросил Швец и было решительно непонятно – зол он на Стаса или ему просто надоело торчать под чужими окнами.
Зашелестел пакет, по пожухлому газону полетели подхваченные осенним ветерком листики чертополоха…
Доставая сигареты, Сергей поспешил за напарником.
На углу дома осталась лишь Маша с немёртвым. Девушка повела себя приличнее – скомкано, без энтузиазма произнесла дежурные пожелания здоровья, обыкновенно предшествующие прощанию у приличных людей, напоследок укорив:
– Мама ради тебя в лепёшку разбиться готова, а ты её просишь сыночка подушкой удавить… Фашист совсем?! Над матерью так издеваться? Живи, сволочь! Ради неё живи, сколько отпущено. Не принесёт ей облегчения твоя смерть! Одно горе и страдания! Ты сгинешь – она себя похоронит. Ведь каждая вещь, каждая соринка будет ей напоминать о тебе, сердце рвать… Не будь трусом! Живи!
Мужчина молчал, чем только распалял эмоциональную кицунэ.
– Пообещай, что выбросишь дурь из головы! Дай слово! – выкрикнула она в худое лицо парализованного и повторила тихо, на грани слышимости, с надрывом. – Дай. Слово. Пожалуйста.
– Ладно, – так же, почти беззвучно, выдохнул Стас. – Договорились. Самоубийство из планов вычёркиваю.
Повеселев, домохранительца улыбнулась, игриво подмигнула, с удовольствием прокомментировав полученное обещание:
– Никогда не сдавайся. И я ещё зайду. Что принести?
– Ничего. Просто заходи, поболтаем, – вернул улыбку немёртвый. – Только заранее предупреди. Я попрошу меня в порядок привести. Неудобно, понимаешь, небритым девушку встречать…
***
Догнав инспекторов у самой остановки, Маша коршуном набросилась на них. Клеймила позором, обвиняла в бесчувствии, заскорузлости, чёрствости, топала ножкой.
– И не стыдно вам! – не обращая внимания на прохожих, костерила она огромных, по сравнению с ней, Сергея с Антоном. – Ему и так плохо, так ещё и вы морды воротите. Ну соврал, чтобы с нами подольше побыть, ну и что? Начнёте рассказывать, что врать не хорошо?! А кто фонд несуществующий выдумал?
– Э-э-э, – опешив, попытался защититься Швец, напоминая, что к задумке с фондом они имеют довольно посредственное отношение. – Придумал, вообще то, Стас, а мы лишь реализовали чужую идею.
– Это не отговорки! – отмахнулась девушка от Антоновых оправданий. – Могли бы и промолчать, а не выкобениваться! Даже с призраками нужно по-хорошему! По-человечески, без казёнщины!.. – грудь кицунэ высоко вздымалась от возбуждения и веры в собственную правоту. – Мне, между прочим, он пообещал к следующей нашей встрече встретить меня при параде! Понимаете, что это значит? – парни переглянулись, но ответить никто не решился. Оба неоднократно имели счастье убедиться – домовая в гневе страшна и непредсказуема. – Не понимаете, толстокожие вы мои… – ошибочно путая разумную тишину со смирением, смягчилась та. – Стас доживёт и ничего с собой не сделает!
Последние слова Маша прокричала, уже стоя на ступеньках маршрутного автобуса, на счастье инспекторов удачно подошедшего к остановке. И уехала по своим делам, грозно поглядывая сквозь грязноватые стёкла.
– Блажен, кто верует, – протянул ей в след Антон, поворачиваясь к другу. – Надо будет имя той сердобольной ведьмы узнать, которая нами немёртвых пугает. Профилактическую беседу провести… Сдаётся мне, обычной ведьмой окажется.
– Да пофиг, если честно… – с большой задержкой ответил Иванов. – Наши фотки у всей нечисти имеются, более чем уверен. Популярные мы с тобой. Ну а тут тётка вреда не сделала. Лечила, совет дала относительно дельный… Пусть живёт. Отвяжись…
– Да? Ну и хрен с ней, – не стал спорить призрак. – Ну что, за работу? Плановые проверки старых кладбищ никто не отменял.
На этот раз Сергей ничего не ответил. Достал новую сигарету, закурил, привалившись к стойке остановочного навеса и о чём-то сосредоточенно размышляя. Швецу такое поведение друга не понравилось.
– Серый, ты чего? – принялся он тормошить напарника, посматривая на дорогу в ожидании нужного рейса. – Из-за Машки расстроился?
– Нет, – отмахнулся тот, глубоко затягиваясь. – О Ленке думаю. Об упырице. Надо её труд заканчивать. Точнее, продолжить.
Пришлось и Швецу лезть в карман за куревом. Разговор намечался серьёзный.
– Ты это к чему? Откуда у тебя вообще в башке подобные мысли?
Ответ давался инспектору нелегко.
– Сложно объяснить. На Машку посмотрел, на то, как она добра хочет малознакомому мужику… Честно хочет, без дураков. И словно пендель получил. Такой… наотмашь, направляющий в нужную сторону, – парень нервно сглотнул, закашлялся. Не столько от першения в горле, сколько выигрывая время, собирая волю в кулак. – Понимаешь, не могу я забыть ту детвору в деревне. Ленка им счастье несла, жизнь…
– И погибла, – жестоко напомнил Антон. – Уже обсуждали – мы ни при чём. Никто её перекидываться в упыриный вид не заставлял. Хватит казниться!
– Да я не о том, – Иванову в очередной раз за последние дни вспомнилась дорога, каршеринговый Ниссан, вооружённые мужчины и труп девушки с развороченной головой. – Я о деле. Мыслишка есть. Сырая, признаю, но… покоя не даёт. Вынашиваю, вынашиваю, а решиться только теперь смог. Боялся не справиться, облажаться… Спасибо кицунэ.
К остановке подъехал нужный друзьям автобус, однако ни Сергей, ни Антон его не заметили. Так и уехал, устало прошипев пневматикой отработавших впустую дверей.
– Делись. Не тяни кота за причинное место, – напряжение Иванова передалось и напарнику.
Вздох… новый вздох, порешительнее… часто вспыхивающий огонёк сигареты… взгляд, полный надежды на понимание…
– Тоха! Давай какого-нибудь вампира поймаем и припашем детвору спасать. Я не представляю, как это сделать, но ведь можно и разобраться? Может повезёт и найдём такого же сердобольного или который захочет сам, добровольно помогать людям. В крайнем случае авторитетом Департамента нагнём, компромат разыщем или денег заплатим… Мы же можем! Мы же со всей этой братией работаем! Вот если бы не могли, тогда да, тогда другое… – руки инспектора от волнения мелко тряслись. – Правильно так будет… Только шефу – ни гу-гу! Его и так слишком много в нашей жизни стало. Начнёт воспитывать: «Не в нашей власти, кому жить, а кому помирать», и прочую высокопарную белиберду нести. После доложим, по факту, если выгорит… У нас и подопытный имеется для обкатки лечения. Стасик. Помнишь, он сам говорил – поломанный весь… Более чем уверен – согласится. Пусть регенерирует под присмотром, вычухивается… Ленка умела, но у неё уже не спросишь, как правильно выхаживать… А вампиру я опасаюсь доверить сразу с детворы начинать, потренироваться ему надо будет, вникнуть в процесс. Методику, опять же, отработать, дозировки… или как там правильно называется… Вспомнил! Клинические исследования провести! Посмотреть, что да как… Я в тонкостях не силён, как работает вампирья слюна – смутно представляю.
Потрясённый Антон затушил едва раскуренную сигарету, встал перед другом, вытянув руки по швам и с уважением, напополам граничащим с восторгом, только и смог поражённо выдавить:
– Голова!.. Уважаю!.. Я в теме.
Безумный день с продолжением
Пожав друг другу руки в знак скрепления намерений, друзья договорились отложить обсуждение первоначальных планов по отлову упыря до вечера. Следовало правильно расставлять приоритеты, и рабочие задачи всё же имели наивысший.
К тому же, обоим требовалось время обдумать, обоим хотелось сжиться с мыслью о предстоящем злоупотреблении служебным положением, пусть и во благо; принять её со всеми плюсами и минусами, поймать верный настрой.
Никто из инспекторов не верил в добровольное согласие на помощь от пока неизвестного вампира. Зачем ему это? Древняя нечисть и без посторонних прекрасно смогла дожить до наших светлых дней, а тут – здрасьте, мы из Департамента. Вы нас не ждали, а мы припёрлись и желаем получить множество услуг…
Мозгам требовалась разрядка, телам – действие. Только так казалось возможным избавиться от закольцевавшихся на самоповтор рассуждений о проценте законности при реализации намерений, правильном и неправильном.
Старые, позабытые кладбища для этого вполне подходили.
Первое оказалось здоровенной автомобильной стоянкой, укатанной асфальтом, обнесённой проволочным заграждением и достойно охраняемой сторожем, зорко бдящим из будки-скворечника, возвышающейся на добрые три метра над территорией.
Близко подходить напарники не стали. Прошлись вдоль ограждения, внимательно вслушиваясь и всматриваясь. Пусто. Словно и не было здесь ничего. Если бы не полная уверенность Антона в том, что здесь раньше хоронили людей, можно было бы пройти мимо тысячу раз и ни за что не догадаться об этом.
– Не самый плохой вариант, – на обратном пути к общественному транспорту заключил Швец. – Всё лучше, чем стройка с экскаваторами. Лежат себе косточки спокойно в земле, никто их не копает, не теребит.
– Нам спокойнее, – поддержал его Иванов. – Тихое место. Поехали дальше. День к вечеру близится.
Со вторым кладбищем вышла знакомая всем любителям древностей накладка – его попросту не удалось найти.
Когда-то территория захоронений почти прилегала к небольшому селу, давным-давно поглощённому городом.
Волею судеб, границы мегаполиса и мелкой административной единицы совпали, обойдя могилы давно почивших людей стороной. А дальше по покосившимся крестам и надгробиям тракторами прошлась цивилизация, превратив их в сельхозугодия…
Миновав последние дома окраины, друзья вышли к ветреному, перепаханному на зиму полю и призадумались. Толковых координат с ориентирами у Швеца не имелось, за исключением вечного «где-то тут» а шлёпать по раскисшим, глубоким бороздам в поисках случайных костей или иных следов упокоения, удовольствие ниже среднего.
Пространство же перед инспекторами открывалось изрядное. Километра три в длину и не менее полутора в ширину. Дальний край кокетливо, чем-то напоминая коряво нарисованный пунктир, обрамляла жиденькая лесополоса, из-за расстояния казавшаяся не выше спичечного коробка.
– Масштабы… – вырвалось из Серёгиной груди.
Почти посредине поля, немного ближе к жилью, торчал невысокий, пологий холм, поросший по-осеннему жёлто-серой, высокой травой. Его трудолюбивые фермеры поленились разравнять бульдозерами для удобства вспашки и просто объезжали стороной при сельхозработах. А ещё он чем-то манил друзей.
Сколько они ни пытались рассматривать пашню, выискивая хоть какие-то намёки на старое кладбище – их внимание неизменно возвращалось к холму, и Иванов уже всерьёз подумывал прогуляться туда, игнорируя последствия в виде грязной обуви и брюк. Швецу тоже было неспокойно. Копошился в нём червячок чего-то опасливого при виде обыкновенного земляного пупка, чесалось под ложечкой.
– Пойду, – отбросив сомнения, провозгласил Антон. – Осмотрюсь. В случае чего – маякну.
– Валяй.
Больше ни о чём говорить не стали. Призрак, перекинувшись в нематериальную форму, уверенно зашагал по пахоте, заставляя друга скрипеть зубами от зависти к таким паранормальным возможностям.
У напарника вообще имелся обалденный талант. Где бы он ни ходил, в какую бы погоду ни передвигался по улицам – грязь к нему не липла. Лишь иногда на туфлях оставались капельки серой жижи. Одежда оставалась чистой, даже низ брюк максимум слегка намокал в особо сильный ливень. Материален Антон был или нет – без разницы.
Прирождённый чистюля.
Иванову в этом плане жилось гораздо сложнее. Где ни пройдёт – к обуви обязательно приставали всевозможные субстанции из числа трудно оттираемых и плохо отмываемых, штаны сзади уверенно покрывались влажными серыми лепёшками при малейшей непогоде, рукава куртки вечно собирали на себя побелку и пыль.
Назвать Сергея свинотой, при всей его склонности к пачканию, было бы верхом несправедливости – за собой инспектор следил постоянно и в уходе за вещами поблажек себе не давал. Постоянно таскал в карманах влажные салфетки, носовые платки размером с маленькое полотенце, и при любом удобном случае приводил внешний вид в порядок.
Но… при всём усердии выходило вот так. Объяснение данному феномену отсутствовало, что несказанно злило парня.
… Цели Антон достиг минут через десять. Остановился у подножия холма, наклонился, потрогал плотный дёрн. Потопал по нему ногой, будто проверяя на прочность. Набрал друга.
– Я тебе рассказывать буду, что вижу. Ощущения у меня… нехорошие.
– Принял.
Фигура в костюме и лёгкой курточке, оскальзываясь, поднялась по склону к вершине.
– Ого! Тут яма, – зазвучало в динамике. – Приличная… Метров пятнадцать в диаметре. Чашу напоминает. Глубина маленькая, нам по пояс… И воды в ней нет. Удивительно! Должна же тут лужа собраться, по всем законам физики должна. Последние дни дождливые стояли…
– Печать активируй, – посоветовал Иванов другу, на всякий случай наблюдая за окрестностями.
– Сам бы не догадался, – обиделся Швец. – Я спущусь, посмотрю. После отзвонюсь. Неудобно…
Новый звонок последовал почти сразу.
– Иди сюда.
– Не хочу, – признался Сергей, определившись с внутренними колебаниями по поводу прогулки. – Меня дома потом поедом сожрут за загаженное имущество.
– Иди, – настоял напарник. – Моих умений не хватает. Для понимания – плохое тут место. Шкурой чую, а понять, в чём прикол, не могу.
Ругнувшись сквозь зубы, инспектор закатал брюки до колен, с большим сомнением надеясь сохранить их в относительной чистоте, ощутил голой кожей ног октябрьскую прохладу, тоскливо обернулся к домам, точно ища в них поддержку и повод остаться здесь, на относительно чистой дороге.
Выглядывающие из-за заборов коробочки частного сектора не отозвались, равнодушно посматривая влажными стёклами окон на чудаковатого парня, вознамерившегося гулять по непригодным для этого просторам.
… Брёл Иванов долго, тщательно выбирая комья земли посуше и потвёрже, дабы не увязнуть в тянущихся поперёк шагу бороздах. Срабатывало слабо. Прочные на вид комки расползались через один, заставляя стопу по щиколотку съезжать во влажную, липкую почву.
Порядком перепачкавшись, вдоволь наматерившись, полепроходец наконец-то добрался до подножия.
– Вверх, – подсказал Антон, невидимый снизу.
Пришлось подниматься, благо, непаханый склон оказался гораздо удобнее для передвижения.
Вершина холма действительно представляла собой широченную неглубокую впадину в форме почти правильной окружности, в середине которой стоял Швец. Сердитый, поворачивающийся корпусом то вправо, то влево с выставленной вперёд правой рукой, сочащейся служебным светом департаментской метки.
– Помогай, – бросил призрак другу, не прекращая маятникообразных движений. – Будем искать.
– Подробнее.
– Шут его знает… Печать на что-то реагирует. Дёргает, будто нарыв.
Удивлённо присвистнув, Иванов спустился к другу. Осмотрелся.
Пожухлая трава, кое-где расползшиеся окурки, клочок тряпки, след от костра, ну и вечная деталь любого пустыря – пластиковая полторашка из-под пива. Этикетка хоть и стала почти однотонной, но название всё же читалось нормально. Бросивший пустую тару поддерживал местного производителя и уважал крепкие, дешёвые сорта из тех, от которых поутру черепушка напополам раскалывается.
Сконцентрировавшись, инспектор ощутил на языке привкус гнили, смешанный с тухлятиной – верный признак «плохого места». Присел, коснулся пальцами земли, попытался определить площадь испорченного скверной участка. Не смог. Похоже, весь холм эманациями пропах. Тут смешались и смерть, и ненависть и… Сергей затруднился ответить. Многое переплелось на этом ни к чему не пригодном пятачке, создавая заковыристую гамму тошнотворных чувств.
– Принесла же нас нелёгкая… – вздохнул начинающий колдун. – В ведьмин круг, что ли, угодили?
– Сомневаюсь, – призрак не отвлекался, продолжал сканировать приглянувшийся кусок котловины. – Ведьмины круги – это городские легенды, как и крысы размером с волкодава. Сюда топай. Попробуй Печатью…
Проделав предложенные Антоном манипуляции, Иванов убедился, что тот прав. В полуокружности радиусом около пары с хвостиком метров служебная метка отдавала в руку тонкими толчками и никак не могла определиться с точным направлением, дёргаясь, будто стрелка компаса вблизи магнита.
Пришлось снова садиться на корточки, класть ладони на прохладную почву, заранее морщась от накатываемых ощущений, предварительно предупредив коллегу:
– Тоха! Не мельтеши и Печать вырубай. Мешает…
… Земля отозвалась недовольным, скрытым от посторонних волнением. Прогудела в глубине, мелькнула чахлыми потоками жизни в уснувшей под поверхностью корневой системе, за которыми оказалась едкая чернота и мерзкая, зовущая к себе воронка, пребывающая в медленном, тягучем вращении.
– Чё за хрень…
Зажмурившись от избытка старательности, максимально обострив внутренне чутьё, Иванов принялся изучать находку. Ну да, так и есть! Под землёй находилось что-то неведомое, чавкающее, жадное, тянущееся к поверхности тонкими, слабенькими протуберанцами ненависти. Чернота работала как прикрытие, пряча основную погань от любопытных исследователей.
Ах, ты так?..
Из рук инспектора вглубь холма полилась Сила. Дозированно, равномерно, постепенно проникая всё ниже и ниже, сквозь плотный грунт. Вокруг Сергея зазеленела трава, успевшая урвать кусочек жизненной энергии и, вовсю пользующиеся нежданной удачей, распушили лепестки полевые цветы.
Чернота скукожилась, словно опытный боксёр, пережидающий мощную атаку противника, но отступать и не подумала. Воронка под ней превратилась во взведённую пружину.
Предплечья начало печь. Сила упёрлась в незримую чёрную преграду и теперь требовалось решать – наращивать мощь или отступить. Рассудив, Сергей выбрал последнее.
– Я не знаю, что под землёй, – с расстановкой произнёс он, отрывая ладони от почвы. – И гадать не возьмусь. Злое, полуживое… я его Силой – а оно выделывается, к драке готовится. И, вроде как, оно двигается, ёрзает…
Неподалёку, заставив инспекторов вздрогнуть, завыла собака. Протяжно, дико, душераздирающе. Ей ответили другие, подхватив вразнобой.
– Псы… – растерянно констатировал Швец, взбегая на край холма. – Где – не вижу.
– А… не до них сейчас. Тут в каждом дворе по зверюге обитает. Делать им нечего, вот и развлекаются, как умеют… Копать будем? Сдаётся мне, под землёй или клад, или захоронка какая, с проклятием.
– Клада нам не надо, – Антон продолжал выискивать источник воя. – От них одни неприятности. Зачаруют сокровища на кровь или болячку – бегай потом, очищайся… Иные заговоры похлеще чесотки пристают.
– Бросим?
– Зачем же? Выкопаем, но по уму. Пробьём про этот холм у этнографов на предмет исторической ценности, шефа выдернем на мероприятие, подготовимся как следует. Нам же не горит? Сюда до весны даже охотники не сунутся. Пускай лежит… Серый, а ты с этой штукой справишься? – в глазах Антона засверкал огонёк алчности. – Как друга спрашиваю. Забудь, что я раньше наболтал… Может, погорячился я Карповича звать? Вдруг там горшок с золотом? Мы же с него ни шиша не получим, начальство до копеечки конфискует выявленные в ходе оперативно-розыскных мероприятий ценности, с него станется… Нам же, в лучшем случае, руку пожмут и по плечу похлопают, да копать по любому припрягут. Сами нашли, сами достали, сами сдали, сами дураки.
Извивы логики Швеца выглядели для друга кристально прозрачными: деньги на исходе, новых поступлений не планируется; под землёй спрятан относительно реальный шанс поправить материальное положение; не получится продать – сдать начальству находку никогда не поздно.
– Попробуем. Завтра, – осторожно ответил Сергей. – Лопаты понадобятся, лом обязательно. Но без гарантий.
Обнадёженный ответом, призрак поднял над головой сжатые руки в знак благодарности и хищно оскалился.
– В «Первый тайм»? По пивку?
Раздумывал инспектор недолго.
– Следует. Насыщенная программа для одного дня получилась. То голый дядя-врунишка с парализованным тельцем, то схрон под холмом, покрытый тёмным дерьмищем… Депресняк сплошной… Я, посреди поля, в штанишках по колено загораю, типа австриец. Осталось йодль на всю округу пропеть… Не-ет… Надо стресс снять. Надо!
***
С баром друзьям не повезло. Едва полный энтузиазма Антон сбежал по ступенькам к заветной двери в полуподвал, за которой находились бильярд, пиво, транслируемые футбольные матчи и приличная компания, как из его горла раздался вопль разочарования.
«Сандень»
Подло гласил распечатанный на принтере листок формата А4, пришпиленный на уровне инспекторского носа.
Словно не веря глазам, он несколько раз, с силой подёргал дверь за ручку – не открылась.
– Заперто? – участливо озвучил суть надписи Сергей, останавливаясь на первой ступеньке.
– Ага… Вот паразиты! Как назло… – размахивая руками от негодования, почти выкрикнул призрак и протестующе пнул ногой преграду.
– Пошли куда-нибудь ещё, – альтернатива родилась сама собой. – Бухло везде одинаковое, если заведение поприличней выбрать… Побереги нервы.
– Ты не понимаешь, – на чело раздосадованного Швеца набежала вселенская печаль. – Мне именно сюда хотелось. Нравится мне этот барчик…
Почему-то ему показалось, что друг не проникся всей глубиной внезапной драмы и почитатель «Первого тайма» с излишней горячностью принялся объяснять:
– Представь – ты с пелёнок любишь барбариски и тебе бабушка пообещала их купить, специально в магазин зайти после работы. Целый день ждёшь, слюни пускаешь, уроки толком делать не можешь, а на языке – знакомый привкус. Нежный такой, почти неуловимый… Кажется, ещё чуть-чуть, и лопнешь от нетерпения. И вот тебе принесли конфетное ассорти, а в нём ни одного леденца с нужным вкусом. Мятные – есть, шоколадные – полно, помадки всевозможные – хоть ухом ешь. А барбарисок нет. Не оказалось их в магазине, не завезли. Ты, конечно, благодаришь бабушку, а самому реветь охота… И всё, что тебе остаётся, либо печально жрать нелюбимые конфеты, заедая горе, либо не жрать. – у Сергея подкатил комок к горлу, а Антон, устало тряхнув головой, закончил. – Разбегаемся… Не хочу я в другое место топать. Настроение пропало… – щёлкнула зажигалка, в воздух унёсся табачный дымок. – Пока не забыл! По поводу вампира для нашей темы… Ты из этой братии знаешь кого-нибудь?
– Нет. Думал у Ерохи спросить.
Швец поднялся обратно, на тротуар, попыхивая сигареткой.
– Отставить Ероху. Нам огласка не нужна. Решили же помалкивать, а белкооборотень, сам знаешь, вполне может нашему горячо любимому шефу подстукивать. С другого края попробуем подобраться… У меня тоже знакомых кровососов на примете не имеется, штучная публика… Но ниточка есть! Помнишь, брат Ленки рассказывал, что отец покойной полукровки приезжал к ней? Возможно, контакты остались. Номер или адрес…
Предложение Сергею понравилось.
– Он где сейчас?
– В СИЗО. Проникнуть туда я, конечно, могу, но пацан наверняка сидит в общей камере, а там народу, как сельди в бочке. Поговорить не получится. Лучше я завтра с утра официальным лицом заявлюсь. Печатью пожонглирую, бумажки нужные подпишу, если потребуется. Выдерну пацанёнка на тет-а-тет в допросную. Прямо с утра и займусь… Потом попробую в институт забежать, на истфак… На тебе лопаты, лом и прочие тонкости. Про холм не запамятовал?