Tsitaadid raamatust «Уроки французского. Повести и рассказы»
И пить – помирать, и не пить – помирать, уж лучше пить да помирать
Валентин Распутин Уроки французского. Повести и
Дак а кто говорит, что надо? Тепери уж тот золотой человек, кто и пьёт, да ума не теряет. А совсем непьющего на руках надо носить и людям за деньги показывать: глядите, какая чуда
И хочется, и колется, никто не знает, где найдёшь, где потеряешь.
– Ничего, ничего, полезет. – Мне только бы Таньчору дождаться, – жалобно сказала старуха. – Чё вот она так долго не едет? А ну как чё стряслось?
не знаю. Вот будто сидим мы и лепим пельмени. И как ты думаешь, чё мы в начинку-то в них кладём? – Откуда я знаю – чё ты меня спрашиваешь? – Грязь. – Чё кладете? – Грязь. Под ногами у нас грязь, мы её вместо мяса и берём. И такие будто радые, что у нас пельмени-то с грязью будут. Прямо смеёмся от радости. А я ещё и говорю: «Вы, бабы, почему плохую-то грязь берёте, какие у нас так пельмени выйдут? Никакого навара. Вот здесь у меня грязь пожирней, её берите». Они и стали у меня брать. Как вспомню, так
неожиданным и необыкновенным, даже воздух, пропитанный лёгкими и незнакомыми запахами иной, чем я знал, жизни. Невольно
– Я уж не чаяла утра дождаться – ночь и ночь. Думаю, моить, оне одна за другой тепери без дня идут, а я ничё не знаю. Дак нет, люди-то спят, не просыпаются. А я как есть вся измучилась. Оно хошь спать и неохота, отоспалась, а глаза всё одно закрываются. Привыкли, подимте, по ночам закрываться – какой с их спрос? Я не даю им, боюсь: а ну как усну и боле не проснусь? Сон, он смерти свой. Потом слышу: петухи поют, досветки сымают. Ну, дождалась. Светать стало, давай я усаживаться, а то уж никакого спасу не было: кости-то у меня наголе, я ить их до дыр пролежала. – Сегодня села, завтра встанешь, – убирая после себя постель, терпеливо сказала Люся. – Встанешь и пойдёшь. И не будешь больше говорить, что ты чужой жизнью живёшь. – Чужой и есть, – повторила своё старуха. Люся не стала спорить, убрала раскладушку и, оглаживая себя, остановилась у окна. День начинался с охотой, воздух был в солнце и веселил простор над деревней, не скрадывая, показывал его весь, до самого конца. Река искрилась
первый сын Богу, второй царю, третий себе на пропитание
Я пошёл в пятый класс в сорок восьмом году
