На набережной города С. сидит девушка. На первый взгляд, кажется, что она местная, но что-то выдает в ней человека не отсюда. Если присмотреться к ней внимательнее, можно заметить, что она о чем-то думает, будто бы ищет решение какой-то важной задачи, размышляет о чем-то, настолько важном, что не замечает ничего из происходящего вокруг. Кажется будто её не интересуют ни чайки, ни шум моря, ни смеющиеся рядом подростки, а лишь эти мысли.

Она думает о прошлом и настоящем. Но больше о прошлом. “Удивительно, а раньше я так не любила среды, почему-то это был самый трудный день недели, как в том дурацком анекдоте про удаленность рабочих дней от выходных и похмелье. Но здесь всё не так, всё иначе. Здесь не нужно бежать, как в моем родном мегаполисе. Здесь ты всегда вовремя. О, как я была права, что приехала именно сюда”. Девушка думает о том, что было раньше, вспоминает своё состояние, сравнивает его с теперешним, некоторые воспоминания ускользают от неё, а другие, наоборот, преследуют.

Когда-то она работала на двух работах сразу: ей казалось, что так она более востребована, что именно так сможет приблизиться к своей мечте. Сейчас было трудно вспомнить, что это была за мечта, и почему для её реализации требовалось так много усилий. Усилий, которые забирали всё время, силы и жизнь.

Если вы когда-нибудь будете в городе С. на набережной рядом с парком Гюльхане, вы обязательно увидите её, девушку с вьющимися рыжими волосами и со странным именем Птичка. Она бывает здесь практически каждый день.

Птичка думает о том, сколько сил она тратила на работу в офисе. Ее рабочий день начинался в десять и заканчивался в семь вечера, но она позволяла себе эту роскошь не чаще пары раз в неделю. В основном ей приходилось быть в офисе к девяти и уходить не раньше восьми вечера. Она не жаловалась, если ей нужно было отлучиться куда-то, взять незапланированный отпуск, начальник не отказывал, да и зарплата была хорошая. Но за это он требовал от нее отдавать работе всё свободное время, быть на связи, помнить любые мелочи, быть в курсе всего, что происходит в компании. Особенно сложно было, когда он улетал в длительные командировки: отсутствие связи или разница во времени изматывали её до бесконечности. Когда твой босс на другом конце страны и его день начинается, когда твой заканчивается налаживать коммуникацию трудно. Да еще и по закону подлости мир сразу начинал рушиться: заказчики требовали внимания, поставщики подводили, а коллектив начинал буквально сходить с ума. И ты должна сама принимать решения, считать убытки, договариваться, а потом еще и отчитываться, вместо того чтобы лечь спать.

Еще Птичка думает о том, как ей сначала приносило удовольствие создания контента для соцсетей, но потом и эта работа стала забирать всё её время. У неё буквально не оставалось времени жить свою жизнь. И особенно это заметно становилось в среду. И сейчас она понимала, сколько всего теряют люди, которые убегают в работу. Она делала именно так – бежала от жизни, потому что там было страшно. Там нужно было брать ответственность, принимать решения, справляться со всеми своими чувствами. А это иногда слишком тяжело.

В реальном мире некого винить в своих неудачах, нельзя спихнуть ничего на несчастливое детство и ошибки родителей, нельзя сказать, что виноват кто-то кроме тебя. В реальном взрослом мире приходится признавать, что всё происходящее с тобой только твой выбор, что именно ты ответственна за свою жизнь. Ты и только ты.

И чем больше сфер жизни, тем больше ответственности. А когда ты сужаешь свой мир до работы и редких вылазок с друзьями, гораздо проще избежать ответственности. Вот о чем так упорно размышляет рыжеволосая девушка в черном худи с вышивкой на спине, сидящая на набережной города С. почти каждый день. О своем страхе, о нежелании брать ответственность за свою жизнь и о вечном поиске кого-то, кто будет сильнее, умнее, мудрее и сможет её опекать.

Только это всё в прошлом. Она прошла свой путь, чтобы оказаться в городе у моря, чтобы владеть своим временем и жизнью, чтобы больше не ждать, когда кто-то даст заводную белку и исчезнет навсегда, как было когда-то.

И теперь, когда она сидела на набережной города С., она жалела лишь о том, что не взяла хлеб кормить чаек. Ей не нужно торопиться, не нужно, да и некуда, возвращаться. У нее нет корней, нет земли, что любит и помнит. Эта ее личная победа и свобода. Её выбор.

Это её страх принадлежать кому-то или чему-то, страх потерять свободу. Почему-то ей всегда казалось, что, если ты признаешь свою принадлежность к месту, людям, городу, ты потеряешь свободу. Будто кто-то придет и заберет тебя у тебя самой, не позволит переменам происходить, отберет саму возможность выбора.

Только где-то под лопаткой слева что-то все равно вызывало тоску. Едва уловимую боль по человеку, которого больше нет в её жизни и месту, которое она покинула. По человеку, с которым она связывала будущее. В этом плане она была весьма старомодна. Ей хотелось, чтобы раз и навсегда. Она не признавала долгое совместное проживание и хотела пресловутый штамп в паспорте. Для неё это был своего рода гарант, что её не оставят. Наивно, но ей так было спокойнее. Страх, что любимый человек рано или поздно оставит её, был с ней всегда. Она не помнила жизни без этого страха.

Он жил с ней с того момента, когда отец уехал, не попрощавшись, подарив заводную белку на батарейках. Он просто исчез из её жизни. Она называла это синдром отвергнутой любви. Она не помнила подробностей, но знала, что её не выбрали. Сколько еще таких “белок” было в её жизни трудно сосчитать. Так исчезали подруги, друзья, возлюбленные. Люди, с которыми она так не хотела прощаться.

Мать делала всё, чтобы девочка не чувствовала себя отвергнутой. Рассказывала об отце, убеждала, что он её любит, что они просто не смогли иначе. Только она не верила. Не могла поверить, что можно было взять и вот так отказаться от неё. Мать всегда старалась объяснить ей, что в делах взрослых нет её вины, нет её ответственности, они приняли такое решение не из-за неё. Только разве возможно объяснить это ребенку, которого забыли, которого так легко оставили и даже не спросили, чего она хочет.

– Не бойся, солнышко, ты не виновата! Это дела взрослых. Но это не значит, что папа не любит тебя. Ты ему очень дорога, он всегда рядом! Он обязательно придет тебя навестить, просто нужно немножко подождать.

И она ждала. Ждала, что папа придет. Каждые выходные она просыпалась раньше всех в доме и вглядывалась в окно, слушала, как хлопает дверь в подъезде. Но в их квартиру никто не звонил. Первые пару лет в свой день рождения она бежала к телефону в надежде, что это папа. Но это был не он. Всегда не он. Если она видела кого-то похожего на улице, она старалась быстрее подойти, обратить на себя внимание: “А вдруг?”. Вдруг, это папа, просто она так выросла, что он её не узнал. Ведь бабушка всегда говорит, что она очень быстро растет. Сейчас она подойдет к нему, и он сразу узнает её, обнимет и они пойдут есть мороженое в любимом кафе напротив дома. И все равно, что кафе больше нет. И мороженое она тоже больше не любит.

Она ждала отца на все семейные праздники, на дни рождения. А потом ждать перестала. Просто в один миг, проснувшись раньше всех в квартире, она не побежала к окну, не начала прислушиваться к хлопающей двери подъезда. Она просто лежала в кровати, пока мама не позвала завтракать.

И вот в свои 34 года она научилась не ждать никого, и позволить людям быть такими, какие они есть. От этого было даже как-то не так больно.

Чайки кричат очень громко, их крик способен заглушить даже музыку в наушниках. Она снимает их, послушать море.

К морю она бежала в любую погоду. В ее сером городе были лишь реки, а ей всегда хотелось быть ближе к морю. И вот она здесь в поисках покоя.

Кто-то может решить, что искать покоя у моря это странно, ведь оно переменчиво, его настроение сложно угадать. Только Птичку всегда тянуло к большой воде. Она даже думала, что похожа на него. Только это было не так. Она была похожа на открытый огонь, когда леса горят и никто не может предотвратить катастрофу. С ее чувствами и эмоциями было примерно так же, если уж она заводилась, то была способна натворить глупостей. Как-то психолог ей сказала, что это из-за семерки в дате рождения: бурная эмоциональность и нетерпение, а еще спешка. Да, излишняя медлительность окружающих всегда её раздражала. Длинные паузы в речи и неумение формулировать мысли, заставляли перебивать. Из-за этого, конечно, были проблемы, но за ум и способности к работе, это прощали. В личной жизни дела обстояли хуже. Ну а кому понравится, что тебя перебивают и поправляют постоянно? Она старалась с этим бороться, считать про себя до десяти, как-то сдерживаться, но мало преуспела в этом.

И вот она сидит на набережной города С. такая спокойная, немного грустная и, наконец-то, оставившая свои попытки переделать других людей. Она учится принимать окружающих такими, как они есть, учится не перебивать, не исправлять, а давать возможность людям сказать и сделать всё, что они хотят.

А еще она учится не спешить, не сбегать от себя и своих чувств. Она учится проживать свою боль на полную, проживать и отпускать её на волю.

Сначала ушла мама. Это было как удар под дых. Будто весь воздух резко выбили из легких. Две недели она не вставала, год приходила в себя. Ей больше некуда было принести свою боль, сомнения, победы и успехи, не с кем было разделить мечты, посмеяться и поговорить о сокровенном.

Потом Он сказал, что не готов, что не может дать ей то, чего она достойна, чего она ждет от него. Это слишком большая ответственность. Сейчас для семьи не время. И если она захочет оставить ребенка, он будет помогать финансово. Но участвовать в воспитании не готов.

Она выбрала ребенка и потеряла. Он пытался поддержать её, приходил в больницу, она заблокировала его везде, и через подругу передала, чтобы больше ее не беспокоил. После выписки завершила все дела в своем городе, сдала квартиру и улетела в город С., к морю. Каких-то три недели – и вот ты уже сбежала от прошлого.

Целых три недели, в которые она ждала, что он сделает хоть что-то. Что вернет её, раскается, заберет из этого комка боли и отчаяния, будет рядом с ней. Он не пришел.

Натали, самая близкая подруга отговаривала её от поездки. Пыталась поддержать, разделить с ней боль. В итоге, смирилась, помогла с квартирой в С., купила билет и увезла в аэропорт. Натали всегда была рядом, всегда готовая помочь, защитить, принять, поддержать и, что немаловажно, сказать правду, даже если от неё может стать больнее в моменте. Она приходила поддержать, когда становилось совсем плохо. Однажды у Птички случился нервный срыв в офисе, она рыдала в туалете и записала ужасное, неразборчивое голосовое сообщение подруге. Та, конечно, отчитала её за то, что не бережет себя, что ставит работу выше всего, но сначала прислала пончики с открыткой, где написала теплые, успокаивающие слова. В этом была вся Натали – она была заботой, гарантом того, что Птичка не загонит себя, что будет давать себе теплоту и отдых вовремя, что не сойдет с ума окончательно.

– Ты точно всё решила? Хочешь, я сообщу ему об отъезде? Уверена, что вам не нужно поговорить?

В словах Натали всегда было разумное зерно и сейчас, возможно, она была права. Только говорить с ним не хотелось. Малейшая надежда, намек на возможность всё вернуть, заставил бы отказаться от поездки.

– Нет, не нужно. Я должна, понимаешь, должна уехать. Собрать себя заново. Если я останусь в этой квартире, я просто сойду с ума. У меня нет больше сил на всё это.

И вот уже два месяца она приходит на набережную города С., чтобы посидеть у моря и подумать. И никак не может собраться с мыслями.

Одно она знает точно: выбор уехать был правильным.

Город С. всегда вызывал у нее восторг. А еще она никогда не ездила сюда с ним. Эти улицы не видели их вместе, не знали их любви, и теперь не понимали, что у нее так болит, но и не спрашивали ни о чем.

Соседка из квартиры напротив, местная колоритная женщина взяла её под своё крыло сразу, как увидела. Мириам была среднего роста, всегда с аккуратно уложенными в плотную косу темными волосами, которые лишь слегка тронуло сединой, не смотря на преклонный возраст, на ее полном, изрешеченном морщинами лице отражалось горе, которое она перенесла в юности, но глаза были добрыми, их взгляд будто обволакивал заботой каждого, кто в этом нуждался. Руки Мириам знали тяжелый труд, ладони были шершавыми от старых мозолей, но всегда доставляли облегчение.

В первую же ночь, Мириам нашла Птичку лежащей на полу в слезах и до утра успокаивала местными колыбельными. Дверь в квартиру была приоткрыта, у девушки не хватило сил закрыть её, войдя в квартиру она медленно сползла по стене издав тихий протяжный стон. Птичка не пыталась кричать, лишь выла в сжатый кулак, который прижимала ко рту, чтобы никто не услышал, выходило плохо. На это шум и вышла Мириам, вышла, чтобы помочь тому, кто нуждается в этот миг в поддержке. Так они и познакомились.

Утром женщина просто сказала, что всё пройдет, что пока надо просто жить, а жажда и любовь к жизни вернутся. Птичка не знала языка и Мириам включила переводчик, кто-то из местных ребятишек научил её этому, чтобы разговаривать с многочисленными приезжими, полюбившими их отдаленный от центра район.

Через день они стали близки, как мать с дочерью. Ухаживали за садом во дворе, заботились о местных ребятишках, и говорили о жизни. Точнее говорила Мириам, Птичка почти всегда молчала.

– Птичка, моя маленькая девочка, любая боль проходит, уж так мы устроены. Море смывает любую боль, время лечит, оно сглаживает, стирает воспоминания. Поверь мне, я опытная в таких вопросах. Я жизнь прожила, всякое видела. Уж я-то знаю.

У Мириам есть кот, толстый, рыжий и наглый. Он всегда лежит на солнце и, казалось, не обращает на новую гостью никакого внимания, но стоит ей только начать собираться, он начинает громко кряхтеть и издавать странные звуки в попытках мяукнуть. В базовой комплектации этого кота мяуканья нет и уже не будет. Птичка громко смеется над его попытками каждый раз.

Сама женщина овдовела давным-давно, через три года после свадьбы. Мехмет, её супруг скончался от рака внезапно, он будто угас на глазах всей семьи, Мириам и его мать стойко переносили свою ношу, но каждая в душе страдала так, что порой от горя хотелось не просто выть, а упасть и не вставать больше никогда. Своих детей у Мириам не было, она решила посвятить свою жизнь заботе о племянниках, а также соседских малышах. Поэтому, когда, она увидела Птичку в первый раз, её сердце наполнилось любовью и радостью от того, что девушка нуждалась в родительской заботе и материнской нежности. Это было немного эгоистично, но в тоже время, когда ты вынуждена каждый вечер провожать чужих детей к их матерям, хочется иметь кого-то, кто не уйдет, кто останется с тобой.

Птичка установила ей на телефон более современную программу-переводчик, чтобы они могли понимать друг друга, конечно, случались осечки и искажения в переводе, но основную мысль донести получалось у обеих. Сказать точнее, у Мириам, Птичка не была готова до конца открыть своё сердце и выплеснуть всю боль наружу, ей всегда казалось, что, если не говорить о чём-то вслух, это не по-настоящему, этого не произошло в реальности, будто бы это что-то из другой жизни, другой вселенной.

Это не мешало им проводить много времени вместе, и каждый раз девушка убеждалась, что именно такой заботы ей не хватало после ухода матери, именно в этом нуждалось её разбитое сердце.

– Ох, Птичка, мы были так счастливы. Нам казалось, что у нас очень много времени впереди, но болезнь забрала его так быстро и внезапно, что я не сразу поняла, что случилось. Через месяц после похорон, попала в больницу с нервным срывом, как сейчас говорят врачи. Я вернулась в отцовский дом, маленькая вдова, без детей, мужа и надежд на будущее. Самым тяжелым была скрытая жалость от родни, все молчали, но старые тётушки не забывали причитать, когда видели меня. Через два года родители предложили снова найти мужа. Но я предпочла уехать к родне в город С., сказала, что это поможет мне забыть и начать новую жизнь. Меня отпустили. Через три года мне предложили стать второй женой одного хорошего человека. Только тогда мне пришлось бы навсегда уехать из города С., оставить мой залив, забыть о громких криках чаек и толпах туристов, которые так любят наш город. Я не смогла. Так и живу всю жизнь сама по себе.

Мириам готовит для своих родственников и друзей на заказ, еще помогает племяннику в кафе, она сидит с соседскими детьми, учит их готовить национальные блюда, петь народные песни и ухаживать за растениями в маленьком саду у дома, этим и живёт всю жизнь. В первую же неделю после встречи с Птичкой, Мириам предложила ей учить местных детей английскому, сказала, что дети помогут ей вернуть любовь к жизни, ведь именно они полны ею. Это действительно помогало, медленно возвращало девушке веру в жизнь и утраченную радость. Заодно она стала изучать местную кухню и язык.

Птичка не умела готовить, его это всегда раздражало. Видел бы он, какие шедевры она теперь способна приготовить самостоятельно, очень бы удивился. Однажды она приготовила, – не без помощи Мириам, конечно, но это не помешало ей гордиться собой – искандер-кебаб из мяса ягненка – вполне съедобный, хоть и некрасивый. Тогда они разделили обязанности поровну: Мириам тонко нарезала мясо, а Птичка нашинковала лук, быстро обжарила мясо со специями и луком. В сотейнике приготовила соус, пока Мириам резала чиабатту кубиками. Тогда они забыли йогурт и пришлось бежать до соседнего магазина. О, как она гордилась собой, ведь у них получилось действительно вкусно.

А вот семиты она готовить так и не научилась. Успокаивала себя тем, что они ей вообще-то и не нравятся. С выпечкой дружбы не получалось, она могла приготовить только пироги по старому маминому рецепту.

Такая жизнь Птичке нравилась. Натали она говорила, что счастлива и её больше не беспокоит прошлое. Но стоило только завести разговор о нём, где-то внутри начинало болеть, едва уловимо, но всё же.

После таких разговоров она становилась молчаливой. На что Мириам всегда говорила:

– Не бойся, Птичка, это пройдет. Всегда проходит. Взойдет новое солнце, и ты больше не будешь приходить в пустую квартиру.

Она не верила. Ей казалось, что все самые яркие события прошли и так будет всегда. Серо, тоскливо и без особых эмоций. И очень больно по ночам.

– Птичка, жизнь не состоит только из тоски. И только из счастья. Всем нам дано равное количество солнечных и хмурых дней. Нужно просто радоваться, когда солнце и знать, что серые дни пройдут.

– Мириам, а ты правда в это веришь? Когда Мехмет ушел, разве твоя жизнь не стала серой?

– Ох, Птичка, когда Мехмет ушел, мне казалось, что я больше не встану. Но однажды, я проснулась, когда весь дом еще спал и увидела, как солнце встает над горами. Так странно, всю неделю шел дождь, было ужасно холодно и серо. И вдруг, назло всем прогнозам, встало солнце. Я пошла на кухню и встретила семью завтраком. Больше тоске не удавалось поселиться в моем сердце надолго.

Когда время безвизового пребывания стало подходить к концу, Птичка задумалась, что пора бы оформить документы. Нашла компанию, которая помогает с легализацией. К тому же, ей повезло с хозяевами квартиры: они помогли оформить договор аренды и все документы, связанные с недвижимостью. Мириам, конечно же, помогла договориться с ними, поручилась за свою молодую соседку. Птичка купила медстраховку, собрала все необходимые документы и получила ВНЖ на год. Это был успех. Из-за политических событий в мире, многим отказывали и был риск, что срочно придется покинуть страну. Тогда кто-то даже напугал её, что нужна специальная папка для документов, определенного цвета, размера и с застежкой. Птичка поехала за ней через весь город, на дорогу потратила три часа, а в визовом центре над ней только посмеялись. Всё оказалось чьей-то шуткой, папка была не важна.

Что делать теперь, Птичка пока не решила. Можно было вернуться на старую работу и заниматься контентом для социальных сетей удаленно, этого совсем не хотелось. А получить официальное разрешение на работу было непросто, пришлось подумать, куда можно пойти работать без разрешения с минимальными рисками. На помощь снова пришла добрая соседка из квартиры напротив.

Мириам подключила своих подруг и вместе они нашли работу для Птички. По знакомству устроили её в кафе официанткой. Там рассказали, что делать во время проверок. Потом выяснилось, что таких как она в кафе было еще двое: Анна из Словении и Мунир из Сирии. Анна рассказала, что за 5 месяцев работы, проверок не было ни разу. Птичке нравилось работать там, хоть под конец смены ноги гудели так, что идти до дома было невыносимо.

С Анной они быстро подружились, ездили вместе на рынок по выходным, гуляли на набережной и ходили танцевать по вечерам субботы. Мунир держался от них подальше, но всегда был вежливым и добрым, иногда приносил из дома пахлаву, которую готовила его мать. В такие дни Птичка всегда говорила, что вкуснее она ничего не ела. Анна на это закатывала глаза каждый раз.

Анне было не больше тридцати, она звонко смеялась и говорила с жутким акцентом на английском. Девушка была очень яркой, и всячески подчеркивала свою красоту. Она укладывала волосы на косой пробор, чтобы они казались пышнее, использовала только яркие помады и рисовала идеальные стрелки независимо от времени суток и погоды. Анна одевалась ярко, но стильно, подчеркивала достоинства своей фигуры, умудрялась скрывать недостатки, как и другие женщины, она считала, что ей нужно похудеть, что живот торчит, а попа слишком большая. Птичка сначала пыталась переубедить подругу, а потом поняла, что та просто пытается привлечь внимание окружающих и получить комплименты, пусть и таким банальным образом.

Складывалось ощущение, что Анна находится в вечном поиске своего места. Она приехала сюда к возлюбленному, но ничего не вышло. Говорить об этом не хотела, но было и так понятно, что парень оказался женат. Уезжать обратно не захотела, вот и работала сразу в двух кафе посудомойкой.

– Знаешь, Птичка, я ведь догадывалась, что с ним что-то не так, но не хотела в это верить. Мне так нравилось всё, что он обещает. Я нарисовала себе такое красивое будущее с шикарным платьем как у Белль, большим домом с видом на море, только всё оказалось неправдой, он просто издевался надо мной и смеялся вместе с друзьями, когда показывал наши переписки. А когда я приехала, просто заблокировала меня везде. Вот и вся история.

Анна моет посуду в кафе на улице с видом на трамвайные пути, рядом с ней стоит пепельница, в которой дымится тоненькая сигарета со следами розовой матовой помады. Волосы её собраны под косынкой, она всегда использует несколько заколок, чтобы не испортить прическу. Птичка просто сидит рядом, у неё небольшой перерыв перед вечерним наплывом гостей. В зале находится один официант, чуть позже придёт еще одна девушка, из местных, она не очень любит приезжих и потому сторонится обеих подруг.

– Но ты же видела в его фэйсбуке фото с детьми?

– Видела, он говорил, что это племянники. У него большая семья, много братьев и сестер, они все уже завели свои семьи. Серьезно, он так красиво говорил, не подкопаешься, никогда не путался в своей лжи, сомневаться было не в чем. И я ему верила, очень хотела верить. А может мне больше хотелось сбежать из родительского дома, из самой Словении. Я там не была счастлива: слишком много всего произошло.

– Разве ты не скучаешь по дому?

– Скучаю только по бабушке, она звонит мне раз в пару недель. А родители, хорошо, если раз в месяц. Отец, когда уезжала, сказал, что я ему больше не дочь, что могу катиться ко всем чертям, мама встала на его сторону. Но она хотя бы пыталась убедить остаться, говорила, что ничего меня тут не ждет, что в Словении я смогу еще найти мужа, а еще лучше бы мне помириться с Леоном. С одной стороны, мама была права: меня здесь реально никто не ждал, никому я оказалась не нужна. Но с другой, я встретила кучу классных людей. Один плохой человек – не значит, что все плохие.

Иногда Анна могла сказать какую-то внезапную мудрость с видом будто сама не ожидала ничего подобного от себя. В такие моменты Птичке тяжело было не улыбаться, уж больно забавным было лицо подруги.

За такими разговорами они проводили время в перерывах на работе и часто за стаканом кофе на вынос, сидя утром в парке. Анна рассказывала о Словении, о своих романах и разбитом сердце, Птичка всё больше молчала. Всё, о чем хотелось рассказать отзывалось болью внутри, видимо, должно было пройти еще время. Но однажды она заговорила, и сама удивилась своему будничному тону, в нём не было разрывающих эмоций, острой боли и даже обиды, лёгкая грусть давно прошедших дней, нежность и жалость к человеку, оставившему её в одиночестве.

Это была история, которая произошла с какой-то другой женщиной, в другой стране, среди снегов, серых многоэтажек и вечного желания уехать к морю.

День выдался очень солнечным, казалось, что без солнцезащитных очков смотреть на море будет просто больно, это радовало многочисленных туристов, гуляющих по набережной, а также чаек и котов, которым перепадали различные угощения от них. Две девушки сидят на лавочке и пьют кофе из Старбакса, одна ест сэндвич, а вторая традиционный семит с шоколадом.

Птичка молчит пока Анна прикуривает сигарету, она постоянно говорит, что нужно бросить, но каждое утро курит за чашкой кофе с таким наслаждением, что даже Птичке, давно бросившей курить, хочется снова начать.

– Только подумай, представь, что я могла так думать и так чувствовать. Все, кто меня знает давно, удивлялись, что это я. Натали говорила, что меня подменили инопланетяне: “Наша Птичка влюбилась как кошка в марте”. В шоке были вообще все, реально. Я всегда думала, что такой любви и эмоциональной близости мне не дано. Я же всегда закрытая, долго схожусь с людьми, долго не доверяю.

Анна затянулась и перебила подругу.

– Да я заметила, думала ты вечно молчать будешь и меня слушать. Если б ты еще пару недель помолчала, я бы умерла от любопытства, что там с тобой случилось, какая у тебя история.

Птичка рассмеялась над словами подруги. Эта непосредственность казалась ей сродни глупости, но в тоже время как-то успокаивала. Приятно знать, что есть на свете такие легкие люди, способные просто жить, без загонов, излишних раздумий и поиска подвоха во всём и всех, не анализирующие, не дающие оценок, не кричащие об осознанности, просто живущие свою жизнь.

– Серьезно, я верила, что это судьба, мы половинки одного целого, никогда не верила в эту чушь, а тут на тебе: половинки одного целого. Мне казалось, что он создан для меня, что я способна читать его мысли, а он мои. И люди подтверждали эти мои идеи: мне говорили, что он дополняет меня, что мы похожи, понимаем друг друга, говорим на одном языке. Я думала, что с ним я была лучшей версией себя. Только правда куда проще: если тебя бросили в детстве, ты будешь очень удобной для всех, станешь подстраиваться, чтобы это не повторилось. В итоге, имеем то, что имеем.

Птичка замолчала, сняла очки, потёрла переносицу.

– Надо поехать в Зорлу, купить новые, от этих нос болит и следы, если долго ношу.

Анна взяла у подруги очки и примерила:

– Мне идут такие? – спросила и засмеялась, уже не в первый раз она что-то выпрашивала у подруги. Птичке было не жалко ничего из прошлой жизни, так что она с удовольствием отдавала практически любую вещь подруге. Она видела, что у той вечно нет денег на обновки и хотела хоть как-то порадовать её. Птичка пообещала отдать их Анне, как только купит новые, так они и договорились.

Недопитый кофе давно остыл, чайки склевали остатки семита, а подруги всё сидели и разговаривали. В этот день у них совпал выходной и торопиться было некуда, трамвай довезёт их до нужной остановки за пятнадцать минут, а оттуда на автобусе ещё тридцать минут и они у Мириам, которая ждёт их с обедом и добрыми нужными словами для каждой.

– Больше всего меня привлекал его ум, он был такой опытный, взрослый, хоть меня жутко бесило, что он вечно прав. Клянусь, он знал всё и обо всём, так я думала тогда, да и сейчас я не уверена, что это неправда.

Птичка вздохнула с лёгкой грустью и продолжила:

– Его мнение стало для меня самым важным, из-за этого мне даже пару раз пришлось оправдываться, когда заказчики решали, что я не права, хоть я была права, это они не разбирались в вопросе. В итоге ситуацию развернули так, будто я некомпетентна и не умею общаться с людьми, и так они сделали пару раз. И вот я сижу в кафе напротив него объясняя, что не дура, что всё было не так. Хорошо, что он был реально справедливым и всегда вставал на мою сторону, потом по обратной цепочке доказывал, что я нормальная, а не какая-то ненормальная.

Анна засмеялась так громко, что распугала всех птиц, бродивших вокруг. Она буквально представила, как её сильная, кажущаяся ледяной скульптурой, иногда совершенно безэмоциональная подруга, находящаяся в своих мыслях, оправдывается перед каким-то мужчиной. Эта картина не могла не рассмешить.

Птичка посмотрела на неё сначала с некоторой обидой, а потом засмеялась сама. Она вспомнила как мямлила что-то нечленораздельное и так боялась, что он откажется от неё в этот момент и примет их сторону.

– Вот тебе смешно, а мне было так страшно: вдруг он поймет какая я, всё-таки, дура, и уйдёт. Мне было очень страшно, что он, как и другие раньше, оттолкнет меня, что я снова какая-то не такая, сломанная, что меня недостаточно, сломанная кукла, почему-то тогда я думала о себе именно так. А рядом с ним я почувствовала себя способной на всё, готовой ко всему, умной, имеющей хорошие такие знания, опыт и вообще поняла, что я не хуже других, а может и лучше. Ой, я точно не умру от скромности, – Птичка засмеялась, а Анна улыбнулась в ответ, её голова уже давно лежала на плече подруги, казалось, что она дремлет, но она слушала очень внимательно и думала о чём-то своём.

12 3 4 5 ...10 Järgmine

Жди меня на берегу

Selle raamatu lugejad loevad ka