Правило волков

Ему надо обратиться за помощью к «деловым». Калина, местный авторитет, не раз решал мелкие вопросы через Карена.

Вышедший из тюрьмы в 90-м, Калина среди своих громко называл себя «вором», хотя права на это не имел: никто его на зоне не короновал. Сам Калина считал, что это звание он вполне заслужил, отсидев по разным зонам в общей сложности около двадцати лет.

Карен не состоял у Калины на довольствии. Жадный от природы, авторитет старался избегать лишних трат и уж тем более не засаживал деньги ради перспективы или престижа. В данном случае, считал Карен, это даже хорошо: получается, что вор у него в долгу. Еще один плюс состоял в том, что Калина ненавидел Стаса, который обошел его при разделе сфер влияния и территорий в городе, при этом даже внешне не выказав уважения, которого вор, по понятиям, был достоин. Однако Стасов действовал так умело и четко, что Калине нечего было ему предъявить. К тому же в городе ходили слухи, что Стасу покровительствуют на самой верхушке криминального мира, в столице. Что касается бизнеса, сейчас интересы Калины и Стаса никак не пересекались, но люди знающие считали, что при случае они могут воткнуть ножи друг другу в спину.

Именно поэтому Карену пришло в голову сыграть «втемную», столкнуть двух бандитов лбами – для него это может стать отличным выходом из неприятной ситуации, в которую попал из-за козла Рубцова. Развязав войну между двумя группировками, сам он сумеет соскочить.

Отлично зная Стасова, Карен ни минуты не сомневался, что тот пошлет людей присмотреть за Рубцовым, вот тут и надо будет засветить рядом с Сергеем Калину. Стас подумает, что это вор собирается оттяпать у него лакомый кусок, и тогда…

Решив, что придумал отличную комбинацию, Карен выхлебал остатки коньяка и вскоре крепко уснул прямо в кресле.

***

Из кафе Сергей возвращался приободренным. Случайная встреча вселила в него уверенность, что он сможет разобраться со всем и, главное, теперь знает, как это сделать.

Докопаться до правды Рубцов хотел не ради справедливости, так же мало его заботили вопросы соблюдения законности и благо ближних. Плевать он хотел на лесопарк, экологию и общее состояние городской инфраструктуры! Проживая за городом, в уютном мирке закрытого коттеджного поселка, он редко сталкивался с бытовыми проблемами горожан и вовсе не ради них собирался уличить Оганяна. Он считал необходимым поставить на место зарвавшегося упыря, посмевшего водить его за нос, использовать втемную и «косить капусту» на один карман. Сергея просто распирало от желания раздавить этого гада. Неожиданно ему в голову пришла идея. Нужно турнуть Карена из думы.

Вот это будет настоящая месть, лучше всякой другой!

Прыгая через ступеньку, он взбежал по лестнице, бодрым шагом вошел в свою приемную и, подмигнув Вике, скрылся в кабинете.

Ожидавшая продолжения утренней грозы девушка застыла в изумлении, но, немного подумав, решила, что утренний гнев Рубцова был вызван всего лишь плохим настроением. Мало ли, с женой с утра поцапался? И всё-таки спрашивать о неподписанных протоколах Вика не решилась, а вместо этого набрала номер Карена.

Карен Суренович не отвечал, хотя его телефон не был отключен. С интервалом в десять минут Вика еще дважды попыталась связаться с ним, и всё без результата. «Сам перезвонит, если надо», – решила девушка и занялась текущими делами.

А в это время Асмик, застыв над умолкшим телефоном мужа, гадала, кто такая Виктория… Она не стала будить крепко спящего мужа ради звонка от женщины.

Устроившись за столом, Рубцов порылся в ящиках и вскоре отыскал перечень объектов, которые рассматривались комиссией за последние два года. Дальше он пока решил не копать, всему свое время. Список и так оказался не маленьким. Остальное можно предъявить компаньону позже. Сейчас главное – уличить Карена и обозначить свои претензии, а там видно будет.

Имеющий большой опыт в подковерных делах Рубцов был уверен: если найдутся сфальсифицированные документы, он сможет доказать причастность Оганяна, пусть даже бумаги для комиссии готовил и не он, а другие члены комитета по градостроительству. Сначала Рубцов выписал самые крупные объекты, которые, по его мнению, должны были быть прилично оплачены. Отдельный список рос, и конца не было видно. Прикидывая размеры сумм, пролетевших у него мимо носа, Сергей скрежетал зубами. Злость накрывала тяжелой волной, от раздражения даже голова заболела. Он встал с места, походил по кабинету взад-вперед, потирая виски, а потом открыл дверь в приемную и спросил у Вики:

– Аспирин есть или что-нибудь от головы?

Через пару минут помощница вошла в кабинет с таблетками и стаканом воды на подносе. Осторожно поставив его на краешек заваленного бумагами стола, девушка тихо удалилась, а Рубцов, выпив таблетку, откинулся в удобном кресле и посидел немного с закрытыми глазами. Вскоре он ощутил, что сдавливающий голову обруч боли немного ослабел, и вернулся

к работе.

Ему понадобилось еще два часа, чтобы прошерстить все объекты. К пяти вечера он смог оценить то, что нарыл на Оганяна. Объемы впечатляли. Рубцов даже почувствовал некоторое уважение, но скорее к предполагаемой сумме, а не к своему коллеге.

В полшестого в кабинет заглянула Вика и спросила, понадобится ли еще она сегодня депутату. Он отпустил ее домой, а когда в приемной хлопнула дверь, громко выругался:

– Тварь! С-сука продажная!

Он не сомневался, что Вика активно помогала Карену водить его за нос. Она работает не первый год и не могла проморгать подмену документов. Наверняка получала от Оганяна подачки… Естественно, она понимала, что ее шефа обманывают, но не предупредила… И не только она, еще кто-то должен был знать…

– Совсем страх потеряли! Всех жирный купил! Ну ничего, дайте срок, я и с вами разберусь…

Немного посидев в задумчивости, Сергей рассеянно полистал настольный календарь и резко встал с места. На сегодня у него было намечено еще несколько не слишком важных дел, но сейчас он был не в состоянии думать ни о чём, кроме предательства своего окружения: он всех считал соучастниками Оганяна.

«Лучше поехать домой, отдохнуть как следует, отвлечься, просто поваляться на диване», – решил Сергей. Накинув пальто, он вышел из кабинета и запер за собой дверь.

Очнувшись, Карен потянулся к телефону и увидел несколько пропущенных звонков от Вики. Нажал на ответный вызов и сходу, не здороваясь, раздраженно спросил:

– Слушай, девочка, скажи пожалуйста, зачем ты Рубцову на подпись реальные документы положила?

Вопрос Вику несколько удивил, Оганян не посвящал ее в подробности своих махинаций.

– Карен Суренович, он ведь и съемку визирует. Разве что-то не так?

– Вика, ты дура! Съемка не входит в перечень документов, которые должен подписывать глава комиссии. Только не говори, что впервые это слышишь!

Вика впала в шок. Карен Суренович всегда казался ей человеком веселым, корректным, он никогда не позволял себе так грубо обращаться с подчиненными.

– Ну да, в принципе, съемку визировать не обязательно, – испуганно пролепетала девушка, – но Сергей Александрович…

– Пошел он на…, твой Сергей Александрович! – рявкнул в трубку Карен и отключился.

Вика посмотрела на умолкший телефон и пошла дальше по улице, низко опустив голову.

Что вообще происходит? С утра Рубцов взбесился на ровном месте, теперь Оганян дурой обозвал. Она всегда к нему со всей душой: что-то просил – она делала, а что имела за это? Редкие копеечные премии в кассе да такие же копеечные подарочки от самого Карена? Похоже, Оганян с Рубцовым что-то не поделили… А пошли они оба к черту! Мерзкие депутатишки, один чванливее другого! Чего ради она напрягается на этой проклятой работе, где нужно подлаживаться то под одного, то под другого? Вот забьет на всё и поищет другое место!

Она обернулась к зданию городского собрания и, вытянув руку, сжала пальцы, оставив на свободе один средний. Вот так!

***

Автоматические ворота скрипнули, раздвигаясь. Заехав к себе во двор, Сергей остановил машину почти у самого крыльца. Lexus жены был припаркован чуть дальше, у клумбы, и уже вымыт. Рядом суетился садовник, наводя окончательный блеск.

«Давно приехала», – сообразил Сергей и вспомнил, что сегодня пятница, а по пятницам Света в институте только до обеда.

– Совсем заработался, потерялся во времени, – пробормотал он, выбираясь из машины и потягиваясь.

Сзади послышалось шлепанье лап по брусчатке, и он едва успел нырнуть обратно на сиденье. Ронни пролетел мимо, затормозил всеми четырьмя лапами и, развернувшись, кинулся приветствовать хозяина. Он топтался у открытой двери, а Сергей обеими руками теребил его за уши, гладил по башке, приговаривая:

– Ты, Ронни, не собака, а чума на четырех лапах… Что, соскучился?

Сверху раздался голос жены:

– И я тоже соскучилась…

Сергей поднял голову. Светлана, навалившись грудью на подоконник, с улыбкой смотрела на него.

– И ты тоже, родная?

Оставив собаку, он поспешил в дом. В холле приобнял вышедшую навстречу жену и чмокнул в ее губы.

– И я соскучился, Светик. В последнее время мы почти не бываем вместе…

– Разве в этом виновата я? – с намеком спросила она.

– Давай разделим вину пополам? – улыбнулся Сергей. – Ты любишь читать по вечерам свои толстые книги, а мне хочется потусить…

Жена недовольно подняла брови:

– Нахватался жаргона в своих компаниях…

– Сегодня я никуда не еду и полностью принадлежу тебе. Может, прогуляемся перед ужином? Дойдем до леса, там сейчас красота…

– Ну что ж, можно.

– Тогда беги одевайся.

– Окей. Ты тоже переоденься в джинсы. Этот костюм тебе очень к лицу, жаль, если испортишь.

Несколько минут спустя в джинсах и теплых куртках они вышли во двор. Позвав Ронни, Сергей прицепил к ошейнику поводок. Сопровождаемые радостно повизгивающей собакой, они вышли за ворота и направились вдоль улицы в сторону леса.

Рубцов шел молча, погруженный в свои мысли, и Светлана уловила его озабоченное настроение.

– Сереж, ты какой-то напряженный. У тебя всё в порядке? – спросила она, заглядывая мужу в лицо.

Сергею никогда не приходило в голову скрывать от жены свои дела. Тем более что ее советы бывали очень полезны, подчас она останавливала его от необдуманных поступков. Поэтому он вкратце рассказал обо всём, что случилось сегодня, опустив описание истерики, в которую чуть не впал. Под конец он поделился планами по выведению Оганяна на чистую воду.

Светлана долго не отвечала, будто обдумывая, что посоветовать. Сергей тоже шел молча. Поделившись с ней информацией, он почувствовал себя несколько увереннее, словно приобрел союзника. Пусть не советчика, но хотя бы единомышленника.

– А ведь ты кое-чего не учел, – медленно проговорила Света, прерывая молчание. – Вернее, кое-кого. Новака. В его цепочке крайний не Карен, а ты. Ты об этом подумал, Сережа?

Сергей замер и уставился на жену. В запале он совсем забыл про Игоря Яковлевича Новака, вице-губернатора, который, в частности, курировал работу депутатов по всей области. Конечно, начальником для Рубцова он не был, прямой подчиненности не существовало. Но реально для Рубцова Новак был боссом. Все в думе знали, что Рубцов – человек Новака и, следовательно, принадлежит к губернаторской команде. Это увеличивало его полномочия и влияние в городских структурах.

С Игорем Новаком Рубцов был знаком очень давно – еще с комсомольских времен, когда тот был секретарем обкома. Уже тогда сложился тандем, в котором Новак играл ведущую роль. «Первого» устраивали беспринципность и всеядность Рубцова, а Сергей в свою очередь, зная, что у Новака в Москве крепкая рука, держался в кильватере и старался быть ему полезным.

В перестроечной сумятице пути их на несколько лет разошлись. Рубцов пошел замом к директору завода, сколотил приличный капитал. Он мог бы заняться коммерцией – время самое подходящее, но это казалось не интересным. Его манила власть, возможность принимать участие в важных решениях. Сессии, заседания думы и комитетов, протоколы, кулуарные интриги – это была его стихия, именно в думе он полностью мог реализовать свое желание манипулировать, влиять, играть людскими судьбами по своему произволу. К этому времени бывшие комсомольские лидеры уже заняли руководящие кресла в областной администрации, и именно Новак помог Рубцову вновь пролезть в депутаты. С тех пор все более или менее значимые действия Сергей согласовывал с Игорем и прилично отстегивал ему от своих прибылей. Но сегодня, в ярости от того, что его так подло «кинули», он совсем упустил из виду своего куратора.

«Света права, – пронеслось в голове, – когда Игорю станет известно об упущенной прибыли, он спросит по полной с меня, а не с Карена. Да что там спросит – он и в порошок стереть может при желании… Поэтому прежде чем предпринимать что-либо, я должен еще раз всё обдумать…»

Лабрадор Ронни радовался совместной прогулке: то убегал вперед, то зависал на месте, обнюхивая и помечая придорожные столбы и деревья. Они продолжали свой путь в сторону видневшегося впереди березняка. Поредевшие кроны белоствольных красавиц слегка трепетали, переливаясь при редких порывах ветра желто-зеленым. Солнце скатывалось за лес, напоследок подкрашивая багрянцем застывшие на горизонте низкие облака. Поверху их контуры светились белым, а дальше небо постепенно обретало холодную осеннюю голубизну.

Но сегодня Сергею было не до восторженного любования картинами природы: он шел, глядя только под ноги, и напряженно размышлял над тем, что предпринять. Теперь он уже не был уверен, что следует начать с мести Оганяну.

– Может, мне не рыть под Карена глубоко? Просто поговорить: пусть поделится прибылью, и закроем вопрос? – озвучил он свои мысли жене.

– А как с лесопарком? – напомнила Света.

– Нет, тут уж пусть включает задний ход. Администрация города ждет согласования думы и наверняка еще ни о каких деньгах не договаривалась. То есть городским убытка не будет. Ладно, – Сергей вздохнул, – раньше понедельника дергаться нечего. Я еще должен в архитектуре получить материалы для подтверждения предполагаемого списка, а после уж подумаю о том, как говорить с Кареном. Нет, ну какой урод! Хапал как минимум два года, а я ни сном ни духом!

Света покивала, крепче обхватила локоть мужа и прижалась к его плечу.

Сергей тряхнул головой, как бы отгоняя неприятные мысли, и, сверху вниз посмотрев на нее, спросил:

– Ну а у тебя на работе что новенького?

***

Казалось, устремляющийся вдаль темный, узкий, душный коридор никогда не кончится, и Карен несся что было сил. За ним по пятам гнались какие-то люди, но он понятия не имел, кто это. Сзади слышались отборная ругань и клацанье пистолетных затворов. Откуда-то Карен знал, что в конце коридора стоит его новый джип, надо только успеть заскочить в машину, и тогда он окажется в безопасности. Он пытался бежать быстрее, но получалось наоборот, медленнее – ватные ноги совсем не слушались. Внезапно коридор оборвался, однако машины, на которую так надеялся, за ним не оказалось. Где же она? Неужели его любимый джип угнали?.. К страху погони добавилось острое чувство досады: такая машина, совсем новая! Услышав, что преследователи совсем близко, Карен громко заорал и… проснулся.

Медленно приходя в себя, он сообразил, что никакой погони не было, это только сон – на самом деле его любимая тачка стоит на закрытой охраняемой стоянке. Холодная лапа ужаса отпустила сердце, но оно продолжало сильно биться, а во рту пересохло так, что шершавый язык царапал нёбо.

Кряхтя, Карен сполз с кровати и, шаркая, как старик, дотащился до кухни. Не обращая внимания на вопросительный взгляд жены, достал из холодильника минералку и жадно припал к горлышку бутылки. Оторвавшись от нее, облизнулся, пошевелил во рту языком и только после этого взглянул на супругу:

– Ну, чего уставилась?

– Ты так стонал, Каро, так стонал… – Асмик закатила глаза и покачала головой. – Наверно, тебе снилось что-то страшное?

– Ага. Ты, в голом виде, – хохотнул он.

Супруга давно привыкла к подобным грубым шуткам и всё равно, поджав губы, изобразила оскорбленное лицо и демонстративно вышла в гостиную, а Карен вернулся в спальню. Ему был нужен мобильник.

Надо срочно действовать. За выходные Рубцов ничего не сможет выяснить, и до понедельника необходимо подготовиться к его возможным предъявам. В том, что Рубцов представит ему счет, Карен был уверен на все сто, а вот какой – мог только предполагать. Впрочем, претензии Рубцова волновал его значительно меньше, чем грядущая кара со стороны Стаса. В случае неудачи с объектом хозяин натравит на него своего цербера Олега, и кто знает, какую еще шутку тот выдумает?

Вспомнив об идее столкнуть лбами Стаса и Калину, а самому соскочить под шумок, Карен взялся за телефон. Набирая номер вора, он мысленно молил, чтобы тот снял трубку. Ему ответили после девятого гудка.

– Юра, привет! – обрадовался Оганян. – Как дела-делишки?.. Ну и отлично… Ты сейчас в городе, не сильно занят? – заискивающе поинтересовался он и замер, слушая, как собеседник подробно отвечает, где он, что и какие планы на день.

– Я подъехать хотел, поговорить срочно надо.

Получив согласие, Карен облегченно выдохнул: «Окей», отключился и гаркнул:

– Ася, завтракать не буду! Чистый костюм подай!

Ранним утром в субботу город был почти пуст, и до места Карен добрался довольно быстро. Принадлежащий Калине ночной клуб – штаб-квартира авторитета – располагался в центре города и, как только сейчас сообразил Карен, неподалеку от того самого лесопарка, который Стас пытался получить для кого-то под застройку.

На улице перед клубом было тихо и безлюдно, на парковке тоже ни одной машины. Казалось, что и в здании, за закрытыми дверями и тяжелыми опущенными шторами, никого нет. Однако Карен, которому Калина не в первый раз назначал здесь встречу, знал, что впечатление обманчиво. По утрам огромный ночной клуб, имеющий множество подсобных помещений, превращался в место встреч людей из группировки Калины. Сам он приезжал сюда очень рано и почти до самого вечера занимался решением текущих вопросов, порой прерываясь на игру в карты и застолья с обильными возлияниями. Обычно за день он здорово нагружался и покидал клуб еще до его открытия, поскольку на дух не выносил громкую музыку и терпеть не мог толпы вечно орущей танцующей молодежи.

Развернувшись через сплошную двойную, Карен подъехал к шлагбауму, перекрывающему въезд на внутреннюю стоянку. Охранник узнал его машину по номерам и, приветливо махнув рукой, пропустил. За углом обнаружилось с десяток припаркованных иномарок – основная часть команды была в сборе.

Карен еще не успел заглушить двигатель, когда дверь служебного входа открылась, и показался квадратный верзила, который настороженно уставился на тонированный джип. Карен поторопился выйти, охранник расслабился и распахнул дверь пошире. Провожать гостя он не стал, только молча махнул рукой в сторону коридора и опять устроился на своем стуле у дверей.

Коридор был длинный и темноватый. Сердце Карена на миг замерло: вспомнился ночной кошмар. «Все нормально, не мандражируй!» – приказал он себе, глубоко вздохнул и, пройдя еще немного, толкнул распашную двустворчатую дверь. За ней скрывался огромный зал с барной стойкой, пультом диджея и просторным танцполом; вдоль стен в три этажа тянулись балконы со столиками. Карену был хорошо знаком персонал заведения и здешние порядки, он не раз тусовался в клубе по вечерам. На данный момент вокруг танцпола было занято шесть столиков, в зале находилось всего человек пятнадцать. Заметив несколько знакомых лиц, Оганян поприветствовал их взмахом руки.

Юра Калина устроился отдельно, за столиком в дальнем конце зала. Глядя на бледное, с глубокими хищными морщинами лицо авторитета, ему можно было дать лет шестьдесят, хотя совсем недавно он разменял полтинник. Высокий и худощавый, он хвастался, что без диет и тренажеров всю жизнь держится в одном весе. Кося под мафиози, Калина зимой и летом носил одинаковые темные костюмы от Версаче и черную шелковую рубашку без галстука.

За одним столиком с ним сидел молодой человек в сером офисном костюме и докладывал что-то, временами заглядывая в бумаги, лежащие на столе. Увидев, что авторитет занят, Карен притормозил, но Калина кивнул гостю на соседний столик и минуту спустя пересел к нему.

– Привет, Колобок, – с хохотком поздоровался он.

Авторитет пребывал в благодушном настроении – похоже, доклад молодого человека его порадовал.

– Привет, Юра.

Гость сидел напротив хозяина и, желая приблизиться, немного склонился вперед, наваливаясь грудью на стол. В почти пустом зале была прекрасная акустика, а он не хотел, чтобы кто-то знал о теме их разговора с Калиной, уж слишком она была скользкая.

– Ну чё, Колобок, проблемы?.. – вполголоса поинтересовался Калина.

Звонок Карена ранним утром в субботу его порядком удивил. Обычно это он звонил депутату, когда возникали кое-какие вопросы. И сейчас ему было любопытно узнать, что заставило человека, работающего на Стаса и знающего об их непростых отношениях, обратиться за помощью к нему.

– Да, Юра, нарисовалась у меня проблема с коллегой, – Карен решил, что об участии в этой теме Стасова лучше вообще молчать. – Рубцов, знаешь такого?

– Слыхал. Де-пу-тат… – раздельно и чуть насмешливо протянул Калина, а затем, удивленно приподняв брови, уточнил: – Но ты вроде с ним одним воздухом дышишь, или я чего путаю?

Вопросы, с которыми Калина несколько раз обращался к Карену, решал как раз Рубцов.

– Ну да, вместе работаем в комиссии по градостроительству. И вроде всегда всё было ровно. А вчера он, гад, наехал на меня по беспределу. Не догоняю: то ли он бабла хочет, то ли из темы меня выдавить…

Карен остановился, ожидая реакции собеседника, но Калина пока не понимал сути проблемы и ждал продолжения. Депутат вздохнул:

– Ну вот, я и пришел к тебе, за помощью. Может, поговорил бы ты с ним, чтоб успокоился?

Карен умолк. Никак не реагируя, Калина молчал, уставившись на него непонимающим взглядом.

Однако паузу авторитет держал не оттого, что недопонял, о чём просит толстяк. Он пережевывал в мозгу слова депутата, интуитивно почувствовав, что за просьбой может скрываться больше, чем тот озвучил. В таком случае впереди вырисовывалась перспектива выйти на другой уровень общения с властью. Но также не исключено, что Оганян хочет втянуть его в разборку, смысл которой пока не ясен. Конечно, самое простое – послать Карена подальше. Скривиться, покачать головой: мол, лениво руки марать, сам разбирайся. Или спросить в лоб: «А чего ж ты, Колобок, Стаса разобраться не попросишь?» Но Калина нутром чуял: вот он, тот шанс, которого давно ждал, который даст возможность без лишней крови усилить свои позиции в городе.

– Ну ладно, – прервал затянувшуюся паузу Калина. – Только давай-ка поконкретнее: о чём базарить, что ему предъявлять, чего требовать…

– Вопрос о согласовании продажи участка лесопарка на Советской, согласно инвестиционному контракту, который готов подписать город, – проговорил Карен, глядя на собеседника с такой невинной физиономией, словно речь шла о продаже гаража-ракушки.

– О как! – ухмыльнулся Калина. – Так это ж рядом, здесь по соседству!

«Бабло не поделили, – понял он. – А может, и покруче. Карен пытается всё под себя подмять и выдавливает кореша из темы. Ну, мне-то по барабану. Карен предъявляет Рубцу, и я вписываюсь. А дальше по ходу будет видно. Может, это и беспредел, но, если верить этому колобку, никто из авторитетов за Рубцовым не стоит, а остальные мне по фигу. Короче, надо вписываться!»

– Лёва, – повысил голос Калина, оборачиваясь к молодому человеку, который продолжал сидеть за соседним столиком, ожидая, пока хозяин освободится. – Ты ведь общаешься с нашими народными избранниками? Рубцова знаешь?

Парень поднялся и подошел к их столу:

– Знать знаю, но близко не пересекались. Что-то нужно? Будем искать выходы на него.

– Выходы искать не надо. Стрелку забей. Хочу с ним побазарить, ну, скажем, по поводу… – Калина вопросительно кивнул Карену.

Тот быстро сообразил:

– Человека на работу устроить!

– На работу так на работу. Без разницы. Договорись о встрече. Только не на его территории. На нейтрале, в кабаке…

– Хорошо, в понедельник я с ним свяжусь. Вообще-то я закончил, Юрий Петрович. Я могу ехать?

Калина кивком отпустил его. Лёва быстро собрал в портфель лежавшие на столе бумаги и, попрощавшись, торопливо покинул зал. Проводив его глазами, Калина снова обратился к депутату и, вновь понизив голос до полушепота, проговорил:

– А теперь, Карен, распиши мне, в чём загвоздка по этой теме…

Порой Калина с ностальгией вспоминал прежние времена. При коммунистах они бомбили богатых цеховиков и разную зажиточную шушеру, ворующую у государства, – гуляли от души! Сразу после перестройки тоже легко всё устраивалось: прижимали торгашей, предлагали «крышу», регулярно «капусту» с них стригли, деньги рекой текли… Своих «братков» Юра лично оделял, честно, по закону – и никакой тебе бухгалтерии, никаких бумаг.

Заделавшись бизнесменом, Калина вскоре понял, что без бухгалтеров ему не обойтись, слишком много всего нажил – поди уследи, чтоб не крысятничали. Да еще законы, которые меняются чуть не каждый день. Никакой соображалки не хватит понять, чего в них понаписано!

Требовалось найти юриста, и он нанял себе парня молодого, чтоб дешевле. Юра искренне не понимал, отчего крючкотворы так высоко ценят свои услуги. Ну, адвокаты еще куда ни шло: если от суда не отмажут, так хоть срок скостят. Но которые в бумажках копаются – этим-то за что платить?

Недавний выпускник института Лёва, как и многие молодые люди, не отличался большим рвением в работе. Всё, что не касалось его прямых обязанностей, он считал дополнительной нагрузкой и рад был увильнуть от лишних поручений хозяина. Однако когда Калина приказал ему найти выход на Рубцова, парень даже обрадовался. Рубцов был депутатом, представителем власти, он из тех людей, что решают важные вопросы политики и бизнеса. Лёва мечтал и сам когда-нибудь решать важные вопросы: сидеть в кабинете, иметь секретаря-референта и управлять, всё равно чем – об этом он еще не задумывался. Поэтому когда доводилось общаться с представителями власти, Лёве казалось, что он еще на один шажок приближается к своей мечте.

Впрочем, пока он состоял в приятельских отношениях всего с одним членом городской думы – депутатом Татьяной Страховой по прозвищу Таня-Страшила. Прилепившая с детства кличка не ассоциировалась с персонажем из детской сказки, хотя внешне Страхова действительно походила на пугало. Худая как жердь, сорокалетняя и незамужняя, Страшила была угловатой и нескладной, а на ее длинной лошадиной физиономии постоянно витала наглая и хитрая улыбка. Темные глазки-бусинки чуть косили, отчего у любого, с кем она разговаривала, создавалось впечатление, что такая продаст – не дорого возьмет. Таня и правда не страдала высокими моральными принципами и брала недорого – сколько дадут. Ни к какой фракции она не принадлежала, ни в одной комиссии не заседала и посему не имела постоянной «кормушки». Зато она была по-лисьи пронырлива, всеядна как гиена и не упускала даже самой малой возможности откусить от «колхозного пирога». Таня была на короткой ноге со всеми депутатами, а те, хоть и не воспринимали Страшилу всерьез, всё-таки считали ее человеком полезным. Ее можно было задействовать в травле коллеги, заслать «казачком», чтобы выяснить какие-то непонятные обстоятельства. Подстрекаемая депутатской группой, Страшила могла с невинным видом задать неудобный вопрос мэру на встрече с горожанами или тиснуть за своей подписью скандальную статейку в местную газету, обливая грязью «заказанного» ей чиновника или бизнесмена. Коллеги по депутатскому корпусу Таню не уважали, но, зная о ее природной наглости и беспринципности, многие считались с ней и даже побаивались.

Рубцов, будучи человеком осторожным и предусмотрительным, никаких дел со Страшилой не имел, но в мелких услугах старался ей не отказывать и держал в уме как резервный вариант возможного союзника.

Получив от Калины приказ забить стрелку с Рубцовым, Лёва позвонил Страшиле. Выслушав просьбу, Таня стопроцентно гарантировала, что вопрос решит, и обещала сообщить о результатах в понедельник.

***

Выходные дни Стас старался проводить на природе. Летом чаще всего отправлялся на озера. Охранники ставили палатки на берегу, и вместе с ними он рыбачил с раннего утра. Прихлебывая сваренную в котелке уху из свежевыловленной рыбы, он любил приговаривать, что такой ни в одном ресторане не подадут. Подчиненным было известно, что хозяин не жалует ни рестораны с изысканной кухней, ни курорты. За границу он выезжал редко, ненадолго, в сопровождении одного Олега и вряд ли с целью посмотреть чужие красоты и достопримечательности. А вот родную природу Стасов любил. Осенью, когда дождливая и холодная погода не располагала к ночевкам в палатке, Владимир Иванович просто отправлялся на машине в ближайший лес, прогуляться с ружьем. Он не охотился, да и что можно подстрелить в выхолощенных местных лесах – зверье здесь давно разбежалось от наступающего на опушки города. Грибов он тоже не собирал, но зоркий глаз отмечал даже самый мелкий грибок. Порой, нагнувшись над особо красивым экземпляром, Стас замирал, любуясь и вновь поражаясь, как из ничего, прямо из земли, вырастает еда, белок. Пройдя спецподготовку, включающую курс выживания, Стасов для поддержания сил мог проглотить такое, что никто не посчитал бы за пищу, но грибов не ел – это было известно всем.

Однажды на Кавказе они с Копыловым оказались отрезаны от своих: с одной стороны – пропасть, с другой – боевики, не подозревавшие, что уничтожили не всех. Пока враги прочесывали лес, Стас с Олегом сидели тихо как мыши, забившись в какую-то каменную щель. Прорываться было не с чем, боеприпасы закончились, рация села сразу после того, как передали координаты.

Здорово они тогда влипли… Два сухпайка растянули на пять дней, а помощь всё не шла. Рядом ни ручейка, ни лужицы. Смахивали в кружки крупные капли утренней росы, таблетки от обезвоживания немного помогали, но пить-то хотелось! Когда на шестой день вдруг пошел сильный дождь, они готовы были кричать от счастья, но, конечно, не кричали, чтобы не обнаружить себя. В четыре руки растянули бушлат, с его желоба в узкий котелок струйкой стекала драгоценная вода. Потом подставили второй, а когда и он наполнился, жадно выхлебали оба и еще успели впрок воды набрать. Без пищи, как известно, можно прожить сорок дней, но, подъев последние крошки пайка, они уже были готовы совершить отчаянную попытку «штыком и лопатой» прорваться через отряд вооруженных до зубов врагов, которые обстоятельно устроились лагерем в каких-то ста метрах ниже, на открытом пологом участке. На вершину, заканчивающуюся обрывом, боевики больше не поднимались – к чему зря ноги ломать среди камней да деревьев? Стас с Олегом день и ночь наблюдали за противниками, прикидывали так и этак, и всё равно получалось, что живыми им не выйти, да что там, даже ни одного караульного внезапно не снять: всё просматривается, не подползти скрытно. Оставалось ждать помощи, которая вряд ли придет, и тихо умирать с голоду.