Loe raamatut: «Право талиона»
Талион – категория морали, обозначающая равное возмездие, всем известное «око за око, зуб за зуб».
Густая мгла, накрывшая лесную чащу, принесла с собой холод, воздух быстро остывал. Казалось, весь мир уснул, тишину нарушали только странные, пугающие звуки ночного леса. Мужчина, лежавший на спине посередине большой поляны, открыл глаза и уставился в усыпанное искрами звёзд небо. Жизнь его была такой, что он мог погибнуть уже много раз, но всегда удавалось выкрутиться из тяжёлой ситуации, всегда находились варианты. Сейчас вариантов, похоже, не имелось. Метрах в двухстах от него валялись останки вертолёта, на котором он был пассажиром. Пилот погиб при падении – его лицо было изуродовано острым куском обшивки, в груди торчал металлический обломок, покрытый запекшимися сгустками крови. Подозревая, что это бесполезно, пассажир все же попытался нащупать у него пульс, но убедившись, что пилот мёртв, стал выбираться наружу. Превозмогая боль в груди и левой ноге, на адреналине, бушевавшем в крови от страха, он совершил бросок на двести метров. Преодолев это расстояние, обеспечившее, как ему казалось, полную безопасность при возможном взрыве топливного бака, пассажир окончательно выбился из сил, рухнул навзничь и мгновенно отключился.
За время, проведённое в забытьи, мужчина ещё больше ослаб. Сейчас каждое, даже незначительное движение давалось ему с огромным трудом и сопровождалось острыми приступами боли в груди. Ещё донимал холод, который начал ощущаться по-настоящему. Он проникал сквозь тонкую куртку, пробирал до самых костей, дополнительно сковывая израненное тело. С момента аварии прошло уже более шести часов. Похоже, взрыв так и не произошёл. По крайней мере, все его попытки разглядеть хоть какие-либо признаки пожара в сгустившейся темноте оказались тщетными. Как он ни пялился, напрягая зрение, в сторону лежавшего за деревьями вертолёта, ему не удалось заметить ни огонька, ни искорки. Обострившийся в темноте слух чутко улавливал каждый шорох. То ли это мелкие ночные зверьки выбрались на охоту, то ли слабые порывы ветра играли хвоей вековых сосен, обступивших поляну и усугублявших ночной мрак. Где-то рядом ухнула ночная птица, что-то негромко хрустнуло, раздался тяжёлый вздох – затем разом всё стихло, чтобы через секунды возобновиться вновь. Дрожащей рукой человек достал из кармана куртки пистолет, сжал его рукоять так, что побелели костяшки пальцев, и попытался приподняться. Остро резануло в рёбрах, перед глазами рассыпались небольшие сверкающие точки. Слабо вскрикнув, он откинулся навзничь от приступа боли. Под закрытыми веками продолжали плясать белые искорки. Человек хрипло выдохнул, прислушался и ему показалось, что совсем рядом отчетливо раздались мягкие шаги, как будто кто-то обутый в валенки подкрался и остановился неподалеку. Затем вновь пошел, явно приближаясь. Послышалось тяжёлое дыхание, а еще через секунду частое сопение зверя, обнюхивающего его лицо. В ноздри ударил мерзкий запах влажной шерсти и смрадное дыхание. Когда щеки коснулся мокрый кончик носа, человек осторожно приоткрыл глаза: мелькнули огромные белые клыки… Страх сковал тело и разум, секунды растянулись в бесконечность. Кровь мерными ударами пыталась взломать виски, сердце бухало в груди, словно молот… Мужчина резко вздёрнул правую руку с пистолетом и спустил курок. Он продолжал нажимать его, даже когда затвор замер в крайнем заднем положении, что говорило об опустошенной обойме. Все семнадцать патронов были израсходованы и, естественно, попали в цель, которой оказалась голова зверя. Тёплая кровь толчками вырывалась из шеи хищника и заливала грудь человека, тонкими струйками просачиваясь сквозь молнию стёганной куртки из полиэстера. В чаще вновь послышались чьи-то шаги. Раненый в панике попытался столкнуть с себя тушу и дотянуться до кармана, где лежала запасная обойма, но боль дала знать о себе с новой силой. Она рванулась от груди в мозг, и его сознание тут же провалилось в тёмную бездну.
Между деревьями метались лучи двух фонарей. Один из них прошёлся по краю поляны, скользнул на середину и замер на безжизненной туше огромного медведя.
– Дед! – прозвучал на опушке молодой женский голос. – Нашла!
Скользя по траве, луч двинулся к мёртвому зверю, где замер, а затем медленно обвёл лежащих на земле человека и медведя. В дальних кустах задергался второй луч, вскоре он приблизился, прошёлся по телам, и старческий мужской голос объявил из темноты:
– Похоже, мужик того… Задавил его мишка.
Девушка, положив на землю фонарь, опустилась на колени возле лежащего на земле человека, приподняла морду медведя, залезла рукой под ворот куртки незнакомца, замерла и спустя несколько секунд сообщила:
– Жив. Пульс хорошо прощупывается. Помоги вытащить его.
Старик наклонился, просунул руки подмышки мужчине, и когда девушка, используя карабин как рычаг, приподняла тушу медведя, вытащил из-под неё бесчувственное тело. Девушка расстегнула молнию на груди раненого и стала осторожными касаниями ощупывать его. Человек дёрнулся, хрипло застонал, но глаза его остались закрытыми.
– Что-то с рёбрами, – констатировала девушка, поднимаясь на ноги.
– Да и башка, похоже, пробита, – добавил старик, указывая на лоб мужчины с засохшей кровью. – Видимо, хорошо приложился. Придётся нести его.
Он зашагал в лес и вскоре вернулся с двумя длинными шестами и охапкой коротких палок. Порывшись в своём рюкзаке, извлёк оттуда моток верёвки, ножом нарезал с десяток полуметровых кусков и принялся сооружать решётку под носилки. Готовые носился он накрыл брезентовым плащом, осмотрел дело рук своих и удовлетворённо крякнул.
– До заимки почти два километра, – задумчиво протянул старик, с сомнением глядя на спутницу. – Сдюжишь тащить его?
– А есть другие варианты? – пожала плечами девушка, поправляя на спине рюкзак.
Дед удручённо покачал головой, но, когда она взяла раненого за лодыжки, присел и подхватил его под спину.
– Извеков Андрей Георгиевич, – размеренно прочитал старик, вглядываясь в раскрытый паспорт. Он аккуратно положил документ на обеденный стол, повернул голову в сторону лежащего на узкой самодельной кровати мужчины и оценивающе прищурился. Немного оттопыренные уши, короткая стрижка тёмных волос, контур щетины на щеках и выступающем вперёд мощном подбородке. Правую щёку пересекал едва заметный неровный шрам от рваной раны. Глаза раненного оставались закрытыми, через слегка приоткрытые пересохшие губы хрипло вырывался воздух. Старик вновь взял в руки бордовую книжечку, приблизил раскрытый документ к лицу мужчины и буркнул:
– Кажись, похож.
Женщина уже почти освободила раненного от одежды, сейчас на нём оставались только расстёгнутые джинсы. Она тщательно обследовала его тело, осторожно надавливая пальцами на гематому в области рёбер. Мужчина всё ещё находился в забытьи, но от давления пальцев вздрагивал и тихо стонал.
– Что там, Инга? – нетерпеливо спросил старик.
– Вроде перелома рёбер нет. Похоже на сильный ушиб. Ещё голеностоп повредил и головой приложился основательно. Удивляюсь, как он до поляны добрался. По идее, не должен был даже из вертолёта выбраться.
– Он что… это… как его – в коме?
– Нет. Только что глаза приоткрывал, да и на боль реагирует. Видимо, просто в себя прийти не может. Похоже, сотрясение, да и стресс от встречи с медведем.
– Ему повезло, что пистолет при нём оказался. Сожрал бы его мишка.
– Повезло, – задумчиво согласилась Инга, осматривая рану на лбу раненого. – Если бы не выстрелы, мы бы его вообще могли не найти.
Она взяла небольшое полотенце, намочила его в стоящем подле кровати тазике, отжала и осторожно принялась смывать с лица мужчины засохшую кровь. Рассечение было не более двух сантиметров, но продолжало кровоточить. Девушка смочила ватный тампон перекисью, несколько раз промокнула рану, и тут мужчина неожиданно открыл глаза и уставился на неё мутным взглядом.
– Де.. а… – с трудом двигая губами, прохрипел он.
– Деда, подай воды, – попросила Инга.
Старик встал со своего места, зачерпнул алюминиевым ковшиком воду из ведра на полу и подошёл к ним. Девушка осторожно поднесла ковшик к губам мужчины, тот сделал несколько глотков, отстранился и уже более внятно спросил:
– Где я?
– В лесу! – резко ответил старик и, хотя только что видел паспорт незнакомца, зачем-то уточнил: – Ты – Андрей?
Мужчина утвердительно мотнул головой и задал следующий вопрос:
– Вы кто? Что со мной?
– У вас сотрясение мозга, ушиб грудной клетки и растяжение голеностопа. Ничего смертельного, но тем не менее пару недель, как минимум, вам придётся полежать, – ответила Инга. – Вы как боль переносите?
– Нормально, – просипел Андрей и поморщился.
– Хочу швы вам на лоб наложить, а лидокаина нет. Только анальгин в таблетках. Аллергии на него нет?
– Нет. Вы врач?
– Да, врач.
Андрей поводил глазами вокруг, затем остановил их на девушке и несколько удивлённо уточнил:
– Вы со скорой?
– Точно с головой непорядок, – недовольно проскрипел старик. – Какая скорая?! Ты на охотничий замке, до города тридцать километров! Ладно, вы тут лечитесь – я к вертолёту. Нужно второго похоронить, а то зверьё его потравит.
Старик натянул бушлат, взял стоящий у стены карабин и вышел из горницы. Инга даже не повернула головы в его сторону, продолжая копаться в недрах квадратного чемоданчика с красным крестом, каким пользуются врачи скорой помощи. Она приготовила кривую иглу с ниткой, обработала кожу вокруг раны йодом, выждала, чтобы начал действовать анальгин, и умелыми движениями наложила три стежка. То ли обезболивающее так подействовало, то ли этот человек имел высокий болевой порог, но за время процедуры он даже не поморщился. Инга накрыла рану марлевой салфеткой и закрепила её лейкопластырем.
– Жалко, льда нет, – грустно посетовала она. – И на рёбра, и на ногу хорошо бы лёд приложить. Ладно, будем мазать троксевазином.
Нанеся мазь на голеностоп, Инга туго перебинтовала его, затем намазала своему пациенту рёбра и накрыла место ушиба тонким полотенцем. Сполоснув руки, девушка ухватилась за пояс джинсов, попыталась стянуть их с мужчины, но тот вздрогнул, придержал штаны рукой и просипел:
– Зачем?..
– Грязные. Нужно постирать, – Инга насмешливо скривилась: – Вы что, стесняетесь?
Андрей отрицательно мотнул головой и убрал руку. Когда джинсы оказались в куче сваленной подле кровати мужской одежды, девушка собрала её в охапку и толкнулась в дверь на улицу.
Извеков проснулся поздним утром. Солнце сияло вовсю и, едва он разомкнул веки, перед глазами поплыли тёмные круги. Моргнув несколько раз, он попытался сфокусировать взгляд и это почти удалось. Туман, застилавший глаза, постепенно отступал, однако в голове слегка шумело, словно с похмелья. Андрей подвигал глазами, затем повернул голову, пытаясь осмотреться. Вчера, при тусклом свете керосиновой лампы, он даже толком не разглядел лицо девушки-врача, оказывавшей ему помощь. Впрочем, скорее виновато было не освещение, а его полуобморочное состояние, которое до сих пор давало о себе знать, хотя он и чувствовал себя несколько окрепшим. Но даже от легкого движения в голове проснулась тупая боль. Он замер, пережидая приступ, и, как только боль отступила, предельно осторожно приподнял голову с подушки и оглядел свое новое пристанище. По виду это была деревенская изба: потемневшее от времени дерево сруба и плах на потолке, большой стол, окружённый скамейками, у стены белёная русская печь. Где-то сбоку скрипнула дверь, послышались шаги, и над ним склонилось бородатое мужское лицо. Незнакомец некоторое время рассматривал его, словно взглядом пытался проникнуть в голову раненого, затем выпрямился, сделал шаг назад, и Андрей смог рассмотреть его. Перед ним стоял крепкий широкоплечий старик с изрезанным морщинами бородатым лицом. Свитер грубой вязки заправлен в защитного цвета штаны, на ногах армейские берцы.
– Оклемался? – прервал молчание старик.
– Где мои вещи? – проскрипел Андрей, осторожно приподнимаясь на локте.
– Эти, что ли? – повернулся хозяин в сторону стола, где лежали портмоне с кредитками и документами, ключи и всякие мелочи, которые нашлись в карманах.
Извеков проследил за взглядом старика и отрицательно качнул головой.
– Джинсы, свитер.
– Постирали, сохнут. Я тут тебе временную одёжу приготовил.
Он кивнул в сторону стоящего у стены табурета, на котором лежали аккуратно сложенные штаны цвета хаки и свитер, очень похожий на тот, в который был облачен старик. Стараясь не потревожить разбитое тело, Андрей медленно сел, наткнувшись ступнями на свои спортивные ботинки. Старик перебросил ему одежду. Морщась, Андрей осторожно облачился в нее, затем с трудом натянул на больную ногу ботинок, предварительно широко расшнуровав его, сунул ногу во второй и привстал с кровати. В лодыжке стрельнуло, но боль была терпимой.
– Где у вас туалет?
– А вот как выйдешь наружу, так и увидишь. Чай, приходилось…
– Приходилось! – прервал Андрей, уловив насмешливые интонации в словах старика.
– Захочешь умыться – двигай влево. Там тоже увидишь.
Казалось, хозяин потерял к гостю всякий интерес, так как отвернулся и направился к одной из двух дверей в боковой стене.
– Пистолет мой где? – глухо поинтересовался Андрей, прежде чем старик успел скрыться за дверью.
– Здесь. Никуда не делся, – небрежно бросил хозяин. – Иди уже. Потом поговорим.
Выйдя из будки туалета, Андрей остановился и осмотрел просторное подворье. Заимка располагалась на ровной поляне, отгороженной от леса высоким частоколом, над которым нависали лапы могучих елей. Открытая часть поляны заканчивалась обрывистым берегом речки, с противоположной стороны она упиралась в высокую скальную стену. Возле частокола в дальнем углу под просторным навесом располагалось что-то вроде летней кухни: плита, три газовых баллона, открытый шкаф с различной кухонной утварью на полках, а чуть поодаль… Андрей застыл с раскрытым ртом, вперившись взглядом в автомобиль под натянутым над ним тентом. УАЗ, «буханка»! Значит, есть дорога, и есть возможность даже в его разбитом состоянии добраться до города.
Оглядываясь дальше, он заметил, что из поднимавшейся выше огромных елей скалы довольно широкой струей течет вода. Падая в выложенный из камней широкий поддон, дальше она по деревянному жёлобу бежала за пределы подворья, в речку. Рядом с родником был устроен невысокий деревянный стеллаж с мыльницей, парой флаконов и небольшим косметическим зеркалом на металлической стойке. Потихоньку стянув с себя свитер, Андрей набрал в ладони ледяную воду, смочил лицо. На несколько секунд замер в раздумье, затем махнул рукой и, раскорячившись, подставил голую спину под струю. Ледяная вода обожгла тело, заставив кровь бежать по венам с удвоенной скоростью, давая ощущение бодрости. Он громко фыркнул, разогнулся, плавно растирая тело ладонями и тут же почувствовал на своей спине прикосновение мягкой ткани. Он осторожно обернулся и уставился на девушку, которая держала в руках махровое полотенце. Она положила его на плечо мужчины и отступила, поправляя пепельно-русые волосы, выбившиеся из не слишком аккуратного пучка и свободно спадавшие на шею. Серо-голубые глаза смотрели на него пытливо и внимательно. Андрей, в свою очередь, тоже оценивающе взглянул на неё. Он всегда интересовался женщинами, но отнюдь не каждая встречная его привлекала. Он отметил хорошенькое личико, но определенно не самое красивое из тех, что ему довелось видеть – девушке не хватало некоторого изящества. Мешковатая мужская одежда – толстый свитер, штаны-милитари цвета хаки с накладными карманами – делали ее фигуру грузной, неженственной. «Простушка» – мелькнуло в голове.
Неожиданно по-детски пухлые, мягко очерченные губы девушки сложились в приветливую улыбку, открывая ровные белые зубы.
– Вижу – вам получше, – произнесла она.
– Спасибо. Нормально, – протянул Андрей и принялся осторожными движениями вытирать крепкое подтянутое тело.
При каждом движении рельефные мускулы перекатывались под его кожей. Девушка в упор рассматривала тренированное тело мужчины, «украшенное» несколькими шрамами, и остановила взгляд на одном из них в районе живота. Андрей почувствовал себя не в своей тарелке и поднял на неё недовольные глаза, в которых застыл немой вопрос.
– Просто профессиональный интерес, – нисколько не смущаясь, объяснила девушка. – Это огнестрельный шрам?
Она кивком указала на его живот, где с правой стороны имелась отметина. Такая же была и со спины. Андрей криво усмехнулся:
– Не угадали. Это арматура. Производственная травма.
– Странно. Вы строитель? – недоверчиво подняла брови девушка.
– Охранник, – неопределённо буркнул он, возвращая ей полотенце.
– Арматуру, значит, охраняете, – скептически поджав губы, констатировала она, затем резко развернулась и направилась к дому.
Андрей был уверен, что она обиделась, но рассказывать ей историю своей жизни он не собирался. Рана действительно была от арматуры, на которую он нанизался, упав с высоты трёх метров. Это случилось давно, словно в другой жизни. Тогда он только начал службу в уголовном розыске, решился преследовать бандита в одиночку, а тот подстерег его и столкнул в строительный котлован с подготовленной под заливку фундамента арматурой. В одиночку на бандита, несмотря на то, что старший категорически запретил ему! Идиот! Сопляк! Сейчас это было очевидно, но тогда Андрей считал себя великим опером и пытался всем всё доказать.
Он любил доказывать, любил с самого детства. Вначале доказывал, что умнее сверстников, и за это его сразу возненавидели одноклассники. Мелкий тщедушный мальчишка стал для них объектом самоутверждения и исполнял роль груши для битья. Андрея постоянно шпыняли, издевались и били. Довольно хилый, он не мог достойно ответить и хоть бросался на них с кулаками, но тут же валился под ответными ударами и сворачивался калачиком на холодном полу, чтобы было не так больно. Мама жалела его, ходила в школу жаловаться учителям, но после нескольких дней затишья издевательства и избиения возобновлялись. Как же ему тогда не хватало отца, сбежавшего от матери задолго до его рождения… Казалось, будь отец с ними, всё складывалось бы иначе. Уж он бы подсказал, научил, как отвечать этим уродам на оскорбления и обиды.
Всё резко изменилось, когда Андрей перешёл в седьмой класс. То лето было самым незабываемым и лучшим летом его детства. Маму, работавшую в заводской столовой, отправили на три месяца поваром в спортивный лагерь. Сына оставить в Москве было не с кем, поэтому Андрею пришлось ехать с ней. Но он был рад такому повороту, поскольку друзей не имел и практически все каникулы проводил за чтением книг. Спортивный лагерь, это подъём и … зарядка – завтрак – тренировка – обед – сон – тренировка… Попавший в лагерь не по путевке, Андрей мог отказаться от такого распорядка, но его тянуло к общению со сверстниками. Всегда далекий от спорта, он даже подумать не мог, что это может быть так увлекательно. Тяжело, но увлекательно. Ещё подкупало, что Виталий Михайлович, тренер из Самары, уделял ему повышенное внимание. В лагере он отвечал за физподготовку юных спортсменов, а вообще специализировался по самбо. Андрей сначала не понимал, чем вызвано такое отношение к нему, пока однажды не увидел, как тренер и мама прогуливаются под ручку за территорией лагеря. Спустя какое-то время мама стала часто уходить по вечерам и возвращаться далеко за полночь. Андрей ничего не имел против их дружбы. Ему нравился этот мужчина, нравилось общаться с ним.
Первая смена пролетела незаметно. За месяц Андрей немного вытянулся и значительно окреп от ежедневных тренировок. Но когда большинство ребят, с которыми у него сложились приятельские отношения, уехали и их место заняли новички, ему прилетело в первый же вечер. До своего домика Андрей доковылял, размазывая кровавые сопли вперемежку со слезами и твердо намереваясь завтра же свалить в Москву. На ступеньках крыльца сидел Виталий Михайлович, и почти сразу выскочила нарядно одетая мама с наполовину накрашенным лицом. Видимо, она собиралась на свидание, когда через окно увидела сына с разбитой физиономией.
– Андрей! – вскрикнула она, бросаясь к нему, но Виталий ловко перехватил её за талию, затолкал в дом и бросил вслед:
– Собирайся. Мы тут пока по-мужски побеседуем.
Захлопнув за ней дверь, Виталий Михайлович вновь уселся на ступеньку и неожиданно подмигнул Андрею.
– Дрался или били?
– Били, – набычился мальчишка. – За то, что…
– Не важно, за что, – прервал его тренер. – Парень ты не подлый, значит, не за дело. В школе часто бьют?
Андрей мотнул головой и слёзы в два ручья заструились по его лицу. Виталий Михайлович тяжело вздохнул, но, вопреки всем канонам, не стал обнимать парнишку и гладить по голове.
– Страшно?
Андрей поднял на него недоумевающий взгляд, и тренер пояснил:
– Боишься драться?
– Я не могу. Не умею. И я больше не буду ходить на тренировки.
– Даже не думай! Завтра с утра будь на месте! Первого, кто к тебе полезет, бей сюда.
Виталий показал пальцем под колено. Он встал на ноги, снял с себя толстовку, скрутил её в жгут и обмотал себе голень.
– Не старайся попасть прямо под колено. Бей просто по голени. Этот удар не сложный, но очень болезненный и вызывает острое желание обхватить место ушиба руками. Человек уже не может ни о чем другом думать. Попробуй.
Они спустились с крыльца и начали тренировку. Раза с пятого у Андрея начал получаться довольно точный и сильный удар.
– Ничего, – удовлетворённо кивнул Виталий. – Ноги у тебя достаточно сильные. Дальше, когда он согнётся, а он, поверь мне, согнётся – бей ногой снизу по морде. Затем просто меси его кулаками. Не важно куда. В лицо, по телу – всё сгодится. Не испугаешься?
Андрей живо представил, как расправляется с обидчиком, и быстро закивал. Его уверенность подкреплялась тем, что Виталий будет стоять где-то поблизости и в крайнем случае заступится, если что-то пойдёт не так.
– А теперь подбери сопли, иди умываться и спать. Мне ещё твою маму успокаивать.
Следующее утро стало переломным не только в текущем существовании Андрея, но и во всей его жизни.
Едва он появился на площадке перед вагончиком-бытовкой, где хранился спортивный инвентарь, как от группы пацанов отделился его вчерашний обидчик и вразвалочку направился прямо к нему. Андрей замер на месте, поджидая, при этом косясь на тренера, стоявшего в дверях бытовки. Он вдруг почувствовал, как животный страх начал сковывать тело. Внизу живота закололо, ноги стали ватными и он тяжело задышал, пытаясь угомонить разбушевавшееся сердце, готовое выпрыгнуть из груди. Частое дыхание помогло успокоиться и неожиданно азарт боя накрыл его. Андрей ощутил боевой кураж и впервые наслаждался этим. Противник приближался не спеша, с мерзкой улыбочкой на губах, явно предвкушая удовольствие от развлечения. Когда расстояние сократилось до метра, Андрей заметил, что тренер скрылся внутри вагончика. Поддержки больше не было, но это уже не имело значения. Он шагнул навстречу своему обидчику, нанёс ему мыском кроссовки удар по голени, а когда тот дико вскрикнул и нагнулся, ухватившись руками за ушибленное место, врезал ногой снизу в лицо. Парень завалился на спину, истошно крича от боли. Однако Андрей уже не слышал его криков, мгновенно оглохнув от притока адреналина и приступа лютой ненависти, затуманившей мозг. Оседлав противника, он принялся молотить его кулаками по лицу, пока тот, извиваясь всем телом, не сумел выползти из-под него и с истошными криками броситься наутёк. Драка продолжалась не более минуты. Андрей хотел рвануть за противником, но неожиданно сильные руки Виталия подхватили его. Тренер перебросил пацана через плечо, отнёс к бытовке, зашвырнул внутрь и запер дверь на ключ.
Потом были долгие разборки в кабинете директора лагеря – впрочем, ничем не закончившиеся. Лица у обоих ребят имели следы побоев, свидетелей и с одной и с другой стороны имелось достаточно, да и не в новинку были в лагере подобные инциденты. Так что никаких санкций ни к одному, ни к другому не последовало. Парни для виду пожали друг другу руки в кабинете директора, но ни о какой дружбе между ними и речи быть не могло. Избитый до конца смены десятой дорогой обходил Андрея, который теперь имел непререкаемый авторитет среди пацанов, хотя те и считали его психом. Но если Андрей отделался легко, то тренер получил от его мамы по полной. Она игнорировала своего ухажера почти до конца смены, но в итоге Виталий сумел уговорить женщину простить его. Они и сейчас вместе, уже больше пятнадцати лет.
После первого в своей жизни поединка Андрей больше никому не спускал обид. Теперь он доказывал, что сильнее и бесстрашнее всех, хотя зачастую это приводило к довольно крупным неприятностям. Школьные, а потом и уличные драки нередко заканчивались приводами в милицию и скандалами с матерью. Драться Андрей научился, научился биться, несмотря на превосходство противника, биться всем, что попадёт под руку. Так продолжалось два года, пока Виталий не переехал окончательно к ним в Москву из Самары. После очередного привода в полицию он привёл парня в спортзал, под предлогом спарринга пригласил на ринг и банально набил ему морду. Андрей понимал, что Виталий и старше, и сильнее, но то, что самому не удалось провести ни одного эффективного удара, повергло его в ужас. Два следующих года, пока не ушел в армию, Андрей Извеков не вылезал из спортзала, занимаясь рукопашным боем. После армии была служба в органах, заочная учёба на юрфаке. В угрозыске он с самого первого дня тоже пытался доказать, что является лучшим. Только после того случая, когда почти два часа пролежал в котловане нанизанный на арматуру, словно бабочка на булавку, в его голове произошёл некий сдвиг, убивший неукротимое желание что-то кому-то доказывать.
– Охранник! – заставил его вынырнуть из воспоминаний голос девушки, задержавшейся у входа в дом. – Завтракать идёте?
Когда Извеков вошел в дом, хозяйка снимала крышку с кастрюли. Ноздри гостя учуяли запах куриного бульона, живот свело голодной судорогой, рот мгновенно наполнился слюной, и он с усилием сглотнул её. Одновременно Андрей почувствовал, что вылазка на улицу не прошла без последствий: голова отяжелела, натруженная лодыжка ныла, ребра тоже. Собрав остатки сил, он с трудом доковылял до стола и тяжело опустился на лавку перед алюминиевой миской с густым вермишелевым супом.
– Давайте знакомиться, что ли, – тяжело выдохнул он, прежде чем приступить к еде. – Андрей Извеков.
– Инга, – коротко отозвалась девушка. – А это мой дед Трофим Емельянович.
Старик кивнул, молча накрошил в суп пару сухарей, затем поднял тяжёлый взгляд на гостя и глухо поинтересовался:
– И кто же ты будешь, Андрей?
– Я работаю в АО «Интерпром». Слышали, наверно?
– Слыхали. У вас там все с пистолетами ходят?
– Нет, – ухмыльнулся Андрей. – Просто я руководитель службы безопасности. Мне по должности положено.
– Серьезная, видать, должность, раз её с пистолетом охранять нужно.
– Серьёзная, – согласно кивнул Андрей, черпая густую массу из миски.
– Вот, берите, – подвинула к нему Инга разделочную доску с нарезанными кусками домашней лепёшки.
– Спасибо. Очень вкусно. Из чего бульон?
– Куропатка. На второе жаркое из лосятины будет, – сообщила Инга.
– Отлично, – буркнул Андрей, непроизвольно скривившись.
Его как-то раз вытащили в тайгу на охоту, и там довелось отведать лосятины. Впечатление осталось преотвратное. Казалось, проще съесть подмётки собственных ботинок, чем прожевать специфически пахнущие куски жаренного на костре лосиного мяса.
Покончив с первым блюдом, девушка встала и ушла за следующим. Когда за ней закрылась дверь, хозяин дохлебал суп, облизал ложку, и, отложив её в сторону, задумчиво выдал:
– Значит, ты не бандит?
От таких слов Извеков поперхнулся и закашлялся, затем вытаращил глаза на старика.
– Вы думали, что я?..
– А что мне ещё думать?! – не дал ему договорить хозяин. – Удостоверения нет, а пистолет есть. Не простой, иностранный, патронов много влазит.
– Вы запасную обойму нашли? – догадался Андрей.
– Да ты не выкай мне, безопасность. Нашёл. В кармане у тебя была. Хороший ствол?
– Хороший. Австрийский.
– Это что же, свои разучились пистолеты делать?
– Ну, этот понадёжнее наших будет. Хотя… В принципе, я его из-за повышенной ёмкости магазина люблю. Семнадцать патронов.
– Вот ты их все в мишку и всадил. Хорошо башку разворотил… – квакающе рассмеялся старик.
В голове Андрея промелькнуло видение: огромная, смрадно пахнущая клыкастая пасть зверя… Он невольно передернулся.
– Сожрал бы он тебя, если бы не семнадцать патронов, – уверенно констатировал старик.
Андрей согласно кивнул, скосил глаза на край стола, где лежало содержимое его карманов, и поинтересовался:
– Трофим Емельянович, а как вы с Ингой у вертолёта оказались?
– Пришли посмотреть – может, кто живой остался. Я на охоту ходил, вдоль реки километров пять отсюда. Видел со скалы, как вертолёт в тайгу свалился, место запомнил. Сразу пошёл назад. Собрались с Ингой, и потоптали. Не зря сходили.
– Да уж, не зря. Спасибо вам.
– На здоровье.
– А у меня телефона не было?
– В машине твой телефон. Инга заряжать поставила.
– Спасибо. Но здесь, как я понимаю, связи нет?
– Правильно понимаешь. Скала не даёт. Вот если на сопку подняться, километра два отсюда, то там от села добивает.
– От какого села?
– От села, где мы живём, от Никольского.
– Никольское – это километров пятнадцать от Загорска, – припомнил Андрей.
– Правильно, и до Никольского отсюда пятнадцать. Так я вчера тебе и сказал – всего до города тридцать.
– Не помню. Мне срочно в город надо, Трофим Емельянович. У вас машина на ходу? Я заплачу.
– Это хорошо, что заплатишь, деньги, они всегда к месту. И машина на ходу, только выбраться отсюда мы раньше, как через пару дней, не сможем. Речка поднялась после ливней. Утопим машину.
– А других вариантов нет?
– Есть. Километров десять вдоль реки. Там переправа старая. Только ты не ходок сейчас.
– Не ходок, это верно, – досадливо поморщился Андрей.
– Могу на сопку пройтись, позвонить кому надо. Если ты богатый, то вертолёт пришлют.
– Нет! – резко отрубил Андрей после некоторого раздумья. – Звонить не нужно. Подожду.
Его мучили смутные сомнения по поводу катастрофы вертолёта. Начали мучить ещё там, на поляне, когда он ждал смерти. Продолжали мучить и сейчас. Вспоминая последние секунды перед падением, он всё больше уверялся в том, что сквозь гул двигателя слышал хлопок. После машину крутануло по горизонтали, и она потеряла управление. Опытный пилот действовал по инструкции: успел выключить двигатель и перекрыл подачу топлива, чтобы избежать взрыва при столкновении с землёй. Почти сразу же раздались удары о деревья винтов, продолжавшихся вращаться в режиме авторотации, жуткий скрежет рвущегося металла. Когда Андрей врезался головой в спинку сиденья пилота, перед глазами блеснула яркая вспышка. И темнота… Несомненно, он слышал хлопок – и это был взрыв. По крайней мере, очень похоже. А если так, то на него покушались. И кто бы это ни был, сейчас Андрей не мог доверять никому. Нужно ждать. Вначале попасть в город, в свой офис и тогда… Что – тогда, и среди кого искать виновников, он ещё не представлял, но на месте разберётся, с чего начинать.
