Loe raamatut: «Студент 2»

Глава 1

Письмо Лены влило в меня такой заряд позитива, что я и глазом не моргнул, как взлетел на четвертый этаж, дверь толкнул с излишней силой, она отлетела чуть ли не в стену, а Витек, полулежавший на койке, взглянул на меня с хмурым непониманием.

– Ты чего двери ломаешь? – вроде как пошутил он, но я с первого же взгляда опознал, что товарищ мой не особо в духе.

– Сил набрался от матушки-Земли, – ответно сострил я. – Как этот… как его, забыл?..

– Антей? – оживился Витька.

– Точно!

Ты смотри, какой выплеск эрудиции!..

– Тебе прямо консультантом можно работать по античной мифологии.

Витек скромно улыбнулся. И все-таки, несмотря на этот успех, настроение у него было явно не очень.

В чем дело, интересно? С Таней поцапался?..

– Как поживает прекрасная Татьяна?

– Чего?.. А, это! Да нормально. Домой поехала. А чего ты спросил?

Я не стал темнить:

– Почудилась мне некое печальное томление в вашем облике, сударь. Или я ошибаюсь?

Рассмешить приятеля не получилось. Поморщась, он поднялся. Кроватная сетка глухо скрежетнула.

– Да пожалуй, что и нет. Только по другому поводу. Ты, кстати, домой едешь?

– Нет. Дела кое-какие есть. А ты?

– Тоже не поеду. И по той же причине… Слушай! Тогда, может, выпьем? Умеренно, конечно, без фанатизма. Сгоняем в гастроном?

Я мгновенно подумал.

– Ну, если в разумных пределах…

– Естественно!

Витек воспрянул. Похоже, ему припекло поговорить по душам. Я не возражал, правда, сказал, что в магазин не пойду, лень. Но свою половину денежную, разумеется, внесу.

– Только бери что-нибудь получше «семерок», – посоветовал я. – Водки не надо, вина хорошего, опять же токайское, например. Сориентируйся на месте.

– Ладно… – пробурчал Витек.

Ему, видать, не слишком улыбалось топать одному, но моя зелененькая трешка согрела душу. Не сомневаюсь, он уже прикинул, как сэкономит на покупке спиртного.

– И закуски возьми, – осложнил я задачу. – Колбаски, сыру. На твое усмотрение. Ливерную только не бери! А то купишь это говно, ума хватит. Заранее предупреждаю.

– Чего это – говно? – обиделся Витек за ливерную колбасу и свой интеллект. – Нормальная штука. Полезно… калорийно…

– Ага! От слова «кал». Нет уж, если хочешь, эти калории себе покупай, я не против. А мне не надо. Хлеб не забудь!

– Так жратва-то у нас и так есть, – пустился он в рассуждения. – Гречка, тушенка есть, кондер замутим…

– Готовить неохота, – отсек я. – На еще рубль, вдруг не хватит.

Витька просветлел. Нетрудно было догадаться, что этот рубль, да и еще копеек пятнадцать-двадцать уйдут в его личные закрома.

– Тогда я стрелой!

– Лучше пулей, – напутствовал я, а когда Витька исчез, завалился на свою кровать, достал письмо и с умилением просмаковал наивную девичью чушь. А на сердечки и вовсе не мог налюбоваться. Смотрел и смотрел, улыбаясь. Вот ведь здорово нарисовала, писька! Самую суть схватила. Талант.

Вдоволь насмотревшись на рисунок, я спрятал письмо и достал записку Ларисы Юрьевны. Начал цепляться к почерку, как Шерлок Холмс. Дедукция, как он выражался, привела к тому, что в почерке сотрудницы отдела кадров я увидел и бюрократическую педантичность, и скрытую страстность, и твердость характера… Бог знает, куда бы меня дальше завели умозаключения, но тут я услыхал из коридора торопливые приближающиеся шаги, и вмиг спрятал все бумаги в тумбочку.

Точно, это пришел Витек. Быстро обернулся, стимул есть.

– Во! – торжественно произнес он, водружая на стол бутылку портвейна «Кавказ» производства Ставропольского края. Не самый лучший напиток данного класса, но, как говорится, из верхней половины рейтинга. Кроме того, сосед приобрел полбуханки «серого» хлеба за шестнадцать копеек, две «городских» булки, раньше именовавшихся «французскими», граммов триста «докторской» колбасы, а также плавленые сырки «Дружба» и «Новость». И зачем-то еще бутылку кефира.

– Годится? – в Витькином голосе явно чувствовалось сдержанное удовлетворение.

– Вполне! – одобрил я, после чего мы приступили к вскрытию бутылки и разливу по стаканам, сперва, разумеется, заперев дверь. Колбасу нарезали толстыми ломтями, и она немедля наполнила комнату дивным сытным ароматом.

Ах, классические советские колбасы!.. Они совсем сошли на «нет» в 80-е годы, но даже и в таком состоянии были безвредные, так как лепились из крахмала и еще чего-то примерно такого же, безвкусного, но съедобного. А до того, конечно, готовились строго по ГОСТам, даже вонючая ливерная колбаса с характерным привкусом субпродуктов, голубая мечта советских кошек и собак. Те жрали ее, аж трясясь от вожделения. А про «докторскую» и «любительскую» и говорить нечего – недорогие сорта, сделанные очень добротно, на научной основе, и потому исключительно популярные. Именно такой продукт в фильме «Операция Ы» бросал собаке наш старший коллега, студент Шурик, пытаясь проникнуть в охраняемый псом подъезд.

Вообще, советские продуктовые бренды – конечно, особая песня. И запев ее надо возводить к довоенным временам, когда на должность народного комиссара (по нынешнему – министра) пищевой промышленности был направлен политический уникум Анастас Иванович Микоян. Уникальность его в невероятном чутье и изворотливости, позволивших потомку небогатой армянской семьи уцелеть на самых вершинах власти в самые суровые времена. И стать героем афоризмов и анекдотов типа: «От Ильича до Ильича без инфаркта и паралича» (в смысле – от Ленина до Брежнева). Или – что Микоян в дождь гуляет без зонта, поскольку проходит между струй… При всем при том, конечно, это был менеджер высочайшего класса, способный решить любую проблему. Будучи наркомом пищевой промышленности, он наполнил прилавки советских продуктовых магазинов множеством товаров. И до сих пор нынешние мясные, молочные продукты, включая вкуснейшее мороженое – это, конечно, его заслуга… А кто во время войны наладил бесперебойное продовольственное снабжение Действующей армии и Вооруженных сил в целом? Кто разработал такие нормы и сроки питания, при которых солдат всегда сытый?.. Да он же, мастер ходьбы между струй. А «Книга о вкусной и здоровой пище»! – бессмертное пособие всех будущих поколений домохозяек, впервые изданное в 1939 году с привлечением медиков и биологов, профессионально поработавших над рецептами… Кстати, колбасные фарши для сортов «Докторская», «Любительская», «Краковская» разрабатывались также по рекомендациям ученых, особенно докторская, откуда и название такое. Это своего рода естественный анаболик, с очень сложным составом, строго сбалансированным соотношением множества специй, включая аскорбиновую кислоту, витамин С. Главная идея: создать недорогой доступный продукт, дающий резкий прирост мышечной массы. Да просто живого веса, что уж там! Самое то для советских людей 30-х годов ХХ века, в большинстве сильно изнуренных бесконечными войнами и бедностью. Причем первыми тревогу забили военные врачи в военкоматах, вернее, в их медкомиссиях. Это когда в Красную Армию пошли призывники моложе 1910 года рождения, на девяносто процентов деревенские парни, чья жизнь, попавшая в беспощадные жернова истории, была одно сплошное недоедание… Такому парнишке и винтовку-то доверить проблемно, что там говорить про танк или расчет артиллерийского орудия! И вот Пищепрому во главе с Микояном была поставлена задача. И была решена. С научным подходом.

Именно такая колбаса сейчас и украшала наш стол. Ну и в довесок к ней хлеб, булка, плавленые сырки. И, конечно же, «Кавказ», уже разлитый по стаканам, и между прочим, реально неплохая вещь, с довольно богатым букетом и приятным терпким вкусом. По крайней мере, я глотнул с удовольствием, просмаковав послевкусие.

Витек же отхватил сразу полстакана. Усиленно подышал, изрек:

– Хорошо!

Согласившись с этим, я поинтересовался:

– Кстати! Мне показалось, ты хотел чем-то поделиться. Потолковать за жизнь. Так?

Он как-то так сразу и кивнул, и мотнул головой – сложный жест, выдавший душевную смуту. Еще приложился к портвейну. Видимо, начать говорить было не так просто.

– Так, – признал он. – Тут, понимаешь, в чем засада…

Засадой оказался внезапный звонок из деканата на склад, где трудился абитуриент Ушаков – именно в этом тщедушном чине Витек так и пребывал по сей день, в отличие от нас, уже полноценных студентов. Звонила секретарь Юлия Михайловна. Сухо, без эмоций, разве что однажды вставив в речь идиому «к сожалению», она сообщила, что по рассмотрению всех списков данный абитуриент не попадает в ряды студентов химического факультета. И столь же сдержанно добавила, что нет никаких проблем зачислить Ушакова в число первокурсников либо первого, либо второго технологического факультетов. Там ждут, нужно согласие фигуранта. Прямо сейчас. Времени на размышление нет. Приказ идет на подпись ректору в понедельник.

Из круга повседневного общения я уже знал, что в нашем Политехе так называемый ТФ-1 готовит инженеров металлургических производств, как черного, так и цветного литья. ТФ-2 – специалистов по сварочным, сборочным, конвейерным работам. Все это не очень престижно, хотя довольно высокооплачиваемо… Словом, конкурс на эти факультеты так себе, а план высок, поэтому деканаты, понятное дело, добирают контингент из числа непрошедших на более элитные специальности. Витя оказался в аккурат одним из таких лиц. Ну и конечно, еще резерв – те, кто готов куда угодно в вуз, неважно на кого учиться, лишь бы в армию не попасть. Но эти персонажи – уже другая песня.

Из дельнейшей беседы выяснилось, что Витек все-таки мечтал попасть на химфак, причем основанием для мечты было одно только «а вдруг» и «авось». Авось, разумеется, лопнул, и теперь сосед мой получив душевную травму, болезненно расставался с мечтой.

– Ну а потом перевестись? – решил я немного воодушевить его. – Скажем после первого курса.

Он грустно и уже чуть хмельно помотал головой:

– Вряд ли. С ТФ-1 только вперед ногами… ну это я образно, конечно. Там до диплома хоть волоком, но дотянут. Его величество план!.. А хотя и на ТФ-2 так же.

– А ты на первый решил?

– Ага, – подтвердил он, берясь за бутылку. – На цветмет.

– Почему? – я вскинул брови.

На самом деле стало интересно. Впрочем, ход Витькиной мысли я уже угадывал.

– Давай еще, – сказал он. И мы, беззвучно чокнувшись стаканами, немного выпили.

– Почему! – повторил он без вопросительного знака. – Ну смотри. Выпускники второго это кто? Сварщики, слесаря, только высшей квалификации. Так?

– Допустим.

– Не допустим, а так и есть. Дальше! Черная металлургия?.. Ну нет. Чего-то не вдохновляет. А вот цветная – другое дело. Это уже как-то ближе к ювелирке, да?..

– Ну… если с сильной натяжкой…

Но он уже вдохновился: портвейн помог. Горячо заговорил о производстве цветных металлов, а я про себя с некоторым удивлением думал, как странно и даже удивительно виляют по белу свету линии судеб. Недалекий пацан Витек по нелепому детскому рассуждению в 1978 году попадает именно туда, что останется востребованным и довольно благополучным в 1990-е, на фоне всеобщей разрухи и безработицы… И потому я поддержал его, с умом потолковав о перспективах производства цветных металлов – и что верно, то верно, благородные металлы тоже ведь относятся к цветным…

Тут я резко смекнул, какую мощную струну внезапно нащупал:

– Слушай, Витька! У вас же там наверняка на курсе третьем начнется специализация! Так ты пробивайся к технологиям обработки драгметаллов, а? Золото, серебро… Кто-то из преподавателей на кафедре наверняка этим занимается, это их научные интересы. Вот ты их и начинай обхаживать потихоньку!

Витек застыл с недонесенным до рта стаканом. Видать, эта мысль вспыхнула в нем как второе Солнце:

– Ха! А что? Это идея!.. Только…

– Только?

– Только не один же я там такой умный?

– Ну, пока что умный я. И здесь, – тонко съязвил я. – Хотя в принципе ты прав. Конечно, не один. Так что ж? Борись за первенство! Жизнь это спорт. Игра! Ты же спортсмен?

Витек уже из стакана прогудел нечто невразумительное, но я понял, что идея засела в голове. Ну и хорошо. Будет стимул. Все это, конечно, еще на воде вилами писано, и не факт, что сбудется, но когда у человека есть вменяемая цель, это уже как минимум. Это структурирует душу.

Я тоже отпил портвейна нескупо, чувствуя, как мне хорошеет. И мы с Витьком под ужин с вином пустились трепаться обо всем и ни о чем – чудесное состояние души и общения, как будто она у тебя оказывается в теплом облаке, и любая банальщина, чужая ли, своя ли воспринимается усладой слуху… Замечательно, короче говоря.

Я уже подумывал прилечь с книгой, и так постепенно отходить ко сну. Вино приятнейшим образом расслабило и тело и душу, идти уже никуда не хотелось… И тут Витька разродился внезапным проектом.

– Слушай, Базилевс! Тут вот какое дело есть…

И он предложил мне совместно прогуляться на вещевой рынок для реализации кое-чего из своего импортного имущества.

– А что… – с некоторым подозрением спросил я, – ты там уже свой человек? На барахолке этой?

– Ну, можно и так сказать, – закуражился он.

Я в это поверил. Нет людей без талантов. А что у Витьки несомненно было – так это дар коммуникабельности. Он как-то нутром чуял людей, возможно, сам не отдавая в том отчета. Располагал к себе. Сейчас он, раззадорясь, пустился в монолог о том, как ловко ввинтился в рыночную среду, со всеми познакомился, завел связи… Привирал, конечно, но я-то умел отделять злаки от плевел. И думал, что Витек может очень и очень пригодиться в моих планах… Впрочем, об этом позже.

– Ну так что? – закруглился он. – Пойдем за компанию?

– За компанию… – назидательно начал было я, но спохватился. Лучше не надо. – А когда?

– Да хоть завтра! В выходные там самый урожай. Правда, летом народу поменьше – ну, это ясно: отпуска, сады-огороды…

– Ясно, ясно, – перебил я. – Так… У меня в четыре встреча. Если с утра?

– Лады! Пораньше встанем, и к десяти там. И где-то до пол-третьего… А что это за встреча у тебя?

– Витек! – я умело сделал саркастическое лицо. – Ты что, не помнишь? Я же говорил тебе, что у меня регулярные встречи с агентами под прикрытием. Длительная оперативная комбинация!

– А ну тебя! – он чуть-чуть обиделся. – Агенты… С лохматым пирожком агент, так и скажи…

Я рассмеялся:

– А хоть бы и так. Вдруг у меня ни черта не выйдет! Чего я тогда буду попусту языком трепать? Логично?

Витька отмахнулся и надоедать с расспросами не стал. Мы еще поболтали о чепухе и стали готовиться ко сну, предварительно спрятав пустую бутылку поглубже в шкаф. Мало ли… Витек вырубился сразу, он вообще обладал такой счастливой способностью, а «Кавказ» ее усугубил. Я же под легкое похрапывание соседа пристроился в койке поудобнее, включил ночник, взял несколько книжек… Читал, конечно, не ради размышлений, а так, чтобы информационный ручеек лился. Пока глаза слипаться не стали. Тогда выключился и всю ночь видел беглые, но приятные сны. Даже летал в облаках и такие фигуры пилотажа выделывал – мое почтение!

Утром Витька, паразит, проснулся ни свет, ни заря, и пустился мотыляться по комнате, бурча и чем-то шебурша. Разбудил, конечно, когда еще можно было часок-полтора поспать.

– Эй, негоциант, – с неудовольствием сказал я. – Ты чего спать не даешь?!

– Да, черт… извини. Билет комсомольский куда-то дел! Найти не могу.

– Тебя на толкучку по комсомольскому билету пускают?

– Да ну… – ему было не до смеха. – А если потерял? Представляешь, какой кипиш будет?!

– Да куда он мог деться, – утешил я. – Ищи получше!..

Глава 2

Утрата комсомольского билета – это, конечно, не то, чтобы неприятность. Это близко к катастрофе. Конечно, не клеймо, не Каинова печать, то есть не крест на дальнейшей жизни, но несколько ближайших лет можно себе подпортить. И уж во всяком случае, надо сильно постараться, чтобы загладить такую оплошность.

Сон улетучился. Я мысленно чертыхнулся, наблюдая за тем, как Витька бесплодно шарится по полкам шкафа, по тумбочке, чертыхаясь и матюкаясь.

– Да где же он, зараза!.. Все вроде обыскал, нигде нету!

– Ты рассуждай здраво, – посоветовал я. – А ты одно и то же без толку ворочаешь. Найди точку опоры. Вспомни, где и когда ты его в последний раз видел?

– Ну где?.. Да здесь же, вот, – он хлопнул ладонью по тумбочке. – Я отлично помню! Я в этом плане вообще… педант.

– Ладно, педант. Где – это мы выяснили. А теперь вопрос: когда?

– Когда в последний раз видел?..

– Да.

Витек призадумался.

– Ну когда… Хм! Да уж давненько. С неделю тому назад примерно. Может, больше…

Меня осенило.

– Ха! Ну тогда все. Считай – нашли.

Витька воззрился на меня с надеждой. Тут меня осенило еще раз – озорной мыслью.

– Кстати! За ценную информацию предлагаю уменьшить долг. На пятерку. Теперь будем считать, что я тебе должен четвертной. Идет?

Витька потускнел.

– Э-э… ну, ты уж… как-то это неэтично…

– Ладно, ладно, шучу. А теперь, как говорится, следите за мыслью! Итак, ты видел здесь билет примерно неделю назад. И в те же дни поехал домой…

Витек с размаху звонко хлопнул себя ладонью по лбу:

– Точно! Точно! Как же я, дурак, забыл!.. Ну конечно, я его с собой взял! Я ведь еще в райком собрался зайти. С учета сняться. Правда, так и не зашел, но это другая история…

Дальше он вспомнил, как дома положил билет на этажерку, да там и оставил. Все это внезапно озарилось ясным светом, и Витек стал нецензурно поражаться тому, как такое можно было позабыть.

– Ничего странного, – я решительно отбросил покрывало и встал. – Голова предмет темный и странный… Ну что, собираемся?

– Ага. Чайку попьем?

– Ну, чай не пьешь – какая сила…

Пока завтракали, я постарался ненавязчиво выведать, где находится барахолка. Немного хитрости и включения памяти – и все стало ясно. Это за Дворцом культуры какого-то предприятия; Витек толком не смог объяснить, какого, но я понял. Я проезжал его на троллейбусе неделю назад. Явно современное сооружение, украшенное мозаичными панно абстрактно-наукообразного содержания: планетарная модель атома по Резерфорду (советское изобразительное искусство ужасно любило эту схему!) и некие вихри стихий. Само же здание вполне шаблонное – вообще мода тех лет на огромные цветные фрески была, как мне кажется, недорогим средством компенсировать архитектурный примитив. А тот, в свою очередь, был вынужденно порожден необходимостью вводить в строй гигантские объемы жилья, точнее, гражданских объектов в целом. Какие уж тут изыски при таких темпах и затратах…

– Ну, готов? – торопил меня Витька. – Пошли! Что-то мне интуиция хорошие сигналы посылает.

– Рыбалка будет удачной?

– Есть такое предчувствие!..

Он уже успел отобрать на реализацию часть товара: прихватил на всякий случай все три «Сейко» и остатки жвачки, сигарет, да еще не знакомые мне прежде штучки: два японских микрокалькулятора и несколько красивых фирменных шариковых ручек. Все это добро вполне поместилось в пластиковый пакет.

– У тебя прямо элитный товар, – заметил я. – Для снобов.

– Ну, а то! – заскромничал Витек. – Конъюнктуру сечем!..

И мы отправились навстречу прибыли.

Плановая советская экономика имела ряд несомненных преимуществ. И ряд не менее очевидных минусов. Прекрасно умея производить сложнейшие космические корабли, боевые ракеты, подводные лодки, она спотыкалась на бытовых мелочах, особенно на одежде. То есть там, где требовалась быстрая реакция на стремительно меняющуюся моду. Ведь та капризно указывала носить то брюки клеш, то «дудочки», то обувь тупоносую, то остроносую… И уж конечно, быстро крутиться в этой сфере могло только мелкое частное предпринимательство, а громоздкие советские швейные и обувные фабрики годами клепали по утвержденным лекалам кошмарные пальто, штаны и сапоги, которым, возможно, позавидовал бы Фредди Крюгер, но которые у нас, естественно, никто не покупал. И естественно, предприятия легкой промышленности годами же работали в убыток, гирями повисая на государственном бюджете. Зарплату ведь работникам платили исправно – по сути, ни за что. Ну и всякая бытовая мелочевка тоже была в хроническом дефиците. Повторюсь, советская экономика была колоссальной пушкой, не умевшей стрелять по этим воробьям.

Так называемая «косыгинская» реформа с данными проблемами частично справилась, но все равно недостаток товаров массового спроса оставался. И компенсировался суррогатами частного предпринимательства: кооперативными, комиссионными магазинами… Таковых в каждом крупном городе было несколько. Так называемые потребительская и промысловая кооперации (последнюю, правда, прикрыл Никита Сергеевич Хрущев по непонятному скачку психики – у него таких чудес было много) довольно успешно закрывали потребности населения в продуктах питания, в том числе и даров природы типа лесных ягод, орехов, лекарственных трав… А вот комиссионки (в сущности, то, что сегодня называется «секонд-хенд») предлагали гражданам модную, хоть и подержанную одежду. Не только ее, конечно. Можно там было найти и антиквариат, и современные интересные штучки (в фильме «Берегись автомобиля» персонаж Андрея Миронова впаривал посетителям немецкий магнитофон «Грюндиг», причем левым ходом, мимо магазинной кассы)… Спрос на все это был, работать в «комках» считалось престижным. Собственно, упомянутый персонаж, имея высшее образование, предпочел трудиться рядовым продавцом, в результате чего разъезжал на личной «Волге»: знал, где рыбные места.

Однако, и кооперация и «комки» до конца не могли исчерпать спроса на товары широкого потребления. Итого – в крупных городах стихийно возникали базарчики, разнообразно именуемые толкучками, барахолками, блошиными рынками, где найти можно было купить практически все, и по договорным ценам. Торгуйся, рядись, хоть до посинения.

Я далек от юриспруденции, и не берусь судить, насколько законными-незаконными были эти толковища. Думаю, что не очень. Тем не менее, власти частенько смотрели сквозь пальцы, понимая, что данное теневое предпринимательство затыкает экономические прорехи. Тем не менее, рейды правоохранителей с привлечением дружинников (сегодня бы сказали – волонтеров) случались время от времени. Видимо, чтобы уж совсем жизнь медом не казалась. Но если в целом с вещевыми барахолками советская власть сквозь зубы, но мирилась, то куда большее беспокойство у нее вызывали такие же примерно ярмарки, где продавалась аудио- и видеопродукция. Ну, скажу так: по-настоящему видеомагнитофоны, соответственно и видеокассеты массово появились в СССР к середине 80-х. Да, технология была разработана куда раньше, но она долго являла собой научно-лабораторный феномен, без воплощения в объекты бытовой техники. В 1978 году советские граждане с этим еще не были знакомы.

Иное дело – аудиокассеты. Это уже было, и магнитофоны-кассетники, более продвинутые, чем «катушечники», уже вовсю существовали. Как импортные «Филипс», «Тандберг», «Акай», «Сони»… так и наши «Десна» производства Харьковского радиозавода. И аудиозаписи «Битлз», «Роллинг стоунз», многих прочих англоязычных исполнителей, конечно, расползались по стране, что вызывало у советских идеологов заметное беспокойство. Отсюда и повышенный интерес к местам полулегальной торговли культурпродукцией. Где, разумеется, маячили и виниловые диски, без них куда же!.. Те же «Роллинги», и «Дип Перпл», и «Лед Зеппелин» разными правдами и неправдами проникали в СССР. И вот сейчас, пока мы с Витькой тряслись в дребезжащем трамвае, он с увлечением рассказывал мне, что мечтает приобрести любой диск «роллингов», либо из «Дип Перпл» – «Горящих» или «Шаровую молнию». Почему-то в те времена у «темно-лиловых» наблюдалась такая странноватая тяга к огненным названиям.

На рельсовом транспорте настоял Витек. Разумеется, из рачительных соображений. Проезд на трамвае стоил три копейки. На троллейбусе – пять. На автобусе – аж шесть. Я попробовал было заявить, что от копеечной экономии толку немного, но Витек горячо меня оспорил:

– Да ты чо?! Четыре копейки – что, по-твоему, не деньги? Четыре лишних куска хлеба в столовой! Не-ет, я этого на ветер не выброшу. Смотри, Базилевс, инженер должен быть экономистом, так сказать, по совместительству! Или ты не согласен?

– Ну почему же? Совершенно разумная мысль.

Витек был очень доволен моей похвалой, а я неожиданно задумался: а что в СССР стоило одну копейку? То есть категорический минимум. А ну-ка, напряжем память…

Один кусок хлеба в столовой – это Витек уже назвал. Так. Дальше! Стакан газированной воды без сиропа в автомате (с сиропом – три копейки). Коробок спичек. Газета «Пионерская правда». Еще что?..

С ходу не вспомнилось, а Витя все жужжал и жужжал над ухом про «роллингов», да «лиловых». Видимо, на эту тему он готов был переливать речи бесконечно. Я его не обрывал, слушал вполуха, кивал, но по большому счету мне это было неинтересно. К рок-музыке я совершенно равнодушен, за исключением разве что нескольких композиций, да и то самых древних, времен «Битлз» и «Шэдоуз». А к «роллингам» и вовсе испытываю неприязнь из-за Мика Джаггера – уж больно рожа дрянная.

Под необязательную болтовню мы доехали до места. Вагон был не сказать, что полный, но все же порядком народу ехало. И почти все вывалились на нашей остановке, поехали дальше несколько человек. Понятно, что все вышедшие дружно повалили в сторону ДК.

– Ага! – радостно зашептал Витек. – Смотри-ка, ажиотаж есть. Хорошо… Ну, пошли скорей!

«Толкучка» представляла собой нечто вроде случайного скверика между хозяйственным двором ДК и ближайшим жилым домом – двухподъездной девятиэтажкой. То есть, вряд ли его планировали, а он как-то сам собой получился. Поодаль были еще здания, и пяти-, и девятиэтажные, целый микрорайон.

Витек заметно приободрился. Он был здесь как рыба в воде.

– Привет! Здорово!.. – только и кидал он направо и налево торгующим дельцам, иные из которых были основательно снабжены раскладными столиками и сиденьками, а другие прямо по траве или по земле расстелили пледы, покрывала и вели продажу прямо с них.

Господи, чего здесь только не было!.. Меня волей-неволей захватило любопытство, я начал присматриваться.

Думаю, каждый из этих предпринимателей давно специализировался на чем-то одном. Наверняка это стало их образом жизни и давало ощутимый приработок. Я даже попробовал мысленно их систематизировать, составить, так сказать, усредненный социальный портрет продавца барахолки… и вышло у меня, что мужчин и женщин тут примерно поровну, в основном немолодые, в основном люди невысокого статуса. В те годы, кстати, разница в одежде была заметно ощутимее, она как достаточно надежный маркер расставляла граждан по ступеням социальной лестницы. Вряд ли простому работяге тогда бы пришло в голову надевать шляпу, плащ и галстук. А вот кепка, ватник, сапоги – в самую жилу…

Так вот, продавцы тут были народ в массе непрезентабельный. Женщины в основном барыжили одеждой, а также пряжей, вязаными изделиями, вышивкой. Мужики промышляли кто электрикой, кто сантехникой, кто слесарно-столярным инструментом… На одном персонаже зацепился мой взгляд. Это был такой деклассированный пьющий интеллигент со следами пороков на лице, но в чем-то сохранивший остатки былой респектабельности. А приторговывал он, естественно, книгами. Самодеятельный букинист.

Я даже заинтересовался. У него там заметны были явно дореволюционные издания. Я бы с удовольствием покопался в них. Не сейчас, ясное дело, но постарался запомнить и самого типа, и место где он находился. Прямо-таки мысленно сфотографировал его.

– Слушай, – спросил я Витьку. – А здесь у каждого своя определенная точка?

– Практически да, – сказал он. – По крайней мере, у меня так. Ну, шаг влево, шаг вправо не считаем… Да вот и пришли! Иваныч, здорово!

Пожилой мятый жизнью Иваныч прошамкал ответное приветствие беззубым ртом. Он барышничал филателией и фалеристикой: марками, значками, даже какой-то антикварной фурнитурой типа довоенных шевронов, кокард и эмблем Красной Армии. Это все тоже меня немедленно заинтересовало, но дело есть дело.

– Часы! – громко, но деликатно провозгласил Витька. – Электронные японские часы, последняя модель! А также другие импортные товары. Сигареты, жевательная резинка! Модные популярные вещи…

– Никакого импрессионизма! Никакого абстракционизма!.. – вполголоса подсказал я.

– Тише ты, – сердито скрипнул Витька. – Не путай жанры!

Я беззвучно рассмеялся.

Рекламная кампания имела успех: привлеченная упоминанием о жвачке, к нам подвалила кодла пацанов лет от десяти до четырнадцати. На «Ригли» они не потянули, но «Педро» выгребли почти подчистую, рублей на восемь.

– Ну, с почином! – сказал я Витьке. – Теперь пойдет писать губерния. У меня рука легкая, имей в виду!

Честно говоря, я это брякнул от балды, просто чтобы Витьку приободрить. Но оказалось, что как в воду глядел: минуты не прошло, как на горизонте появился пижон лет двадцати пяти, в «гавайской» рубашке невообразимой раскраски – правда, я даже не смогу объяснить, что там за цвета, вырви-глаз какой-то. Светлые джинсы, дымчатые очки. Надменно жующий жвачку рот. Общий вид – «все вокруг говно, а я граф Монте-Кристо».

– Витька, – мгновенно шепнул я на ухо ему, – смотри, твой клиент!

– Где?.. А, вижу. Точно! Наш контингент, работаем!

И он заблажил погромче про часы и сигареты. Цветастый Монте-Кристо услышал, не торопясь подвалил к нам.

– Здорово, – свысока бросил он. – Это у тебя, что ли, «Сейко»?

– Это у меня, – с неуловимой дерзостью ответствовал Витек. – Смотри, пока не разобрали!

И он предъявил часы на металлическом браслете с защелкой.

Тот скептически хмыкнул, но какой тут скепсис? Не придерешься. Он крутил, смотрел и так и сяк, едва ли не обнюхивал.

– Смотри, смотри, – подзадоривал Витька. – Ничего не высмотришь! Натуральные, не лицензия какая-нибудь там. Мэйд ин Джапан чисто!

Модник промолчал. Хвалить, видать, не хотел, а хаять не за что. Ни к чему не придерешься.

– И сколько? – наконец, соизволил сказать он.

– Сто тридцать, – без запинки выстрелил словом Витька.

– Ха! Сказал, как в лужу перднул. Да я такие же за сто найду!

– Так в чем вопрос? – Витек ехидно ухмыльнулся. – Иди, ищи. Фуфло какое-нибудь корейское или сингапурское. Может, и найдешь. А это чистая Япония. Ну ты же видишь, разбираешься в этом деле, я вижу!..

Покупатель промолчал, но и не отказался. Я угадал, что он размышляет. И хочется, и колется. Уже представляет себя с этой роскошью на запястье, но сто тридцать рублей!..

– Ну, за сто возьму, – наконец, изрек он.

– Не-е, земляк, – закуражился Витька. – Так дело не пойдет. Сто тридцать, как сказано.

Тут они принялись торговаться, и видно было, что этот процесс Витьке доставляет настоящее удовольствие. В переговорном процессе он был как рыба в воде.