Позывной «Ярила»

Глава 1

Военный аэродром Ханкала, который находился в восточной части города Грозный, прилетевших специальным бортом пассажиров встретил нудным, никак не летним, моросящим и холодным дождем, что вполне соответствовало нынешнему настроению Вадима. Спускаясь по трапу, он почувствовал, как лицо покрылось влагой, будто бы на неё нанесли пену для бритья.

Попутчики, угрюмые здоровяки, с объемистыми баулами камуфляжной раскраски, числом не менее двадцати, споро, без всякой команды, покинули борт первыми и, не желая зря мокнуть, укрылись под крылом проверенного многими года службы, верного АН 24. Хотя, со времени промежуточной посадки в Элисте прошло чуть более часа, где в ожидании заправки они успели накуриться до одурения, никотиновый голод, после посадки, уже успел проснуться, и Вадим направился вслед за служивыми под крыло.

При его появлении разговоры стихли. Как видно парни были из серьезной конторы и понятие служебной дисциплины они крепко усвоили. С учетом того, нарушать основные правила пожарной безопасности Вадим постеснялся, тем более что никто из стоящих под крылом, дымом не баловался. Здоровяки гостеприимно потеснились, уступая ему «место под солнцем», но ни любопытства, ни дружелюбия при этом не выказывая.

Через несколько минут, к самолету подкатил густо забрызганный грязью ГАЗ 66. Из кабины объявился усатый военный, без головного убора и воинских знаков различия на погонах, но в разгрузочном жилете и с автоматом «Абакан» на груди. Сказав пару слов в портативную рацию, коротко маханул вновь прибывшим, Они, кроме одного, очевидно старшего над ними, плавным ручейком, не спеша, перетекли под автомобильный тент. Старший, забросив баул в кузов, направился к хозяину машины. Обменявшись приветствиями, они о чем – то заговорили, задымили сигаретами.

Путь в расположение бригады еще не забылся, но топать два с лишним километра под «приветливым», летним дождем, категорически не хотелось и Вадим, покинув убежище, направился к курильщикам. Не дойдя нескольких шагов, остановился, не мешая разговору и дожидаясь, когда на него обратят внимание. Первым к нему обернулся местный. Вадим принял строевую стойку и кинул ладонь к головному убору:

– Старший прапорщик Ярилов! Прибыл в свое подразделение из краткосрочного отпуска! До лагеря «Нского» спецназа не подвезете? Нет особого желания шлепать по грязи и мокнуть почем зря! Дождь, судя по всему, зарядил надолго! – Встречающий, тряхнул коротко стриженой, влажной головой, затем представился, как это и положено:

– Помощник коменданта этого вавилонского столпотворения, майор Штанько. Честь не отдаю, бо к пустой голове – руку не прикладывают! Это я тебе на отсутствие головного убора намекаю. В других случаях устав для меня, что псалтырь для попа или гармонь для деревенской свадьбы. Уважаю всех, кто это понимает, и ставлю раком тех, кто в том сомнения имеют! Учти на будущее. Авось – пригодится! Задница ведь своя, а не казенная.

А с погодой действительно творится что – то непонятное: дня четыре такая хлябь держится. До костей промокли! Одно радует: чичи успокоились. Носа из своих схронов не кажут! Нам уютнее: мы в палатках и модулях от сырости ховаемся, а они в своих пещерах и землянках гниют. Хоть и враги – но не позавидуешь! – Осклабился, показывая зубной мостик из металлических коронок:

– А подвести – это, пожалуйста! Места хватит. Вот перекурим и тронемся с песнями. Запрыгивай, если здоровье бережешь и никотином не травишь! А дымишь – то присоединяйся к нам. – Протянул примятую пачку «Ростова». Вадим поблагодарил, но воспользовался привычной «Явой».

Старший над попутчиками к разговору не присоединялся. Курил и смотрел сквозь сейчас неуместные, солнцезащитные очки куда – то в сторону.

Комендант смял в пальцах фильтр выкуренной сигареты, носком берца выкопал ямку между аэродромными плитами и надежно схоронил останки производства Ростовской табачной фабрики. Было понятно, что этот ритуал он провел, не осознано, а на автомате. Так, обычно, поступают опытные диверсанты, находящиеся в тылу врага. Спрятал пачку в карман и поинтересовался:

– Слушай прапорщик, а у тебя среди своих позывной, если не секрет, может Ярила? Вадим чуть не поперхнулся: в подразделениях специального назначения все бойцы, независимо от должности и звания, имели личный позывной. Обычно он был созвучен имени или фамилии и давался на веки – вечные. На все время, пока ты служишь в спецназе. С ним так сживались, к нему так привыкали, что даже в мирной жизни, находясь за рамками боевой службы, обращение по фамилии или по имени резало слух и вызывало легкое недоумение.

Позывной у старшего прапорщика Ярилова действительно был – Ярила. Само собой так его нарекли не потому, что он походил на славянского бога солнца – Ярило. Просто фамилия «Ярилов» и имя «Ярила», на слух были созвучны. Таким образом, Вадим и получил позывной по имени языческого, славянского бога.

Но откуда об том мог знать помощник коменданта? В расположении подразделения спецназа он никогда его не видел, поскольку доступ туда был строго ограничен, а нынешняя его должность – помощник коменданта, в соответствии с табелем о рангах, такой возможности не предоставляла. Для спецназа существовали совсем другие правила. Но следующая фраза майора Штанько разъяснила ситуацию:

– Я недавно, по своим делам, был в штабе КТО (Контр Террористической Операции) и случайно стал свидетелем разговора двух офицеров из оперативного, толи управления, толи отдела. Я в их кухне плохо кумекаю.

Они обсуждали некого прапорщика с позывным Ярила, который здорово отличился в недавнем боевом выходе спецназа ГРУ для поиска и последующего «знакомства» с отрядом наемников из остатков Исламской Международной миротворческой бригады, ныне покойного Хаттаба. Выход оказался успешным. Отряд обнаружили и всех горных скитальцев зачистили. А сами вернулись без потерь и даже без раненых! И особо при том отличился прапор с позывным Ярила. Настолько здорово, что его представили к Герою России! Про остальных бойцов, правда, тоже не забыли: все были представлены к орденам. Только не скопом, а кто, какие награды заслужил, конечно! – Помощник коменданта вновь высветил свой железный, зубной мостик:

– Вы представляете, с той стороны более тридцати матерых, обученных арабов, а наших всего лишь десять спецов. И результат драки: наемники все до одного отправились в свои «райские кущи», а наши бойцы, что за ними охотились – в полном составе, без всяких потерь в лагерь вернулось! – Вадим чужим голосом с трудом выдавил:

– Представляю! – Известие о Герое России, которую только что поведал майор Штанько, была настолько неожиданной и ошеломляющей, что он на какое – то время потерял дар речи. А помощник коменданта уже не прятал свой железный, зубной заборчик. При этом его улыбка была вполне благожелательной:

– Так что теперь Ярила не просто славянский бог весны и солнечного света. Его ранг куда выше. Отныне Ярила – сначала Герой Российской Федерации, а уж потом солнышка и весны боженька: – Штанько, довольный своей шуткой, оглушительно заржал и хлопнул Вадима по плечу. Потом обернулся к прибывшему здоровяку, как бы приглашая присоединиться к его веселью, но тот приглашения не принял. Молча, стоял и поверх фирменных очков пристально и вроде бы уважительно глядел на прапорщика. Цвет глаз, как показалось Вадиму, был сродни цвету дождливого неба. И сигарету он держал как – то странно. Между большим и безымянным пальцами: указательный – отсутствовал напрочь. Помощник коменданта продолжал балагурить:

– Ты уж прости обычного майора, лучезарный Ярила, за то, что не приглашаю тебя к себе в кабину: тесновата она у меня. Только на меня и водителя рассчитана. Если бы заранее знал, кого встречаю – УАЗ комендантский прямо к самому трапу пригнал! И дорожку ковровую постелил! Следующий раз так и поступлю, а пока придется кузовом и тентом довольствоваться. Ехать – то до модулей, где спецназ обитает – всего ничего. Не успеешь по сторонам оглядеться, а мы уже на месте. Запрыгивай! Где остановиться – я точно знаю! – Кураж балагура был вовсе не обиден: в нем не было насмешки, и тем более издевки. Вадим широко улыбнулся:

– Ничего, мы ко всему привычные! Главное – грязь не месить и под дождем не мокнуть! А ковровая дорожка к трапу – это уже снобизм. А тому нам вовсе не учили! – Взял в руку баул, козырнул, как это и полагалось Строевым Уставом, и не спеша направился к заднему борту машины. Следом пристроился очкастый, самолетный попутчик. Помощник коменданта спрятал железные фиксы, высморкался при помощи пальца, перебросил «Абакан» под мышку и лихо запрыгнул в кабину ГАЗ 66.

К появлению чужака в кузове автомобиля, здоровяки отнеслись если и не особенно приветливо то, во всяком случае, спокойно. Приняли от него баулы, подали руку, помогая ему взобраться через закрытый борт, потеснились на правой по ходу скамейке и все это при полном молчании. Следом втащили в кузов старшего группы в неуместных, темных очках. Опять же молча, без слов и комментариев. Ему досталось место на левой скамейке. Вадима такое поведение попутчиков полностью устраивало: зачем заводить разговор, если через несколько минут они расстанутся, и каждый займется своим делом?

Гладкое, комфортное движение по ВПП (взлетно – посадочной полосе), продлилось не более двух минут. Далее, шестьдесят шестой вильнул влево, уходя на грунтовку, которая вела к полевому «городу», где ранее располагался Объединенный штаб СКво, а ныне – штаб КТО. Израненная траками многих БМД и колесами бесчисленных тяжелых автомобилей дорога, хотя была и короткой, но пассажирам в кузове пришлось не сладко. Мотало так, что приходилось хвататься друг за друга, чтобы усидеть на скамейках. Но Вадим к такому пути был привычный. Тесно, не комфортно, конечно, но зато на голову не каплет!

Глава 2

Помощник коменданта сдержал свое слово: высадил Вадима почти рядом с местом, которое было отведено для постоянной дислокации отряда спецназа ГРУ. Их земельный надел, размером примерно двести на сто пятьдесят метров, располагался на небольшом удалении от православной часовни, построенной Ульяновскими строителями и освященной благочинным отцом Назареем в прошлом, 2001 году. О том гласил текст на памятной доске на входе, который Вадим выучил наизусть в прошлых командировках.

Территория, в отличие от многих подобных в этом «вавилонском столпотворении» по выражению майора Штанько, была огорожена забором из колючей проволоки со шлагбаумом и караульной будкой на въезде. На ней, как по линейке были расставлены два жилых модуля, три хозяйственных (столовая, баня и туалеты) и два штабных, размером поменьше.

В полевом автопарке, в углу лагеря, в настоящий момент пребывали два УАЗ 469 и пассажирская «Газель» защитного цвета с красными, медицинскими крестами на боках. В другом углу – мини спортивный городок с необходимым набором тренажеров. Вся территория рассечена дорожками, отбитыми крупными булыгами и засыпанными мелким речным окатышем, добытым в русле реки Сунжа. К чему Вадим имел самое прямое отношение.

В прошлой командировке, будучи на отдыхе между боевыми выходами, ему дважды приходилось возглавлять отделение молодых солдат – срочников, откомандированных на речку для заготовки тех самых окатышей. Такие хозработы были не в тягость и воспринимались на «ура»: когда еще выпадет возможность поплескаться, пусть и в мутной, зато теплой, речной воде.

Кроме часового, спрятавшегося от дождя под грибок возле входа в штабной модуль, ни одного человека на территории лагеря видно не было. Безлюдье вещало, что основная часть спецотряда занята своим прямым делом: боевые выходы никак не связаны со временем года и не зависят от погоды за пределами жилых модулей.

Вадим представил себя на месте тех, кто сейчас пробирается по горным тропам или неподвижно лежит на раскисшей земле, выслеживая остатки банд «непримиримых борцов за независимость «Ичкерии», и колючая волна холода, на мгновение, сковала позвоночник. Но что поделаешь: у каждого своя работа. Кто – то у моря загорает, а кто – то по горам шастает! Тут, как говорится – кто на что учился!

Незнакомый младший сержант в будке при шлагбауме, просмотрев бумаги Вадима, закрыл форточку и крутнул ручку ТА-57. Сказал несколько слов в трубку, выслушал ответ, вновь открыл форточку и протянул документы обратно:

– Проходите в штабной модуль. Это прямо по дорожке. Там вас встретят. – Поправил бронежилет и потянулся за початой бутылкой «Спрайта»: – Вас проводить? – Вадим усмехнулся:

– Спасибо, сам найду. Тем более, что эти дорожки я сам в прошлом году в начале лета отсыпал. Какая куда ведет – на всю жизнь запомнил. Так – что не заплутаю!

На пристроенном к штабному модулю деревянном крыльце стоял молодой, бравый офицер в новеньком камуфляже и без головного убора. Портупея – непривычного, густого, желтого цвета. На правом боку – Стечкин в деревянной кобуре. Незнакомец внимательно, с высоты крыльца оглядел визитера и только после этого приветливо взмахнул левой рукой:

– Прапорщик Ярилов? А мы тебя ждали ближе к ночи! – Кто такие «мы» он пояснять не стал, а Вадиму переспрашивать почему – то не хотелось. Бравый военный ему не понравился с первого взгляда. Уж слишком в картинной позе он стоял: ноги на ширине плеч, левая рука в бок уперта, а правая – на рукояти Стечкина. Ну, прямо Клинт Иствуд из голливудского вестерна! Цирк, да и только! Не смог сдержаться и по – детски съязвил:

– Извините уважаемый, вы стоите так высоко, что отсюда я не вижу вашего звания, но вынужден огорчить: или вы ждете кого – то другого, или – ошиблись! Я не прапорщик Ярилов, а старший прапорщик Ярилов. Если вам известна моя фамилия, то и звание вам тоже должно быть известно. А может, вы встречаете моего однофамильца и он в другом звании? Тогда вы не по адресу, но в том моей вины нет! Ждите и далее: может он, как раз – то к ночи и объявится:

– Лицо «ковбоя» пошло красными пятнами, губы шевелились, но голоса слышно не было: такого ответа он не ожидал и поэтому впал в короткий ступор. Через несколько мгновений ему удалось взять себя в руки. Тело само по себе приняло строевую стойку, прпвоя рука покинула рукоять пистолета и, как бы приглашая Вадима, развернулась в сторону двери:

– Проходите! Мы ждали именно вас! Я – представитель Особого отдела, старший лейтенант Левочкин – и после пауы добавил: – Кирилл! – Вадим широко улыбнулся:

– Боец Н – ской бригады спецназначения, Главного Разведывательного Управления Генерального Штаба – старший прапорщик Ярилов:. И после паузы: – Вадим! – Ладони сошлись в крепком рукопожатии: знакомство состоялось!

В командирском отсеке, куда Вадима проводил особист Левочкин, пахло табаком, кофе и оружейным маслом. Напротив огромной карты Северного Кавказа, спиной к двери, стоял начальник штаба бригады подполковник Серебрянский Сергей Николаевич, (позывной Сунжа), который возглавил нынешнюю смену спецназа. Этого боевого офицера Вадим хорошо знал и относился к нему с большим уважением. Вторая и третья его командировка на Северный Кавказ проходила именно под руководством начальника штаба, и в обоих он показал себя опытным и решительным командиром, способным тщательно планировать боевые выходы и излишне подчиненными не рисковать.

В потере двух офицеров в третьей командировке – его вины не было: оба погибли при огневом контакте с боевиками. Война – есть война и без потерь она не бывает. Прапорщик же лишился ноги по собственной неосторожности и элементарной потери бдительности: покидая давно заброшенный боевиками блиндаж после его досмотра, не заметил открывшегося датчика цели американской мины VS 50, установленной возле тропы еще в первую чеченскую компанию.

В отсеке, кроме подполковника Серебрянского, за столом сидели: начальник разведки бригады, капитан Рыбкин, позывной «Акула» и офицер оперативного отдела бригады майор Чичиков, позывной «Сорока». Оба внимательно следили за зеленой точкой маркера от электронной указки, бегающей по карте. При появлении в отсеке Вадима, начальник штаба выключил указку и скрыл карту за синими шторками:

– Товарищ полковник! Старший прапорщик Ярилов прибыл в Ваше распоряжение для дальнейшего прохождения службы! – На то, что он повысил начальника штаба на одну ступень в звании, никто внимания не обратил. В армии такое практиковалось сплошь и рядом. Что проще выговорить в боевой обстановке: подполковник или полковник? Вот то —то и оно!

Серебрянский положил тюбик указки на стол между пузатым монитором и стопкой разноцветных папок и только после этого приветливо улыбнулся Вадиму:

– Кто это к нам пожаловал? – Крепко пожал руку, и даже приобнял за левое плечо:

– Наконец – то к нам вернулся солнышко ясное, свет Ярила! А то, как уехала ваша смена и ты вместе с ней – так сразу зарядил этот противный дождь и конца – краю ему не видно! Единственная надежда унять его – это ты! Надеюсь, что уже завтра с ним будет покончено, и мы вспомним, что до осени целых три недели и что лето своих прав еще не сдало! Выручай нас брат, Ярила. Не дай нашим спецам превратиться в мокрых куриц! – Подполковник говорил громко, весело, но глаза смотрели цепко и серьезно. Приветливая улыбка никак им не соответствовала. Обернулся к сидящим офицерам:

– Ну, все, мужики. Я вас больше не задерживаю. Пока занимайтесь своими делами, но далеко не отлучайтесь. Возможно, вы еще мне понадобитесь.

Офицеры загремели стульями. Проходя мимо прапорщика, приветственно жали ему руку, улыбались и покидали отсек. Вадима они знали. У двери продолжал стоять представитель особого отдела.

Серебрянский сел за стол, отодвинул коврик «мышки», достал пачку сигарет «Ява», выловил из неё последнюю, с удовольствием задымил. По – хозяйски кивнул Вадиму и особисту:

– Ну, что стоите? Занимайте освободившиеся места. Подымим, пошепчемся, новости свежие обсудим. Ярилов, вон от нетерпения и неизвестности – копытом линолеум скребет. Чует, наверное, что его жизнь скоро и кардинально поменяется! – Встал, приоткрыл, густо замазанное с внешней стороны белой краской окно и бросил на стол нераспечатанную пачку «Ростова»:

– Сам себе удивляюсь: с чего это я такой добрый? – Из ящика стола извлек пузатую бутылку коньяка, с хрустом свернул пробку:

– «Ахтамар»! Настоящий, не паленка! Мне его дружбан, однокашник по академии, из самой Армении подогнал. Уже неделю на него облизываюсь, слюной от жажды захлебываюсь, но поскольку сам решил, что башку ему скручу только в особом случае, стараюсь даже ящик не открывать без крайней надобности. И сам не верю, но – сохранил! – К бутылке присоединились три стограммовых, граненых стаканчика из толстого, прозрачного стекла и тут же наполнились до краев. Подполковник встал. За ним потянулись Вадим и Левочкин:

– Давайте, хлопцы! Первый – без тоста. Тост будет, когда нектар в бутылке к самому донышку приблизится, а наш душевный настрой в соответствие придет! – Понюхал продукт армянского виноделия и с видимым удовольствием отпил половину. Еще раз понюхал янтарную жидкость, цокнул языком и от удовольствия прищурил глаза. Кирилл с Вадимом последовали его примеру. Коньяк действительно был хорош. Послевкусие – выше всех похвал и закуска к не требовалась.

Было заметно, что НШ в мыслях очень далек и от редкого коньяка «Ахтамар» и сигарет «Ростов». Но все – же вернулся с небес на землю, затушил недокуренную «Яву», заменил её «Ростовом» и чиркнул зажигалкой. Кирилл и Вадим последовали его примеру. Через минуту в отсеки от дыма начало щипать глаза, но на это внимания никто не обратил. Странностей хватало, и курение в кабинете начальника штаба из этой обоймы не выпадало. Серебрянский пыхнул серым облачком дыма в сторону форточки и улыбнулся вполне дружелюбно:

Глава 3

– Ну, что же: ценю, Вадим, твою врожденную деликатность и ангельское терпение. Молодец! Уже десять минут у командира в кабинете – и ни одного вопроса! Даже на мой заброс, о скором изменении твоей жизни, ты огромный болт забил! Никакого любопытства и волнения. Это говорит о том, что с нервами у тебя все в порядке. Хвалю! – Вадим напрягся, но вида не подал: начальник штаба впервые за время совместной службы обратился к нему по имени. Тем более что в бригаде знали: субординация для подполковника Серебрянского —все равно, что для индуса священная корова. А если учесть еще и угощение фирменным, армянским коньяком, то надо будет признать: он ведет себя – более чем странно. Следовало ждать чего – то из ряда вон выходящего.

Ждать, так ждать! А этому Вадим был хорошо обучен. Ожидание, одно из главных качеств его профессии: – «Снайпер, не умеющий терпеливо ждать – никакой не снайпер, а просто меткий стрелок»! – Так его учили наставники. Подполковник вновь выпустил плотное облако дыма и забарабанил пальцами по полировке стола:

– Ну не буду тебя томить и начну с последней новости. В том, что тебя вернули на Кавказ, не дав отдохнуть после предыдущей командировки – вины командования бригады нет. Решение принимали на самом высоком уровне, и корни его находятся в Москве, в центральном аппарате. Мне, о скором твоем возвращении в Грозный, сообщили только вчера и без всяких подробностей.

После получения шифровки, примерно через час, по спутнику мне позвонил наш комбриг. Звонок короткий и ясности не добавил: встретить, разместить в расположении отряда, выдать оружие и боеприпасы, экипировать по твоему требованию и ждать дальнейших, высоких распоряжений. Вот так: коротко и непонятно! По всей видимости, комбриг знал не больше моего.

Если хочешь знать мое мнение обо всем этом – я тебе отвечу: на территории Чечни готовится какая – то сверхсекретная операция, и твое участие в ней напрямую санкционировано руководством ГРУ. Но это мои предположения, мои догадки. Более мне сказать тебе нечего.

Может у контрразведки, есть какие- либо соображения или сведения, интересные моему, здесь присутствующему, подопечному? Если это не страшная Государственная тайна, то поделись с нами. – Левочкин хмыкнул и отрицательно покачал головой:

– Нечего мне сказать! И добавить, к сказанному вами – нечего. Мои предположения и домыслы, не представляют интереса, поскольку не имеют под собой достоверной информации от вышестоящего начальства. Я согласен с вашим мнением о скорой, важной операции, но её цель, место и время проведения – для меня такая, же тайна за семью печатями, как и для вас. Лично мне поставлена конкретная задача: обеспечить надзор и должное сопровождение прапорщика Ярилова во время его нахождения в Ханкале, в вашем лагере. Чем я с сегодняшнего дня и намерен заняться, а что будет происходить далее – не моего ума дело. Не мой это уровень, чтобы до меня доводили такие сведения! – Начальник штаба понимающе кивнул головой, но любопытство заставило уточнить у молодого контрразведчика:

– А что означает в вашем лексиконе – «должное сопровождение»? – Левочкин вновь хмыкнул и отвернул голову в сторону окна, давая понять, что ответа не будет. Мол, догадайтесь сами, если данный вопрос вас так напрягает и волнует. Подполковник сердито засопел, сморщил кожу на лбу, но настаивать на ответе не стал:

– Ну и ладно! Оставим наши гадания, все равно толку от них – ноль. Как говорится: будет день – будет пища. Вот и давайте ждать наступления того дня, который даст нам пищу для объективного анализа. – Серебрянский отсалютовал рюмкой и расправился с остатками коньяка.

– А вы чего сидите, как не родные? Без тоста пить отвыкли? Будет вам тост, только рюмки для него освободите! – Подождал исполнения своей команды и поровну разлил остатки Ереванской роскоши. Встал, держа стаканчик двумя пальцами у самого донышка, и заговорил голосом, в котором явственно звучали несвойственные для подполковника торжественные нотки:

– Вы помните мой рассказ об этой бутылке с божественным напитком? Я давал себе слово, что откупорю её только в особом случае. Так вот: он настал! – Позволил себе короткую паузу и продолжил речь, на манер штатного замполита на торжественном собрании:

– Наша бригада специального назначения, в которой мне довелось честь служить, еще молода: со дня её создания прошло всего – то неполных четыре года. Но у неё уже есть своя боевая история, и ей она может гордиться!

Многие из тех кто служил в ней ранее и служит в ней сейчас, за свои ратные дела награждены боевыми орденами и медалями. Некоторые – неоднократно! – На щеках начальника штаба, толи от волнения, толи от армянского нектара, выступил легкий румянец. Он позволил себе еще одну паузу и уже другим голосом добавил: – А некоторые – посмертно. – Провернул меж пальцев донышко стакана. Голос вновь обрел прежнее звучание:

– Мы их всех знаем поименно, и живых и мертвых. Помним и гордимся ими. Честь им и слава! И на любом застолье будет звучать тост в честь наших, отличившихся в операциях товарищей. Но эту рюмку я хочу выпить за конкретного человека, с которым меня свела судьба. Человека, который с молоком матери впитал в себя такие понятия, как долг, честь и воинское братство. Человека, с которым всегда можно идти в разведку, который в любом случае прикроет твою спину. За Ярилова Вадима Викторовича, первого бойца в составе нашей бригады, которого представили к званию – Герой России! – Нарушая традицию прятать рюмку в кулаке, коснулся открытым стеклом рюмки Вадима, затем Кирилла, лихо вылил коньяк в рот и грохнул её об пол. Только брызги полетели!

Вадим выпил, но рюмку бить не стал: аккуратно поставил её на стол. В груди пело и дрожало от услышанного, от навалившего восторга, от гордости за самого себя. А подполковник, тыльной стороной ладони утерев губы, обнял заметно растерявшегося виновника торжества и расцеловал его в обе щеки:

– Даже не сомневайся, Вадим! Все будет так, как я сказал. Вчера я звонил в Москву, своему дяде. Он у меня большая шишка в Министерстве Обороны. Так вот: твое представление к Герою прошло через необходимые инстанции и сейчас находится в Кремле. Готовься к скорой встрече с самим президентом! – Вадим растеряно улыбался: случайно услышанный помощником коменданта разговор в штабе КТО – это далеко не то, что информация от начальника штаба их бригады. Теперь в то, что вокруг него происходит, он поверил окончательно и бесповоротно.

Серебрянский вернулся в свое кресло. Поднял трубку телефона внутренней связи и задал короткий вопрос невидимому собеседнику:

– По Ярилову все вопросы решены? – Некоторое время он прижимал трубку к уху, причем так плотно, что присутствующие не слышали ни одного звука из телефонного динамика.

В полном молчании минуло пара минут, а затем начальник штаба занервничал. На лбу нарисовались парочка глубоких морщинок, брови сошлись в одну линию. Потянулся к пачке сигарет, но передумал и отдернул руку:

– Твою мать, Федорук! Я же тебе ясным, простым, русским матерным языком сказал: второй, пустующий модуль! Более того я, для особо продвинутых, но непонятливых уточнил: двухместный отсек, куда мы обычно офицеров из проверяющих комиссий селим. И чтобы там были холодильник и телевизор, желательно исправные. Ну что тебе непонятно? – Прервал речь, выслушивая ответ неведомого Федорука, а затем вспылил по – настоящему:

– Что ты мне горбатого лепишь? Как это нет исправных? Я смотрю, ты совсем нюх потерял. Никакого порядка! Да, и откуда у тебя тот порядок возьмется, если ты больше времени проводишь возле госпиталя и прачечной, разглядывая в бинокль задницы молодых медсестер и прачек, чем на своем хозяйстве! Делом заниматься надо, а не дрочить в кулак, от увиденного в оптику! Несколько секунд слушал, а затем грохнул ладонью по столу:

– Все, хватит! Ты меня уже достал! Плазму из своего отсека перенесешь! В скором времени она тебе не понадобится. И Бородаенко заодно обрадуй: вместе в горы прогуляетесь, жирок немного растрясете. Биноклем вы ведь по очереди пользуетесь? Вот и будете, по очереди, для боевой группы минометные плиты транспортировать.

Кстати: вот и исправный холодильник я вам нашел! У Бородаенко, в личном отсеке шикарный «Аристон» без пользы простаивает! Вдвоем в пустующий жилой модуль доставку осилите? Не слышу ответа!

– Ну, вот и славненько! Через тридцать минут жду от тебя доклада! Ярилов примет укомплектованный отсек лично от тебя. По описи! Я его проинструктирую, как правильно надо принимать! – С треском положил трубку на аппарат:

– Совсем оборзели хозяйственники! Мы уже здесь неделю, а у меня руки до них все никак не дойдут. Они ведь на смену прибыли еще в начале весны. За это время успели неплохо обжиться, присмотреться и понять, откуда ветер дует.

Нас ведь через пару – тройку месяцев меняют, а у них совсем по другому графику ратация. Времени у них больше для того, чтобы корни и щупальца глубже в землю пустить и хлебные тропинки освоить. Управы на них нет! – Было заметно, что начальник штаба рассержен не на шутку:

– Вот я пригрозил им прогулкой по горам, а они, втихую, посмеиваются над такими угрозами. Точно знают, что абы кого спецназ на боевой выход не берет! – Неожиданно подал голос, молчавший до этого старший лейтенант Левочкин:

– Сергей Николаевич! Я не ослышался, что Ярилова вы определили в двухместный отсек? Может и мне в нем место найдется, если конечно он не против такого соседства? Вдвоем, все – таки, веселее! – Вадим пожал плечами, тем самым показывая, что на такое подселение он согласен. – Подполковник махнул рукой:

– Ну, вот и ладушки! Будем считать, что с размещением вас – вопрос окончательно решенный. С завтрашнего дня вы на полном котловом и вещевом довольствии. Оружие и тир тоже в полном вашем распоряжении. Одна просьба: поменьше светитесь вне нашей территории. Да и по своей земле парадным шагом ходить не рекомендую.