Loe raamatut: «Рассказы и сказки для взрослых»

Font:

Дизайнер обложки @dead.marginal

ISBN 978-5-4474-5266-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Беда

Она должна была прийти этой ночью. Уже с обеда замолчали обычно переговаривающиеся между собой собаки, затихли птицы. Даже легкий ветерок, который обычно бывает и в тихую погоду, тоже забился подальше в нору, и боялся, как те, кто был на цепи и не мог мчаться прочь со всех четырех ног, жадно ловя ртом холодный, зимний воздух.

К вечеру почувствовали ее и мы. Маме, которой не помогал обычный набор «от сердца», «от давления», «от головы», пришлось делать укол: двойная доза лекарства, а потом еще…

Беда была в тяжелом, лишенном жизни и вызывавшем усталость и одышку воздухе, который давил на уши, словно я был глубоко под водой. Она была в боли, пульсировавшей в сдавленном спазмами затылке, оставшейся даже после двух или трех таблеток Баралгина, хотя обычно мне хватало одной. Была она и в противном животном страхе, заставляющем бояться всего и вызывающем липкий противный пот. Больше всего мне хотелось забраться с головой, как есть в одежде под одеяло, спрятаться, закрыть глаза и ни о чем не думать.

Вместо этого я тихо выматерился и начал собираться на улицу.

– Ты куда? – спросила мама.

– В гараж за ключами. Надо отсоединить газовый баллон. На всякий случай, – добавил я, чтобы как-то приободрить маму.

– Ты ж не долго?

– Конечно, ма.

На дворе светило солнце, был легкий мороз. Свежий, еще совсем чистый снег приятно скрипел под ногами. Мне вдруг захотелось курить.

– Вот черт! – сказал я себе. Надо же, после шести лет воздержания от табака. Правда, что эта зараза остается навсегда.

Я быстро отсоединил баллон и хотел сначала отнести его в сарай, но, подумав, решил положить в огороде, подальше от дома. Конечно, это был, скорее, способ успокоения, чем выход, но лучше уж так. Газ заканчивался, и баллон был сравнительно легким. Вот так, между кустами роз будет нормально. Я обошел наш старый саманный, обложенный кирпичом дом, проверил хлипкие ставни, словно это могло помочь. Ближе к ночи я потушил и вычистил печку. На какое-то время тепла батарей еще хватит, потом. До потом надо еще дожить. Никогда еще эти слова не были столь актуальны. Главной, а, пожалуй, единственной надеждой был погреб. Хорошо, что я сохранил вход из дома. Чтобы хоть чем-то себя занять, я освободил крышку, «на всякий случай» спустился в подвал, осмотрелся. Ничего, только надо заранее принести теплые вещи. Тогда будет не до них.

– А мы в детстве прятались под кровать. Тогда у нас часто были воробьиные грозы. Не знаю, почему они так назывались. Молнии били одна за другой, не переставая. Столько домов тогда сгорело. Стоило начаться грозе, как мы (мама и ее сестры: Лена и Катя) заберемся под кровать и сидим, словно это могло спасти… А в войну мы прятались в погреб. У нас тогда были глубокие погреба. И мы по несколько семей… Вот все помню, как мы тогда в туалет ходили. Не помню, хоть убей, – вспоминала мама.

Ночью, часов в одиннадцать отключили электричество.

– Включить свет? – спросил я у мамы.

– Так отключили.

– Я имею в виду свечи.

– Где ты их будешь искать? Иди лучше сюда. Посидим…

Я сел рядом с ней на кровать. Она взяла меня за руку. Мы тихо сидели и слушали, как тикают часы.

– Хоть посидим вместе, – сказала мама.

Ее слова вызвали в моей душе приступ боли. Хоть посидим… Неужели нужно подобное ожидание для того, чтобы вот так просто посидеть с самым близким, самым родным человеком! Я целыми днями мог заниматься своими делами, так с ней и не заговорив, а она все держала в себе, моя одинокая рядом с сыном мама!

Я не был единственным ребенком в семье. У меня есть старший брат, но после… Мы не виделись уже несколько лет.

– Кажется, становится легче, – неуверенно сказала мама, и вдруг одна, а следом другая залаяли собаки, зарычал мотор трактора.

– Кажется, обошлось. Который час?

– Полшестого.

– Похоже, обошлось. Пойду, открою ставни.

На чистом и особенно звездном небе светила огромная, полная луна. Было светло настолько, что можно было читать.

– Сережа! Сергей!

Возле калитки стояла Галина, новая жена брата. Вот так сюрприз!

– Пойдем, скорее, – она схватила меня за руку, когда я подошел.

– Что случилось? – спросил я, видя, что Галина в истерике.

– Пойдем, там… – она тянула меня за руку через забор, не давая открыть калитку.

– Да не тяни ты! Дай выйти.

– Извини, – она отпустила мою руку, но стоило мне оказаться за двором, как она снова схватила меня за руку и потащила за собой к старой церкви, которая была рядом с домом.

Навстречу шел брат. Он немного постарел. У него был грустный и какой-то обреченный вид. Когда между нами осталось несколько шагов, его лицо огрызнулось в зверином оскале волчьей пасти. За обликом брата скрывался монстр, чудовище, порождение ночных кошмаров. И это после того, как я уже вздохнул с облегчением! Я был не в силах что-либо сделать, чтобы помешать ему. В бессильной злобе я кричал слова проклятия. Он улыбнулся. Он улыбнулся мне, мой старший брат. Глаза наши встретились, и вдруг я понял. Я все понял! Уже тогда, несколько лет назад!.. И это ради нас! Ради нашей безопасности!

– Прости! – крикнул я брату, но он уже метнулся черной тенью за угол церкви, заметив что-то позади меня.

Ко мне бежала мама. Она услышала крики, и поспешила на помощь, в чем была, даже не подумав одеться.

– Все нормально, мамочка, все хорошо! – повторял я, идя ей навстречу, а по моим щекам текли слезы.

Велосипед

– Готов? – спросил техник, улыбнувшись своей механической улыбкой.

– Готов, – ответил Ким.

– Тогда начнем.

Подключив Кима к системе диагностики, техник начал проверку.

– Помнишь, кто ты? – спросил он.

– Да, – ответил Ким. – Я биокибернетический органомеханизм пятого поколения. Имя Ким. Дата изготовления – 56 год нынешнего исчисления. Расчетный срок службы неизвестен. Сейчас занят горнодобывающей деятельностью на объекте 5—23.

Несмотря на свое универсальное программное обеспечение, Ким так и не смог понять, зачем во время диагностики техники задают эти дурацкие вопросы. Хотя, если учесть, что своим появлением на свет от начала и до конца он обязан глупым человеческим амбициям, это было вполне логично. Биокибернетические механизмы пятого поколения… Для чего их вообще было делать такими: слишком похожими и одновременно непохожими на людей?

Человеческими были рост, форма тела, внутренний скелет, плоть на этом скелете. Мозг был практически человеческим, но программируемым. А сверху, на неотличимом от человеческого теле, был еще один, внешний панцирь-скелет с кибернетическим полимерным усилителем опорно-двигательных функций, делающий БО-5 похожими на человекоподобных насекомых. Благодаря этому панцирю БО-5 могли работать не только в условиях открытого космоса, но и в гораздо более неприветливых местах.

Идеальные покорители космоса – так о них говорили создатели. Вот только практическое использование показало, что они далеко не идеальны, а такие существенные недостатки, как крайне низкая ремонтопригодность, медлительность по сравнению с теми же роботами, ежесуточная заправка биотопливом и ежесуточный обязательный спящий режим, акустически-речевой способ коммуникации как единственный способ связи, делали БО-5 нерентабельными. В результате они были сняты с производства буквально через несколько месяцев после начала выпуска серии, забракованы и скуплены за бесценок косморазвивающими компаниями для эксплуатации в особо опасных условиях. Ведь если бы не они, то из строя выходили бы значительно более дорогостоящие роботы. Так амбиции конструкторов желающих создать нечто максимально похожее на человека перечеркнули судьбу пятой серии БО.

– Ты можешь рассказать, что произошло на объекте? – спросил техник, отвлекшись от принятия данных.

– Боюсь, я плохо это помню. Мы с Лизой и Ваном, – разделение БО-5 по псевдополовым признакам было еще одним нелепым капризом изобретателей, – находились на восьмом участке, когда произошел взрыв. В результате взрыва я отключился. Очнулся уже здесь, в сервисном центре.

Техник никак не отреагировал на эти слова. Похоже, он полностью переключился на обработку полученных путем сканирования мозга Кима данных.

– Обнаружена нестабильность эмоциональной сферы, – сообщил техник после паузы в несколько минут. – Ты можешь описать свои проблемы?

– Я боюсь, что не пройду тест.

– Боишься?

– Нет. Я знаю, что это не страх, а заложенная в нас программа самосохранения, предназначенная для увеличения нашего срока службы. Просто мы так привыкли говорить.

– Я знаю. Главное, чтобы ты понимал разницу между этими словами и реальным положением вещей.

– Я понимаю, – отозвался Ким.

– Вот и хорошо. Функции интеллекта снижены, но восстановимы. Функции памяти повреждены. Требуется перезагрузка.

Эту часть теста он тоже прошел. Осталась последняя и главная проверка – проверка биомеханической системы. От ее результатов зависела дальнейшая судьба Кима. Конечно, если бы Кима тестировал человек или другой БО-5, Ким смог бы прочесть по их лицам хотя бы предварительный вердикт, но биотехник был стопроцентным роботом, и читать что-либо по лицу робота…

– Биомеханическая система повреждена, но все повреждения носят восстановимый характер, – дал заключительный вердикт биотехник.

У Кима сразу же поднялось настроение.

– А как дела у Лизы с Ваном? – спросил он, вспомнив про товарищей по несчастью.

– Несовместимые с дальнейшей эксплуатацией биомеханические повреждения, – ответил техник.

– А мозг?

– Состояние управляющего центра совместимо с процессом переноса данных.

Это означало для них второй шанс.

Несмотря на все свои недостатки, БО-5 обладали одним неоспоримым достоинством, а именно возможностью переноса данных из поврежденного БО в любое подходящее для этого устройство, и при условии достаточной сохранности мозга данные переписывались в накопитель, а потом загружались в другой БО. Фактически, этот процесс полностью сохранял «личность» БО и был своего рода процессом замены тела.

– Я смогу присутствовать на дезактивации? – спросил Ким.

– Противопоказаний для этого нет. Так что все зависит от того, как пойдет перезагрузка сознания. Но я совершенно не понимаю, зачем вы тратите время на наблюдение за чужой дезактивацией.

– Я тоже не понимаю, – признался Ким.

– Но все равно рветесь при этом присутствовать.

– Думаю, это одна из человеческих программ.

– Ну да. Людям свойственно уделять слишком много внимания утилизации своих тел. Ладно, готов к перепрограммированию памяти?

– Готов.

– Тогда включаю.

Кима слегка дернуло, а затем он провалился в приятное небытие.

– Расскажи о велосипеде, – попросил техник, когда сознание Кима вернулось в нормальный режим после перезагрузки.

– О чем?

– Ты несколько раз повторил это слово.

– Понятия не имею, что это такое.

– Возможно, это следы старых программ. Если будет беспокоить – почистим реестр. Ладно, иди. Ты и так опаздываешь.

Дезактивация проводилась в комнате ожидания – единственном способном вместить все 20 БО помещении. Там, выйдя из ежесуточного сна, они заправлялись биококтейлем, содержащим все необходимые компоненты для нормальной работы биологических компонентов, затем получали наряды на работу. Там же они собирались и после окончания работы, отчитывались, вновь заправлялись биококтейлем и отправлялись в капсулы сна. А когда кто-то из БО выходил из строя, там устраивали прощание – еще одно подчеркивающее связь БО и человека, характерное для людей иррациональное действие.

– Я сильно опоздал? – тихо спросил Ким у стоявшего возле самых дверей Сергея.

– Двоих уже увезли. Сейчас заканчивают с третьим. Так что остался последний, – подчеркнуто равнодушно ответил тот.

– А откуда взялись еще двое?

Сергей оставил вопрос Кима без ответа. Он вообще держался особняком и не утруждал себя неформальным общением.

«Ну и хрен с тобой», – решил Ким и, стараясь никому не мешать, направился к ожидающему своей очереди на дезактивацию БО.

Это был Ван. От того, что он так и не успел попрощаться с Лизой, Киму стало грустно.

– Привет, – нарочито весело поздоровался Ван. Ниже уровня груди он был залит сдерживающей потерю крови смолой, которая, застыв, стала похожа на постамент, над которым возвышался бюст Вана. Его нижнюю часть спасатели так и не извлекли из-под завала.

– Как ты? – спросил Ким.

– Нормально. Раздробило таз и ноги, но голова не пострадала. Лизе досталось сильней.

– Как она?

– Перенос памяти удался.

– Это хорошо.

– Еще немного, и я присоединюсь к ней в накопителе.

– А потом тебя перенесут в новое тело и, как знать, может, отправят в какой-нибудь райский уголок.

Говоря это, Ким лукавил. Он прекрасно понимал, что в лучшем случае Вана отправят на такую же голую, безжизненную планету, как эта. Таково их назначение – работать в поте лица на безжизненных планетах, создавая условия для безопасной работы дорогостоящего оборудования.

– Не умри от зависти, – подыграл Ван.

– Жаль, что тебя не вернут сюда.

– Таковы правила. Ну да ты тоже не будешь торчать здесь вечно, так что, может, еще и встретимся.

– Это было бы здорово.

Лежавшее рядом тело дезактивируемого БО, до этого спокойное, изогнулось дугой, затем забилось в конвульсиях. Так лишенные сознания тела всегда реагировали на окончание переноса информации.

– Ну вот, пришло и мое время – констатировал Ван.

– Удачи.

Ким помог технику прикрепить датчики к голове Вана. Когда техник включил запись, тело Вана слегка дернулось, затем его лицо стало умиротворенным, и он затих. Так он и лежал до конца записи. Затем его тело несколько раз дернулось и окончательно смирилось со смертью.

– Я отвезу, – сказал Ким технику.

Камера переработки находилась в самом дальнем конце жилой части станции, возле отсека жизнеобеспечения. Этот отсек занимал около трети всей станции, был полностью автоматическим и защищенным от проникновения внутрь. Так что камера переработки являлась единственным мостом между ним и жилой частью станции, и живым не было прохода по этому мосту.

Камера с радостным чавканьем приняла тело Вана. Там биологический материал будет отделен от полимерного, после чего превратится в корм для обеспечивающих станцию воздухом и биопищей микроорганизмов. Происходящее в камере отображалось на расположенном над ней мониторе. Это зрелище завораживало, но пора было переходить в режим сна. Ким отправился в свою капсулу, где мгновенно погрузился в глубокий сон.

Ким, как и любой другой БО, любил первые минуты после выхода из спящего режима, когда включающая активность тела волна блаженства медленно поднимается от ног к голове. Он сосредотачивал на ней внимание, отчего она ощущалась еще сильнее. Несмотря на то, что вот уже более четырех земных лет он наблюдал за этой волной каждый раз во время пробуждения, блаженство оставалось ярким и на удивление свежим переживанием.

Когда волна блаженства дошла до колен, тело Кима вдруг дернулось, и перед глазами у него появилось странное трехколесное устройство для передвижения с механическим приводом, состоящим из двух разных по величине шестеренок, цепи и нелепого вида подставок для ног с таким же глупым названием: педали. Вращая ногами эти педали, водитель приводил устройство в движение. Несмотря на то, что он никогда не видел такие устройства, Ким знал, что это и есть велосипед. А еще он знал, что наблюдение картинок во время сна называется сновидением. И что люди довольно часто наблюдают сновидения в своих снах. Ким видел сновидение впервые в жизни.

Впервые за четыре года пробуждение Кима пошло не так, как обычно, и это могло означать только одно: с Кимом не все нормально. Об этом надо было немедленно сообщить технику, вот только пробуждение казалось БО неким таинством, абсолютно интимным, индивидуальным процессом, который ни с кем не обсуждают. Поэтому Ким после недолгих раздумий решил понаблюдать за собой, и если что-то еще произойдет…

Во время утренней проверки после принятия биококтейля он ничего не сказал технику. Тем более что все экспресс-диагностические показатели были в норме. Однако сам Ким чувствовал, что он далеко не в норме. Что-то в его теле было не так, но для этого «не так» у Кима не было подходящего определения. А как можно что-то определить, если в тебя не вложили нужный набор определений? Он даже не смог бы толком рассказать о своих неполадках технику. Так что оставалось уповать лишь на диагностику второго уровня и на то, что после чистки реестра все встанет на свои места. Но к концу рабочего дня, когда Ким заканчивал сканирование расчищенного после вчерашнего обвала тоннеля, к нему в голову пришло описывающее его состояние сочетание слов.

Головная боль. У него болела голова, чего не могло с ним быть по определению: БО-5 не могли чувствовать боль. Но голова у Кима болела, да так, что его трудовые показатели снизились на целых двадцать процентов. Это открытие так ошарашило Кима, что он потерял бдительность и попал под луч сканера. Лучевой удар на какое-то время выключил его сознание.

К счастью для Кима, поражение было не критическим. Придя в себя, он сумел самостоятельно подняться на ноги, а к тому времени, как он вернулся на станцию, прошли расстройство двигательной системы и гул в голове. Надо было сообщить о происшествии технику, но Ким понял, что не станет этого делать. Он боялся. Причем именно боялся, как боятся люди. К счастью, на сканированном участке мог находиться только работающий со сканером БО, и случившееся с Кимом никто не мог увидеть.

Поэтому на вопрос техника о самочувствии Ким ответил, что с ним все нормально. Потом, правда, добавил:

– Мне кажется, я чувствую себя немного иначе.

– Проблемы? – спросил техник.

– Нет, все нормально. Просто не совсем так, как было.

– Это потому, что в тебя была загружена новая версия программы, – пояснил техник.

«Это объясняет если не все, то, по крайней мере, многое», – подумалось Киму. Кто-то решил еще больше очеловечить БО, в результате у него появились новые человеческие качества. А, возможно, новая программа сделала его более устойчивым к излучению сканера, а иначе как еще можно объяснить, что он не только пережил лучевой удар, но и сумел после него оправиться.

На следующий день Ким чувствовал себя нормально. И на следующий, и на следующий…

А потом была переброска на новый объект, во время которой все БО пребывали в состоянии анабиоза, после чего всегда осуществляется переустановка программы.

Ким работал со сканирующей установкой, когда в его сознании отчетливо всплыла картина из человеческой жизни: Он катается на велосипеде. Он счастлив. И он ребенок! Подобное могло произойти только в том случае, если загруженная в Кима программа была не обычной программой, а самой настоящей человеческой личностью. Это объясняло и воспоминания детства, и новые эмоции, и даже головную боль. Это объясняло и появление на свет таких несуразных созданий, как БО-5. Они не были ошибкой разработчиков в том смысле, в котором их привыкли считать. На самом деле они были серьезным шагом на пути достижения людьми их заветной мечты: бессмертия. Ведь если люди научатся перекачивать свои личности без потерь в специально созданные для этого тела, они смогут, таким образом, не только лечить многие до этого неизлечимые заболевания, но и проживать множество жизней, меняя тела, как перчатки. Ким не понимал это сравнение, но он знал, что «менять, как перчатки» – это то, что люди обожают делать.

И если Ким прав, то все происходящее с ним после аварии было не сбоем в работе, а результатом эксперимента по внедрению человеческого сознания в организм БО. И если бы не луч сканера…

Лучевой удар, скорее всего, нарушил какие-то сдерживающие механизмы, частично разбудив заточенное в Киме человеческое сознание, и этот человек был напуган до чертиков. Он не понимал, где он, и что с ним произошло. Человеку было плохо, а вместе с ним было плохо и Киму. Помочь попавшему в эту передрягу человеку внутри себя Ким мог только одним способом: окончательно разбудить того при помощи сканера. Этот шаг был крайне опасен, так как сканер мог нанести несовместимые с переносом сознания поражения мозга, и тогда Кима ждала окончательная и бесповоротная смерть. Вот только страдания полупроснувшегося в нем человека были настолько сильными, что Ким решил рискнуть. И когда представился случай, он теперь уже осознанно встал на пути у луча. Тело Кима пронзила сильнейшая боль, затем его сознание отключилось.

На этот раз ему повезло значительно меньше, и расстройство координации и сознания сохранялись до самого сна. К счастью, на объект прибыли новые БО, и приоритетной задачей техников была их подготовка к эксплуатации. Это спасло Кима от неминуемой дезактивации, так как он не смог бы скрыть от техника свое плачевное состояние. Умирая от страха, Ким едва дождался отбоя, и лишь очутившись внутри своей капсулы сна, перевел дух.

За ночь его тело достаточно восстановилось после лучевого удара, чтобы чувствовать себя относительно нормально, зато сознание… Ким проснулся с воспоминанием, боль которого хоть и не имела ничего общего с телесным дискомфортом, была еще более отвратительной, чем боль тела. Эта боль называлась утратой. Незадолго до того, как его сознание было перекачано в накопитель, загруженный в Кима человек расстался с Леной, которую безумно любил. Изначально это, как и многие другие психотравмирующие воспоминания, было заблокировано в сознании Кима, но лучевой удар разрушил блокировку, и Ким стремительно начал вспоминать жизнь загруженного в него человека вместе со всеми его чувствами и переживаниями. Эти чувства были настолько безрадостными, что Ким ни за что бы не согласился добровольно стать человеком.

Тот, чье сознание загрузили в Кима, был не достигшим в жизни никаких высот неудачником. Его жизнь состояла из бедности, плохих работ и прозябания на пособии. Когда у него заводились деньги, он ошивался в каком-нибудь из дешевых баров, где и познакомился с Леной. Она оказалась неудачницей подстать ему. Сначала их отношения были сугубо плотскими, – они встречались больше от скуки, чем от симпатии, а потом… Потом он понял, что не может без нее жить.

Он шел к ней, чтобы сообщить о своих чувствах, когда произошло нечто, вырвавшее его сознание из человеческого тела. Скорее всего, он попал в аварию, и его травмы были несовместимы с жизнью. Но об этом можно было только гадать.

Вот только гадать Ким не хотел. Он мечтал вновь стать нормальным БО-5, свободным от всей этой человеческой чертовни, и единственным его шансом на спасение была перезагрузка памяти после окончания работы на объекте. До этого момента оставалось каких-то несколько недель, и чтобы заглушить душевную боль, Ким старался максимально выматываться на работе. Это не могло не бросаться в глаза, и за несколько дней до окончания работ Кима вызвал на беседу техник.

– Ты работаешь на пределе своих сил, а это значительно снижает срок твоей эксплуатации, – сообщил он Киму.

– Думаю, это из-за экспериментальной программы, которая была в меня загружена после аварии на предыдущем объекте.

– Возможно, но впредь старайся не выходить за установленные рамки.

– Я буду держать себя в руках, – пообещал Ким.

После перезагрузки сознания Киму стало легче. Не то, чтобы он забыл воспоминания загруженного в него человека, но между ним и Кимом появилась дистанция, благодаря которой Ким наблюдал за его страданиями как бы со стороны. Со стороны это было даже забавно. Как в кино – благодаря человеческим воспоминаниям Ким узнал, что это такое. Недели две или три ему не верилось, что проблемы остались позади, но постепенно он смог убедиться в том, что это так. А еще через месяц…

Был обычный, наполненный рутиной день. Утренняя проверка не выявила никаких отклонений. На работе Ким с еще дюжиной БО расчищали площадку под фундамент для буровой установки. После работы он принял вечернюю порцию биококтейля после чего, как всегда, отправился в капсулу сна.

Вот только сна у него не было. Впервые за все годы его существования, да и существования всех БО у одного из них отказал механизм сна, и этим единственным исключением оказался Ким! Но бессонница была только преддверием кошмара. Спустя необходимое для погружения в глубокий сон время, задняя стенка капсулы сна открылась, и Кима выдернула механическая рука похожего на морское чудовище робота. Не успел Ким опомниться, как робот принялся срывать с него внешний скелет. От ужаса Ким впал в ступор, и это, скорее всего, спасло его от гибели.

Вопреки страхам Кима, «свежевание» не было смертельным и даже мучительным. Немного болезненной была только процедура удаления трубок из члена и заднего прохода, – оказывается, у него они были, причем такие же, как у людей! Освободив Кима от внешнего скелета, робот засунул его в похожую на капсулу сна кабинку, где Кима со всех сторон обдало теплой водой. После этого робот поставил Кима рядом с другими такими же нелепыми без своих внешних скелетов БО. Они стояли с открытыми глазами, но в отличие от Кима все спали глубоким сном, и кроме примитивных двигательных функций и системы жизнеобеспечения они были отключены. А потом случилось самое удивительное: Их по очереди обследовали два человека. Сначала Ким решил, что эти двое – несколько иная модификация БО, но загруженная в него человеческая личность знала точно: эти двое – люди! Вот только людей на объекте не могло быть в принципе или по определению, как, собственно, и всего того, чему стал свидетелем Ким.

Когда осмотр был закончен, многорукие роботы вновь надели внешние скелеты на БО и вернули их в капсулы сна.

Происшедшее не укладывалось у Кима в голове. То, чему он стал свидетелем, настолько отличалось от того, что привыкли считать реальностью БО… Во-первых, внешний скелет БО-5 оказался съемным, что почему-то от них тщательно скрывалось. Во-вторых, они были намного более похожи на людей, чем считали. Единственным внешним отличием было разве что отсутствие у БО-5 растительности на теле. В-третьих, на станции были люди, и эти люди тайно обследовали БО-5 в считающихся полностью автономными блоках жизнеобеспечения. Все это говорило о том, что кто-то тайно проводит с БО-5 какую-то связанную с внедрением в них сознания людей работу. Самосохранение требовало от Кима обо всем этом забыть, любопытство заставляло выяснить, что происходит.

Весь день Ким разрабатывал план действий на случай, если все повторится вновь. Конечно, если бы «там» все было роботизировано, ни о каких шансах на успех не могло быть и речи, но «там» находились люди, и эти люди наверняка не были готовы к тому, что кто-то из их подопечных выйдет из состояния сна. А раз так, то людей будет нетрудно застать врасплох. Вот только что делать с ними потом, Ким так и не решил. Он просто хотел разобраться в ситуации и по возможности все вернуть на круги своя. Помочь ему могли только те люди. Наверняка ведь они понимали, что происходит. Разумеется, они могли и не захотеть помогать, и тогда… но без их помощи ему будет гарантированно становиться хуже.

Вот если бы он смог вечером спокойно уснуть, а утром забыть обо всем, как о кошмарном сне… Но вечером он не уснул. У Кима оставалась последняя надежда на то, что вчерашняя процедура осуществляется не каждый день, но и эта надежда не оправдалась, когда задняя стенка капсулы сна открылась, и рука робота вытащила его оттуда.

Все повторилось, как в прошлый раз, и когда к Киму подошел человек с диагностическим оборудованием, Ким схватил его рукой за горло. От неожиданности тот закричал, уронил свой инструмент и попытался вырваться, но Ким был намного сильней. Конечно, если бы там была предусмотрена система охраны, Киму наверняка бы не поздоровилось, но как он и предполагал, к подобному повороту событий здесь не были готовы.

БО продолжали стоять, как ни в чем не бывало, роботы тоже никак не отреагировали на поступок Кима, а второй человек был испуган и удивлен не меньше, чем первый. Надо было выдвигать свои требования, но все заготовленные заранее слова куда-то делись из головы, и Ким только и смог сказать:

– Помогите. Мне нужна помощь.

Первым пришел в себя свободный от плена человек.

– Отпусти его, – потребовал он.

– А вы мне поможете?

– Даже и не знаю, – признался он.

– Хорошо, – Ким отпустил пленного, и тот сразу же отскочил на безопасное расстояние.

– Блин, так же и до смерти испугать можно! – выкрикнул вырвавшийся на свободу человек.

– Я не хочу вам вредить, – поспешил заверить их Ким. – Со мной что-то не так. Мне нужна помощь.

– После такого и выпить не грех, – решил второй человек, поняв, что Ким не собирается на них нападать.

– Выпьешь с нами? – предложил Киму бывший пленный. Ким окрестил его «первым».

– А мне разве можно? – удивился он.

– А почему бы и нет?

– Но разве мы…

– Прикинь, он все еще думает, что он жестянка, – прокомментировал второй. – Ладно, раз уж ты вдруг проснулся, давай познакомимся. Меня зовут Руслан, а его Рой.

– Ким.

– Ну так ты пить будешь? – окончательно осмелев, спросил Рой.

– Буду, только вы мне расскажете, что тут происходит?

– Хорошо, только сначала закончим с этими. Кстати, а как тебе удалось взломать защитное поле?

– В смысле? – не понял Ким.

– Ты же должен быть, как все они, а не кидаться на нас с кулаками.

– Возможно из-за того, что сначала я попал в аварию, а потом два раза побывал под сканером.

– Блин, да ты же себе все мозги поджарил. Как ты еще коня там не двинул? – удивился Руслан.

Ким пожал плечами.

– Не знаю. Я думал, что это из-за нового программного обеспечения…

– Какого обеспечения? – переспросил Рой.

– После аварии в меня загрузили новую, экспериментальную программу.

– Нет никакой экспериментальной программы, – сочувственно сообщил Рой.

– А что есть?

– А это без бутылки лучше не обсуждать. Пойдем.

Руслан нажал на несколько кнопок на пульте на стене, и робот принялся упаковывать БО и возвращать их по капсулам, а Ким с людьми перешли в жилую часть отсека, напоминающую купе эконом класса пассажирского межпланетного корабля.

– Вот здесь мы, брат, и живем, – сообщил Киму Рой. – Располагайся.

Ким сел за откидной столик, а хозяева этого дома принялись накрывать на стол. Вскоре на нем появились хлеб, консервы, сосуд с похожей на воду жидкостью и бутылка с водой. Плюс ложки, вилки, маленькие колбочки и стаканы.

– Ты знаешь, как пить спирт? – спросил Рой у Кима.

– Нет, – признался тот.

– Это просто: Выдыхаешь воздух, затем выпиваешь спирт и запиваешь водой. Только после этого можешь дышать. Понятно?

– Понятно.