В Голландии к числу непристойных относили публикации следующего содержания: изображение лиц в состоянии полового возбуждения со специально подчёркнутыми половыми органами; половое сношение более чем двух лиц; сношение с детьми или животными; сцены садизма и других извращений.

Судебная практика Франции признавала порнографическими фотографии, изображающие «наиболее интимные части человеческого тела». В других случаях здесь порнографией признавался всякий фрагмент литературы или изображения, «который может вызвать эрекцию у 7 из 12 людей».

На Западе была в ходу и так называемая «теория искренности», согласно которой считалось, что порнография – «это техническая документация секса».

Проблема заключалась в том, что согласно этим «теориям» под запрет попадали не только ремесленные поделки, но и произведения, имевшие научную или художественную ценность. Поэтому деятели искусства однажды «взбунтовались» и предложили «отличать искусство от порнографии». Они рекомендовали узнавать порнографию не по сюжету, как это было прежде, а по стилю изображения. Об этом, например, писал в своей статье «О порнографии» В. Ходасевич в 1932 г. Об этом же позднее писал в послесловии к «Лолите» и В. Набоков. Со временем эта глубоко ошибочная точка зрения укрепилась в сознании искусствоведов, литературоведов и таким образом на свет однажды появилась ложная искусствоведческая теория порнографии. Движимые ложными убеждением, многие авторы стали заниматься бессмысленной работой по поиску «тонкой грани, отделяющей искусство от порнографии». Бессмысленной потому, что грань, отделяющая искусство от жанра или стиля в природе не существует.

Тем не менее, теоретики от искусства эту грань как-то «находили» и заставляли мировую общественность и судей в разных странах прислушиваться к их мнению. Хитроумная уловка, придуманная однажды нашими литераторами долгие годы помогала спасать «настоящее искусство» и многих авторов от преследования со стороны пуританской цензуры.

В первом издании БСЭ (Большой советской энциклопедии,1926/1947 г.г.) о порнографии вообще ничего не говорилось. Во втором издании определение понятия «порнография» появилось и автор сформулировал его уже исходя из искусствоведческого принципа:

«Порнография (от греч. «порнос» – развратник и «графо» – пишу) – в Западной Европе до 19-го века название книг, посвящённых борьбе с проституцией. В современном словоупотреблении – грубо натуралистические, циничные изображения половой жизни в литературе, изобразительном искусстве, театре, кино и пр.»

После принятия такого определения порнографией стали называть не все эротические произведения, как это было прежде, а только те из них, которые были выполнены в грубо натуралистической, циничной манере. Возможно, это помогло спасти какое-то количество «настоящих» произведений искусства от уничтожения. На первый взгляд, решение проблемы было найдено. Однако на деле получилось, что такое определение невозможно использовать в юридической практике.

Отметим, половая жизнь – это «совокупность соматических, психических и социальных процессов, в основе которых лежит и посредством которых удовлетворяется половое влечение» (Сексопатология: Справочник. Авторы: Агарков С. Т., Агаркова Т. Е. и др.; под редакцией профессора Г. С. Васильченко. – М, Медицина 1990 г., стр. 41). Следовательно, сюда относится: и поиск партнёра, и встречи с ним, и первые объятия и поцелуи, но ещё в одежде, затем ласки, поцелуи и объятия без одежды, и, наконец, сам половой акт, как логическое завершение всех предыдущих событий.

Если следовать логике искусствоведческого определения, то получается, что все случаи грубо натуралистического изображения знакомств, ухаживаний, встреч, объятий, поцелуев является порнографией. Это, во-первых. Во-вторых, все перечисленные в определении признаки характеризуют произведение с эстетической точки зрения и являются свойствами стиля. И тогда получается, что порнография – это всего лишь произведение, выполненное не в том стиле и только. Согласно искусствоведческой теории признак общественной опасности порнографии усматривается в её эстетической несостоятельности.

Может такая порнография интересовать закон? Конечно, нет. Вопросы стиля – это частные вопросы научного или художественного творчества; это не проблемы государственного масштаба, поэтому стиль нигде не значится в качестве объекта правовой охраны. И тем более он не может быть объектом уголовно-правового регулирования. Нарушение никем не писаных правил изображения сексуальности в искусстве не может являться основанием для организации каких-либо репрессий против произведений. Тем более это не может служить основанием для развёртывания уголовных репрессий. Не тот стиль – это ещё не преступление.

Следовательно, решение использовать для выявления порнографии признак «стиля» является ошибочным. С его помощью искусствоведы могут выявить какие-то стилистически несостоятельные произведения и назвать их порнографией. Но это будут произведения, посягающие не на тот объект.

В целом «искусствоведческая» теория несостоятельна потому, что задавать вопрос: «это искусство или порнография?» – также неверно, как неверно спрашивать: «это искусство или разжигание национальной розни»?

Ясно ведь, что именно произведение науки или искусства, выполненное на высоком профессиональном или художественном уровне способно сильнее влиять на сознание широких масс, а значит, если оно является носителем крамольной идеи, будет более общественно опасным, чем простые ремесленные поделки того же содержания. Следовательно, здесь мы так же находим убедительное доказательство того, что критерий «искусства» не может служить извинительным аргументом, позволяющим не признавать порнографией произведения науки, искусства, ремесла только потому, что это наука или искусство. Истории известно не мало примеров, когда деятели науки и искусства, сознательно или добросовестно заблуждаясь, выступали на стороне «тёмных сил». Поэтому, с правовой точки зрения извинительным аргументом всегда может служить только критерий «благой цели», а не критерий научности или художественности произведения.

Видимо, понимая, что «не тот стиль» – это ещё не аргумент, автор нового определения понятия порнография дополнил искусствоведческое определение таким юридическим признаком субъективной стороны, как критерий цели.

В новом варианте узнавания порнографии её вина уже усматривалась не только в том, что она выполнена «не в том стиле», а ещё и в том, что она «имеет своей целью нездоровое возбуждение полового чувства». Таким образом, получалось, что порнография вредит здоровью населения. А это уже было основанием для её уголовного преследования. В комментарии к статье 228 Уголовного кодекса РСФСР образца 1962 г. определение порнографии сформулировано следующим образом:

«Порнографические сочинения, печатные издания или иные предметы порнографического характера – это грубо натуралистические, непристойные, цинично изображающие половую жизнь издания, имеющие своей целью нездоровое возбуждение полового чувства».

В этом определении критерий цели прямо указывал на признак криминала, но сформулирован этот признак был очень неудачно, поэтому при использовании данного определения на практике неизбежно возникал вопрос: как следует понимать слова «нездоровое возбуждение полового чувства»? Как непреодолимое желание или в смысле направленности возбуждения не на тот объект?

Если как непреодолимое желание, то откуда у автора убеждение, что выполненное «не в том стиле» изображение половой жизни неизбежно ведёт к возникновению непреодолимого желания, способного служить побудительным мотивом к совершению правонарушения?

И потом, как этот факт документировать: брать 12 испытуемых, ставить с ними эксперимент и ждать, пока у 7 из 12 не появится эрекция?

Или в смысле направленности чувства «не на тот объект»? Похоже, что именно так, поскольку для «научного» обоснования настоящего тезиса советские психиатры даже специально доказывали, что «здоровым» является только такое возбуждение полового чувства, которое возникает по любви между мужчиной и женщиной.

Возбуждение же, возникающее от прочтения текста или просмотра фото, кино, видео изображения они называли «нездоровым». Но, тогда «нездоровыми» следовало бы признать и смех, и слёзы у зрителей, вызываемые не реальными событиями, а комедией или трагедией!

В 1989 году Прокуратура Союза ССР направила прокурорам республик, краёв и областей информационное письмо «О практике применения уголовного законодательства об ответственности за распространение порнографических предметов и произведений, пропагандирующих культ насилия и жестокости».

К письму был приобщён документ под названием «Методические рекомендации к ст. 228 УК РСФСР по проведению искусствоведческих экспертиз фото-, кино-, теле– продукции», выполненный авторским коллективом под руководством Борева В. Ю. В вводной части «рекомендаций» авторы пояснили, что на практике возникли проблемы с разработкой научных критериев оценки видео продукции и методики проведения экспертиз на предмет выявления «порнографии»; что ими накоплен практический опыт проведения таких экспертиз, на основании которого разработаны излагаемые в «рекомендациях» специальные методики.

В своей работе авторы почему-то не смогли ясно указать на родовой признак «порнографических предметов» и ответить на вопрос: что в порнографии является предметом изображения? То речь у них заходит о «фиксации полового акта», то о «воспроизведении половых отношений», то о «показе сексуальных сцен», то о «половой жизни», то о «показе гениталий».

Затем разговор переходит на обсуждение показа «сексуальных извращений».

Дополнительно авторы «перегрузили» текст множеством таких понятий, как: «эротика», «эротическое искусство», «высокая эротика», «эпизоды эротического характера», «эротография», «показ интимных сторон жизни», «показ обнажённого тела на грани эротики», «изображение обнажённой натуры мужчины и женщины», «изображение интимных отношений мужчины и женщины», «эротографическое изображение половой жизни», которые сами требуют дополнительных разъяснений. Получилось определение понятия неизвестного через набор ещё более неизвестных понятий.

Далее авторы приводят описание двух определений порнографии: одно из Комментария к УК РСФСР, другое – из Советского энциклопедического словаря. Затем, сформулировали два своих определения понятия порнография:

А) «Порнографический фильм, равно как и любое порнографическое изображение – это самоцельное воспроизведение половых отношений исключительно для возбуждения сексуальных инстинктов зрителей, вне иной художественной задачи».

Б) «Низменная, бездуховная порнография – это изображения, смакующие расчленённые, примитивно-физиологические или морально неприемлемые моменты половой жизни».

Но, при этом не было сказано, каким из этих четырёх определений понятия «порнография» пользуются сами авторы в своей «обширной экспертной практике», и какое определение они рекомендуют для использования другим экспертам?..

В целом «методические рекомендации» ничего нового и ничего научного не имели, кроме ссылки на научный авторитет авторов. «Рекомендации» получились в виде набора разрозненной информации на тему о порнографии, собранной воедино из разных источников без всякого критического осмысления.

В работе допущено множество логических ошибок, что не позволяет составить с её помощью чёткое, ясное представление о предмете суждения: отсутствие в «рекомендациях» необходимой ясности сделало их невозможными для понимания с позиций элементарного здравого смысла.

Сторонним читателем «рекомендации» воспринимаются как назидательное письмо группы «рассерженных» специалистов, адресованное «эстетически неграмотным» работникам правоохранительных органов, которые своими возбуждениями уголовных дел по статье 228 УК РСФСР «создавали никому не нужные затруднения для нормального функционирования искусства».

Среди авторов «методических рекомендаций» не было юристов. По этой причине «рекомендации», с точки зрения теории права, изначально получились научно несостоятельными. Тем не менее, Прокуратура Союза ССР почему-то сразу приняла их и ввела в процессуальную практику. Тем самым она фактически дезориентировала следствие. После распространения «Информационного письма» Прокуратурой Союза ССР следователи на местах регулярно стали совершать многочисленные ошибки:

– назначать не сексологическую, а искусствоведческую экспертизу;

– слепо полагаться на авторитет экспертов;

– послушно следовать их заключениям;

– фактически возводить экспертов в ранг «научных судей»;

– полностью вручать судьбу обвиняемых в руки искусствоведов.

Граждан стали привлекать к уголовной ответственности за:

а) «самоцельное воспроизведение половых отношений»;

б) «отсутствие концепций фильма и художественных принципов его построения»;

в) «анонимность создателей фильма, отсутствие списка действующих лиц, исполнителей, использование псевдонимов обозначения исполнителей и режиссеров»;

г) «преимущественное использование крупного плана и направленного освещения, прямых ракурсов при показе полового акта».

При этом ни сама Прокуратура Союза, ни МВД, ни Верховный Суд не пояснили: почему нарушение правил художественного творчества стало служить в СССР основанием для привлечения граждан к уголовной ответственности?

Согласно приказу Генерального прокурора Российской Федерации от 03.08.98 г.№ 52 приказы и указания Генерального прокурора СССР, другие нормативные и организационно-распорядительные документы, изданные Прокуратурой СССР, были признаны недействующими и не подлежащими применению. Таким образом «методические рекомендации» Борева В. Ю. в 1998 г. утратили свою легитимность.

Общим недостатком рассмотренных выше теорий порнографии (анатомической, искусствоведческой, технической документации секса) является то, что под их определения попадают произведения с изображением не только вредных, но и нормальных видов сексуального поведения взрослых сексуальных партнёров, которое в реальной жизни никак не осуждается и не преследуется.

Поэтому не понятно, почему изображение нормальных видов полового поведения должно называться порнографией и преследоваться в уголовной порядке? Логического обоснования этому никто и никогда не давал. На языке логики такая ошибка называется ошибкой слишком широкого определения.

С 1990 года по 2004 год было написано четыре диссертации, специально посвящённых изучению проблемы борьбы с порнографией.

1) Первой отметим работу Денисенко М. В., который через 15-ть лет после выпуска в свет научно несостоятельных «методических рекомендаций» Борева В. Ю., взял их за основу для своей работы на соискание учёной степени кандидата юридических наук. В 2004 году он благополучно защитил диссертацию в Московском университете МВД Р. Ф. Ограничимся тем, что оставим этот факт без комментариев.

2) Кондранин Сергей Александрович: «Проблемы криминалистического исследования порнографических изделий» (диссертация на соискание учёной степени кандидата юридических наук, Саратовский юридический институт Д. И. Курского, Саратов – 1990 г.).

Кондранин С. А. убедительно доказывает научную несостоятельность искусствоведческой теории порнографии и основанных на ней «методических рекомендаций» Борева В. Ю.

Занимаясь разработкой собственной классификации порнографических изделий, автор вводит много новых терминов и понятий. Родовое понятие «предметы», он предлагает делить на «материальные» и «нематериальные».

«Материальные» у него делятся на «сексографические предметы» и «иные». Далее, «сексографические предметы» делятся на понятие «изделия» и «природные объекты». Затем, понятие «изделия» делится на «порнографические изделия» и «иные», которые в свою очередь тоже делятся на «эротографические изделия» и «анэротографические изделия».

«Нематериальные» делятся также на предметы «иные» и «порнографического характера», которые в свою очередь тоже делятся на «идеальные объекты», (заученные наизусть произведения и т. п.) и «необратимые акты» (зрелища, танцы, мероприятия, телефонные разговоры и т. п.).

Автор разделил, кажется, всё, что только можно было разделить применительно к заявленной им теме. И это похвально! Однако использование большого количества новых терминов и понятий не упрощает, а значительно усложняет задачу определения понятий «эротика» и «порнография», пригодных для использования в юридической практике. А это похвальным назвать нельзя, поскольку получилось всё то же определение неизвестного через неизвестное.

3) Бушмин Сергей Иванович в 1993 г. написал хорошую работу под названием: «Порнография: уголовно-правой и криминологический аспекты». (диссертация на соискание учёной степени кандидата юридических наук. Академия МВД Р. Ф., Москва – 1993 г.)

На 30-ой стр. своей работы Бушмин С. А., ссылаясь на работу Кондранина С. А., также ясно доказывает научную несостоятельность искусствоведческой теории порнографии и основанных на этой теории «методических рекомендаций» Борева В. Ю.

Однако, ту часть диссертации Бушмина С. И., которая посвящена написанию определений понятия «эротика» и «порнография», приходится признать неудачной. Автор пишет:

«Не трудно заметить, что термин «эротика» и «эротический» используется для обозначения эмоционально-психологической стороны сознания личности. В современной справочной литературе можно найти подтверждение этой мысли. Например, словарь иностранных слов поясняет эротику как чувствительность, обращённость к половой жизни, к изображению её. Сходное определение даётся в работе А. Сосновского: «Эротическое – это специфическая психосоциальная «надстройка» сексуального, связанная с высшими формами эмоций и мышления, чувствами, переживаниями, представлениями, воображениеми и др.».

Примеры приведены правильные, но вот далее автор почему-то считает, что:

«Перенос данного понятия («эротика», прим. автора), принятого для обозначения явлений из сферы сознания, на материальные носители сексуальных символов нельзя признать правомерным. При такой постановке вопроса стирается разница между оценкой сексуальности, возникающей в сознании читателя, слушателя, зрителя, художника, режиссёра, писателя и символизированным во вне каким-либо отдельным проявлением сексуальности. Представляется целесообразным слова «эротика» и «эротический» использовать только при характеристике психических процессов, состояний индивида, а для формализованного отражения сексуальных фантазий, чувств, действий в материальных носителях – термин «порнография». В связи с этим необходимо преодолеть устоявшееся представление о том, что порнография это только осуждаемые обществом изображения и описания сексуальности, и вернуть данному термину его первоначальное значение».

Автор предлагает называть эротикой только то, что принято называть эротикой в жизни, то есть половую чувственность. А изображение эротики он предлагает называть порнографией.

Заметим, название жанра того или иного изображения всегда происходит от предмета изображения. Изображение пейзажа называется изображением пейзажа потому, что предметом изображения в нём является пейзаж.

Эротическое изображение также называется эротическим изображением потому, что предметом изображения в нём является эротика или её символы.

Порнография также называется порнографией потому, что предметом изображения в порнографии являются «разврат или развратные действия».

Отсюда не трудно заметить, что предложение автора не имеет логического обоснования. Предлагаемый автором вариант определения понятия «порнография» совершенно не соответствует этимологии данного термина и ведёт к смешению понятий «эротическое изображение» и «порнография», «половая жизнь» и «разврат».

В словаре иностранных слов правильно поясняют эротику как чувствительность, обращённость к половой жизни, к изображению её. Совершенно не понятно поэтому, почему автор не согласился с приведённым им же самим положительным примером из иностранного словаря и предлагает ломать устоявшееся представление о понятии «эротика»?

Далее автор приводит описание своего определения понятия «порнография»:

«Итак, порнография это социально-психологическое явление, отображающее сексуальность в сфере культуры, относительно изменчивое, противоречащее в определённом социальном контексте этическим, религиозным или правовым нормам и предписаниям».

Предлагаемое автором определение получилось очень обобщённым, очень широким, очень расплывчатым и не ясным. Автор просто предлагает вернуться к «старым добрым временам» и всю эротику в произведениях называть порнографией. На языке логики эта ошибка называется ошибкой слишком широкого определения, которая ведёт к смешению понятий «эротика» и «порнография». С помощью такого «словесного портрета» порнографии на практике экспертам будет очень не просто найти искомый предмет и отграничить его от эротических изданий, производство и распространение которых регулируется Законом Р. Ф. «О средствах массовой информации». Неудачным следует признать и заимствованное в зарубежной литературе предложение автора делить порнографию на «мягкую» и «жёсткую».

В диссертации Бушмин С. И. пишет:

«Порнография не однородна по своему составу. Она включает информацию двух видов:

а) жёсткую порнографию, основанную на описании и изображении сексуального насилия, сексуальной патологии, сексуальных действий с детьми или участие детей, вызывающую социально вредные последствия;

б) мягкую, изображающую и описывающую обнажённое человеческое тело, гениталии, различные разновидности сексуальных контактов, совершаемые добровольно, носящую социально-нейтральный характер».

Здесь автор правильно заметил, что «порнография не однородна по своему составу». Но, предлагаемое им деление порнографии на «мягкую» и «жёсткую» следует признать неудачным. Термины «мягкая» и «жёсткая» не несут имеющей юридическую значимость смысловой нагрузки. Заметим, порнография – это орудие преступления. В юридической науке и практике не принято делить ни средства, ни орудия преступления на «мягкие» и «жёсткие» именно потому, что этот факт не имеет юридического значения. По нашему мнению, правильнее было бы использовать термины: «пристойная» и «непристойная» порнография, «криминальная» и «не криминальная», «разрешённая» и «не разрешённая», «допустимая» и «не допустимая к обращению» и так далее.

4) Булгакова Оксана Александровна: «Уголовная ответственность за распространение порнографических материалов или предметов» (диссертация на соискание учёной степени кандидата юридических наук, Ставропольский государственный университет, Ставрополь-2003 г.). В этой работе автор об эротике говорит лишь в общих чертах. Основное внимание уделяет описанию примеров определения понятия «порнография» в различных источниках. Своего определения понятия «порнография» автор не формулирует, но предлагает различать «легальную» и «запрещённую» порнографию.

Булгакова О. А. пишет:

«Исходя из вышеизложенного, на наш взгляд, в уголовном праве необходимо вести речь о легальной (разрешённой) и запрещённой (незаконной) порнографии.

Легальной порнографией следует считать предметы или материалы, которые в целом или систематически возбуждают интерес к сексуальным отношениям. Такая порнография может находиться в гражданском обороте, правда с известными ограничениями (например, продажа и демонстрация её только в специально отведённых местах, возрастной ценз и т. д.). Легальная порнография, как нам представляется, охватывает собой описание или изображение «сексуального проникновения» и мастурбации.

По нашему мнению, запрещённая порнография – это описание, а также изображение в статике или динамике реальных либо смоделированных сексуальных событий, в содержании которых присутствуют насилие (физическое или психическое) жестокое обращение, сексуальные оргии, сексуальные действия, относимые медициной к аномалиям психики, либо если в сексуальных сценах задействованы несовершеннолетние (лица до 18 лет)».

Далее автор пишет:

«Специалистам в области медицины, педагогики и юриспруденции нужно будет только подтвердить наличие хотя бы одного из следующих нескольких критериев:

1 – имеются ли в представленных на экспертизу материалах сцены сексуального насилия или жестокого обращения;

2 – участвуют ли в сексуальных действиях три и более человека или нет;

3 – имеются ли основания утверждать, что в них демонстрируются сексуальные действия, которые в современной психиатрии признаются отклонениями психики (аномалиями);

4 – можно ли утверждать, что участниками сексуальных действий или сцен являются именно несовершеннолетние, либо, что изображаются их половые органы».

По сути, автор для определения понятий «эротика» и «порнография» ничего нового не предложила. Фактически она, как и Бушмин С. И. предлагает называть все эротические изображения порнографией и делить порнографию на «легальную» и «запрещённую».

То, что в статье 37 Закона Р. Ф. «О средствах массовой информации» называется «эротические издания», Булгакова О. А. предлагает называть «легальной порнографией» и не очень скромно (мягко говоря) называет это собственным оригинальным определением. Данное предложение ведёт к смешению понятий «эротика» и «порнография», и не способствует их отграничению. Определение «запрещённой» порнографии у Булгаковой О. А. повторяет определение «жёсткой» порнографии у Бушмина С. И. и согласуется с представлением о порнографии в странах континентальной Европы. Отметим это как положительный факт.

На этом закончим обзор существующих на сегодняшний день различных теорий порнографии и приступим к написанию заявленного нами в теме юридического определения понятия «порнография», которое должно:

а) опираться на морально-правовой критерий,

б) иметь логическое обоснование,

в) соответствовать этимологии термина «порнография».

Только такое определение понятия «порнография» будет способствовать решению проблемы пресечения пропаганды развратных действий, являющейся основной целью в правовой политике государства по вытеснению вредных и защите нормальных сексуальных отношений.

3. Юридическое определение понятия «порнография».

3.1. Общее понятие сексуальной нормы.

Статья 20, п.1 Конституции Р. Ф. гарантирует человеку естественное право на жизнь. Следовательно, она гарантирует нам право и на сексуальную жизнь.

Частями 1 и 2 статьи 21 Конституции Российской Федерации закреплено, что достоинство личности охраняется государством. Ничто не может быть основанием для его умаления. Никто не должен подвергаться пыткам, насилию, другому жестокому или унижающему человеческое достоинство обращению или наказанию…

Как известно, на свет «божий» рождаемся мы не только представителями определённого рода, вида, но и представителями определённого пола, поэтому Природа от рождения закладывает в каждого из нас сексуальную конституцию. На базе этой конституции в процессе полового созревания и развития формируется наш сексуальный интерес, который затем проявляет себя в виде периодически возникающей потребности визуального, вербального и физического полового общения с объектом сексуального интереса.

Визуальное половое общение («любовь глазами») – происходит при наблюдении за сексуально значимыми символами, субъектами или событиями половой любви, половой жизни в реальной действительности, либо путём просмотра эротических изображений, где эта реальная действительность представлена для обозрения. Весь бизнес по производству и распространению произведений эротического содержания рассчитан на «голодные» или «любопытные» глаза потребителей.

Вербальное половое общение – происходит в живых разговорах на тему половой любви, половой жизни (включая разговоры по телефону), а также при написании и чтении «печатной продукции эротического содержания» (литературная форма общения).

Физическое половое общение – это общение, включающее в себя непосредственный физический контакт сексуальных партнёров в процессе предварительных ласк и полового сношения. Причём физическое половое общение – это не только общение ради деторождения, но и общение ради общения: ради удовольствия, ради наслаждения, ради ощущения полноты счастья.

В современных условиях из 100 % случаев полового общения, которые успевает человек совершить за всю свою жизнь, 99,9 % приходится на общение ради общения и незначительная часть – на общение ради деторождения.

Наука свидетельствует, что это не противоречит биологической природе человека, это не ведёт к расстройству его сексуального здоровья и этого оказалось вполне достаточно для выживания рода человеческого.

Следовательно, половую жизнь, как в форме общения ради деторождения, так и в форме общения ради общения, мы с полным основанием можем считать нормальной, естественной.

Пуританский режим обычно не считается с этим фактом и постоянно пытается втиснуть сексуальную жизнь человека только в рамки общения ради деторождения путём создания тотальных запретов и подавления других видов сексуальной активности населения, поэтому при переходе общества от режима диктатуры сексуального аскетизма к сексуальной демократии сексуальное общение ради общения нуждается в специальном признании и защите со стороны общества и государства.

Далее. Из смысла статьи 22 Конституции Р. Ф.(право на свободу и личную неприкосновенность) вытекает право на сексуальную свободу и сексуальную неприкосновенность (против сексуального насилия или закабаления личности), а также право на свободу выбора сексуальной ориентации и право на свободу выбора сексуального партнёра.

Кроме этого, статьёй 28 Конституции Р. Ф. каждому гарантируется свобода совести, что означает свободу нравственных воззрений. Применительно к нашей теме это подразумевает свободу выбора между пуританским и не пуританским взглядом на сексуальность: право расценивать сексуальность не только как зло, проистекающее от дьявола, но и как благо дарованное человеку природой и уважительно отношения к ней, как ко всякому дару природы; а также иметь своё собственное представление о стыдливости, отличающееся от ложной стыдливости пуритан.

В условиях либерализации сексуальных отношений люди постепенно освобождаются от угнетавшего их раньше чувства ложного стыда и страха, воспитанного нормами пуританской идеологии и морали. Ложный стыд – это противоестественный стыд. Это такой стыд, когда человек начинает стыдится того, чего он не должен стыдиться в принципе. Он не может стыдиться того, что неподвластно его воле и что он не может изменить усилием этой самой воли. Например: цвет глаз, рост, происхождение. За это сколько угодно мы можем взывать к его совести, но усилием воли он всё равно изменить тут ничего не сможет. Поэтому такое предприятие не только бессмысленно, но и аморально, безнравственно. Не случайно народная мудрость гласит: «Что естественно – то не стыдно»!..