Loe raamatut: «Мелодия дождя»
А ветер дни осенние листает,
Но я не верю в сказки октября…
Ты – облако, которое растает,
Оставив мне мелодию дождя…
София Егорова
Мелодия дождя Глава 1
Всё началось осенью, когда природа и жизнь в целом после расслабляющего летнего тепла начала неожиданно понимать, что заканчивается некий комфортный отрезок существования и нужно срочно что-то предпринимать, изменять привычки, обличье, взаимодействие с внешней средой, приспосабливаться к неблагоприятным переменам.
И совсем неизвестно, чего именно ожидать в дальнейшем, ведь всё, что могло напомнить о том, как тяжело выживать зимой, осталось в прошлом, а цветы и зелень рождены исключительно для праздника жизни.
Природа преображается внезапно, меняет устоявшийся строгий стиль повсеместных нарядов привычных оттенков зелёного на весёленькие разноцветные шелка и ситцы, намеренно молодится в попытке доказать, что время не властно над тем, что даёт плоды.
Деревья и травы переодеваются, выставляют напоказ предпочтение к оранжевым и пурпурным одеждам, по большей части многоцветным, украшенным яркими узорами.
Осень задумчиво шевелит опадающими листьями, нехотя соскакивающими с насиженных мест, кружит их облетающие тела в вихре воздушных потоков, срывает порывами ветра насильно, считая такую игру исконным правом.
Наблюдая осенью за природой, можно прийти к ошибочному мнению, что она не стареет, напротив, молодеет день ото дня.
Каждый из сезонов года, отличающихся особенными, только им присущими изысканными манерами, дорог для Лёньки по-своему. Но только осень пробуждает в нём мечтательность и романтизм настолько ярко.
Временами он даже берётся писать стихи про обманчивую природу любви, про непостоянство, про искушения и соблазны романтических отношений.
В его молодые годы, когда жизнь только начинается, грустить о том, чему суждено “процвесть и умереть”, нелепо, смешно. Оглянись, жизнь прекрасна!
Октябрь для него всегда особенно дорог, потому, что это месяц зарождения первой любви, а также время, когда она умирала в муках.
Пережитые и неожиданно утерянные глубинные чувства сделали его весьма чёрствым. Лёнька ни за что не хотел бы повторения даже части того, что тогда испытал.
Сказать, что это была трагедия, значит, ничего не объяснить. Для неокрепшей юношеской психики расставание с любимой стало реальной драмой, послужившей причиной полной переоценки жизненных ценностей.
Одним моментом юноша разуверился в любви, в дружбе, в том, что жизнь прекрасна, поскольку его милая девочка, ставшая к тому времени единственным и главным смыслом жизни, ничего не объясняя, променяла Лёньку на его же лучшего друга, Витьку Ермакова.
Это был удар под дых, точнее в солнечное сплетение, когда человек утрачивает способность дышать, видеть и думать одновременно.
Подружку звали Мила. Её имя сладко перекатывалось на языке, когда он в разнообразных вариациях произносил это божественное слово.
Даже сейчас, хотя прошло довольно много времени с момента расставания, Лёнька не утратил яркое ощущение влюблённости.
Знал он эту девочку ещё с детского сада. Но тогда, впрочем, и позже, уже в школе, особенного интереса для него Мила не представляла, потому, что никогда не принимала участия в играх, которыми увлекались во дворе дети.
Мила, в отличие от большинства ребят, была девочкой занятой. Она ходила в музыкальную и художественную школу, в кружки хорового пения и танца, углублённо изучала английский язык и математику, а играла исключительно на скрипке и в шахматы.
Её время было расписано по часам и минутам. Среди сверстников Мила числилась белой вороной, выскочкой и зазнайкой, хотя на самом деле была премиленькой, исполнительной и послушной, только и всего.
Во дворе её дразнили "Милка – копилка", кричали "наша Мила модница, с ней никто не водится, душится духами, ходит с женихами” и ещё "мама мыла раму, Мила рыла яму. Ха-ха-ха!"
Ничего из этих обзывалок на неё конкретно не указывало, кроме имени, но кричали дружно, вкладывая осуждение и презрение за инаковость, за непохожесть на всех прочих.
Когда девочка шла на занятия с папкой для нот или этюдов, мальчишки старались толкнуть её, обрызгать водой из лужи, дёрнуть за длинную, свисающую ниже пояса русую косу цвета спелой соломы.
В школе мальчишки могли забросить Милкин портфель на крышу входа, откуда его трудно достать, спрятать учебник, поставить подножку.
Лёнька не имел ничего против самой Милы, но был членом стаи и идти против всех не мог, поэтому принимал посильное участие в организованной травле. Правда, без особого энтузиазма, за компанию.
Девочка к их действиям относилась спокойно, насколько это было возможно, но иногда всё же, плакала от отчаяния.
Папа её драл мальчишек за уши, пытался разговаривать по-доброму, угощая конфетами, жаловался директору школы. Тщетно.
Нападки сами собой прекратились в восьмом классе, когда пришла пора юным хулиганам ступить на тропу романтических грёз и любовных разочарований. Именно за ней в первую очередь начали пытаться ухаживать все те, кто до этого обижал.
Не обошло стороной подобное увлечение и Лёньку. В один прекрасный день он открыл чуть шире глаза и увидел в Милке на удивление привлекательную девушку, внушающую безотчётную симпатию.
Юноша никак не мог понять, почему до сих пор видел то же самое, но иначе. Это была всё та же девочка, но к её имени теперь само собой прилипало слово милая.
Глубокие тёмно-серые, иногда отдающие голубизной, добродушные глаза, постройневшая неожиданно фигурка, плавные движения, ангельский голосок, как у Настеньки из кинофильма "Морозко".
Лёнька всё ещё оставался тем же вихрастым мальчишкой, разве что у него начал ломаться голос да проступил тёмный пух над верхней губой, а Милу уже вполне можно было назвать девушкой.
Её облик приобрёл соблазнительные округлости. Лицо выделял обворожительный томный взгляд. Детскую косичку заменила стильная причёска. Исчезли без следа голенастые коленки, превратив тоненькие некогда ножки в предмет зависти сверстниц.
Прямоугольный сверху донизу корпус преобразился в плавную изогнутую линию с акцентами на узенькой талии и бёдрах.
Эти трансформации выделяла скромная, но довольно стильная одежда, подчёркивающая зарождающуюся женственность.
Неожиданно для всех обижающих её мальчишек Милочка пригласила их на свой день рождения.
Мальчишки в попытке перещеголять друг друга изводили матерей на предмет парадной одежды и подарков, однако все, как один, выглядели на фоне повзрослевшей девочки неказисто, чересчур ребячливо.
Милочка, никому не выказав предпочтения, выбежала им навстречу, увидев в окно, насколько те нерешительны, и потащила в дом, где был накрыт большой праздничный стол.
Мальчиков было приглашено столько же, сколько и подружек. Когда все уселись и немного успокоились, ребята начали дурачиться, неловко шутить, пытались привлечь внимание именинницы.
В этот момент к гостям вышли родители, поздравили дочку, подарили ей пальто и золотые серёжки. Папа, прищурив глаз, с немалой долей сарказма обратился к мужской половине вечеринки, – молодые люди, прежде, чем мы с мамой покинем ваше гулянье, хотелось бы кое-что услышать от джентльменов. Вы ничего не хотите сказать имениннице?
Мальчишки переглянулись. Их лица, налились краской.
– Лёнька, давай ты, отвечай за всех. Мы тебе доверяем, – выкрикнул Витька Ермаков, – ребята, все согласны?
Нестройный гул голосов, очень неуверенный, всё же выразил единодушное одобрение.
Лёнька встал, и смущённо отвернув взгляд в сторону начал говорить, обращаясь совсем не к Милочке, – Сергей Степанович, нам очень стыдно, что столько лет незаслуженно обижали самую лучшую девочку нашего городка. Я, например, очень её люблю.
– Так не честно, – закричал Витька, – мы Милу тоже любим, и тоже хотим извиниться.
– Ну и ладно, настоящий мужской поступок. Дальше разберётесь сами, а мы с мамой в кино пошли. Только без хулиганства. Леонид, раз уж тебе все доверяют, назначаешься старшим. За порядок отвечаешь ты. У меня всё.
Немного погодя ребята начали разговор о том, что для настоящего праздника не хватает вина или пива. Лёнька, высказался решительно против этой затеи.
– Мы тебя старшим не назначали. Дома будешь командовать. Любит он, видите ли. А нас спросил! Милка, ты-то что скажешь, сбегаем, – спросил Витька, – какие танцы без пива? Скучно же будет.
– Ребята, я вам запретить не могу, но не хочется расстраивать родителей. Давайте так потанцуем, а, ну что, включаю музыку?
– Может быть, для начала ты нам поиграешь, а Мила, – попросил Лёнька.
– Правда, давай, сбацай что-нибудь весёленькое, – поддержал его Витька. Все начали просить в голос сесть именинницу за пианино.
Мила играла уверенно, быстро, ритмично. Все слушали, но не очень внимательно.
Кроме Лёньки.
Юноша тоже ничего не понял, но нравилось ему буквально всё, что девушка делала. Однако с огорчением отметил, что мальчишки, не сговариваясь, дружат сегодня против него, поэтому не стал выражать вслух своего мнения.
Гости начали шептаться, толкались, хихикали. Мила реакцию гостей определила правильно, уловив желание погрузиться в более понятные для них увеселения.
Грациозно исполнив последнюю ноту, она вскочила из-за инструмента, подбежала к проигрывателю и поставила пластинку с медленной танцевальной мелодией, приготовленной заранее.
Объявив белый танец, Мила плавной походкой обошла всех, словно выбирала.
Пригласила Лёньку.
Это не был заранее заготовленным поступком, как подумали все, решение родилось спонтанно и не выражало особого предпочтения именно к нему.
Лёнька смутился, почувствовав неприкрытую враждебность во взглядах друзей, каждый из которых претендовал на право танцевать с именинницей первым.
Соперничество принимало дурной оборот, превращало приятелей в недоброжелателей. Он колебался, не понимая, как поступить.
Мила решительно вытащила мальчишку в круг, взяла на себя роль ведущей и начала кружиться.
Танцор из Лёньки был так себе, совсем никакой, но он старался, тем более что девушка приклеила его руку к своей талии, что оказалось до жути приятно на уровне волнующих ощущений.
Под тонкой материей платья приятно скользила шёлковая ткань сорочки, но даже два слоя одежды не могли отгородить руку от её живого тепла.
Лёнька чувствовал, как напрягаются и расслабляются девичьи мышцы, рука в руке передавала импульсы движений, шлейф возбуждающих запахов приводил чувственное восприятие в состояние эйфории.
Голова юноши от телесного контакта и избытка впечатлений шла кругом.
Мальчишка двигался, не чувствуя под собой ног, пристально, не мигая, вглядывался в её завораживающие глаза, но думал лишь о том, чтобы не наступить ненароком на миниатюрную ножку.
Увы, именно это он и делал раз за разом, проклиная себя за неуклюжесть, а Милочка старательно делала вид, что ничего безобразного не происходит.
Лёнька даже не заметил, как закончился танец, потому что дрожал всем телом и дышал через раз.
Девочка присела в реверансе, сказала спасибо.
Сразу после танца мелодично зазвенел её музыкальный голосок, приглашая гостей к столу.
Рядом с Лёнькой не сел никто, выразив тем самым ему всеобщее презрение.
Мила, не задумываясь, приняла его сторону, сев справа от него, совсем рядом.
Это было похоже на прямой вызов. Однако девочка думала быстро и умела принимать ответственные решения, чему с успехом научил её папа.
Дальше Мила танцевала со всеми по очереди. Больше Лёньке не досталось ни одного тура. Но и это не спасло ситуацию.
Мальчишки наперебой стремились завладеть хозяйкой бала, совершенно не обращая внимания на её подруг, которые, в свою очередь тоже почувствовали себя лишними.
Тогда Мила предложила прогуляться всем вместе на пруд, а потом в лес, пока светло.
Она шла впереди всех, спиной назад, с сосредоточенным выражением читая стихи.
На её возбуждённом лице отражались эмоции, к которым девочка была ещё не вполне готова, но неосознанно стремилась стать взрослой.
Мальчишки тем временем, пользуясь моментом, тихо сбегали за вином.
Выпивали незаметно, но скрыть поведение и запах перегара было невозможно.
Не пил только Лёнька.
Ему даже не предлагали, просто, не сговариваясь, объявили бойкот, единогласно решив, что он выскочка.
Скорее всего, это была зарождающаяся ревность.
Мелодия дождя Глава 2
Середина октября отличилась великолепной сухой погодой. Деревья, приодевшиеся в багрец и золото, пестрели новомодными нарядами.
Разноцветный ковёр из опавших листьев пестрел повсюду, дополняя экстравагантные наряды основательно поредевших, но выглядящих ещё более привлекательно крон.
Молодые люди с удовольствием активно шуршали резными листьями, нагребали их целыми охапками, подбрасывали вверх.
Одна шалость потянула за собой прочие, запустив спонтанно игру в салочки. Детство-то ещё. Несмотря на начало эмоционального взросления, не закончилось.
Кто-то предложил ввести в игру в качестве приза тому, кто осалит, поцелуй.
Условия единогласно приняли. Девчонки с удовольствием подставляли щёки, визжали от удовольствия, но старательно делали вид, что сопротивляются.
В пылу азарта и под действием вина правила неожиданно изменились. Мальчишки начали зажимать подружек не вполне целомудренно, предпринимали попытки мять грудь, целовать в губы.
На этом этапе характер сопротивления и тональность посягательств вышли из-под контроля.
Одному из навязчивых джентльменов прилетело коленом в пах, другому девочка локтем нечаянно рассекла губу.
Лёнька давно отошёл в сторону, не решаясь что-либо предпринять. Ему было не по себе, но Мила молчала, что могло означать только согласие с правилами забавы.
Опасная игра переместилась ближе к берегу пруда.
Уже начало темнеть, в сумеречном свете постепенно исчезали тени.
В эту минуту Леонид стал искать глазами Милу.
Кто-то из ребят повалил её на ковер из листьев. Девушка молчала, но слишком энергично отбивалась.
Лёнька побежал к заигравшейся парочке, ему показалось, что пора вмешаться.
Мила закричала, вывернулась, резко бросилась бежать к пруду. Мальчишка преследовал, почти настиг.
Судя по ситуации, это уже точно была не игра.
Девочка стремительно приближалась к воде, свинцовой в это время года от холода. На траву уже опустилась роса, делая подход к берегу скользким.
Если сейчас она не остановится, не изменит круто направление движения, непременно окажется в ледяной воде, – подумал Лёнька, и оказался прав.
Какие мысли крутились в головке именинницы, неизвестно, только Мила поскользнулась и полетела с обрыва в воду.
В этом месте было довольно глубоко. Лёнька это знал точно, не раз исследовал дно.
Мальчишка-преследователь остановился, как вкопанный, поняв, что натворил, но ничего предпринять даже не подумал, растерянно уставился на барахтающуюся в воде именинницу. Он явно не рассчитывал на подобный ход событий.
Милочка кричала, почти захлёбывалась, беспорядочно шлёпала руками по воде, ещё больше удаляясь от берега.
Её обучили многому, но подобного события папа предусмотреть не сумел. Плавать девочка совсем не умела.
Лёнькино сердце выскакивало из груди. Он приближался прыжками, в ужасе понимая, что может не успеть, на ходу скидывал верхнюю одежду, которая в воде моментально намокнет и потянет ко дну. Не такой уж хороший он пловец, чтобы быть уверенным в себе.
Прыгнув в пруд, он поплыл под водой, отталкиваясь ногами от дна, запомнив предварительно направление, так получится быстрее.
В висках застучало от холода, мышцы начали застывать моментально. Хорошо, что под водой звук передаётся отчётливо. Лёнька поднырнул прямо под Милу.
Девочка, почувствовав прикосновение, испугалась ещё больше, отчего начала усиленно сопротивляться. Пытаясь спастись, она ухватила юношу за волосы, чего он никак не мог ожидать.
Спустя мгновение обе головы скрылись под водой. Почему и как действовал Лёнька, впоследствии он даже объяснить и вспомнить не смог. Руки и ноги двигались сами, на автомате.
Видимо инстинкт самосохранения, получив адреналиновый допинг, спасал их помимо умений и воли, включив природные резервы физических возможностей.
Так или иначе, оба оказались на берегу, изрядно нахлебавшись воды, но в сознании.
До дома было совсем недалеко. Предложение зажечь костёр, было сходу отвергнуто. Это не выход. Лёнька много раз бывал в походах. Сушиться у костра, значит испортить одежду, а у Милы дорогое праздничное платье, которое скорее всего ещё можно спасти.
– Уйдите! Уйдите все! Нам нужно выжаться, иначе Мила подхватит воспаление. Да живее же. Скройтесь с глаз. Я прошу вас, – почти кричал Лёнька.
Девочки потащили мальчишек в сторону дома чуть ли не силком. Желание досмотреть любопытный спектакль до конца сопротивлялось в них, а вино требовало веселья и лихости.
Лёнька решительно и быстро разделся до трусов, начал выжиматься.
– Не стой же столбом, Мила. Какого чёрта стесняться! Здоровье дороже. Снимай с себя всё и жми. Я помогу. Не обращай на меня внимание. Неужели никогда не видела раздетого мальчишку! Не смотрю я на тебя. Больно нужно.
Мила всё ещё не могла прийти в себя.
– Давай вещи сюда. Куртку только помоги выкрутить, одному никак.
Мила слушалась, но старалась повернуться боком, закрывая грудь руками.
– Молодец, – пытался подбодрить он подругу, – теперь одевай скорее. Что, руки не слушаются, замёрзли? Сейчас помогу. Да не трогаю я тебя. Только не мешай. Живее. Вот дурёха-то! И пусть задом наперёд, никто на нас не смотрит. Главное быстрее, – комментировал и подсказывал Лёнька.
– Пока снимаешь и надеваешь опять липнущую к телу мокрую одежду – совсем застынешь. Всё, молодец, умница. Дрожишь-то как. Теперь приседай. Приседай, говорю. Быстрее. Ещё быстрее.
Девочка отвернулась, начала энергично приседать, потом бегать на месте. Она сама почувствовала, что таким способом можно вернуть телу тепло, но соображала пока вяло.
– Жарко стало? Это хорошо. Значит, заболеть не должна. Задыхаешься? Тоже хорошо, терморегуляция включилась. Побежали. Руку давай. Держись, не отпускай. Стемнело совсем, ничего не видно. Шаги делай маленькие, чтобы не споткнуться в темноте. Двигайся энергичнее. Нам обязательно нужно как следует вспотеть. Слушай мой голос, ничего не бойся. Я с тобой. Сейчас добежим до дома, засунем тебя в горячую ванну, отогреем, будешь, как новенькая. Вот ведь какой запоминающийся у тебя день рождения. Это же настоящее приключение. Читала про Гекльберри Финна и Бэкки? Детям своим рассказывать будешь. Такое не забывается.
– Если выживу.
– Ну, слава богу, голос прорезался. Мила, ты просто прелесть. Мне бы такую невесту.
– Белую ворону?
– Прости, девочка. Дураки мы были. Вспомнить стыдно. Какая же ты ворона? Синичка. Чик-чирик. Я ведь не соврал, что люблю тебя.
– Лёнька, ну, какая любовь в пятнадцать лет!
Мила остановилась, видимо хотела посмотреть Лёньке в глаза, но видно было только его силуэт. Зато она хорошо чувствовала его сильную руку.
– Настоящая, Мила, настоящая любовь. Мы же с тобой сейчас утонуть могли, на полном серьёзе. Может, нас бы тогда в одном гробу похоронили. Но мы живые и здоровые. Что, если нас любовь спасла?
– Скажешь тоже.
– Устала? Всё равно бежать нужно. Через не хочу. Сейчас второе дыхание появится. Я точно знаю. Вон уже дом показался. Только не упади. У меня силы кончаются, не донесу, если что.
У подъезда собралась вся компания, кроме Генки Копытина, дурачка, который загнал Милу в воду. Испугался, видимо.
Там же был Сергей Степанович, выбежавший только что на шум.
Увидев мокрую дочь и Лёньку, он с укоризной, без злости, но обиженно, сказал, – я на тебя рассчитывал, надеялся, что ты почти взрослый. Думал, что мужчина, что сумеешь защитить девочку. А болтал, что любишь.
– Не болтал я, правда, люблю. По-настоящему.
– Да, рано вам ещё вечеринки устраивать. Не доросли. А любить и подавно. Ишь ты, по-настоящему он любит.
– Милу, в горячую ванну нужно. Срочно, чтобы не заболела. Растереть и в тёплую одежду.
– Разберёмся, без сопливых.
– Папа, он меня спас. По-настоящему. Я ведь уже захлебнулась совсем, а Лёнька вытащил. Не ругай его, пожалуйста. Я сама виновата.
– Потом расскажешь. Живо домой. Мокрая принцесса. Кто тебя только воспитывал?
– Ты, папочка, ты. Я ничего такого не сделала.
– Сказал же, разберёмся. Но не сейчас.
Ни Мила, ни Лёнька, не заболели. На следующий день они пришли в школу.
Все участники праздника вели себя странно. Девочки сторонились мальчиков, и наоборот. Похоже, вчера закончилось детство.
Мила относилась настороженно ко всем, включая Лёньку. Молчала. После уроков быстро ушла домой.
Юноша не мог понять, что случилось. Что он сделал неправильно? Вино не пил, девчонок не тискал, Милу спас. А теперь с ним никто не разговаривает. Абсурд.
Думы о девочке не покидали его ни на миг. Ни о чём, кроме её милого образа, мыслить стало невозможно.
Понятно, что конкурировать со всеми парнями, например, с Витькой, красавцем, спортсменом и отличником, он не мог.
Однако у него тоже есть козырь, если спасение можно отнести к добродетели. Так это или нет, Лёнька теперь совсем не уверен. Иначе, почему Мила ведёт себя подобным образом?
Вечером к ним домой пришёл Сергей Степанович. Попросил позвать родителей.
– Извини, Леонид, что вчера тебя отругал, не разобрался. Мила мне всё рассказала. Ты один поступил как настоящий мужчина. Я запретил дочери общаться с участниками тех событий, кроме тебя. Хочу пригласить вас, всей семьёй, прямо сейчас, к нам в гости. Надеюсь, не откажетесь.
– Ну что же, – сказал Лёнькин папа. За такое дело и выпить не грех. Я – за дружбу. А ты, мать, как думаешь?
– В гости, так в гости. Мне нужно минут тридцать, чтобы собраться. С собой чего брать?
– Стол уже накрыт. Ждём. Очень обяжете.
Смущать Лёньку, как он боялся, никто не стал. Сергей Степанович пожал руку и обнял, по-мужски.
Ребята поели и пошли в Милкину комнату.
Девочка, молча, показывала ему комнату, альбомы с фотографиями, книги. Она явно стеснялась. Что-то в отношениях между ними странным образом изменилось. Но пока неосознанно.
Немного погодя Мила села за пианино. Рядом поставила стул для Лёньки.
– Мила, я тебя чем-то обидел, почему ты со мной не разговариваешь?
Девочка задумчиво играла, время от времени украдкой бросая на Лёньку смущённый взгляд.
Краска смущения не сходила с её лица.
На середине мелодии она подняла руки и беззвучно захлопнула крышку инструмента.
Жесты и взгляд давали понять, что она хочет что-то сделать, но никак не решается.
– Я ведь понимаю, что ты спас мне жизнь. И про любовь… ты ведь несколько раз повторил, тоже понимаю. Не представляешь, как мне перед тобой стыдно. Я была совсем голая. А ты не врач, не моя мама, не девочка, наконец. Просто не знаю, что мне теперь делать с этим позором. Считаешь, что я обязана выйти за тебя замуж? Но ведь я тебя наверно не люблю. Не уверена, что бросилась бы тебя спасать, как ты меня. Зачем ты всё испортил, лучше бы дал мне умереть.
– Ничего себе! Никто не заставляет меня любить. Если хочешь, могу уйти. Совсем. И никогда больше не подойду. Только скажи. Ты мне ничем не обязана. Да и умирать тебе рано. А любить всё равно буду, не запретишь. Это мои чувства, значит, и решать тоже мне. Ну что, уходить?
– Нет, побудь со мной. Мне нужно подумать. Серьёзно подумать. Не хочу в пятнадцать лет становиться женой.
– Глупенькая ты, Милка. Любовь приходит, когда захочет, если есть, кому дарить свои чувства, но это совсем не значит, что нужно жениться. Всё будет хорошо, вот увидишь.
– Лёнь, а почему, когда мы в догонялки играли, ты меня целовать не стал, как другие мальчишки?
– Мне не нужен такой выигрыш. Если бы ты сама захотела, чтобы я… чтобы тебя… я по любви хочу. Ты очень красивая. И вообще…
– Скажи, только честно, ты всё успел рассмотреть?
– О чём ты! Да ничего я не видел. Совсем ничего. Некогда было разглядывать. Думал лишь о том, чтобы ты не заболела.
– Я сама удивилась, что никаких последствий после купания в ледяной воде нет. Даже насморка. Обычно, ноги промочу и готово – воспаление, простуда, температура. Мы же в холодной воде купались, потом голышом на мокрой траве скакали. А у меня ничего. Что, если это правда, любовь! Хотела у мамки спросить, да боюсь, что ей мои вопросы не понравятся.
– Если любовь, никого спрашивать не придётся. Она сама о себе даст знать. Главное, ничего выдумывать не нужно. Знаю я вас, девчонок. Из чего угодно можете роман в десяти томах сочинить.
– Я тебя попросить хотела. Только ничего такого не подумай. Давай поцелуемся. Мне нужно понять, как это… и зачем.
Мила зарделась, опустила глаза, ожидая ответа, словно расстрельный приговор трибунала.
– Давай. Кто, кого целовать будет?
– Сначала ты меня. Потом я. Хочу узнать, что лучше.
– А если и так, и так не понравится?
– А мне и так не понравилось, когда мальчишки слюнявили. Особенно Генка. Я почему побежала-то? Он, паразит, в трусы полез.
– Хочешь, я ему морду набью?
– Зачем? Если ещё приставать начнёт, я сама сдачи дам. Там… просто я растерялась. Знаешь, как обидно было!
– Мила. Можно и я тебя попрошу?
– Давай.
– Когда целоваться будем, глаза не закрывай, ладно?
– Я постараюсь. Только сразу предупреждаю, я щекотки боюсь.
