Loe raamatut: «Он, она и любовь»

Font:

Глава 1

Алекс

«Я возвращаюсь домой!» Сердце бешено стучит, а мозг, выплёскивает радостные эмоции и от этого хочется улыбаться во весь рот. Диспетчер объявляет посадку на рейс, и я, подхватив небольшой рюкзачок, быстрым шагом направляюсь к выходу в зону вылета. Поднимаюсь на борт белоснежного лайнера и занимаю место в салоне бизнес класса. Самолёт взлетает, и, я, облегчённо выдыхаю:

– Домой!..

– Что, простите?..

Ко мне подходит бортпроводница и мило улыбается.

– Можно шампанского?

– Конечно! Желаете что-то из закусок?

– Нет!

Девушка уходит, призывно виляя аппетитной попкой. Я возбуждаюсь. «Надо воспользоваться приглашением!» – думаю я, оглядывая салон. Он, практически, пуст. Ещё два человека, ожидавшие со мной посадки в ВИП-зале, где-то затерялись в роскошных креслах.

Стюардесса приносит бутылочку «Кристалл» 1990 года и заполняет мой бокал. Ловлю носом приятный аромат духов и глазами упираюсь в шикарный бюст девушки. Хочется протянуть руку и запустить пальчики в соблазнительный вырез блузки, где, или случайно, или специально, расстегнута верхняя пуговичка. Оставив бутылку на столике, стюардесса, говорит тихо, почти шёпотом:

– Желаете что-то ещё?..

– Желаю… Тебя…

Девушка, немного краснеет, и, стрельнув чёрными глазами, чуть махнув головой, уходит. Смеюсь про себя: «Смущается, как будто никогда этого не делала!»

Любуюсь закатом в иллюминатор. Мы летим над бесконечной водной гладью, и багряно-золотистое солнце, отражаясь, как в зеркале, тонет в океанской пучине.

Милая девушка приносит ужин, и, как бы невзначай, гладит мою руку. Я перехватываю её и тяну к себе, опустив ладонь на свой пах, показывая степень возбуждения, которую испытывает мой ненасытный дружок. Она отдёргивает руку, и, на лице появляется лёгкая улыбка. Нежные щёчки розовеют. Наши глаза встречаются. «Плутовка!.. Ты тоже хочешь меня!»

Самолёт попадает в густую дымку облаков, и он начинает вибрировать. Пилот, по громкой связи, предупреждает, что лайнер находится в зоне турбулентности и просит пристегнуть ремни. Стюардесса, не удержав равновесие, падает прямо на меня, и я, как хищник, впиваюсь пальцами в тело девушки и прижимаю к себе. Она не сопротивляется, обхватив руками мою шею. Жадно впиваюсь в пухлые губки, явно находящиеся под действием ботокса. Ладонь, уже прокладывает дорогу, медленно двигаясь под юбкой. «Бинго!» Трусики, хоть выжимай.

– Хочешь меня, детка… – утверждающе, шепчу я на ушко.

В ответ, слышу только тихое постанывание, оттого, что мои пальцы, уже хозяйничают в тёплой пещерке, размазывая влагу. Снова, накрываю губы девушки, жарким поцелуем, и, расстегнув ширинку, выпускаю на свободу, звенящий от возбуждения, член. Девушка подключается к игре, и, перекинув стройную ножку, сама насаживается на моего дружка. Бешеная скачка, ещё больше, распаляет меня, и я, яростно вбиваюсь в лоно девушки, своим каменным стояком, выбивая из любовницы развратные стоны, вперемешку со всхлипами. Почувствовав, что приближаюсь к финалу наших игрищ, заставляю девушку слезть с меня и принять член в рот. Она, совсем не против. Улыбнувшись, сползает с колен и, почти полностью, заглатывает мой орган. Я бурно кончаю, выплеснув семя, в соблазнительный ротик любовницы. Она проглатывает, вылизав член до чистоты. Вытирает, двумя пальчиками губы, и поднимается, поправляя одежду.

– Умница! – шепчу я.

Привожу себя в порядок и достаю из портмоне, несколько стодолларовых купюр. Девица натужно улыбается, и я запихиваю в расстегнутый вырез блузки, честно заработанные деньги. Она удаляется, а я понимаю, что нестерпимо, хочется спать. Смотрю в иллюминатор, там непроглядная темень. Моё кресло превращается в спальное место, и я отключаюсь.

Поспать долго, не получается. Телефон надрывно требует обратить на него внимание. Смотрю на дисплей. «Эшли!» Принимаю вызов.

– Что, опять? Ещё не всё высказала? – рычу я.

– Прости, Алекс, я погорячилась… – виновато щебечет бывшая. – Хочешь, я приеду к тебе? Я так соскучилась…

– Поздно! Я в самолёте! Лечу в Россию! – ору, не сдерживая себя.

– Как?.. Ты же говорил, что в Нью-Йорк поедешь, по делам? Я думала… ты вернулся уже? – удивлённо, произносит девушка.

– Непредвиденные обстоятельства! – со злостью, отвечаю я.

– Когда ты приедешь? – произносит Эшли, выбешивая меня своими вопросами.

– Я, не вернусь!.. – шиплю я и отключаю мобильник.

Сон, как рукой сняло. Эта стерва, последний месяц, вытрахала мне все мозги, закатывая истерики, после совместных вечеринок или посещения клубов, ревнуя к каждой особи женского пола, по её мнению, слишком откровенно, бросающих на меня взгляды. Я решил, что с меня хватит этих сцен и сказал Эшли, что мы расстаёмся. Она фыркнула, влепила мне пощёчину и укатила на неделю, в неизвестном направлении! «Вот и, скатертью дорога!» Хочу нормальных отношений, без криков и бесконечных ссор! Видимо, перебесившись, она решила, что я опять всё прощу ей? «Но нет! Хватит, этой выматывающей связи!»

Цифры на дисплее показывают три ночи. До прилёта в Москву, около одиннадцати часов. Стоило бы поспать, но, то ли от перевозбуждения, то ли от неприятно-зудящего осадка, оставленного после разговора с Эшли, делать этого уже не хочется. Откинувшись на спинку удобного кресла, размышляю, что ждёт меня на Родине?..

Глава 2

Алекс

Мы с отцом, уехали в Лос-Анджелес, когда мне было десять лет. Причина, по которой папа отправился за океан, стара, как мир. Измена… Кто был виновен в распаде нашей семьи, я не сомневался, потому что, был абсолютно уверен, что изменила мать. Ведь она, сразу же, вышла замуж за старшего брата отца, как только родители развелись. Считая, что во всём виновата женщина, подарившая мне жизнь, решил ехать с папой. Вся эта ситуация злила меня. Я не знаю, почему мой дед стоял на стороне старшего сына, и принял всё это. Отца обвиняли во всех смертных грехах, и отлучили от семьи. Помню, как дед кричал нам вслед, что лишит наследства, что никогда не простит папе того, что он сделал. Я сильно переживал. Мать, до последнего, уговаривала меня, остаться с ней, но я очень любил папу и расставаться с ним, не желал, считая мать, предательницей.

Конечно же, папа не бедствовал и счета его, совсем не пустовали. Он пришёл в семейный бизнес, созданный дедом, сразу же, после окончания университета. В далёкие «девяностые», когда люди, находящиеся на руководящих должностях, бесконтрольно «распиливали» страну на куски, выкупая крупные производства за бесценок, мой дед тоже отхватил свой «кусок пирога». Он стал обладателем большого завода по переработке древесины. Ему удалось очень выгодно продать его и организовать фирму, занимающуюся транспортными перевозками. Дела пошли хорошо. Дед приобрел несколько большегрузов и железнодорожных вагонов. Объёмы постепенно наращивались, и вскоре, небольшая фирма, превратилась в солидную транспортную компанию, занимающуюся перевозками не только в России, но и за рубежом.

Папа возглавлял экономический отдел, а дядя Семён, занимал должность коммерческого директора. Жили мы в огромном доме, который построил дед, специально для своей семьи. Егор Константинович Прохоров, считался очень деспотичным человеком и не терпел неповиновения. Дед требовал, чтобы сыновья, со своими семьями, жили в его особняке, а взамен, он обеспечивал им безбедное существование. Если бы сыновья не приняли его условий, то лишились бы работы, финансирования и отправились в «свободное плавание».

Старший брат отца, беспрекословно подчинился, а папа, постоянно бунтовал. Но когда он встретил маму, и они поженились, привести молодую жену было некуда. Папа смирился и остался в особняке. Наша семья, полностью занимала левое крыло, трёхэтажного особняка. В правом крыле, жил Семён Егорович, с женой, а дед с бабушкой Натальей Владимировной, занимали третий этаж главного дома.

Первый этаж, предназначался для семейных праздников и приёмов, включая в себя большую и малую столовые, гостиную, а так же, кухню, прачечную и прочие вспомогательные помещения. Две гостевые комнаты, имели отдельный вход и, так же, располагались на первом этаже.

На втором этаже, находились огромный зимний сад и библиотека, с внушительным количеством книг различных эпох, которые начал собирать, ещё мой прадед. Для Егора Константиновича, эти книги, были дороже любых сокровищ. Мне строжайше запрещалось находиться в этом помещении, и уж тем более брать книги. Они, особо и не привлекали меня, но хотелось пошалить. Однажды, я как то проник в этот зал и стащил какую-то старинную книгу. Дед поймал меня и выпорол. Это был единственный раз, когда Егор Константинович наказывал меня. После этого случая, я, даже боялся подниматься на второй этаж.

Когда мне было шесть лет, у Семёна Егоровича умерла жена. Видимо, после этого, моя мать и закрутила роман с дядькой. Она была очень красивой женщиной. Даже родив меня, осталась миниатюрной, с изящной фигурой. Знал ли мой отец об изменах? Наверно знал… Они с мамой, стали часто ругаться. А один раз, был свидетелем неприятной сцены. Папа ударил мать по щеке и обозвал «шлюхой». Помню, что мама закрыла лицо ладонями и тихо плакала. После этого случая, отец, всё реже, появлялся дома, а если появлялся, то не совсем трезвый. Я, каждый раз, ждал его, зная, что папа обязательно зайдёт ко мне в комнату, чтобы пожелать «спокойной ночи».

Вскоре, умерла бабушка. Она ушла тихо, как и жила, не доставив хлопот ни мужу, ни детям.

Учиться, меня отдали в элитную гимназию, которую я возненавидел всем своим существом. Меня увозили туда в понедельник и привозили домой, в пятницу. Я очень скучал по дому. Видимо, в моё недельное отсутствие, что-то произошло, из-за чего мы и уехали.

Позже, став взрослым, я интересовался у отца, что же стало причиной его разрыва с дедом, но он отшучивался и говорил: «Не забивай себе голову! Разве, мы стали от этого несчастны? Нет! Я, так, считаю себя, самым счастливым человеком!»

По приезде в Америку, отец встретил хорошую женщину и женился. Она очень неплохо относилась ко мне. Папа занялся гостиничным бизнесом, и довольно успешно.

Наверно, он и был счастлив, но не я. Здесь, всё было чужое. Я не мог привыкнуть к их нравам и принять правила их жизни. Тоска по Родине, изводила меня, и я дал себе слово, когда-нибудь, вернуться.

Глава 3

Алекс

И вот, я лечу домой! В памяти всплывает тот телефонный звонок. Адвокат моего деда, как то разыскал меня и сообщил, что Егор Константинович, в тяжёлом состоянии, находится в клинике, и мне, необходимо вернуться, чтобы встать во главе его компании. Конечно, я хотел вернуться, но встречаться с кем-то из родственников, не предполагал, а особенно, с дедом. На вопрос: «Почему дядя не возьмёт эти обязанности на себя?», я получил очень тяжёлое известие. Оказалось, что Семён Егорович и моя мать, погибли в аварии, два года назад. Кроме меня и отца, у деда больше нет родственником. Наверно, предположив, что отец не захочет вернуться, завещание написано на моё имя. Сердце больно защемило. Я вдруг понял, что все эти годы, тосковал по матери, но запрещал себе думать об этом, назначив её главной причиной, нашего с папой, отъезда. Дурацкая гордость, видимо, доставшаяся мне по мужской линии, не давала возможности общаться с родным человеком, все эти годы. Она звонила, но ответа не получала. Гордый, своей солидарностью с отцом, попросил его сменить номер и обрубить концы.

Теперь же, я ненавидел деда, за то, что он, не пожелал сообщить, о смерти матери и не дал проститься с ней.

Отцу, не очень понравилось, что я уезжаю. Он пытался отговорить меня, но я убедил его, что должен, раз уж пообещал.

В воспоминаниях, не заметил, как пролетело время, и моя недавняя подружка, объявила, что самолёт идёт на посадку, напоминая пристегнуть ремни.

В зале ожидания, меня встретил мужчина, представившийся Фишманом Генрихом Яновичем.

– Я, адвокат вашего деда, – сообщил он. – Егор Константинович просил немедленно привезти Вас к нему. Два дня назад он пришёл в сознание.

Я согласился, усаживаясь в новенький «Мерседес». Столица, сразила меня своей красотой! За пятнадцать лет, она изменилась до неузнаваемости! Ухоженные улицы, чистота, новые, отвечающие духу времени, здания «Москва-Сити»! Столица, в сотни раз, превосходила, по своему великолепию, тот же Нью-Йорк, или Лос-Анджелес. Москва не уступала в своём величии, ни Лондону, ни Парижу, а даже, по моему мнению, доминировала, во всех смыслах этого слова.

Мы подъехали к воротам огромного больничного комплекса. Генрих Янович показал пропуск, и наш автомобиль пропустили на территорию клиники. Дед находился в отдельной палате. Когда мы вошли, он лежал под капельницей, с закрытыми глазами. Следом за нами, в палату вплыла симпатичная мед.сестричка и убрала её. Дед открыл глаза и, долго, внимательно рассматривал меня.

– У тебя, глаза твоей матери, Саша, – скрипучим голосом, с трудом, произнёс дед. – Но порода, в тебе, чувствуется наша – Прохоровская! – чуть бодрее произнёс он.

Я молчал, всматриваясь в чужое, но в то же время, родное лицо. Егор Константинович сильно изменился. Некогда чёрные, как смоль, волосы, теперь, в беспорядке, лежали на голове, серой массой. Глаза потускнели, не было уже в них того блеска, а читалась только боль. Лицо, землистого цвета, вытянулось и похудело. В нём, едва ли, можно было узнать того властного и деспотичного человека, облик которого отпечатался в моём мозгу. Сейчас, он напоминал угасающую свечу, которая, вот-вот, потухнет.

– Я рад, что ты приехал, – прохрипел дед. – Присядь…

Егор Константинович похлопал по краю кровати. Я выполнил просьбу.

– Так получилось, что кроме тебя и твоего отца, у меня нет никого. У Семёна и Татьяны, детей не было…

Дед замолчал, тяжело вздыхая.

– Они, с твоей матерью, удочерили девочку, дочь Таниной подруги, рано ушедшей из жизни…

Дед опять замолчал. Видно было, что ему с трудом даётся каждое слово.

– Что ты хочешь от меня? – начиная злиться, спросил я. «Не хватало мне ещё чужих детей!»

– Пригляди за девочкой, – тихо прохрипел Егор Константинович.

– Хочешь повесить на меня чужого ребёнка? – возмутился я.

Дед, натужно улыбнулся и сказал:

– Она не ребёнок… Ей восемнадцать уже…

– Тем более! Зачем мне за ней приглядывать? Взрослая, девочка!

Дед нахмурился. Снова тяжело вздохнув, продолжил:

– Пожалуйста… Не заставляй меня, упрашивать тебя… Выполни, последнюю волю умирающего…

Мне стало, даже, стыдно.

– Хорошо… – согласился я.

– В компанию, если есть желание, съезди. Хотя, Добряков справляется…

В палату вошёл врач.

– Как самочувствие, Егор Константинович?

– Хреново… – улыбнулся дед. – Внука дождался, теперь помирать можно…

– Не нравится мне ваш настрой! Нужно быть оптимистом и надеяться на лучшее! С завтрашнего дня, начнём готовить вас к операции!

Мужчина повернулся к нам и сказал:

– Пациенту нужен отдых! На сегодня, хватит! Завтра приходите!

Попрощавшись, мы вышли из палаты.

– Антон доставит Вас в особняк. Обслуга предупреждена о Вашем приезде, – устало взглянув на меня, сказал Генрих Янович.

– Нет! Я не готов ехать! Может быть, завтра! Остановлюсь в гостинице!

– Сомневаюсь, что Вам удастся найти свободный номер! – усмехнулся Фишман.

– Я забронировал заранее! – рыкнул я и направился к машине.

«За дурочка меня, что ли, принимает?»

– До свидания!

Фишман махнул рукой и направился в противоположном направлении от автомобиля.

– Вы, разве, не со мной? – удивился я.

– Нет! Моя машина стоит на парковке! Увидимся завтра! Подъезжайте в клинику, к десяти утра!

Проводив взглядом мужчину, я сел в «Мерседес», и, назвав адрес отеля, попросил водителя довезти меня.

Заселившись в номер, тут же, позвонил отцу.

– Привет, сын! Как долетел? – взволнованно спросил папа.

– С комфортом!..

Отец молчал, видимо, не решаясь спросить про Егора Константиновича.

– Я деда видел, – предвосхищая его вопрос, доложил я.

– И как он?..

– Не очень… выглядит болезненно, едва говорит…

Папа тяжело вздохнул.

– Может, тебе тоже стоит приехать?

– Точно, нет! – резко ответил отец. – Уверен, что он даже не спросил обо мне?

– Ты прав… Но всё же, подумай! Может быть, вам стоит помириться и спокойно поговорить?

– Нет!

Не желая больше общаться на эту тему, папа сказал:

– Эшли твоя, приходила!

– Она не моя! Мы расстались! – зло выпалил я.

– Да?.. А она так не думает! – засмеялся отец. – Интересовалась, правда ли ты уехал в Россию?

– И что ты ответил?

– Успокоил! Сказал, что скоро вернёшься! …Или нет? – настороженно спросил папа.

– Ещё не решил… Но, скорее всего, я не вернусь…

Папа немного помолчал, и добавил, недовольным тоном:

– Надеюсь, ты передумаешь!

Мобильный затих.

Спустился поужинать в ресторан. Миниатюрная девушка, в форме официантки, приняла заказ и упорхнула, оставляя нежный сладковатый шлейф парфюма. Пока принимал пищу, ловил на себе, её пылкие взгляды. Когда с ужином было покончено, подозвал девушку к себе, и, попросив счёт, предложил провести ночь вместе. Она согласилась.

– Через полчаса у меня заканчивается смена.

– Буду ждать тебя в номере!

Я оплатил ужин и вышел из ресторана.

К приходу этой прекрасной нимфы, я принял душ и заказал в номер бутылочку вина, фрукты и закуски. Их, тут же, доставили. Через некоторое время, Лана, как представилась девушка, уже стояла передо мной на коленях и отсасывала мне член. Намотав на кулак её длинные волосы, яростно вбивался в умелый ротик. Кончил я, обильно оросив лицо и грудь любовницы, своим семенем. Девица знает толк, в соблазнении! Она собрала ладонями всю сперму и, глядя на меня, стала слизывать её языком, как сладкие сливки. Мой ствол, тут же окреп и я, подняв Лану с колен, бросил лицом на кровать, врезаясь, в сочащееся лоно, на всю длину. Любовница задрожала и тихо застонала, активно подмахивая мне упругой попкой. Мы трахались, как два ненасытных кролика. Лана ушла от меня под утро, получив вознаграждение, в виде зелёненьких купюр.

Проводив её, принял душ и, упав на кровать, отключился.

Глава 4

Алекс

Настырный телефонный звонок, выдернул меня из сонного дурмана. Взглянув на часы, понял, что проспал, почти до обеда. Нехотя, потянувшись за трубкой, ответил на звонок.

– Александр Максимович, здравствуйте! – раздраженно, проговорил адвокат деда. – Мы же договорились, что к десяти, вы будете в клинике!

– Что-то случилось? – сонным голосом, прохрипел я.

– Егор Константинович, хочет видеть вас! Машина ждёт у отеля!

– А что за спешка? – рыкнул я. – Через час, буду в клинике!

Лениво потянувшись, медленно встаю с кровати и иду в душ. Утренняя гигиена, позволяет окончательно проснуться. По звонку, приносят поздний завтрак. Сборы, занимают двадцать минут, и я спускаюсь в фойе. Сдаю ключи от номера, и выхожу из отеля. Сегодня, я настроился, после встречи с дедом, поехать в особняк. Посмотрим! Номер забронирован на пять дней.

Конечно, приехать во время, не получилось. Мы застряли в пробке. Когда появился в палате, дед, в полулежащем состоянии, принимал пищу. Кормила его русоволосая девушка.

– Привет, дед! – виновато улыбнулся я и плюхнулся в кресло.

Девушка, от моего раскатистого голоса, вздрогнула и замерла, не поворачивая головы.

– Я наелся, дочка! Спасибо! – поблагодарил он незнакомку. – Добрый день, Саша! Спишь долго! Куралесил, наверно, всю ночь? – недовольно выдал Егор Константинович. – Не я тебя воспитывал! Весь, в своего папашу! Максим, пока не женился, ни одну юбку не пропускал!

– Слушай, дед! Я в гости к тебе не напрашивался! И отца моего не тронь! – прорычал я.

– Будешь дерзить, не получишь наследство! – прошипел Егор Константинович.

– Я смотрю, ты поправляешься! Но манипулировать мной, у тебя не получиться! Мы пятнадцать лет жили без твоих денег, и дальше проживём! Запихни своё наследство, в одно место! – гаркнул я и, поднявшись с кресла, направился к двери.

– Как ты смеешь, так разговаривать со мной, щенок?!! – заорал дед, схватившись за сердце.

– Да, пошёл ты!..

Я выскочил из палаты, хлопнув дверью. «Зачем, я только, согласился сюда приехать?» На выходе из клиники, столкнулся с Генрихом Яновичем.

– Вы уже были у Егора Константиновича?

– Был!.. Больше, ноги моей, здесь не будет! – рычал я.

– Молодой человек!.. – хотел что-то сказать Фишман.

Но я перебил.

– Отвали!.. И передай, дражайшему Егору Константиновичу: «Пусть подавиться своими деньгами! Мне они на хрен не упали!»

Пройдя мимо машины, которую предоставил дед, вышел за территорию комплекса. Хотел вызвать такси, но решил прогуляться пешком и немного успокоить нервы. Злость кипела внутри, до такой степени, что хотелось что-нибудь расколотить! Такое желание у меня возникало, когда мы ругались с Эшли. Но тогда я шёл в тренажёрку и молотил грушу, как умалишённый, чтобы как то, спустить пар. Сейчас же, сжав кулаки до белых костяшек, я несся по дорожке, в сторону пруда. Заметив свободную скамейку, я, шумно выдохнув, плюхнулся на неё. Зазвонил мобильный и я, даже не взглянув на дисплей, выключил его совсем.

На водной глади пруда, стайкой, плавали утки, а девчушка, лет шести, бросала в воду кусочки хлеба. Птицы набрасывались на корм, и, ухватив свою порцию, отплывали в сторону. Наблюдая за этой картиной, стал понемногу, успокаиваться. Желудок начал подавать сигналы, что неплохо было бы пообедать. Неподалёку, увидел торговый комплекс и направился к нему. Поднялся на второй этаж и нашёл небольшое кафе.

В отель, я приехал к вечеру, досыта, нагулявшись по московским улочкам. Подойдя к стойке, чтобы взять ключи от номера, ко мне подплыла девушка-администратор.

– Вы Александр Максимович Прохоров?

– Да! Чем обязан?

– Вас, около двух часов, дожидался какой-то мужчина! Он не мог до Вас дозвониться и просил передать, что заедет завтра утром.

– Он не представился?

– Он оставил визитку!

Девушка протянула её мне. Карточка принадлежала Фишману. Поблагодарив, поднялся в свой номер и, смяв визитку, выбросил в контейнер для мусора.

Сон сморил меня сразу после душа.

Утром, проснулся от надрывающегося и, бьющего по оконному стеклу крупными каплями, ветра. Дождь лил, как из ведра, и в небе сверкала молния. Вставать не хотелось, но я пересилил себя и поднялся с кровати. После душа, заказал завтрак в номер и кофе «Ристретто», чтобы окончательно проснуться.

Фишман, появился около одиннадцати и, с виноватой улыбкой, начал извиняться за моего деда, что очень удивило. Насколько я помню, Егор Константинович никогда не опускался до извинений. Генрих Янович, убеждал меня, что дед погорячился, и он умоляет меня приехать.

– Хорошо! – согласился я, не выдвигая условий.

Фишман очень обрадовался.

– Отлично! Могли бы Вы сейчас, поехать со мной в клинику?

Я посмотрел в окно. Дождь, по-моему, стал ещё сильней. Выходить в такую погоду, совсем не хотелось, но я, одобрительно, махнул головой.

– Жду Вас в машине! – воодушевился мужчина и вышел из номера.

Через несколько минут, я уже сидел в автомобиле.

Деда мы нашли спящим. Звук закрывающейся двери, разбудил его, и он открыл глаза. Увидев меня, он болезненно улыбнулся и сказал:

– Саша, я рад, что ты приехал… Прости… Не в том я сейчас положении, чтобы ставить тебе условия… Да и… виноват и перед Максимом, и перед тобой…

– В чём виноват? – удивлённо спросил я.

– Я, не разобравшись, обвинил твоего отца, в том, к чему он был непричастен…

Дед замолчал, и мне показалось, что он прослезился.

– Конечно, Максим, всегда был бунтарём, за что и получал, но до подлости, никогда не опускался…

Он снова замолчал.

– Если тебе трудно говорить, давай отложим разговор, – предложил я.

– Такой возможности, может и не представиться, – почти шёпотом, проговорил дед. – Садись!

Я присел возле кровати на небольшой диванчик.

– Всё началось с того, что, как то, вернувшись домой, обнаружил в саду, рыдающую Татьяну. Сначала, она наотрез, отказалась говорить о причине своей истерики. Но, ты же знаешь, как я умею уговаривать. Она рассказала, что встречалась со своей подругой, и та сообщила, что умирает. Я стал успокаивать Таню, думая, что причина в беспокойстве за эту женщину. Но оказалось, что не только… Подруга призналась, что у неё был роман с твоим отцом, и от этой связи, она родила дочь…

Я, выпучив глаза, смотрел на деда.

– Так, у меня есть сестра?

– Не перебивай! – рыкнул Егор Константинович. – …Отношения между твоими родителями, уже тогда «дышали на ладан». Я часто видел Татьяну, с заплаканными глазами. Максим обвинял её в связи с Семёном. Один раз, он даже подрался с братом… Подруга, умоляла Таню простить её и после смерти, забрать девочку к себе. Твоя мать, простила и пообещала позаботиться о ребёнке. Но она не простила твоего отца и подала на развод. Я «спустил всех собак» на Максима. Он клялся, что не знает эту женщину и не видел её никогда. Меня эта безответственность, разозлила ещё больше! Мы, сильно поругались, и я пригрозил, лишить его наследства… Он психанул, сказав, что уедет в Америку, и заберёт тебя с собой.

Дед поднял голову и посмотрел мне в глаза.

– Твоя мать не виновата, она, никогда не была любовницей твоего дяди, это я уговорил её после развода с Максимом, выйти замуж за Семёна…

– Что?.. Ты?.. Я всю жизнь считал её предательницей, а оказалось…

Я замолчал. Ком подступил к горлу. «Как же так? Почему мне никто не объяснил ситуацию?..»

Дед покачал головой.

– Когда вы уехали, у Танюши, случилась жуткая депрессия. Она не выходила из своей комнаты и целыми днями рыдала. Только благодаря, приглашённому для неё, психологу, удалось вернуть Таню к нормальной жизни. Вскоре, умерла подруга твоей мамы, и Татьяна с Семёном, удочерили малышку. Девочка часто болела, и Таня легла с ней на обследование. Не разбираюсь в медицинской терминологии, но девочке потребовалось переливание крови. Мы с Семёном, как ближайшие родственники, сдали кровь…

Дед, немного помолчав, продолжил:

– … но оказалось, что мы не совместимы, и вообще, по ДНК, Соня, не моя внучка!

Дед и я, молча, смотрели друг на друга. Наконец, я заговорил:

– То есть, ты хочешь сказать, что эта девочка не дочь моего отца?

– Да!.. И более того, её биологическая мать, никогда не была его любовницей! У Тани, чуть не случился сердечный приступ. Получилось, что эта женщина, сознательно оговорила Максима… Конечно, мы сделали всё, чтобы вылечить Соньку. Твоя мать, на фоне всех эти событий, не могла забеременеть. Таня и Семён, прикипели к девочке, и расставаться с ней не хотели. Мы все, полюбили её, как родную!

– Почему же ты не связался с отцом и не уговорил его вернуться в страну?

Дед, после недолгого молчания, ответил:

– Гордость не позволяла…

Я, запустив пальцы в свои волосы, выпученными глазами, смотрел на деда.

– То есть, эта тётка, разрушила нашу семью, оговорив моего отца, а тебе гордость не позволила извиниться перед ним? Я пятнадцать лет, ненавидел свою мать, считая её виновной, в развале нашей семьи! И никто, ни ты, ни мать, ни отец, в конце концов, не удосужились объяснить мне всё это! Пятнадцать лет, я мечтал вернуться домой и вынужден был жить, в ненавистной мне стране!

– Неужели, отец, никогда не говорил с тобой об этом?

Я отрицательно покачал головой.

– Прости меня, Саша… Я пытался переломить себя, и когда уже почти получилось, Таня с Семеном разбились… – дед прослезился. – Ехали из Москвы… Дорога была скользкая, после дождя… Сёмка не справился с управлением… Погибли сразу…

Поднявшись с дивана, я вышел из палаты деда. Мне нужно было вдохнуть свежего воздуха. Я задыхался от всей этой лжи и несправедливости, по отношению к отцу. Сейчас, я должен побыть в одиночестве, чтобы переварить услышанное и решить, что делать дальше!

Дождь прекратился, и я глубоко вдохнул, заряженного озоном, воздуха. Его частицы, просочились в кровь и стремительно понеслись по венам, насыщая им организм и прочищая мозги! Я сел на скамью в парке клиники, даже не обратив внимания, что она мокрая.

«Теперь, дед хочет навязать мне эту девчонку, дочь той, из-за которой распалась наша семья? Нет!»

Мой сотовый завибрировал, и я достал его из кармана.

– Слушаю! – нервно пробасил я.

– Александр Максимович, Вы могли бы вернуться? Егор Константинович, очень просит! – раздался в трубке, просящий голос Фишмана.

Немного успокоившись, я уже мог контролировать свои эмоции.

– Сейчас поднимусь… – согласился я.

Хорошо, что джинсы чёрного цвета, иначе было бы заметно, влажное пятно, на моей заднице. Могло создаться впечатление, что я обделался.

Поднявшись в палату, обнаружил, сидящую в кресле девушку. Фишмана не было. «По-моему, это она вчера кормила деда?» – подумал я, разглядывая незнакомку. Девушка была очень красива. Русые, чуть волнистые волосы, заплетены в косу. Непослушный локон, выбившийся из причёски, заправлен за миленькое ушко, в мочке которого, сверкала золотая серёжка, в виде капельки. Сердце ёкнуло, когда я взглянул в глаза девушки, они необычного изумрудного цвета, и казалось, что занимают половину её лица. Правильные черты, делали её облик идеальным. А пухлые алые губки!.. Боже!.. Что бы я с ними сделал?..

Дед, увидев меня, улыбнулся.

– Саша! Познакомься – это Соня!

И, повернувшись к девушке, представил меня. «Вот она! Девчонка, которую я должен ненавидеть! Должен!.. Но вряд ли смогу!..» Я кивнул головой, в знак приветствия и, пройдясь мимо красотки, уселся на диванчик. Девушка тоже слегка махнула головой, и щёчки её порозовели. В палате витал нежный аромат миндаля и мёда, спутывая мои мысли.

– Это твоя подопечная, Саша! – продолжил диалог, Егор Константинович.

– Она вполне себе, взрослая девочка, чтобы опекать её, – глядя в необыкновенные глаза Сони, спокойно проговорил я.

– Саша! Ты обещал мне!.. – с недовольством, рыкнул дед.

– Не волнуйся! Если обещал, значит выполню!

– Генрих Янович сказал, что ты отказываешься жить в особняке? – сменил тему Егор Константинович.

– Не так чтобы отказываюсь!.. Но я не готов! Слишком тяжелы воспоминания, особенно, после твоего сегодняшнего рассказа!

– Какие вы все нежные, – недовольно пробурчал дед. – Соньке страшно одной, в большом доме…

Девушка ещё больше покраснела, а я сказал:

– Разве, в доме нет прислуги? Или, подружку пусть позовёт!

На лице деда промелькнула искра недовольства, но он ничего не сказал. Я смотрел на девушку в упор.

– А Соня говорить умеет?

– Что за дурацкий вопрос! – возмутился Егор Константинович.