Loe raamatut: «Возвращение из ниоткуда»

Глава 1

Обильный снегопад превратил город в сказку. Огромные снежинки, словно настоящий пух из перины госпожи Метелицы, мягко опускались с небес на землю. К вечеру и дороги, и детские площадки, и тротуары – все было укутано снежным покрывалом.

Но это было вчера. Ночью же прошёл дождь, под утро ударил морозец, и подтаявшие тротуары превратились в сплошной каток.

Часы на старинной столичной башне показывали без семи минут девять, когда к высоким ступенькам одного из казённых зданий подъехало служебное авто и резко остановилось. Не дожидаясь помощи водителя, из него торопливо выскочил рослый, в меру упитанный мужчина в военной форме. Он заспешил по расчищенным ступенькам крыльца наверх, преодолевая их по две сразу – высокий рост легко позволял ему сделать это. В тот момент, когда куранты пробили девять, Анатолий Симаков, полковник войск специального назначения, был уже в приёмной. Здесь его ожидали – дежурный сразу же пригласил прибывшего в генеральский кабинет.

Хозяин кабинета, генерал, был куда более скромной конституции, чем появившийся бравый полковник – он был низок ростом и довольно тощ. Этот факт ещё со времён молодости отравлял ему бытие, вызывая поочерёдно: то приступы зависти к атлетически сложенным друзьям, то уничижительные комплексы к себе самому. Может, именно это и послужило дальнейшему служебному рвению неказистого курсанта, которое позволило ему довольно быстро обогнать по службе более харизматичных сокурсников и усесться в генеральское кресло.

Симаков по-уставному щёлкнул каблуками, козырнул и выпалил:

– Товарищ генерал, полковник Симаков по вашему приказанию прибыл!

Хозяин кабинета поднял голову от стола и кивнул в ответ на приветствие:

– Здравия желаю. Садись, полковник.

Выждав, когда тот уселся, генерал продолжил:

– Буду краток. Замечаний к нынешнему положению дел во вверенном вам подразделении нет. Разговор пойдёт о предстоящем вам новом назначении.

Симаков мгновенно проанализировал эти слова: замечаний нет, следовательно, разжалование в какую-нибудь тьмутаракань не грозит. Но оно будет, это назначение, только вот куда?.. Конечно же, служба есть служба, куда назначат, туда и двинешь. Однако даже самый зелёный курсант знает, что столичная жизнь отличается от гарнизонной так же, как, к примеру, кабинет генерала от каптёрки старшины…

Генерал между тем поднялся и в раздумье прошёлся по кабинету. Подошёл к висевшей на стене карте, ткнул указкой ближе к югу:

– Вот здесь находится дислокация ракетных войск. Точнее, находилась. Как известно, данные войска теряют свою актуальность, уступая новейшим, на порядок более прогрессивным разработкам. Эта точка – одна из многих, подлежащих реорганизации.

– Новая модификация ракет? – осторожно вставил вопрос полковник.

– Нет, – качнул головой генерал. – на этой точке уже идут работы по перепрофилированию комплекса под новейшие секретные лаборатории нашего ведомства по изучению… Ну, об этом потом.

Симаков внимательно слушал, вопросов больше не задавал. Он давно привык к тому, что знать служивому человеку положено от сих до сих, и не более. Знать ему то, почему боевые ракетные комплексы будут переоборудованы под какие-то лаборатории, вместо того, чтобы принять усовершенствованную модификацию ракет, не положено. Хотя предположительно – эти лаборатории тоже будут иметь стратегическое назначение…

– …как и наши противники, мы обязаны заниматься изучением сверхвозможностей человека и прикладным значением данного феномена, а также всяческих участившихся неотождествлённых явлений…

Ситуация начала понемногу проясняться.

– И ещё, полковник, самое главное: мы должны быть готовыми к геополитическому изменению Союза.

Симаков в изумлении вскинул глаза на генерала: уж не ослышался ли я?..

– А чему вы удивляетесь, полковник? – холодно сузил тот глаза. – Все люди смертны, и Верховный – не исключение. Загляните в учебники истории: когда император уходит, его империя распадается. При смене высшего руководства власти вполне возможен распад страны.

Симаков непроизвольно внутренне собрался.

– Да, да, я не оговорился – возможен распад страны! – жёстко повторил генерал, заметив это. – Но, заметьте, полковник, – распад страны – это не значит распад Системы! Ясно?

– Так точно, ясно!

Правда, он ничего не понимал…

Генерал продолжил обычным тоном:

– Как вам известно, защиту нашей государственной системы обеспечивают, кроме нас, многочисленные институты стратегии развития: они просчитывают и прогнозируют всевозможные варианты событий. Наша же задача – прислушиваться к их рекомендациям и свести к минимуму риск краха Системы, связанный с естественной сменой её руководства. – Далее голос генерала стал жёстче. – Пусть как угодно назовут её впоследствии, и какой угодно ярлык навешают в угоду восторженному плебсу, но Система должна сохраниться, а мы обязаны это обеспечить! Ясно?

– Так точно!

Голос генерала снова стал мягче.

– Теперь конкретнее. Ваша кандидатура утверждена. Вы отбываете в данную часть. – Он подошёл к другой карте – топографической. – Подойдите сюда, полковник.

Тот приблизился и стал внимательно рассматривать указываемые ему места на карте.

– Вот здесь – продолжил генерал, – находится бывший ракетный комплекс. Вот это – центральная шахта, от неё расходятся тоннели: на север, юг, восток и запад. Конкретно – нас очень интересует южное направление. Очень!..

– Почему именно южное? – безразлично, несмотря на акцент генерала, спросил полковник, продолжая изучать карту.

Тот сделал небольшую паузу и при этом продолжал буравить полковника взглядом.

– Потому что наши южные братья всегда отличались неуживчивостью. И вероятность их отделения от Союза довольно высока.

Полковник оторвал взгляд от карты и некоторое время обдумывал услышанное.

– Итак, – продолжил генерал. – Южный тоннель сейчас прокладывается дальше – вот сюда, за реку, которая является границей области и республики. Тоннель оснащается новейшими способами наблюдения и защиты, затем консервируется. Всё это – с соблюдением полной и абсолютной секретности.

– Но людской фактор…

– Подбор кадров осуществляется по национальному признаку, кроме того – подписка о неразглашении, в дальнейшем – переброска в отдалённые восточные и северные гарнизоны. Это ясно?

– То есть, на тот случай, если всё-таки наши товарищи отделятся…

– …знать о данном туннеле они не должны. Вы правильно поняли, полковник. И вы обязаны всё предусмотреть заранее.

– Ясно.

– Далее. Вот здесь, – ткнул он указкой, – идёт активная стройка атомной электростанции. А вот здесь, к западу – начинается строительство загоризонтной радиолокационной станции.

– Под самым боком у атомки?.. – поднял брови полковник. – Но ведь это же чертовски опасно из-за мощнейших электромагнитных излучений!..

– Не твоего ума дело, полковник! – рявкнул генерал.

– Так точно! – вытянулся тот.

– Да будет тебе известно: назначение данного объекта – свести к минимуму риски всевозможных атак противника на мирную атомную электростанцию. Крепко заруби это на носу! Ясно?..

– Так точно, ясно!

– Вот так-то лучше. Итак. Вся документация уже подготовлена. Ваша задача: обеспечить полную секретность реконструкции, полное соблюдение всех её позиций. И помните, главное – это работа на перспективу, возможно, в десяток лет.

– Понял.

– Теперь о частностях. Обратите внимание на вот это, – генерал ткнул указкой в пунктир на топографической карте, проложенный от края южного туннеля в направлении к АЭС, примерно до половины пути к ней, и оканчивающийся вопросительным знаком.

– Что это за хрень? – позволил себе полковник обыденную армейскую вольность.

– Именно – хрень. Это, понимаешь, чёрт знает что такое. Тебе и предстоит выяснить.

– Не понял…

– Один из военнослужащих утверждает, что он, разыскивая однажды пропавшего рядового, обнаружил не известный нам тоннель, и что сам, лично, прошёл по нему вот до этого места, – генерал ткнул указкой в вопросительный знак, – где и вышел на поверхность.

– И?..

– Далее он отправился в близлежащий посёлок, вот сюда – на поиски рядового. Но не нашёл и вернулся обратно, в это же место, где, – тут генерал презрительно фыркнул, – «не нашёл входа в туннель» – исчез, говорит!

Полковник удивлённо повёл головой.

– Не понял – что значит «исчез»? Было, было и не стало? Видимо, этот служивый хорошо принял на грудь там, в посёлке? А что говорят местные жители?

Генерал отложил указку и чётким шагом направился на своё место. Полковник повернулся за ним, но так и остался стоять у карты – вытянувшись, как на смотре.

– Вот и выяснишь на месте.

Генерал уткнулся в бумаги, разыскивая на столе какой-то листок, и пробурчал по-стариковски, сварливо:

– Чёрт знает, что такое, перепьются на службе, нечистая сила им мерещится… Ваша задача исследовать это место. Как утверждает в своей докладной лейтенант… – он посмотрел в листок на столе, – …лейтенант Дорогин – «туннель необъяснимо исчез, а местные жители ничего о нём не знают».

– А был ли мальчик… – насмешливо хмыкнул полковник.

– Вот и я о том же, – согласился с ним генерал, – перепьются и… А врёт-то как складно: «чистый ровный подземный ход со стенами из неизвестного материала, напоминающее оплавленное стекло…» Шутник. Но человек-то, этот рядовой, пропал.

– Мало ли дезертиров в армии…

– Это так, но, учитывая сверхсекретность задания, вы обязаны изучить данный вопрос и принять все меры, чтобы не то, что дезертир – мышь не проскочила!

– Так точно.

– Жильём вас обеспечат – неподалеку от ЗГРЛС находится гарнизон для военнослужащих и их семей.

– Ясно.

– В секретной части получите документацию, в строевой оформят перевод. Выполняйте.

– Есть.

Полковник козырнул и вышел почти парадным шагом – генерал приветствовал уставные требования.

Глава 2

Далеко внизу, в разрывах облаков, тянулись равнины, леса, озёра и реки. Снег здесь, южнее, уже сошёл полностью, поэтому чётко просматривались лоскуты полей и огородов. Обычный вид под крылом самолёта – Симаков таковых видел сотни.

Полковник отвернулся от иллюминатора и уткнулся в свои записи. Новое назначение предвещало ему полную мобилизацию сил и энергии, поэтому очень важно было наметить первоочередные задачи и правильно расставить акценты…

Примерно через час Симаков сложил свои бумаги и прильнул к иллюминатору. Теперь он внимательно разглядывал внизу всё: и бывшую стратегическую шахту, и строительство на той стороне реки в полном объёме – от загоризонтной радиолокационной станции до атомки.

Самолёт военной авиации коснулся земли аэродрома и вскоре закончил пробежку. Полковник и сопровождающие его два военных специалиста направились к выходу. Их ждали: у трапа самолёта находилось три армейских «уазика», а возле них – военнослужащие чины. Стоящий возле ближайшего «уазика» подполковник, рослый и подтянутый, козырнул, а затем представился и пожал руки прибывшим.

– Здравия желаю, товарищи. Савельев, Пётр Иванович.

– Симаков, Анатолий Тихонович.

– Сейчас вас разместят по квартирам, товарищ полковник…

– Два часа. – Тон полковника был лаконичен. – Два часа на обустройство, а затем пришлите за нами машину.

– Так точно, товарищ полковник! – Савельев взял под козырёк и не опускал руку до тех пор, пока гости не зашли в автомобиль. Спустя несколько минут кавалькада из трёх армейских «уазиков» двинулась с аэродрома.

Сидя в новом кабинете, Симаков тщательно изучал документы, которые предоставил ему Савельев. Полковник не открыл для себя ничего нового: всё это он уже проработал заранее со скрупулёзной точностью, не оставляя без внимания ни единой детали, от геофизических характеристик местности до множественных орбит различного рода спутников над ней.

Закончив работу с документами, Симаков поднялся, спрятал их в сейф и отправился на объект – на демонтируемый ракетный комплекс.

«Уазик» остановился почти возле самой шахты. Симаков вышел из машины, огляделся. От увиденной картины в его душе, задубевшей на многолетней службе, что-то екнуло и защемило.

«Перекуём мечи на орала», – крутилось в голове у полковника, в то время, как он разглядывал жалкое и ничтожное нечто: то, что прежде представляло мощь и гордость страны, её грозную сдерживающую силу – ракетный стратегический комплекс. Нет, конечно же, война – это зло, которое не должно больше разразиться. Никогда!…

И всё же…

Полковник испытывал двойственное чувство. С одной стороны – это было удовлетворение от этого самого «перекуём мечи на орала», с другой – сожаление оттого, что вот такое грандиозное, эпохальное достижение цивилизации скоро канет в Лету. И пусть как угодно назовут впоследствии такое решение: свёртыванием, реконструкцией, улучшением модификации, но все равно это – уничтожение и забвение гениального продукта человеческого разума! Как же не щемить сердцу, если вот этот самый продукт тихо прекращает здесь и сейчас своё существование, умирая скорбно и безмолвно, как некий забытый силач, гремевший когда-то на весь мир своими победами? Кто о нём вспомнит через десяток лет? Чьё сердце замрёт при одном воспоминании об его грозной силе и мощи? Разве что состарившиеся бывшие сослуживцы, сидя за рюмкой в тесном кругу, вспомнят то, на что они давали подписку о неразглашении…

– Сюда, товарищ полковник, – окликнул Симакова сопровождающий его Савельев. – Вот, смотрите: реконструкция главной шахты почти завешена, скоро над ней возведут ангар. Идёмте, спустимся вниз, осмотрим переоборудование нижних уровней.

– Сколько их?

– Пять.

Лифт доставил их вниз, и Симаков убедился в том, что почти все работы здесь были в стадии завершения.

В одной из комнат будущей лаборатории возился с проводкой электрик.

– Это новое помещение, верно? – уточнил Симаков, хотя прекрасно помнил всю документацию.

– Так точно, – подтвердил его спутник, – совсем недавно здесь была цельная каменная порода. Проходчикам пришлось повозиться.

Полковник что-то вспомнил и развернулся корпусом к собеседнику:

– Вам знаком рапорт лейтенанта Дорогина?

Тот замялся, прежде чем ответить.

– Так точно, но я не ему склонен верить.

– Почему?

– Как член партии, – вскинул голову Савельев, – я считаю: такие байки разлагают дисциплину и моральный дух личного состава, и порочат моральный облик офицера!

Тон его ответа был в меру пафосным. Полковник, чуть прищурив глаза, некоторое время изучающее смотрел в лицо собеседника. Потом резко отвернулся.

– Продолжим обход.

Они прошли по небольшому коридору до конца, туда, где тот выходил в штольню – данный путь полковник самым тщательным образом исследовал по картам у себя в кабинете перед выходом на объект.

– Проходка штольни под руслом реки уже завершена, как видите, выход законсервирован, – докладывал Савельев. – В самое ближайшее время здесь начнутся работы по электроснабжению, вентиляции и сигнализации.

– Доложите о соблюдении секретности.

– Секретность полная. Этот выход – в складские помещения на территории гражданского объекта, который находится под нашим строгим контролем – всё, как запланировано.

– Доложите точнее.

– Гражданский объект – это бывший Дом отдыха. Сейчас он пока закрыт, но после небольшого ремонта откроем. На должность заведующего хозяйством уже назначен человек из нашего ведомства, как и рекомендовано. – Савельев, заложив руки за спину, качнулся на носках. – В данном секторе – всё. Будем возвращаться?

Симаков кивнул, и они направились обратно. По пути полковник цепким взглядом осматривал стены. Возле проёма, ведущего в коридор, он остановился.

– Возвращайтесь, Пётр Иванович, а я хочу здесь ещё раз всё обследовать лично. Да, и пришлите мне сюда этого сказочника, как там его…

– Лейтенант Дорогин.

– Вот-вот. Он сейчас на объекте?

– Так точно, в восточном секторе.

– Давайте его сюда. Выполняйте.

– Есть.

Савельев чётко повернулся и вышел.

Оставшись один, полковник повернулся и снова прошёл до самого конца штольни, слабо освещаемой переносными лампами. По дороге он очень внимательно присматривался к стенам. Упершись в конце тоннеля в массивную металлическую дверь, он потрогал её, убедился в том, что та закрыта, и повернул назад.

Полковник подошёл проёму, ведущему в коридор, как раз в тот момент, когда из открывшейся двери лифта вышел молоденький лейтенант – худощавый и настороженный. Он приблизился к Симакову, который не стал дожидаться его уставного обращения и произнёс первым:

– Лейтенант Дорогин?

– Так точно, товарищ полковник, – вытянулся тот. – Лейтенант Дорогин по вашему приказанию прибыл.

– Хорошо. Ну-с, показывайте вашу чертовщину.

Тот замялся.

– Я… Но я же указал в рапорте – там теперь ничего нет. Всё исчезло бесследно.

Полковник смерил его взглядом, не сулившим ничего хорошего.

– Покажите то место, где вы, как утверждаете, видели тоннель.

– Слушаюсь.

Дорогин, а за ним и Симаков, свернули от проёма направо, прошли буквально два метра и уперлись в сплошную каменную стену. Лейтенант хмуро указал на неё кивком головы.

– Вот здесь.

Симаков вначале выразительно смерил лейтенантика подчёркнуто насмешливым взглядом, и только затем стал пристально разглядывать тупик, изучая его самым тщательным образом. Каменная стена представляла собой сплошную горную породу, на которой не было и намёка на заделанный проём.

Полковник повернулся к Дорогину, стоявшему с виноватым видом.

– Ну?.. И где же здесь ты видел тоннель, лейтенант?

– Товарищ полковник, – забормотал тот, – но я же собственными…

– Отставить! – рявкнул Симаков. – Признавайся – пьян был сильно?..

– Да я… – Дорогин хотел привычно возмутиться и объяснить, что вообще не пьёт, что у него организм не принимает спиртного ни в каком виде, но презрительно прищуренные глаза полковника изменили его планы. «Чёрт с вами, не верите и не надо, ничего больше не скажу»

– Так, совсем немного, – насупившись, пробормотал он, взяв на себя несуществующую вину.

– Немного, говоришь?.. – гневно пророкотал полковник. – Ещё одно такое «немного» и влетишь отсюда с волчьим билетом! Ясно?

– Так точно, ясно.

– Кругом, шагом марш отсюда!

– Есть! – хмуро отчеканил лейтенант, затем чётко повернулся и удалился.

Оставшись один, полковник её раз внимательно, с фонариком изучил чуть ли не каждый сантиметр стены, даже простучал её, но так и не нашёл ничего подозрительного.

– С кем служить приходится… – пробормотал он с досадой. – Алкаши чёртовы…

После этого Симаков поднялся на поверхность и отправился обратно, в свой кабинет – писать подробный отчёт столичному генералу.

Глава 3

Далёкий северный край переживал свой очередной упадок.

Пронеслись, сменяя друг друга, то годы борьбы врагами народа, то годы всеобщего энтузиазма и веры в светлое завтра, как проносятся детство и зрелость человека. Кипевшая прежде революционными преобразованиями жизнь вошла в спокойное русло, а яростные энтузиасты остепенились и, облачившись в модные костюмы сплошь заграничного кроя, превратились в разнообразных номенклатурных чиновников.

Местный люд, в приказном порядке отученный от привычного уклада жизни, не дождавшись обещанного ему светлого будущего, потихоньку доживал свой век в вымирающих посёлках. Те из них, кто сумел выпихнуть своих детей в большие города, считались большими счастливчиками. Неудачники же спивались и умирали, а их злыдни переходили по наследству детям. Вслед за посёлками стали вымирать, начиная с окраин, и города-добытчики, прежде бурлящие жизнью.

Да что там города, поселки… Вымирали целые народности, растворялись, теряя свой язык, культуру и обычаи. Никто не сажал свою карсикко, не ухаживал за ней. Никто больше не дарил ребёнку саами новорожденного оленёнка с тем, чтобы этот ребёнок приучался с детства растить своё собственное стадо и ухаживать за ним.

Однако нет худа без добра. Природа, как и во все времена, с материнской мудростью принялась сама заживлять свои раны, нанесённые неразумным человечеством. Молодая зелёная поросль брала реванш и широким фронтом надвигалась теперь на полуразрушенные здания брошенных поселений. В бескрайние северные просторы возвращалась пустынность, тишина, безмолвие.

В щедрых лесах, на болотах, реках и озёрах понемногу восстанавливались разнообразные дары природы, но люди всё реже забредали в эти места. Разве что безбашенные туристы упрямо мерили усталыми ногами бесконечные тропы или сплавлялись по бурным рекам. И рада была бы природа по-матерински щедро, как прежде, одаривать людей разнообразными плодами, да вот только их, жителей, здесь почти не осталось, увы…

Юхани, полностью поседевший, но всё ещё крепкий старик, вышел из своего жилища и направился туда, куда ходил теперь почти ежедневно. Он спустился с крутого берега ручья и перебрался через него на другой берег, низменный. Миновав небольшую рощицу, он вышел на небольшую полянку, на которой, ближе к огромной ели, находился поросший густой травой холмик с потемневшим от времени крестом.

Старик подошёл к нему. Холмик просел и почти исчез. Рядом с ним виднелась прямоугольная яма – её старый нойд давно приготовил для себя. Края ямы давно осыпались, а сама она тоже поросла травами. Напротив креста, метрах в полутора, лежал большой валун – его перенёс сюда он, Юхани. Камень, как и всегда, был тёплым. Старый нойд опустился прямо на землю и, поглаживая его, принялся рассказывать:

– Вот, Ирене, не выполнил я наказа нойда Урхо, не нашёл себе преемника. А где его сыщешь? Наши-то, саамские дети, уходят с родной земли. А чужие – они чужие и есть, прохожие, что с них взять…

Он замолчал надолго. Рядом опустилась ворона, склонила в сторону круглую голову, словно прислушиваясь, затем громко каркнула и, взмахнув крыльями, взлетела на ближайшую молодую ель. Проводив её взглядом, Юхани продолжил:

– Ишь ты, каркает, с собой зовёт… Да уж скоро, скоро приду я к тебе, Ирене. Устал я… Нет, здоровья у меня в достатке. Я просто устал жить без тебя, моя звёздочка. Вот только дождусь Вьокко, узнаю, как она поживает, и приду к тебе, расскажу обо всём.

Он ещё некоторое время посидел у камня, затем легко поднялся и направился обратно.

Уже несколько дней ему снился один и тот же сон: он открывает дверь нового деревянного дома, заходит в него, а навстречу поднимается его покойная жена Ирене. И каждый раз на этом месте сон заканчивался. А в сегодняшнем сне она наконец-то обняла его и сказала:

– Вот мы и встретились, мой милый Юхани, и больше никогда не расстанемся.

Проснувшись, Юхани всё понял: скоро и он уйдёт в Мир Предков, туда, где ждёт его Ирене. Это не огорчило его, наоборот, он почти обрадовался. Вот только Вьокко, дочь… Где она сейчас? Как ей там живётся? Уже семь лет прошло с тех пор, как она ушла вместе с Ульясом. А как же иначе? Жена должна следовать за мужем, таков закон…

Увидеть бы её в последний раз, ведь Ирене будет о ней расспрашивать, а что я скажу? Что она улетела с Ульясом куда-то далеко-далеко и с тех пор о них ничего не известно… Правда, раз его отцовская душа не болит, значит, у них всё хорошо. А то, что не появляются здесь – ну так на то может быть множество причин…

Но сегодня, после того, как Ирене во сне обняла его, Юхани впервые за все эти годы призвал дочь к себе. Конечно же, это был мысленный призыв, но Вьокко не могла не услышать его, ведь он, нойд Юхани, всегда старался привить дочери своё умение ощущать другого человека, равно как и зверя. Она должна его почувствовать! И прийти, чтобы проститься… Она придёт, непременно!

Вьокко проснулась рано, когда своды дома ещё были погружены в зеленоватый полумрак – агники, светящиеся шары, обычно появлялись тогда, когда она, мысленно призвав их, начинала хлопотать по хозяйству.

Рядом слышалось спокойное ровное дыхание Ульяса, а их дочь, Тария, спала у себя, в отдельной уютной комнатке. Прижавшись к мужу, Вьокко вспоминала о том, как ушла вслед за ним в Подземный Мир Сирти. Ей ни разу не пришлось пожалеть об этом. Вот только Тария до сих пор ни разу не видела своего второго деда, и это не давало покоя молодой женщине.

Надо попросить Ульяса, чтобы он разрешил нам выйти в Верхний Мир…

Тишина и покой умиротворяли, и Вьокко, незаметно для себя, опять задремала. Вдруг она сквозь сон явственно услышала голос отца:

– Вьокко…

Молодая женщина подскочила в постели, сон разом пропал. Ульяс тоже проснулся и приподнялся на локте:

– Что с тобой, моя дорогая?

– Отец… Он зовёт меня!.. Что-то случилось…

Ульяс не стал её зря успокаивать. Вьокко теперь, как и все сирти, легко общалась мысленно. А уж кому, как не дочери, услышать голос отца?

– Я должна пойти к нему.

– Мы пойдём вместе.

Вьокко немного растерянно посмотрела на мужа. Ульяс вроде и не запрещал ей бывать во Внешнем Мире, но всегда облегчённо вздыхал, когда она отказывалась выходить на поверхность. Да и сама Вьокко, тонко чувствуя его состояние, говорила:

– Мой мир теперь здесь, с вами.

Дочь часто повторяет судьбу своей матери – эти слова она слышала в детстве не раз, но, только выйдя замуж за Ульяса, Вьокко поняла, насколько точна эта фраза. Она до сих пор помнила рассказы матери о её бывшем Мире, тёплом и солнечном, где та жила прежде. Там не было ни вражды, ни злых людей, и все жители были счастливы и красивы. Неизвестно, по какой причине, но мать никогда не рассказывала об этом отцу Вьокко – Юхани. И тем более, не стремилась туда вернуться.

– Мой мир теперь здесь, с вами, – говорила она. А теперь эти же слова повторяла она, Вьокко.

Тревога жены передалась Ульясу. Отпускать её одну он, конечно же, не стал. Поэтому, в то время как Вьокко ставила на стол завтрак, Ульяс принялся готовиться к незапланированному выходу во Внешний Мир. Он взял свой ящик для проб и переоделся в неудобную одежду жителя Внешнего Мира. Дочь Тарию супруги взяли с собой без лишних колебаний: девочка непременно должна увидеть своего родного деда. И, наконец, все втроём отправились в тревожную дорогу.

Ульяс и Вьокко долго шли по Главному Пути. Можно было бы воспользоваться Сферой Пространственного Портала и мгновенно вынырнуть на поверхность, но они решили дать возможность дочери побегать на длинные расстояния.

Тария весело и беззаботно носилась, словно молодой крылан, то отставая от своих родителей, то забегая далеко вперёд и прячась в боковых ответвлениях Дороги. Именно поэтому, когда супруги подошли к нужному указателю на Древнюю Тропу, они были вдвоём: Тария в избытке чувств проскочила его и умчалась куда-то вперёд.

– Ну вот где она, неугомонная? – нахмурила брови мать.

– Догонит, никуда не денется.

– А вдруг заблудится? Здесь столько разных развилок и ответвлений – Дороги, Тропы…

– Тария заблудится? – хмыкнул отец. – Да ты вспомни, как она с первых своих дней игралась с агниками! Ей даже первая инициация не понадобилась, чтобы научиться видеть их. – Ульяс обнял жену. – У нас очень талантливая дочь. Не волнуйся за неё. К тому же, я провёл с ней занятие по лоции, и теперь она прекрасно ориентируется в Знаках.

Вьокко нетерпеливо вглядывалась в полумрак Главного Пути.

– Знаешь, я, пожалуй, полечу одна, а ты дождись Тарию.

– Одна?

– Да, а что? Я ведь уже научилась пользоваться Сферой Пространственного Портала, – успокаивающе проговорила Вьокко. – Пойми, я очень волнуюсь за отца. А ты дождись Тарию. Можете потом с ней погулять немного там, наверху, ведь девочка никогда не видела вольных просторов.

Вьокко замолчала. Они оба подумали о красоте и необъятности Верхнего Мира и – о его жестокости…

– Хорошо, – согласно кивнул Ульяс.

Он подумал о том, что отец Вьокко, наверное, по-прежнему живёт уединённо в скиту, в непролазной тайге, куда редко кто забредает. Так что опасности для жены вроде бы не было. Вьокко не стала больше терять времени, мгновенно создала Сферу Пространственного Портала и исчезла. Ульяс повернулся на звук голоса подбежавшей дочери:

– А где мама?

– Она очень торопилась к дедушке, поэтому улетела одна.

– А мы?

– А мы торопиться не будем. Мама разрешила нам немного погулять.

– Здесь? – в вопросе девочки звучала настороженность, готовая перейти в обиду.

– И здесь, и там, наверху.

Тария сразу же успокоилась.

– А долго ещё идти?

– Да, долго. Без полёта не обойтись.

– Тогда давай мы сейчас же улетим наверх, а там погуляем подольше! – Девочке не терпелось увидеть неведомый Верхний Мир.

– Хорошо, – согласно кивнул Ульяс и принялся вызывать агников.

Что-то насторожило Юхани, и он некоторое время вслушивался в спокойные звуки леса. Затем старый нойд взволнованно поднялся с поваленной ели – он ощутил шаги дочери! Именно так – ощутил, а не услышал. За многие десятилетия у него выработалось ощущение присутствия другого существа, будь то зверь лесной или человек. Старик даже не задумался, откуда здесь появилась дочь. Не всё ли равно…

«Молодец, дочь, услышала зов отца! Не зря, значит, я обучал её всем премудростям жизни в благословенных богом лесах. Не зря мы с Ирене увезли Вьокко сюда, в глушь, не зря. А грамоте и вере отцовской сами её выучили, без ихних интернатов…»

Вьокко появилась из-за деревьев – похорошевшая, в диковинном убранстве, сильно смахивающим на разукрашенную мужскую одежонку цвета зимнего неба. Она приблизилась к отцу и сдержанно остановилась. Юхани был не в обиде: он сам учил дочь строгости в чувствах. Но сегодня сам же нарушил своё правило, обнял дочь и крепко прижал к груди, понимая, что это – в последний раз.

– Пришла, моя дочь, мой подснежник! – Отстранившись, он рассматривал её. – Ты расцвела, стала ещё красивее! Значит, хороший муж тебе достался. Я очень рад этому.

– Я услышала твой голос, отец, и очень испугалась за тебя.

– Присядь, – Юхани опустился на поваленную ель, – и хорошо, что пришла. Мне попрощаться с тобой нужно, дочка. Твоя мама позвала меня.

– Что ты, отец! – на лице Вьокко отразился испуг. – Ты ещё совсем не стар!

– Вот и хорошо, что не стар, – покивал головой Юхани, – значит, никого не буду обременять. Только не об этом я сейчас хочу с тобой говорить, дочка. Скажи, действительно ли хорош Ульяс, муж твой, не обижает ли?

– Нет, нет, отец, не волнуйся за меня! Вернее, за нас… У нас с Ульясом есть дочь, твоя внучка – Тария. – Тут Вьокко виновато опустила голову. – Прости, отец, что мы не смогли выбраться к тебе раньше…

– Внучка – это же прекрасно! – воодушевился старый нойд. – Ирене очень обрадуется, когда я ей расскажу об этом. Но где же они?

– Сейчас придут. Ульяс покажет ей наши края…

– Дочка, не печалься, – Юхани погладил её руку, – поверь, отдавая тебя Ульясу, я прекрасно понимал, что ты уходишь в другой мир, где мне нет места.

– Я действительно живу в другом Мире, отец… Его жители не любят… злых людей.

– А кто же их любит, злых-то? Мы с Ирене и сами ушли от них подальше, в лесную глушь, и тебя увели… Теперь слушай внимательно, – строго обратился он к дочери, оборвав свои воспоминания, – я скоро уйду из этого мира и уже всё приготовил для своего погребения…