Мое прекрасное чудовище

Глава 1

Красота в глазах смотрящего.

Оскар Уайльд.

Глава 1

Мы живем в дикое время. Я серьезно! В нашем королевстве, где магия, наука и развитие достигли небывалых высот, по-прежнему действует непреложный закон. Он гласит, что младшая сестра не имеет права выйти замуж, до тех пор, пока это не сделает старшая. Ни один верховный жрец богини Офейлы не скрепит тебя узами брака, если твоя старшая сестра не замужем. Все доводы, увещевания, торги и угрозы бессильны. Таков закон, и он един для всех.

Почему меня так это волнует, спросите вы? Потому что я и есть та самая старшая сестра, которую никто не берет замуж. И никогда не возьмет. Страдает от этого моя чудесная сестричка Лилиан.

Мне уже двадцать семь – немыслимый возраст для незамужней девы по меркам нашей страны. Сестрице чуть меньше – двадцать три. Вот уже несколько лет, как она не может обрести счастье по моей вине. Из-за меня бедная Лилиан, хрупкая блондинка с хрустальным голоском, умрет старой девой. Это она мне напоминает десятки раз в день.

Ведь в нашей стране замужество – главная цель жизни любой девы. Незамужняя – это клеймо, позор для всей семьи, узы, мешающие полно жить.

Я бы и рада помочь сестре. Я готова выйти замуж за первого встречного, даже за того бродягу, что бродит по рынку и просит гроши. Но даже он не возьмет меня. Дело в том, что лик мой настолько ужасен, что от одного взгляда на меня мужчин начинает мутить. Они приходят в ужас и спасаются трусливым бегством.

Я из благородной и богатой семьи. Мои родители – образец красоты и ума. Мама – блондинка с серебряными волосами и синими глазами, папа – высокий смуглый брюнет. Казалось бы, как так вышло, что у столь совершенных людей родилась такая несуразная дочь, как я?

Все просто. Проклятие. Меня прокляли еще до рождения. Такая вот несправедливость. Говорят, когда мама была мной беременна, она не подала стакан воды грязной старухе. Видимо, побрезговала прикасаться к ней своими тонкими пальчиками.

А та оказалась не просто старухой, а лесной ворожеей. Ведьма страшно разозлилась и прокляла еще не рожденную дочь, сказав, что лицо мое будет настолько отталкивающим и ужасным, что любой мужчина, кто взглянет на меня, сбежит в ужасе без оглядки.

Еще одна дикость нашего времени. Почему ребенок должен отвечать за проступки родителей? Несправедливо. Но я уже привыкла.

Но самое досадное, что на это проклятие нет никакого противодействия. Нет никакого способа снять его. Обычно, когда проклинают, то в конце всегда добавляют какую-то присказку, ключ, способный проклятие разрушить. Это может быть или пройденное испытание, или поцелуй истинной любви. Говорят, действенное средство.

Но, во-первых, в моем случае нет никакой присказки. А, во-вторых, кто ж меня полюбит? Единственный мужчина, который не убегает при виде меня – мой отец. Но даже ему приходится туго, когда он смотрит на меня дольше пяти минут.

Говорят, день моего рождения был настоящим бедствием. Поднялся такой ураган, что снес несколько построек и амбаров в нашем поместье, шел ужасающий ливень, гремела гроза, а молния ударила в старое дерево, отчего начался пожар в старом крыле, который, к счастью, отчасти затушил дождь. А ветер засыпал землей. Этот день помнили еще долго, и прислуга шепталась, избегая меня. Впрочем, избегали меня не только они. Мама неизменно хмурилась при взгляде на меня, отец любезно игнорировал, а сестра… Вы сами поняли.

На самом деле, мне даже повезло. Мне дали хорошее образование, у меня своя комната с кучей книг, которые заменяли мне мир. Родители никогда не брали меня с собой в путешествия, и потому каждый раз, когда они с Лилиан отправлялись в очередную поездку, мне покупали новую книгу.

Моя комната была переполнена книгами. Я жила затворницей, стараясь даже слугам не попадаться на глаза. Единственное место вне дома, куда я могла ходить – это вересковые пустоши. Самое красивое и пустынное место в наших краях.

Последние девять лет меня безуспешно пытаются выдать замуж. За меня предлагали огромные деньги, земли. Но никто не согласился. Ни разу.

Иногда к нам еще заезжают охотники за приданым, готовые на все ради денег. Но даже их выдержка ломается при виде меня. Никакими деньгами не заманить их. В этом сила проклятия. Деньги бессильны.

Я давно смирилась со своей участью.

В конце концов, замужество – не предел мечтаний. Книги заменяли друзей, а одинокие прогулки по вересковым пустошам – весь мир.

В общем, нормальная у меня жизнь. За исключением одного «но»:

– А-а-а! Уильям женился на этой рыжеволосой выскочке! О, мама! За что мне такое несчастье? Я умру старой девой! – кричала моя дорогая сестрица, вбегая в гостиную.

Вот, жалобы Лилиан – и есть это самое «но», что мучило меня ежедневно.

– Ох, деточка моя, – вторила ей мама, – не будем отчаиваться. Не плачь, от этого распухнет нос. Сегодня к нам приезжают гости, помнишь?

Услышав последнее, я скрыла усмешку и сделала несколько глотков чая. После того, как Уильям, в прошлом ухажер Лилиан, объявил о своей помолвке с другой, родители принялись за старое. Они рассылали приглашения всем подряд и устраивать званые вечера. Все это в надежде найти мужа для меня и Лилиан.

Сумму моего приданого увеличили вдвое, о чем сообщали каждому встречному. Спасибо, что не наняли глашатая, который бы ходил и говорил об этом на улицах и площадях.

Вот и сегодня будет очередной званый вечер с танцами. Лилиан их просто обожала. Вокруг нее всегда вились толпы поклонников, с которыми она кружилась в кадрили без передышки.

В отличие от нее, я ни разу не танцевала. Обычно в такие вечера я проводила в уголке, украдкой поглядывая на веселье. Я всегда закрывала лицо неудобной тканевой маской. Поэтому, к счастью, хотя бы на вечерах мужчины не шарахались от меня с воплями.

– Каролина, – вырвала меня мать из размышлений, – я надеюсь, сегодня ты не пропустишь встречу с гостями?

– Не вижу в этом смысла…

– Послушай, – раздраженно перебила она, – я купила у одного столичного чародея дивную вуаль! На нее наложены чары, они скроют твое лицо. Ты сможешь спокойно принять участие в танцах.

– В танцах! – воскликнула Лилиан и обиженно надула губы, – да Каролина танцевать не умеет, она нас только опозорит!

Я прикусила губу, чтобы не нагрубить сестре. Не понимаю, как из столь прелестной доброй девочки, какой она была в детстве, выросла такая капризная и высокомерная особа?

Вместо того, чтобы сказать Лилиан все, что думаю, я как обычно промолчала.

Спорить с мамой – бесполезное и утомительное занятие. Если она что-то вбила себе в голову, то ее уже не остановить.

А сейчас, судя по всему, она решила найти мне мужа, чтобы, наконец, выдать замуж и Лилиан. Я слышала, как они шептались о том, что сестричку надо бы отправить в столицу – с ее красотой и грацией она запросто найдет себе принца. Что же касается меня, то моим мужем может быть кто угодно. Да хотя бы последний пьяница и нищий.

– Лилиан, милая, – мягко сказала мама, – конечно, Каролина не сравнится с твоей грацией. Но ты помнишь, что наша цель – найти ей мужа. О, богиня Офейла! И за что мне такое наказание?

Мама тяжело вздохнула и посмотрела на меня, нахмурив лоб. И действительно, за что ей такое наказание? Надо было всего-то дать воды старухе! Но мама не думала об этом, искренне считая меня и только меня виновной в том, что Лилиан не может выйти замуж.

Я натянуто улыбнулась, отставила чашку в сторону и поднялась изо стола.

– Пойду готовиться к вечеру, – сказала я и направилась в свою комнату.

– Не забудь про новую вуаль! – крикнула мне мама вслед, – она лежит у зеркала.

***

У любой молодой девушки есть огромное зеркало. Лилиан готова крутиться перед ним часами. У меня тоже есть зеркало. Овальное, в полный рост, оно словно насмехается надо мной. Много раз я просила родителей убрать его, но они отказывались. Поэтому я просто завешиваю его плотной тканью.

Ненавижу зеркала.

Но сегодня пришлось снова взглянуть в него. Если не смотреть на лицо, то у меня все неплохо. Конечно, до Лилиан мне далеко. Сестра очень похожа на маму. Я же пошла в отца: такая же высокая, черноволосая. Только глаза мамины. Наверное, если бы не проклятие, я бы могла быть привлекательной. Но увы. Мое лицо некрасиво и больше похоже на жуткую маску.

На вечер я хотела надеть что-нибудь неприметное и скромное. Но в комнату влетела мать. Просьбами, криками и, в конце концов, слезами она заставила меня надеть ярко-розовое шелковое платье и целую кучу украшений.

– Все должны увидеть, – сказала мама, – что ты очень богатая невеста.

Я не возражала. И, конечно, не верила, что кто-то обратит на меня внимание и тем более захочет взять в жены.

Если честно, не особо и хотелось. Правда, жизнь в семье становилась невыносимой. Лилиан каждый день изводила меня, обвиняя в своих несчастьях и бедах. Мама вздыхала и стенала. Папа хмурился и ворчал, что наш славный род вымрет из-за моего проклятия.

Спокойно выслушивать их становилось все труднее. Может, и вправду найдется безумец, что возьмет меня в жены? И все будут счастливы.

После того, как на меня надели вульгарное розовое платье, мама взяла длинную вуаль, тонкую, словно паутинка, и аккуратно подколола ее шпильками.

Вуаль спадала на спину и лицо. Я нехотя взглянула в зеркало. Лицо действительно стало размытым. Никто не увидит моего уродства, пока вуаль на мне. Что же, это было лучше, чем тканевая маска.

– Так намного лучше, – сказала мама, критично оглядывая меня, – а теперь идем, дорогая. Гости уже подъезжают. Не сутулься! И сделай уже что-то со своими руками, они висят как плети.

Она взяла меня под локоть, мы вышли из комнаты. С общего зала доносились звуки музыки и приглушенные голоса.

Мама крепче вцепилась в мой локоть и ввела в зал. Людей было много, намного больше, чем обычно. В углу играли приглашенные музыканты. Гости расхаживали с бокалами в руках. К нам подбежала взволнованная Лилиан. Она взяла нас за руки и зашептала:

– Здесь столько красивых мужчин! Мама, это просто чудо какое-то! О, Каролина. Интересная вуаль. Хорошо, что лица не видно.

В этом была вся Лилиан. Главной ее радостью были мужчины и флирт. Меня же наоборот, такое количество незнакомых мужчин в доме напрягало. Я не боялась их. Но невольно начнешь нервничать после того, как восемь лет наблюдаешь за тем, как они спасаются бегством от тебя.

Я мягко высвободилась из рук сестры и матери. Нужно было как можно скорее найти укромный уголок, до того, как мама начнет представлять меня всем гостям.

Это немного унизительно. Обычно она расхваливает меня, как торговец залежалый товар. Всегда в конце добавляя, насколько велико мое приданое. При этом интонация у нее всегда меняется, а в голосе появляются нотки мольбы.

Ах, бедная моя мама! Она никогда не признает, что это все бесполезно. Никто не женится на мне. Никогда.

Я заприметила пустой диванчик в другом конце зала и пошла к нему. Скромно села, расправив складки платья.

Оставалось надеяться, что никто не захочет сесть рядом. Может, если повезет, я смогу улизнуть в сад. А оттуда можно забраться по лестнице на крышу и полюбоваться звездами. Ну а пока придется любоваться гостями.

Родители с важным видом расхаживали среди гостей. Лилиан болтала с подругами и над чем-то смеялась. Через несколько минут папа дал знак музыкантам, и те заиграли задорную мелодию. Пришло время танцев. Открыла их, конечно же, Лилиан. Ее вел под руку высокий мужчина.

Следом за ними пустились в пляс и другие пары. Мне нравилось наблюдать за ними. В глубине души и самой порой хотелось хоть раз станцевать. Судя по счастливым лицам и радостному смеху, это было приятное занятие.

– Здесь свободно? – раздался мужской голос. Я вздрогнула и подняла голову. Передо мной стоял молодой мужчина. Красивый, высокий блондин с насмешливым взглядом. Моей сестре он бы пришелся по вкусу. Даже тонкий шрам на щеке не портил его. Из-под ворота его рубашки на шее проглядывал странный черный узор. На мгновение мне показалось, что он шевелится. Мужчина резко одернул ворот, а я отвела глаза.

– Здесь занято, – резко сказала я и прокашлялась, – есть более удобные места.

Мужчина ухмыльнулся и тут же рухнул рядом и вытянул ноги.

– Не похоже, чтобы было занято, – сказал он с насмешкой и окинул меня взглядом, – и отсюда все хорошо видно.

Я промолчала и демонстративно отвернулась. Знал бы он, с кем сидит рядом! Тут же сбежал бы, как прокаженный. Все мужчины боятся моего лица.

– Музыканты недурны, но танцоров хороших мало, – неожиданно сказал незнакомец, – кстати, я отлично танцую. В другое время и при других обстоятельствах я бы пригласил вас.

Я громко хмыкнула, но ничего ответила.

– В высшем обществе принято поддерживать беседу. Я вам реплику про музыку, вы мне – про театр, – сказал мужчина и повернулся ко мне.

– Я не принадлежу высшему обществу, музыку обсуждать не интересно, а в театре я не была. Потому давайте-ка помолчим.

– А вы дама прямая, – сказал он с насмешкой, – так отчего вы здесь? Раз ни танцы, ни разговоры с интересным мужчиной, – он нахально улыбнулся, – вам не по душе?

– Это вынужденная мера, – сухо ответила я и с деланным интересом принялась разглядывать танцующие пары. Лилиан танцевала уже с третьим партнером. Она звонко смеялась и выглядела счастливой.

– Наши причины схожи, – сказал незнакомец, – я тоже нахожусь здесь не по своей воле. Поэтому и решил убить время за беседой с незнакомкой в вуали.

Во мне проснулось легкое любопытство. Я украдкой взглянула на него и тихо произнесла:

– И для чего же вы здесь?

Он снова широко улыбнулся. Улыбка у него была наглая, какая может быть только у отъявленных мерзавцев, и в то же время обаятельная. Я вдруг невольно улыбнулась в ответ.

– Это большая тайна, – хитро сверкнув глазами, сказал он, – я не могу ее раскрыть. Скажу лишь одно: я пришел сюда по просьбе друга. А вы почему здесь?

– Выполняю просьбу близкого человека.

– Значит, у нас есть кое-что общее! – сказал он и протянул руку, – мое имя Сандер Крэй.

Несколько секунд я смотрела на протянутую ладонь, а затем неуверенно пожала ее.

– Каролина, – ответила я, пытаясь скрыть волнение.

Впервые в жизни мужчина пожал мне руку. А я все боялась, что волшебство вуали спадет, и он с криком убежит, как и все остальные гости. Но этого не произошло.

Я заметила маму, она неумолимо надвигалась на нас и пожирала глазами Сандера. О, нет! Сейчас матушка начнет расхваливать меня! Надо бы ей как-то помешать. Увы, было поздно что-то предпринять.

– Добрый вечер! – воскликнула она, ослепительно улыбаясь, – фирр (1) Сандер Крэй! Как же я рада вас видеть! Вы уже знакомы с моей дочерью Каролиной?

Сандер поднялся с места и кивнул. В глазах все еще играл лукавый огонек.

– Уже знаком, – со светской улыбкой сказал он, – Каролина – прекрасная собеседница.

– Да, моя девочка невероятна умна! У нее кроткий нрав и множество талантов, – защебетала мама.

Я обреченно вздохнула. Это началось! Мама принялась расхваливать меня, не давая собеседнику вставить и слова. Поразительно, но она не понимала, что чем дольше рассказывает о моих достоинствах, тем меньше ей верят. Ее словесный поток не останавливался. Мама говорила и говорила, вцепившись в рукав остолбеневшего Сандера.

– …А еще она приносит пожертвования в храм богини Офейлы, – с придыханием говорила мама, – и, хотя ей уже двадцать семь, она по-прежнему…

– Мама! – не выдержав, воскликнула я и подскочила с дивана, – прекрати эту речь! Просто назови сумму моего приданого. Этим ты сэкономишь много времени и нервов.

Мама замолчала и удивленно заморгала. О, боги! Неужели она не видит, насколько это унизительно для меня?

– Каролина! – строгим голосом сказала она, не выпуская при этом рукав Сандера, – как неприлично! Молодой человек явно увлечен моим рассказом, не так ли?

Она повернулась к Сандеру, тот ухмыльнулся и с явной издевкой в голосе сказал:

–Да-да, весьма познавательный рассказ! Вам бы книгу написать, дорогая фирра. «Добродетели Каролины» или что-то вроде того. Да что вы смеетесь? Я серьезно! Прошу, продолжайте, в жизни не слышал ничего интереснее.

Довольно! Это было выше моих сил. Я подхватила подол противного платья и устремилась к выходу. Не хочу больше слушать это!

Я пересекла коридор и выбежала в сад. Прохладный воздух успокаивал. Сама не знаю, почему я разозлилась.

Уже сотни раз я слышала рассказы мамы о том, какая я расчудесная, и обычно мне удавалось сохранять спокойствие. Дело и не в Сандере, конечно. Внезапно я поняла, что ужасно устала от этих глупых попыток моей семьи выдать меня замуж во что бы то ни стало.

В саду стояла вечерняя прохлада. Изредка встречались пары, которые убежали с танцев, чтобы побыть наедине. Мне не дано понять, что они чувствуют. Они счастливы? Я старалась не думать об этом. Зачем мечтать о невозможном? Это глупо и бессмысленно.

Все, чего я хотела – это чтобы в нашем королевстве отменили этот дурацкий закон, и моя сестра смогла бы выйти замуж. А я бы продолжила жить в родительском доме, помогала бы маме в управлении хозяйством, да сидела бы с детьми Лилиан. И все были бы счастливы. Что за глупый закон! Кто вообще его выдумал?

Размышляя над этим, я сама не заметила, как оказалась у центральных ворот. В такое позднее время никогда не выходила из дома, тем более одна. Но почему бы не сделать это сейчас?

Мне вдруг захотелось посмотреть пустоши при свете луны. Стояла умиротворяющая тишина. Вокруг не было ни души, лишь где-то вдали ухала сова.

Я вышла на пустынную дорогу и пошла к вересковым пустошам. Это было моим излюбленным местом. Там редко бывали люди, и я чувствовала себя по-настоящему свободной.

Там точно никто не убежит, завидев меня. Легкий порыв ветра откинул вуаль с моего лица. Я улыбнулась и на миг закрыла глаза.

При свете луны пустошь казалась таинственной и незнакомой. Я прошлась немного и села на камень, подперев голову рукой. Какое-то время я отрешенно смотрела то на звезды, то на заросли вереска.

– Не устала еще? – раздался хриплый голос прямо за моей спиной. Я вздрогнула и обернулась, совершенно позабыв о том, что мое лицо не скрыто вуалью.

У камня стояла хрупкая старушка в белом платке. Лицо ее тоже было белым и словно сияло при свете луны.

– Извините, я не понимаю вас, – тихо сказала я. Что делает эта старушка в столь поздний час на моей пустоши?

Старушка подошла ко мне и села рядом.

– От этого еще не устала? – сказала она, трогая мою вуаль.

– С чего бы это? – невозмутимо ответила я, – ткань тонкая, носить легко.

– Я говорю не о твоей вуали, – сказала старушка, – а о том, что ты прячешь свое лицо. Почему?

– А вы сами не видите, что ли? – сказала я.

Ночь была лунная, и старушка прекрасно все разглядела – в этом я не сомневалась.

– Чем дольше ты его скрываешь, тем хуже тебе будет, – провозгласила старушка торжественным голосом, – ты должна смотреть на себя, а не прятаться.

Странная она какая-то. А вдруг это очередная ворожея? Встретить старушку ночью – явно не к добру. Как бы теперь отделаться от нее, да не обидеть ненароком. Ведьмы – очень чувствительные особы, и я тому живой пример.

– Спасибо вам за совет, – сказала я, поднимаясь с камня, – пойду я, пожалуй. Приятно было поболтать.

Я учтиво кивнула ей и поспешила в сторону дома. Ну вот, вроде бы ничего страшного не произошло.

– Эй, проклятая! – крикнула старуха зычным голосом, отчего я остановилась как вкопанная, – я знаю, как тебе помочь.

Так, не стоит слушать странных старушек ночью. Сейчас она предложит мне какое-нибудь чудо-снадобье для красоты. Это мы уже проходили десятки раз. Родители истратили на это кучу денег. И все-таки любопытство и слабая надежда оказались сильнее.

Я медленно обернулась и посмотрела на старуху.

– О чем вы говорите?

– Есть одно место, – сказала она, подходя ко мне, – разгадав тайну которого, ты сможешь вернуть себе облик, дарованный природой и богами.

– И где же это место?

– За семью болотами, на перекрестке двух миров. Там нет входа, но есть выход. Нет тепла, но есть огонь, нет солнца, но есть свет, нет моря, но есть вода. Нет королей, но есть принц. Там, в стенах Замка Тайн ты обретешь ее…

– Кого? – ошарашенно спросила я.

Старушка ничего не ответила и постучала указательным пальцем по моему лбу.

– Запомни мои слова, – прохрипела она. А затем сняла свой белый платок, взмахнула им и растворилась в воздухе.

От старушки и след простыл. Вот так и знала, что это ворожея. По крайней мере, она меня не прокляла и не заколдовала.

Я побрела домой, размышляя над ее словами. В голове крутились слова, что она сказала. Как же эти колдуны любят говорить загадками!

За семью болотами, на перекрестке двух миров…

И где искать это место? Да скорее этот дурацкий закон отменят, чем я найду этот перекресток.

1 – (фирр/фирра) – обращение к мужчине/женщине знатного рода.