«Ситуэйшн, как сказали бы в таком случае англичане. Что же мне делать в создавшейся обстановке? Как помочь ребятам и не выдать себя со всеми потрохами? Начать стрелять сверху? Благо я их вижу, а они меня нет. Тогда я точно, как невидимка, буду раскрыт. Не стрелять? Тогда между ними будет неравный бой. Солдатики хоть и не так подготовлены, как разведчики, но их значительно больше. Числом возьмут. Как пить дать, возьмут! Что же делать? Что делать?»
О том, что обе группы встретятся буквально через несколько минут, он не сомневался. Они двигались как раз друг к другу.
«Постой, дурачина. У тебя же есть гранаты. А ты, дуралей еще думаешь, что тебе делать. Давай, быстрее применяй их для благого дела».
Дальше рассуждать и искать иной способ помочь разведчикам, он не стал. Время неумолимо двигалось вперед. Как и противоборствующие стороны. Решение, пришедшее так внезапно, понравилось ему. Он ускорил полет теперь уже в сторону солдат противника.
Подлетев непосредственно к ним, Стрелок снизился не много. Сделал он это для того, чтобы не промазать и попасть гранатами именно туда, куда нужно.
Достал из вещмешка все имеющиеся у него три гранаты. А потом, поочередно вырывая кольца из рукоятки каждой, бросал их в разные места цепей солдат, стараясь попасть именно в те места, где их было больше всего.
Еще с армейских будней, он запомнил, что РГД-5 или ручная граната дистанционная пятой модификации, относится к противопехотным осколочным ручным гранатам дистанционного действия. Используется она при наступлении. Именно по той причине, что она противопехотная, он не мог ею воспользоваться в бою против танков. Такие гранаты для танка – просто семечки.
Сама граната удобная в том, смысле, что ее хорошо и легко держать в руке перед броском. Масса с запалом у нее не большая. Всего 310 грамм. Зато дальность разлета осколков металлического корпуса такой с виду безобидной игрушки, составляет до 30 метров. В данной ситуации этого было достаточно. Поскольку у запала гранаты задержка с момента срыва кольца до взрыва составляет три – четыре секунды, то гранаты взорвались именно в тех местах, где было нужно и в то время, когда это было нужно. Цепи солдат были довольно плотными. Расстояние между отдельными солдатами было не больше двух – трех шагов. Поэтому и поражение солдат было значительным. Как наблюдал Стрелок, больше десятка солдат улеглись навсегда на сырую и холодную землю. Были и раненые, которые корчились на сырой земле. Но в любом случае они не смогут противодействовать ополченцам. Разведчик не сомневался в этом.
Оставшиеся в живых растерялись внезапным нападением неизвестно откуда и неизвестно кого. Поэтому открыли бесприцельный огонь вокруг себя из всех своих автоматов одновременно. От этого темнота ночи окрасилась множественными трассирующими линиями. Вокруг поднялся неистовый шум.
Дело было сделано. Противник задержан. Разведчики предупреждены об опасности.
«Так, все будет абгемахт» (12).
Так говорил старшина их роты ВДВ. Это было не русское слово. Что оно означало в переводе на русский, Мурат не знал тогда, как не знает, и по сей день. Но, что это слово иностранное что-то должно означать, он был уверен полностью. Сам старшина не объяснял его значение. Оно вылетало из его уст всегда, когда какое-нибудь дело заканчивалось успешно. Отсюда Мурат сделал вывод, что это хорошее слово.
Стрелок завис над разведчиками, рассуждая, что ему делать дальше. Сверху он видел, как после взрывов, и особенно с началом автоматной канонады они все залегли в траве. Он не видел, но прекрасно представлял удивление на их лицах. И в то же самое время внимательные взгляды туда в темноту, где происходило что-то несуразное, не понятное. А поэтому ЭТО пугало и настораживало одновременно. Стрелок и сам бы на их месте очень удивился такому повороту дела.
Но, настало время становиться видимым. Другого такого случая может и не представится. Только он еще не знал, каким образом осуществить эту операцию. Потом решил, что пусть разведчики полежат не много, отдохнут. Затем Кит, как опытный разведчик и командир, что-нибудь придумает.
Скорее всего, по мнению Мурата, он поведет группу в обход опасного участка. Вот тогда как раз будет возможно и присоединится к ним, воспользовавшись версией о том, что он догнал их из-за задержки всей группы здесь.
Наконец Кит взмахом руки подозвал разведчиков к себе. Он что-то говорил им, указывая рукой в сторону беснующегося врага. Что он говорил, Стрелок, естественно, не слышал. Только по дальнейшим действиям разведчиков он догадался о плане командира.
Двое разведчиков, Стрелку было плохо видно кто именно, поползли в сторону противника. Остальные через несколько секунд последовали вслед за ними.
«Значит, решил атаковать. Вот дурак! Самонадеянный дуралей! Интересно, каким образом они осуществят этот план? Мне думается, эта задумка не очень хорошая. Даже с учетом обезвреженных Стрелком, солдат, все равно больше. Тем более, что Кит не знает, кто стреляет, сколько их здесь. Да, присоединяться к ним сейчас опасно».
Осознав это, он снова подлетел к противнику. Картина открылась угнетающая. Еще примерно половина взвода была боеспособна. Сейчас они, озираясь по сторонам, строчили из всех своих автоматов в разные стороны. При этом только успевали менять опустошенные магазины на новые, заряженные.
Остальные лежали на земле. Большая их часть не двигалась, другие дергались и извивались на той же земле.
«Раненые мною, – догадался Стрелок. – Вот теперь почувствуйте то, что чувствуют дети, старики и женщины в том городе и в других поселках и деревнях, которые вы обстреливаете и атакуете».
В этот момент он даже не осознавал, что думает об этих страдающих от боли солдатах с каким-то нескрываемым злорадством. Ничуть не переживая за их физические страдания. Хотя фактически это были те же люди, как и все. Только с другой стороны баррикады.
Такого с ним раньше никогда не было. Скорее всего, это была разрядка после того, что он пережил за то время, что воюет здесь. И особенно после того, что произошло этой ночью. Как говориться, в эту отдушину и выплеснулись все его переживания, волнения.
«По идее, их надо бы добить, чтобы не мучились. Но я не стану этого делать. Пусть все течет своим чередом. Что им написано на роду, то пусть так и будет. От судьбы не уйдешь. На все воля Божья!»
Он не понимал того, что вот так, вдруг упомянул Бога. Ведь он не верующий. Хотя, что значит, неверующий? Пусть подспудно, мысленно, но каждый человек в своей жизни хоть раз обращался к Нему. В основном за помощь. Особенно во время болезни, в горе, страданиях. Но не только. Некоторые обращаются к Всевышнему за советом. Это, когда обращаться больше уже не к кому. Он, как последняя инстанция в этом мире. При чем, у всех по-разному. Даже у тех, кто на словах неверующий.
Теперь Стрелок сверху видел, как двое передних разведчиков уже совсем близко подползли к беснующимся солдатам. Остальные постепенно подтягивались к ним. В конце концов, группа снова собралась вместе.
В это время большинство солдатиков как по команде бросились бежать в сторону своих позиций, то есть в сторону от разведчиков. В результате на поле боя оставалось только трое боеспособных воинов, которые пока что стояли на ногах. Почему они не убежали со всеми, так и осталось загадкой для разведчика.
В этот самый момент Кит взмахнул в их сторону рукой и что-то прокричал. Разведчики, как один человек, вскочили с земли на ноги и устремились в сторону солдат. При этом они открыли кинжальный огонь по бестолковым воякам. Досталось и тем, кто лежал на земле, еще живой, и тем, кто давал стрекача с поля боя. Те немногие, которые выжили, припустили еще быстрее. Только, образно говоря, пятки засверкали.
Видя такой исход боя, Стрелок уже собрался отлететь недалеко и, приземлившись, превратиться снова в видимого человека. А после этого присоединиться к своим. Но, то, что он увидел дальше, не только удивило, а потрясло его. Такого он не ожидал увидеть и в страшном сне. Тем не менее, это происходило на его глазах. Реально. От этого ему стало еще хуже.
Он увидел, как указывая на раненых, Кит отдал какой-то приказ разведчикам. Слов его Стрелок не расслышал. Но позже догадался, что именно приказал им командир.
Разведчики подходили к каждому раненному солдату и стреляли в него из автоматов почти в упор. И это при том, что никто из этих бедолаг не оказывал никакого сопротивления.
Наблюдая все это, Стрелок подумал:
«Я бы не решился переступить ту грань, ту черту, за которой человек перестает быть Homo sapiens. При всей моей ненависти к нацистам. А эти смогли. Их и уговаривать не пришлось. Вот, что удивительно. Кит только рукой взмахнул и те пошли добивать раненых и беспомощных. При чем, делают это как-то буднично и спокойно. Да, ребята, легко воевать с теми, кто не может оказать сопротивления, не может встать и дать по морде, по крайней мере. Чем же Вы все отличаетесь от нацистов, с которыми боретесь? Неужели не понимаете, что Кит отдал незаконный, преступный приказ? А, что теперь делать мне? Я же стал соучастником расстрела, а точнее убийства практически безоружных людей! Соучастником этой бойни! Ведь я вначале создал условия, когда «наши» разведчики смогли противостоять противнику. А потом не вмешался, не предотвратил этот беспредел. Как же мы потом будет смотреть друг другу в глаза? Ужас!»
Он еще не знал, что судьба решила проверить его психику по – полной. Ведь кошмар, который он только что наблюдал, и который, как он думал, закончился, на самом деле имел продолжение. Страшное продолжение.
Одного солдата разведчики оставили живым. Он лежал на земле и снизу вверх не мигая смотрел на них. Насколько видел Стрелок в свете луны, у парня были ранения в живот и в правую ногу.
Это был молодой еще парень в возрасте не более двадцати лет, может даже еще моложе. Как говорится, еще безусый пацан. Среднего росточка. Белобрысый. С короткой не ровной стрижкой. Похоже, его подстригал его явно не специалист цирюльнического ремесла. Маленькое, худенькое, испачканное землей личико было перекошено от боли. Выглядел он совсем беспомощным. Как птенец, которого стукнули по голове, побили хорошенько и выкинули из гнезда. А он еще и летать – то толком не умеет.
Разведчику стало жалко его. Вот остальных однополчан этого солдата, с которыми так лихо расправились его товарищи по оружию, он не жалел. Сожалел и возмущался поведением разведчиков. Но солдат, как врагов, он не жалел. А этого пожалел.
Кит стоял рядом с раненым солдатом и спокойно смотрел на него. Постепенно все разведчики сгрудились вокруг них.
Чтобы лучше слышать и увидеть то, что будет происходить дальше, Стрелок снизился и завис почти вплотную к этой компанией.
– Поднимите его! – скомандовал Кит.
Двое разведчиков подхватили парня под мышки и поставили на ноги. Но самостоятельно тот стоять не смог. И чуть не упал. Поэтому ребята фактически держали его на своих руках.
«Вот, вам и «язык». Берите и несите его к нашим. Что-то он все равно расскажет. По крайней мере, раскроет тайну с сегодняшней засадой и атакой танками. Ведь их взвод послали именно туда, где мы были. Хотя бы об этом расскажет. Наверное, поэтому Кит оставил его живым?» – подумал Мурат, отгоняя внезапно появившееся у него подозрение, что Кит задумал что-то совершенно иное. То, что Мурат не сможет принять никак.
Последующие события и действия командира группы в купе с действиями других разведчиков полностью подтвердили самые плохие предчувствия Стрелка. Такого он не ожидал от соратников по борьбе с нацистами, Так называемыми «защитниками обездоленных».
Как оказалось у Кита в отношении этого паренька в форме были свои совсем иные планы, чем у нашего разведчика.
Он подошел к пленному вплотную и громко, так отчетливо, что Стрелок все разобрал сразу, спросил:
– Жить хочешь?
До этого смотревший исподлобья солдат, что- то пробормотал. Но так тихо, что Стрелок не разобрал его слов.
– Имя, фамилия, номер части, кто командир? Быстро! – Продолжал наседать на него Кит.
Вместо ответа солдат склонил голову вниз, полностью повис на руках разведчиков и застонал. Да так жалобно и громко, что его расслышали все, в том числе и Стрелок.
«Зачем же его допрашивать сейчас и здесь? – недоумевал Стрелок. – Тем более не факт, что сбежавшие солдаты не вызовут подкрепление, и сюда не направятся новые силы противника. Пленного нужно быстро доставить в штаб. Там с ним займутся специалисты».
Но командир группы был другого мнения о дальнейшей судьбе солдатика. Это подтвердилось совсем скоро.
Ни слова больше не говоря, Кит со всего размаха ударил солдата кулаком в живот. Удар пришелся почти в то самое место, куда был ранен парень. Если бы его не держали двое крепких разведчиков, то от такого удара и в это место, солдатик свалился бы на землю, как подкошенный. Но пленный, поддерживаемый бойцами, только опять так жалобно и громко застонал, что Мурату стало не по себе. Голову он так не поднял. Она болталась из стороны в сторону, как маятник. Большой и странный маятник.
Никто из разведчиков не вмешивался в действия командира. Они стояли и тупо смотрели на происходящее.
Раньше Мурату приходилось участвовать в драках со сверстниками в детдоме. Да, и со старшими его по возрасту, тоже. Эти драки закалили его волю. Он уже стал легче переносить боль от ударов по телу и голове.
Потом неоднократно участвовал в схватках по рукопашному бою. Там тоже иногда доставалось от противника. Ему причиняли боль. Он делал то же самое. Обретенное со временем мастерство позволяет ему сейчас умело уклоняться от ударов и бросков.
Но тогда он хоть понимал, за что и ради чего он бьется, испытывает боль и причиняет ее другим.
Сейчас все увиденное им не было похоже ни на драку, ни на единоборство в спорте или в бою. Это было простое избиение. Издевательством одного здорового детины с помощью таких же, как он, над другим более беззащитным и слабым противником.
Этот один воспользовался тем, что противник ранен и беззащитен, что его удерживают двое разведчиков. Ведь те двое лишали солдата малейшей возможности ответить на избиение. Даже, если бы в силу состояния своего здоровья он и мог это сделать. Но он и сам бы не мог этого сделать. К тому же они же мешали ему уклоняться от ударов.
И вот здоровяк избивает младенца. Совсем не красивое зрелище! Если не сказать больше. Беззаконие. Даже в условиях боевых действий такое настоящий воин допускать не должен и не может.
К тому же все это происходило на поле боя. Кстати, не оконченного еще до конца боя.
И кто творил это беззаконие?! Человек, которому Стрелок до сих пор доверял, которого уважал. Действительно, до этого вот времени Стрелок считал Кита лидером в их взводе. Вот тебе и лидер!
Но этот фарс на этом еще не окончился.
– Поднимите его морду, фашистскую! – снова скомандовал Кит.
Как только разведчики с усилием вскинули голову пленного вверх, Кит ударил его кулаком, но уже в лицо.
Голова беззащитной жертвы качнулась назад и упала вперед, коснувшись подбородком груди. Пленный при этом уже даже не стонал.
«Да, что же этого такое! – возмущался про себя Стрелок. – Что он творит? И почему остальные не остановят его, а фактически помогают в изуверстве? Этому нужно положить конец. Только так. Но как?»
Этого он пока не знал. Но решение должно быть.
– Я же сказал держать его морду кверху, – как-то обозленно закричал Кит на разведчиков, удерживающих пленного от падения на землю. – Я хочу видеть его поганые глазки, пока они не закроются навек!
Разведчики попробовали поднять голову солдата вверх. Но она не держалась и безвольно падала ему на грудь. А им было не сподручно поддерживать все его обмякшее тело и еще голову. Поэтому она болталась из стороны в сторону.
– Покажи личико человекообразный, – даже как-то ласково вдруг попросил командир разведчиков.
Но тот уже не реагировал на его слова. Стрелку вообще показалось, что он потерял сознание. Как же его можно было допрашивать в таком состоянии?
– Вы посмотрите на него, господа хорошие. Он еще прикидывается, что ему плохо. А атаковать нас танками можно? Что молчишь? Сказать нечего? Нет, не правда, твоя. Сказать тебе нам есть что. И ты расскажешь. Расскажешь. А, куда ты денешься с подводной лодки? Не скажешь сам, мы тебя заставим. Заставим, хлопцы? – продолжил командир, обращаясь к разведчикам.
Все молча смотрели кто на него, а кто на солдата. Угрюмо смотрели. И молчали. Смотрели. И молчали.
Воцарилась тягостная тишина.
Видимо, почувствовав, что он не получит одобрения всех разведчиков группы, а, может осознав, что от солдатика уже ничего не добиться, Кит вдруг скомандовал:
– Ладно. Приводите его в чувство, и потащим к нашим. Там ему язычок развяжут. И дознаются про все.
Разведчики стали тормошить пленного. Но тот не реагировал на их действия. Висел, как мешок на руках двоих истязателей.
«Скорее всего, это – болевой шок. Вот теперь вы ребята помучаетесь с ним, пока донесете его в роту. Сам он точно не пойдет», – с каким – то необъяснимым злорадством подумал Стрелок.
Действительно, все потуги разведчиков разными способами привести в чувство пленного не увенчались успехом. Поэтому по приказу Кита они разложили плащ палатку. Погрузили на нее, как на носилки, солдатика. И понесли в сторону передовой.
Некоторое время Стрелок летел вслед за ними на небольшой высоте. Он решил пока не присоединяться к группе. Еще заставят нести пленного. Зачем ему надрываться?
Вскоре небо в том направлении, куда следовала группа, стало озаряться всплесками огня. Потом послышались звуки стреляющих минометов, автоматов и пулеметов. Где-то шла перестрелка. Значит, передовая близко.
Посланные Китом вперед два разведчика нашли прореху между позициями противника. Туда и свернула группа вместе с поклажей.
Сверху Стрелок хорошо видел в свете трассеров, что позиция пехотинцев противника расположена совсем не далеко от маршрута группы. Разведчиков могли обнаружить наблюдатели. Но все обошлось.
Уже на своей территории группа остановилась на перекур. Разведчики сразу же повалились от усталости на землю.
«Вот теперь самое время присоединяться к ним. При этом притворюсь, что потянул связки на ноге, чтобы не нести носилки. Нужно будет похромать не много».
Как говорится, сказано, сделано.
Он приземлился невдалеке от отдыхавших разведчиков. Стал видимым. И осторожно двинулся к своим.
– Эй! Ребята! – не очень громко, но достаточно внятно, для того, чтобы его услышали, прокричал Стрелок.
Все разведчики вскочили на ноги и взялись за оружие. Именно этой их реакции и побаивался разведчик. Поэтому он быстренько продолжил, чтобы опередить их действия:
– Тихо, тихо. Это я, Стрелок. Неужто, не признали?
Только после этого двое разведчиков по приказу командира группы приблизились к нему, держа автоматы наизготовку.
Один из них, всмотревшись вблизи в Стрелка, повернулся к Киту и сказал:
– Это Стрелок.
Видя, что тот хромает, те двое помогли ему подойти к группе.
– Тьфу, ты. Напугал. А, если бы кто выстрелил? Что тогда делал бы? – выговаривал ему, как отец нашкодившему сыну, Кит.
«Ласковый какой, – удивился разведчик. – Как хамелеон можешь менять окраску. Не подумаешь, что только несколько минут назад был зверем, обезумевшим зверем»,
– А как я мог привлечь ваше внимание, не рискуя попасть под пулю? Я и так чуть догнал вас с больной ногой.
– А что с ней?
. – Подвернул неудачно, когда догонял вас. Хотя уже терпимо. Сразу было очень больно. Я смотрел, опухоли нет. Так, что до свадьбы заживет.
– Идти сможешь сам?
– Конечно. До этого же шел. Никто не помогал. Сам шел, сам и дальше пойду. Только нужно немного отдохнуть.
– Садись, посиди. А где Торнадо?
Стрелок помолчал, раздумывая как по – лучше преподать смерть однополчанина.
– Погиб, бедняга. Погиб, как настоящий воин, в бою. Успел подбить два танка. Но, и его подкосили. Очень уж не равный бой был. Я сам вот этой рукой, – он вытянул руку, – закрыл ему глаза. Только похоронить его по-человечески не успел. Сам чуть оторвался от нациков. Повезло еще, что они не задействовали в атаке пехоту. А то и мне пришел бы конец.
– Что же тут поделаешь. Такое случается на войне, – тихо в раздумчивости проговорил Кит.
Остальные разведчики промолчали. По всему было видно, что каждый из них думал о своем.
– А, я смотрю, вы и пленного прихватили по дороге, – сказал Стрелок, сделав вид, что только сейчас рассмотрел лежавшего на носилках вражеского солдатика.
– Прихватили, – уже веселее сказал Кит. – Тут, понимаешь, нас нацики атаковали. Пехота. Ну, мы им и дали жару. Всех разогнали. А этого прихватили. Может, сгодится для чего. Только притворяется, что сознание потерял. Но ничего в штабе и не таким языки развязывали.
Некоторое время все лежали молча. Набирались сил для последнего рывка. Но вот Кит встал и скомандовал:
– Дальше двигаемся таким порядком: я иду впереди. Остальные несут пленного. Замыкает группу Стрелок. Идем не очень быстро, иначе Стрелок просто отстанет от нас. Понятно?
Все молча смотрели на командира. А чего тут спрашивать. Ведь иного выхода нет.
– Вперед! – скомандовал командир и первым шагнул вглубь нашего тыла.
Все потянулись за ним. Шли по своей территории. Поэтому не опасались засады. Не опасались, что противник снова нападет на группу. И так уже досталось за эту ночь. Можно сказать, что расслабились бойцы. Да, и до дома, то есть до расположения роты, было уже совсем близко.
Не учли они, что на войне, тем более при выполнении задания командования расслабляться нельзя. Даже на своей территории. Такая беспечность чревата неприятностями. Да еще какими!
Это разведчики поняли, когда прошли несколько десятков метров.
Внезапно, пока еще темное небо осветилось трассирующими очередями в их сторону. Как сразу определил Стрелок, стреляло несколько автоматов и один ручной пулемет. Били как на стрельбище конкретно по их группе.
В свете трассеров, падая на землю, Стрелок заметил, как шедший в полный рост впереди группы Кит, при первых же выстрелах упал на землю, как подкошенный.
«Неужели на смерть?!» – откровенно пожалел Мурат. Хотя только что считал того изувером.
Кто-то из разведчиков застонал от боли.
«Кого-то еще зацепило», – догадался Стрелок.
Но рассматривать, кто конкретно ранен не было ни времени, ни возможности. Огонь, накрывший группу, был плотным и точным.
«Вот это да! Уже на нашей стороне устраивают засады! Молодцы!» – вынужденно похвалил противника за сообразительность Стрелок, все плотнее и плотнее вжимаясь в землю. В который раз она должна была укрыть и прикрыть его от страшных проносящихся пока мимо него пуль.
Сколько человек вело огонь по группе разведчиков, Стрелок определить не мог, так как нельзя было даже приподнять голову. Огонь был очень плотным.
«Наверное, пристрелялись еще днем. А теперь использовали фактор внезапности. А, самое главное, наверняка, стреляют из укрытий. Нам их не достать. Да и темновато пока еще».
Чуть приподняв голову, он осмотрелся. В нескольких метрах от него лежал разведчик. Кто именно он не стал рассматривать. Но тот не двигался.
«Отвоевался, наверное, бедняга!»
Осматриваясь, он отметил, что их позиция очень даже плохая. Группа лежала на открытой местности.
«Так. Скоро они положат нас здесь всех. Что же придумать? Вон, пару человек начали отвечать противнику. Неужели они не понимают, что тем самым подставляют себя? И не только себя, но и нас всех. А сами стреляют в небо. Ведь никого на той стороне не видать. Нет, так не годится. Но, что же делать? Что?» – Лихорадочно думал Стрелок.
Эти вопросы заняли весь мозг разведчика. Вероятно, по этой причине ни одна хорошая мысль пока не посетила его голову. Он прекрасно понимал, что так долго продолжаться не может. По его умозаключению есть два варианта спасения. Правда, оба они какие-то не реальные в этой обстановке. Но иного не дано.
Первый – расползаться в разные стороны. Тогда есть шанс, что кто-то, может только один, останется жив. И расскажет всем о случившемся.
Второй – попытаться отлежаться. Со временем мотострелки в наших окопах должны будут услышать канонаду у них в тылу. И придут им на помощь. Либо сами. Либо сообщат в штаб. Оттуда придет помощь. Только вот будет ли кто живой к тому времени? Это вопрос вопросов.
И тут, вдруг, а надо сказать, что хорошие мысли почти всегда приходят вдруг, он подумал о том, что есть ведь и третий вариант. Хотя бы для него самого.
«Я же могу воспользоваться своими возможностями и смогу не только спастись сам, но и помочь оставшимся в живых однополчанам».
Да, третий вариант был самым реальным в данной обстановке.
Поэтому Стрелок и решил:
« Пора мне ста…».
Продолжить начатую фразу он не успел. Внезапная резкая боль пронзила, как ему сразу показалось, все его бренное тело. Только через несколько секунд он сообразил, что в него попала – таки вражеская пуля. А может и две сразу. И попали, как он ощущал, в голову. Ведь никакой каски на голове не было. Вот они и нашли его беззащитное место.
Жгучая, непереносимая боль заставила его застонать. Но никто не откликнулся на его такой своеобразный призыв о помощи. Не подполз к нему. Не помог. Скорее всего, все уже к тому времени погибли под этим безжалостным огнем противника. А, если кто-то и не погиб пока, то ему было не до сочувствия к Мурату. К тому же, в таком бедламе трудно было услышать стон одного человека.
В голове разведчика все смешалось. Он уже плохо осознавал, что твориться не только вокруг него, но и в нем самом.
БОЛЬ! Всепоглощающая боль! Ужасная, ни с чем несравнимая.
Одна пуля, как казалось Мурату, прошла через лоб навылет через теменную часть головы. А другая тоже попала в голову и застряла там. Очень болел лоб. Все в голове горело. Мысли путались. Да, и назвать их мыслями, эти обрывки чего-то странного и не понятного, было затруднительно.
Из раны вниз по лицу текла кровь. Пока струйка ее была не большой. Но что будет дальше?
Наш герой никак не мог сосредоточиться на одной какой-нибудь конкретной мысли. Они как-то не понятным для него образом растекались по всему мозгу, а потом исчезали бесследно.
Он всем своим существом ощущал вражескую, нацистскую пулю в голове. Казалось, что она ворочается там. Было такое впечатление, что она не только причиняет ему такую невыносимую боль, но разгоняет все мысли в разные стороны. Хотя, конечно же, ничего такого на самом деле не было.
Надо сказать, что наш герой уже давно до этого боя, если их расстрел можно назвать боем, смирился с мыслью, что он умрет, как все остальные смертные в этом мире. Правда, при этом он надеялся, что не просто умрет, как обыкновенный человек. Он примет смерть во время боя с врагом. Именно во время боя. А не из – подтишка, в спину, как сейчас. Или от болезни какой. Или от старости.
Но даже в мыслях у него никогда не было то, что он погибнет вот так бездарно, под обстрелом противника, который оказался хитрее и умнее.
***
Конечно, сейчас в таком безнадежном положении Мурат не мог вспомнить, как еще в учебном центре он разговаривал об этом с Угольком. Тогда тот его спросил:
– А ты боишься смерти?
Недолго раздумывая, он ответил:
– И да, и нет. Нет, потому, что смерти не избежит ни один человек. Поэтому чего здесь бояться! Нужно принимать все, как должное. И в то же время, да, боюсь. Но боюсь даже не совсем самой смерти. А того, что эта старушка в капюшоне и с косой в руках придет за мной тогда, когда я еще не выполню свой долг перед людьми и Богом. Долг уже, хотя бы, за то, что родился на этот белый свет, жил, рос здоровым, выучился, научился кое-чему. И будет обидно, если старуха придет за мной слишком рано. Действительно будет обидно до глубины души. И еще одного боюсь. Не хочется умирать в мучениях. Так вот сразу раз и ты в дамках, то есть на небесах. Не хочу страдать и мучиться сам, а также мучить других, которые будут вынуждены ухаживать за мной.
Уголек тогда еще рассмеялся и заверил Мурата в том, что он еще поживет на этом свете, пока не выполнит свои планы. Многое успеет сделать. Погибнет, как и думает, на поле боя с врагом.
Получается, что ошибался его боевой товарищ. Жизнь диктует свои правила игры. Как ни крути, а умирать вот так просто ужасно! Не хорошо. И не по совести это.
Тогда возникают вопросы к нашему Творцу. Если только, конечно, их может задать Ему простой смертный!
Например, зачем же он, создавая человека для жизни, одновременно придумал смерть? Ведь это на первый взгляд не совместимые понятия.
***
Скорее всего, не вспоминал в эту минуту Мурат и другой эпизод в его жизни.
Несколько лет назад, еще в детском доме Мурату пришлось пообщаться с батюшкой – настоятелем расположенной не далеко церкви. Общался он после литургии, на которой в первый и последний присутствовал вместе с другими ребятами. Разговор был во дворе церкви. Тогда они засыпали батюшку массой вопросов, от серьезных до даже смешных, ответить на которые было довольно сложно.
Был среди этих вопросов один, который касался смерти. Не конкретного человека. А смерти в целом, как о понятии.
Так, вот, не много подумав, батюшка сказал следующее:
– Да, действительно, сотворяя жизнь на нашей Земле, Бог создал и смерть. Но нужно понимать, что создал он ее, прежде всего для того, чтобы все люди в целом и каждый человек в отдельности учились не только любить жизнь, пользовать всеми благами, предоставленными им в этой жизни, но и ценить все радости этой самой жизни. Именно той жизни, которая дается человеку один раз. И навсегда. Так уж устроен мозг человека, что он не готов верить всему, что ему говорят другие, более умудренные жизнью и опытные в житейских делах люди. На Кавказе, в Средней Азии, да и в других местах их еще называют аксакалами или старейшинами. Поэтому, для того, что бы человек научился ценить дарованную ему жизнь, он должен видеть и понимать, что все равно его ждет смерть. Нет, человек, конечно же, не может знать заранее ничего конкретно о своей смерти. Это для него непостижимо. Я говорю о смерти других созданий Бога. Бояться смерти не надо. Это ни к чему хорошему не приведет. Нужно только правильно понимать, что она все равно придет. Хочет этого человек или нет. Это не зависит от него. Мы говорим о земной жизни человека. А потом наступает черед другой внеземной. Но об этом пока говорить с вами рано. Подрастите. И, может, сами придете к ее восприятию.
Вот так говорил умудренный жизненным опытом старец.
***
Естественно, в этот момент, будучи раненным на этом поле, Мурат не мог вспомнить ни разговор с Угольком, ни слова батюшки.