Loe raamatut: «Коляска»
Къ подъѣзду дома довольно аристократической наружности (извѣстно, что не только люди, но и дома имѣютъ иногда такую наружность) – подали коляску. Кучеръ ровнялъ возжи, а конюхъ помахивалъ по подушкамъ и коврику метелочкой, и затѣмъ, приподнявъ полу безрукавки, мазнулъ ею зачѣмъ-то по лошадиной ляжкѣ.
Изъ подъѣзда вышли маменька съ дочкой. Маменька въ черной накидкѣ поверхъ сѣраго платья и въ черномъ токѣ съ фіалками, а дочка въ англійскомъ желтовато-сѣромъ костюмѣ, словно корсетъ облегавшемъ ея тонкую талію – несомнѣнно работа Редферна, на опытный глазъ, – и въ восхитительной шляпѣ изъ цвѣтной соломы, съ перьями и крепомъ того же оттѣнка.
Варвара Павловна, т. е. дочка, была не изъ очень молоденькихъ. Ей давали лѣтъ двадцать-семь, двадцать-восемь. Сѣрые глаза ея глядѣли умно и съ выраженіемъ большой жизненной энергіи, но кожа по уголкамъ ихъ уже не отличалась свѣжестью. Прямой, тонкій носъ, худощавый овалъ щекъ и небольшой, подвижной ротъ, съ чуть примѣтнымъ пушкомъ надъ верхней губой, придавали лицу дѣвушки нерусскій характеръ. Эта была одна изъ тѣхъ физіономій, которыя однимъ нравятся чрезвычайно, а другимъ совсѣмъ не нравятся. Во всякомъ случаѣ, какъ я всегда замѣчалъ, барышни съ такой наружностью очень поздно выходятъ замужъ. Курносенькія, пухленькія, ребяческаго вида дѣвушки гораздо скорѣе устраиваютъ свою судьбу.
Дамы сѣли, подсаживаемыя выбѣжавшимъ на тротуаръ лакеемъ во фракѣ, и коляска покатила по направленію къ Троицкому мосту.
– Сегодня будетъ много на островахъ, погода великолѣпная, – замѣтила мать.
– И суббота – хорошій день, – подтвердила дочь. – Сѣрая публика бережетъ лошадей на воскресенье.
Мать поправила съѣзжавшую на бокъ накидку и слегка вздохнула.
– Да, а все-таки какъ-то… какъ-то это все ни къ чему, – сказала она.
Дочь поняла, что хотѣла сказать мать этимъ нескладнымъ выраженіемъ, и равнодушно повела плечами.
