Loe raamatut: «Наль и Дамаянти»

Индейская повесть ¹

 
В те дни, когда мы верим нашим снам
И видим в их несбыточности быль,
Я видел сон: казалось, будто я
Цветущею долиной Кашемира
Иду один; со всех сторон вздымались
Громады гор, и в глубине долины,
Как в изумрудном, до краев лазурью
Наполненном сосуде, – небеса
Вечерние спокойно отражая, —
Сияло озеро; по склону гор
От запада сходила на долину
Дорога, шла к востоку и вдали
Терялася, сливаясь с горизонтом.
Был вечер тих; все вкруг меня молчало;
Лишь изредка над головой моей,
Сияя, голубь пролетал, и пели
Его волнующие воздух крылья.
Вдруг вдалеке послышались мне клики;
И вижу я: от запада идет
Блестящий ход; змеею бесконечной
В долину вьется он; и вдруг я слышу:
Играют марш торжественный; и сладкой
Моя душа наполнилася грустью.
Пока задумчиво я слушал, мимо
Прошел весь ход, и я лишь мог приметить
Там, в высоте, над радостно шумящим
Народом, паланкин; как привиденье,
Он мне блеснул в глаза; и в паланкине
Увидел я царевну молодую,
Невесту севера; и на меня
Она глаза склонила мимоходом:
И скрылось все… когда же я очнулся,
Уж царствовала ночь и над долиной
Горели звезды; но в моей душе
Был светлый день; я чувствовал, что в ней
Свершилося как будто откровенье
Всего прекрасного, в одно живое
Лицо слиянного. – И вдруг мой сон
Переменился: я себя увидел
В царевом доме, и лицом к лицу
Предстало мне души моей виденье;
И мнилось мне, что годы пролетели
Мгновеньем надо мной, оставив мне
Воспоминание каких-то светлых
Времен, чего-то чудного, какой-то
Волшебной жизни. – И мой сон
Опять переменился: я увидел
Себя на берегу реки широкой;
Садилось солнце; тихо по водам
Суда, сияя, плыли, и за ними
Серебряный тянулся след; вблизи
В кустах светился домик; на пороге
Его дверей хозяйка молодая
С младенцем спящим на руках стояла…
И то была моя жена с моею
Малюткой дочерью… и я проснулся;
И милый сон мой стал блаженной былью.
И ныне тихо, без волненья льется
Поток моей уединенной жизни.
Смотря в лицо подруги, данной богом
На освященье сердца моего,
Смотря, как спит сном ангела на лоне
У матери младенец мой прекрасный,
Я чувствую глубоко тот покой,
Которого так жадно здесь мы ищем,
Не находя нигде; и слышу голос,
Земные все смиряющий тревоги:
Да не смущается твоя душа,
Он говорит мне, веруй в бога, веруй
В меня. Мне было суждено своею
Рукой на двух родных, земной судьбиной
Разрозненных могилах те слова
Спасителя святые написать;
И вот теперь, на вечере моем,
Рука жены и дочери рука
Еще на легкой жизненной странице
Их пишут для меня, дабы потом
На гробовой гостеприимный камень
Перенести в успокоенье скорби,
В воспоминание земного счастья,
В вознаграждение любви земныя
И жизни вечныя на упованье.
И в тихий мой приют, от всех забот
Житейского живой оградой сада
Отгороженный, друг минувших лет,
Поэзия ко мне порой приходит
Рассказами досуг мой веселить.
И жив в моей душе тот светлый образ,
Который так ее очаровал
Во время оно… Часто на краю
Небес, когда уж солнце село, видим
Мы облака; из-за пурпурных ярко
Выглядывают золотые, светлым
Вершинам гор подобные; и видит
Воображенье там как будто область
Иного мира. Так теперь созданьем
Мечты, какой-то областью воздушной
Лежит вдали минувшее мое;
И мнится мне, что благодатный образ,
Мной встреченный на жизненном пути,
По-прежнему оттуда мне сияет.
Но он уж не один , их два; и прежний
В короне, а другой в венке живом
Из белых роз, и с прежним сходен он,
Как расцветающий с расцветшим цветом;
И на меня он светлый взор склоняет
С такою же приветною улыбкой,
Как тот, когда его во сне я встретил.
И имя им одно. И ныне я
Тем милым именем последний цвет,
Поэзией мне данный, знаменую
В воспоминание всего, что было
Сокровищем тех светлых жизни лет
И что теперь так сладостно чарует
Покой моей обвечеревшей жизни.
 

Дюссельдорф, 16/28 февраля 1843.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

1

Жил-был в Индии царь, по имени Наль. Виразены

Сильного сын, обладатель царства Нишадского, этот

Наль был славен делами, во младости мудр и прекрасен

Так, что в целом свете царя, подобного Налю,

Не было, нет и не будет; между другими царями

Он сиял, как сияет солнце между звездами.

Крепкий мышцею, светлый разумом, чтитель смиренный

Мудрых духовных мужей, глубоко проникнувший в тайный

Смысл писаний священных, жертв сожигатель усердный

В храмах богов, вожделений своих обуздатель, нечистым

Помыслам чуждый, любовь и тайная дума

Дев, гроза и ужас врагов, друзей упованье,

Опытный в трудной военной науке, искусный и смелый

Вождь, из лука дивный стрелок, наипаче же славный

Чудным искусством править конями – на них же он в сутки

Мог сто миль проскакать, – таков был Наль; но и слабость

Также имел он великую: в кости играть был безмерно

Страстен. – В это же время владел Видарбинским обширным

Царством Бима, царь благодушный; он долго бездетен

Был и тяжко скорбел от того, и обет пред богами

Он произнес великий, чтоб боги его наградили

Сладким родительским счастьем; и боги ему даровали

Трех сыновей и дочь. Сыновья называлися: первый

Дамас, Дантас другой и Даманас третий; а имя

Дочери было дано Дамаянти. Мальчики были

Живы и смелы; звездой красоты расцвела Дамаянти

Прелесть ее прошла по земле чудесной молвою.

В доме отца, окруженная роем подружек, как будто

Свежим венком, сияла меж них Дамаянти, как роза

В пышной зелени листьев сияет, и в этом собранье

Дев сверкала, как молния в туче небесной. Ни в здешнем

Свете, ни в мире бесплотных духов, ни в стране, где святые

Боги живут, никогда подобной красы не видали;

Очи ее могли бы привлечь и бессмертных на землю

С неба. Но как ни была Дамаянти прекрасна, не мене

Был прекрасен и Наль, подобный пламенно-нежной

Думе любви, облекшейся в образ телесный. И каждый

Час о великом царе Нишадской земли Дамаянти

Слышала, каждый час о звезде красоты благородный

Царь Нишадский слышал; и цвет любви из живого

Семени слов меж ними, друг друга не знавшими, скоро

Вырос. Однажды Наль, безымянной болезнию сердца

Мучимый, в роще задумчив гулял; и вдруг он увидел

В воздухе белых гусей; распустив златоперые крылья,

Стаей летели они, и громко кричали, и в рощу

Шумно спустились. Проворной рукой за крыло золотое

Наль схватил одного. Но ему сказал человечьим

Голосом Гусь: «Отпусти ты меня, государь, я за это

Службу тебе сослужу: о тебе Дамаянти прекрасной

Слово такое при случае молвлю, что только и будет

Думать она о Нале одном». То услыша, поспешно

Наль отпустил золотого Гуся. Вся стая помчалась

Прямо в Видарбу и там опустилася с криком на царский

Луг, на котором в тот час Дамаянти гуляла. Увидев

Чудных птиц, начала Дамаянти с подружками бегать

Вслед за ними; а гуси, с места на место порхая,

Все рассыпались по лугу; с ними рассыпались так же

Скоро и все подружки царевнины: вот Дамаянти

С гусем одним осталась одна; и Гусь, приосанясь,

Вдруг сказал человеческим голосом ей: «Дамаянти,

В царстве Нишадском царствует Наль; и нет и не будет

Между людьми красавца такого. Когда бы его ты женою

Стала, то счастье твое вполне б совершилось; какой бы

Плод родился от союза с его красотою могучей

Нежной твоей красоты. Вас друг для друга послали

Боги на землю. Поверь тому, что тебе говорю я,

О тихонравная, сладко-приветная, чистая дева!

Много мы в странствиях наших лугов человеческих, много

Райских обителей неба видали; в стране великанов

Также нам быть довелось: но доныне еще, Дамаянти,

Встретить подобного Налю царя нам нигде не случилось:

Ты жемчужина дев, а Наль – мужей драгоценный

Камень. О, если бы вы сочетались! тогда бы узрели

Мы на земле неземное». Так Гусь говорил. Дамаянти,

Слушая, радостно рдела; потом в ответ прошептала,

Вся побледнев от любви: Скажи ты то же и Налю.

Быстро, быстро поднялся он, дважды рожденный, сначала

В виде яйца, потом из яйца, и в Нишадское царство

Прямо помчался и там рассказал о случившемся Налю.

2

После того, что сказал ей Гусь золотой, Дамаянти,

Словно как будто с собою расставшись, была беспрестанно

C Налем прекрасным. Объятая тайною думой, влачася

Шаткой, неверной стопою, как будто в каком расслабленье,

То подымая к небу грустные очи, то в землю

Их потупляя, то с полною тяжкими вздохами грудью —

Временем щеки как жар, временем бледные, очи

Полные слез, засохшие губы и все в беспорядке

Мысли, как волосы, – день и ночь Дамаянти вздыхала

Слабая, томная; не было ей ни сна на постели,

Ниже покоя на месте ином; и, тая в болезни,

Пищи она, ни питья принимать не хотела. Подружкам

Скоро стало заметно, что с их царевной прекрасной

Что-то случилось недоброе; скоро достигнул печальный

Слух и до Бимы-царя, что дочь его Дамаянти

Свой покой потеряла. Как скоро об этом проведал

Царь, то он весьма опечалился. «Видно, настало

Время любви для тебя, моя Дамаянти», – сказал он.

Вот и задумал Бима дать пир, чтоб отвсюду на выбор

Съехались к ней женихи. Гонцов разослал он по разным

Царствам индейским: царей приглашать на праздник в Видарбу.

Только к царям и царевичам весть об этом достигла,

Все снарядилися в путь; с востока и запада быстрый,

Шумный поток пути наводнил, наполняя всю землю

Смутным гулом слонов, коней, колесниц и до неба

Пыль густую подъемля. Сияя богатством уборов,

Множеством ратников, блеском оружий, пышностью броней,

Съехались гости в Видарбу; торжественно встретил их Бима.

В это время странствовать вышел глава и светило

Всех отшельников, праведный старец Нерада; избранный

Спутник его был Первата блаженный. Из пыльного мира

Темных гробов проникнул он в царство небесного света,

В оный предел, где сад веселий цветет, где великий

Властвует Индра. В светло-воздушные сени вступили

Оба странника; их приветствовал радостно Индра;

Им поклонясь и воздав им обоим приличную почесть,

Царь небесныя тверди спросил гостей о здоровье

Их и целого света. «Владыка, – с поклоном Нерада

Индре ответствовал, – божеской милостью вашей здоровы

Мы, и весь свет наш здоров: благоденствуют люди и звери;

В каждой пылинке и в каждой былинке жизнь и веселье».

Слыша такой ответ Нерады, могучий правитель

Мира спросил: «Но где же мои любимцы, кровавых

Споров решители, крови своей проливатели в битвах,

Смерти презрители, храбрые мира защитники? Ими

Светлую область мою населять я люблю; но напрасно

Жду я на пир мой желанных гостей, не приходят

Гости мои уж давно. Скажи мне, святой, что случилось

С племенем храбрых?» На это ответствовал Индре Нерада:

«Я объясню, всемогущий, тебе, отчего так давно ты

Здесь никого не видишь из храбрых вождей: Дамаянти,

Дочь царя видарбинского Бимы, которой на свете

Нет ничего подобного, хочет по сердцу супруга

Выбрать, и все цари и царевичи едут в Видарбу;

Всякая ссора забыта, и вот почему так спокойна

Стала земля, почему и в твою светозарную область

Гости давно не приходят». Покуда их длилась беседа,

Прибыли к Индре его соучастники в миродержавстве —

Агнис, властитель огня, Варуна, воды повелитель,

Яма, бог-земледержец. Услышав сказанье Нерады,

Боги воскликнули с светлым лицом: «На выборе этом

Будем и мы». И на быстрых конях, предводимые Индрой,

Боги пустились в Видарбу, куда все цари собирались.

Тою порою и Наль, любовью сгорая, лишь только

Сведал о съезде великом в Видарбе, на быстрых

Крыльях желанья помчался; нужды в конях не имел он.

Боги, спустясь с высоты, на дороге увидели Наля:

Был красотою он светел, как день; и боги, пленяся

Той красотой, на него с изумленьем смотрели; четыре

Стихий властителя, в воздухе свой полет удержавши,

Вот что сказали: «Здравствуй, нишадец, войск истребитель,

Наль Пуньялока. Хочешь ли нам оказать ты услугу?

Нашим послом полномочным иди отсюда в Видарбу».

3

Все исполню, – ответствовал Наль; и, руки сложивши

В страхе невольном, с видом покорным спросил он их: – Кто вы,

Солнечным блеском одетые? С вестью какой повелите

Мне в Видарбу идти? Ему ответствовал Индра:

«Знай, что мы боги бессмертные, сшедшие в мир для прекрасной

Дочери Бимы-царя Дамаянти, к которой отвсюду

Сходятся ныне земные цари; я Индра, властитель

Воздуха; это Агннс, огня повелитель могучий;

Это Варуна, двигатель вод, а эго великий

Тверди земной основатель Яма. Знай же, что ныне

Наш ты посол, и вот что ты должен сказать Дамаянти:

"Ведай, царевна, что боги стихий – бог воздуха Индра,

Агнис огня, Варуна воды и Яма земли – к нам

С неба сошли, чтоб из них одного избрала ты в супруги!»

Руки сжав с умилением, Наль ответствовал Индре:

«Сам я за тем же в Видарбу иду; от других невозможно

Быть мне послом к Дамаянти; молю, от такого посольства,

Боги, избавьте меня». На то ответствовал Индра:

«Разве не ты, благородный нишадец, сказал нам: исполню?

Можешь ли слово нарушить? Иди ж и не смей отрицаться».

Наль отвечал с замешательством: «Как же дойду я к царевне?

Входы все заперты крепкою стражей». – «О том не заботься, —

Боги сказали, – дойдешь свободно, иди без боязни».

Наль пошел, покоряся без ропота воле бессмертных.

Он во дворец свободно проникнул и там Дамаянти

Скоро увидел в кругу подружек; как с неба слетевший

Ангел, она прекрасна была, и прелесть любви окружала

Нежные члены ее, вожделенье любви пробуждая

В каждом сердце; и месяц и солнце не столь утешали

Светом своим, как ее пленительно-девственный образ.

Муку любви почувствовал Наль при виде волшебном

Стройного стана ее; но он пересилил стремленье

Силы мучительной. Все подружки царевны вскочили

С мест, изумленные входом нечаянным Наля; прекрасный

Образ его поразил их так, что им показалось

Небо отверстым. Не смея его вопросить, меж собою

Тихо шептались они, повторяя: откуда пришел он?

Кто он? какой он породы? райской? земной? исполинской?

Так вопрошали друг друга они, ослепленные блеском

Наля, очей на него поднять не смея (столь боги

Прелесть его, уж и так неземную, блеском небесным

Вдруг возвеличили). В это мгновенье пред ним Дамаянти

С сердцевластительным взором, с улыбкой, чарующей душу,

Молча стояла, молча глядела и таяла тайным

Пламепем. «Кто ты? – она напоследок спросила. —

Кто ты, все озаряющий, прелестью дышащий, душу

Радостной мукой объемлющий? Как ты проникнул в обитель

Царской дочери, всем затворенную, мимо царевой

Стражи, никем не замеченный? Кто ты? Какое ты носишь

Имя?» На этот вопрос видарбинской прекрасной царевны

Наль ответствовал: «Знай, Дамаянти, я Наль; я в Видарбу

Прислан, царевна, тебя известить, что великие боги

Индра, Агнис, Варуна и Яма спустились на землю

С неба затем, чтоб из них одного избрала ты в супруги.

Их могуществом мог и сюда неприметно пройти я;

Зная теперь, зачем я здесь, видарбинская дева,

Сделай сама, что найдешь для себя и благим и приличным».

ГЛАВА ВТОРАЯ

1

Весть такую услышав, сначала богам Дамаянти

Сердцем смиренным свою принесла благодарность; с улыбкой

Налю сказала потом: «Не боги, а ты мой избранный

Светлый жених; я твоя, и все, чем я обладаю,

Все, что люблю я, каждое явное, тайное чувство

Сердца, все мысли, желанья и жизнь, и все, мой прекрасный

Царь, владыка души, твое без остатка. Что белый

Гусь мне сказал, то сердце мое сокрушило; и были

Все цари и царевичи созваны мною на выбор

Только затем, чтоб привлечь и тебя; но ты уж заране

Избран; отдаться тебе поклялась я, и был ты

Здесь уж давно ожидаем; но только совсем для иного.

Сватайся ж сам за меня; тебе неприлично являться

Здесь послом от других; и знай, что если тобою

Буду отвергнута я, от которой приемлешь ты ныне

Почесть такую, то все мне смертию будет: вода ли

Яд ли, огонь ли, веревка ли, все мне равно; нестерпимо

Женскому сердцу в любви безответно признаться». На это

Наль видарбинской царевне ответствовал: «Как же ты можешь

Вечным богам предпочесть обреченного смерти? Как можешь

С теми, от коих жизнь истекает, кем держится зданье

Мира, ставить меня наряду, недостойного с прахом

Ног их сравниться? Идущий против воли бессмертных

Смерти навстречу идет. О пленительно стройная дева!

Будь мне спасеньем, избравши небесное вместо земного.

Легкость чистых, беспыльно-эфирных одежд, неземные

Перлы, венки и повязки богов предпочти и блаженствуй.

Что желанней тебе? Благовонный ли воздух? Огня ли

Жертвенный пыл? Живая ли влага воды? Иль твердыня

Вечной земли? Один, лазурно-воздушным пространством

Мир объемля, движеньем и светом его наполняет;

Искрою в каждой пылинке таяся, другой проникает

Все, разрушая тела и духу даруя свободу;

Третий, кристальною цепию землю обвив и на зыбком

Пухе воды отдыхая, жемчужные нити вплетает

В кудри свои; четвертый дает живущему место,

Мертвому пристань и все созданье на суд собирает —

Вот твои женихи, Дамаянти; богам ли бессмертным

Ты откажешь? Не делай того, послушайся друга».

С трепетом сердца и влагой печали затмивши сиянье

Светлых очей, отвечала ему Дамаянти: «Всесильны

Вечные боги; я чту их всем сердцем и им поклоняюсь

С верой; но ты мой жених; ты избран любовию; этой

Правды скрывать не хочу я». Так говоря, Дамаянти

Очи стыдливо склонила и руки прижала к дрожащим

Девственно чистым грудям с умоляющим видом. Вздохнувши,

Наль отвечал: «Не забудь, Дамаянти, что я пред тобою

В сане посла, нарушу ль святую доверенность? Буду ль

Ныне просить для себя того, что строго велит мне

Должность просить для других? Наступит мой час, и без страха

Стану за право свое. Ты сама об этом размысли,

Радость очей, видарбинская роза». Вздох утаивши,

Тихо в ответ Дамаянти шепнула: «О, друг, мы согласны

В мыслях; ты путь прямой избери, чтоб упрека и тени

Пасть на тебя не могло. Приходи же, о ты, украшенье

Смертных людей, с богами ко мне на торжественный выбор;

Там, в присутствии сильных властителей мира, тебя я

Выберу, царь благородный, тогда и ты пред богами

Правым и чистым останешься». Этот ответ видарбинской

Девы принявши, Наль возвратился в то место, где были

Собраны боги. Посла своего издалека увидя,

Миродержавцы спросили его с живым любопытством:

«Что ты скажешь? Какой ответ нам принес от царевны?»

Наль сказал: «Посланником вашим проник я в жилище

Царской дочери, мимо стражей, невидимый стражам,

Видимый только царевне одной; конечно, то было

Так устроено вашею властью; с царевной нашел я

Много подруг; они вскочили, меня испугавшись;

Но Дамаянти, прекрасный светло-смеющийся месяц,

В то мгновенье, как вашу волю, бессмертные боги,

Я объявлял ей, меня самого в затменье рассудка

Выбрала. Вот что сказала в ответ мне царевна: «Пусть придут

Боги вместе с тобою ко мне на торжественный выбор;

Там, в присутствии сильных властителей мира, тебя я

Выберу, царь благородный; тогда и ты пред богами

Правым и чистым останешься». Ваша воля святая

Мною исполнена, вечные боги; теперь, умоляю,

Должность посла снимите с меня и свободу мне дайте».