Loe raamatut: «Мертвецы из Лазурной бухты»

Глава 1

Дана совершенно точно знала, что человек, сидевший за барной стойкой с открытия кафе, пришел ее убить. Когда страх стынет в сердце, победы не жди, говорил тренер, которого самого давно не было в живых. Люди из «Белого Лотоса» зарезали старого Сонтхи во дворике кэмпа, как раз после тренировок. И плевать они хотели на все его заслуги и титулы. Тело разрубили на куски и выбросили в яму общественного сортира – согласно традициям клана. С ней должны были поступить также, хотя Дана не была уверена насчет пропускной способности местной канализации. Единственный унитаз и так засорялся каждые пару дней. Но факт был в том, что утренний посетитель скрылся в туалете, и сидел там уже полчаса.

Она работала в прибрежном кафе «Орхидея» всего месяц, но уже знала, куда сливаются стоки – в море, туда, где сейчас плескались отдыхающие, которых даже августовские тайфуны никогда не пугали. Очистные сооружения держались на честном слове, а речка Лазурная круглосуточно источала подозрительный запах.

Пляж Шамора в августе – культовое место. Ни медузы, ни плавающий мусор, ни толпы, ни канализация, которую многочисленные кафе и точки общепита спускали в речку Лазурную, не были способны разогнать отдыхающих. Солнечный день вызывал ажиотаж, временами напоминающий безумие. Подкопчённые тела плотно устилали трехкилометровую береговую линию, составляя пеструю мозаику и скрывая под собой знаменитый мелкий песок бухты Шамора, а головы купающихся усеивали воду густо и плотно, как декоративная присыпка на пасхальном куличе. Дожди лишь немного охлаждали человеческий энтузиазм по морю, загоняя отдыхающих в кафе и рестораны, с каждым годом подбирающиеся к волнам все ближе.

Поймав в зеркале бара свое отражение, Дана заставила себя несколько раз вздохнуть и выдохнуть. Не впервые – справится. Плохо, что ее нашли так рано, хорошо, что она его заметила. Теперь ее волновали два вопроса. Первый: был ли с наемником напарник? Второй: успел ли этот тип заминировать ее машину? Рисковать не хотелось, и Дана с тоской уставилась на полупустой утренний зал.

Старинный бумажный календарь на барной стойке показывал понедельник, пятнадцатое августа, а часы дополняли – утро, половина одиннадцатого. Все нормальные отдыхающие еще спали. Ночной ливень, наверное, вылил месячную норму осадков, но свинцовые тучи уже уползали за горизонт, а по-летнему буйное солнце обещало высушить знаменитый песок Шаморы к полудню.

Несмотря на то что Дана работала в пляжном кафе недолго, она уже научилась отличать нормальных посетителей от ненормальных. Вон те двое, что облюбовали столик на террасе, и уже час делали вид, что пьют кофе, ни разу не притронувшись к чашкам, однозначно относились к подозрительным и, скорее всего, враждебным элементам, рожденным портить нервы персоналу. Логично было предположить, что они работают с типом, зашедшим в туалет, однако за годы бегства Дана уже научилась отделять мух от ос.

Оса – тот лысый азиат с татуировками и в кожаной куртке, которая была также неуместна в приморском августе, как шорты зимой. Только приезжий мог так вырядиться. А вот типы, что цедили кофе, напоминали назойливых мух, потому что по их виду было похоже, что засели они на весь день. Лицо одного ей показалось знакомым, впрочем, такие типажи встречались часто. С первого взгляда, парень ничем не выделялся: под тридцатку, не худой, не толстый, июльско-августовский загар, русые волосы, честный взгляд, глаза, нос – самые обычные. Захочешь такого запомнить – и не запомнишь.

Второй был с особенностями, которые, тем не менее, в глаза не бросались. Во-первых, он явно принадлежал к категории качков-любителей либо спортсменов. На Шаморе летом хватало фигуристых мужчин и женщин, которые весь год трудились над своими телами ради момента оголения на пляже, однако этот свои бицепсы и кубики спрятал под объемной и довольно мятой рубашкой, небрежно накинутой на желтую майку. Принт на рубашке особенно раздражал – глупые разноцветные попугаи с дольками ананаса в клювах. А раздражал, потому что лицо хозяина этой летней, пляжной рубашки никак не соответствовало заявленной на ней тематике, как и концепции отдыха вообще.

Острый взгляд, хищные скулы, короткая стрижка – в глазах не было ни намека на расслабление, как, например, у его собеседника, который то и дело посматривал на барную стойку в поисках пива. Да и вся поза «атлета» говорила о том, что отдыхать он не привык. Можно было особо не гадать: брюнет в рубашке с попугаями был либо из силовиков, либо из бывших силовиков. Впрочем, имелся и третий вариант. У «Белого Лотоса» могли работать особые наемники, которых приглашали, когда дела мафии затягивались и требовались незамедлительные решения.

Дана была тем самым затянутым проектом, а этот плечистый с ментовской стрижкой мог возглавлять всю эту бригаду наемных убийц, которые таки нашли ее в Приморском крае. Казалось, на краю земли спряталась, но нет, у «Белого лотоса» везде находились свои люди. По крайней мере, взгляд у брюнета был именно, как у главаря. Такой руки марать не станет. Убедится, что лысый ее прикончил, и побежит боссу докладывать, мол, проблемы больше нет, давайте премию.

Выходит, тоже не мухи, а сплошное осиной гнездо.

Дана настолько себя убедила, что кафе «Орхидея» окружено киллерами, что едва не вскрикнула, когда сзади раздался протяжный вздох.

– Оспа-а-ди, – тоскливо вздохнула Ира. – Сколько можно на толчке сидеть? Чебурек еще не съел, с чего понос-то?

– Он заказывал? – удивилась Дана, мысленно прокляв крикливую официантку. Напугала, рыжая. Ирина часто брала ночные смены и разговаривала всегда громко, привыкнув орать сквозь грохочущую музыку.

– Это мой клиент, губу не раскатывай, – сразу наехала рыжая. – Я его на улице перехватила. Он сразу чебурек и пиво заказал. Ну, и чаво? Все на столе, а он на толчке.

Невовремя Ира появилась. Особым человеколюбием Дана не отличалась, но и погибнуть от шальной пули никому бы не пожелала. Надо бы рыжую как-то спровадить из зала… Действительно, почему тот тип засел в туалете? А если Дана туда не пойдет, они что, откроют стрельбу в зале? Впрочем, вид у всех троих был безбашенный и отмороженный, такие на все что угодно пойдут. Может, на входе еще подельники их стоят? Дана забеспокоилась от внезапной мысли. Вдруг они специально в кафе никого больше не пускают?

– Гляди, шо творится, – толкнула ее локтем рыжая Ира. В руках она держала пульт от телевизора. Дана, погруженная в себя, не сразу поняла, откуда идет звук, потом нашла глазами телевизор на стене и какое-то время бездумно глядела на мелькающие кадры. Море за окном, море на экране. Дана не сразу сообразила, чем отличалась картинка на стене – волны там были красного цвета.

– Надо же, водоросли как цветут, – подивилась Ира. – Всю воду испоганили. Хорошо, что у нас такого нет.

– А это где? – равнодушно спросила Дана, потому что сейчас ее интересовал только тип в туалете.

– Да у нас, вроде как, но южнее, где-то под Большим Камнем, – протянула Ира, тоже не слушающая диктора.

Картина на экране вдруг мигнула и исчезла, сменившись серым фоном помех. Ира потыкала в пульт, переключая каналы, но помехи плотно вселились в телевизор и исчезать не желали. Рыжая не расстроилась, так как думала о другом, и, выключив ставшее бесполезным устройство, заявила:

– Гляди, что вчера после корпоратива осталось!

Девушка торжественно вытащила из холодильника блюдо с горкой беспорядочно наваленных друг на друга роллов. Многие потеряли форму и рассыпались, но Иру это не волновало.

– Их не наш повар крутил, они заказные, кушать можно, – зачем-то пояснила она. – Вчера одна компания у нас гуляла, так они сразу договорились, что роллы в «Трех самураях» закажут, бухло свое принесут, а у нас только шашлык. Армен согласился, он в последнее время покладистый. Людей было много, но роллы задержали, и все к тому времени хлеба с мясом намялись, на роллы уже никто не смотрел. Я и забрала, чего добру пропадать? Налегай, не гляди, что некрасивые, зато с гребешком и крабом! Если по чесноку, то я их еще вечером наелась, но все равно хочу.

Дана с сомнением поглядела на кусочки морепродуктов, торчащие из мешанины риса с нори, и поняла, что даже при большом аппетите вряд ли бы таким соблазнилась. Воспоминания об Азии были еще свежи и кровоточили. Вернувшись домой, Дана неосознанно избегала азиатскую кухню, предпочитая знакомые с детства простые блюда. Ну, а сейчас ей в горло точно никакой кусок не полез бы. Тем более, что парочка на террасе все чаще на нее косилась. Брюнет, сидевший к ней спиной, пару раз даже обернулся, бесцеремонно окинув ее взглядом с головы до ног. Наверное, киллеры волновались, почему она не идет в туалет. Ждите, терпилы, дойдет и до туалета очередь. Спускать на тормозах ситуацию Дана не собиралась.

Все случится, как обычно, успокоила она себя. А потом снова бегство и поиски новой берлоги, где бы скрыться, правда, всю Россию от Москвы до Владивостока Дана уже пробежала. Оставался север, но мысль о пятидесятиградусных морозах заставляла ее коченеть и подумывать о возвращении на запад, куда-нибудь в Калугу, где у нее остался домик в одном дачном сообществе. Или на юг. Но там ее нашли быстро, впрочем, как и во всех городах центральной России, где бы она ни останавливалась. Теперь Дана на Дальнем Востоке, и «Белый Лотос» явился к ней через пару месяцев.

Иногда ей казалось, что у нее под кожу вшит датчик, по которому ее отслеживают, и однажды, пойдя на поводу собственной паранойи, она специально сделала МРТ всего тела, потратив на процедуру солидную часть из ее быстро скудеющих запасов. Если не датчик, то им тогда потворствовало всевидящее око Шивы или Будды, или в кого они там всем своим мафиозным кланом верят. Дане никакие боги не помогали, потому что, по выражению той же Иры, она была «грешницей безбожной». А если в сердце веры не родилось, насильно ее туда не поместишь.

– Да ладно! – искренне удивилась ее отказу Ирина. – Правда, не хочешь? Они свежие, вчера крутили, а сейчас только из холодильника. Ты себя в зеркало видела? У тебя кости скоро кожу порвут. А хочешь лепешку свежую принесу? Может, в роллах наш Азизбек не спец, зато лепешки печет, как бог.

Дана снова скосила глаза к зеркалу барной стойки. Что верно то верно – массу она потеряла. Ей давно некогда было заниматься тренировками, а питалась она и вовсе как попало, экономя каждый рубль. Если «Белый Лотос» и поверил, что его деньги вместе с дорогим авто босса покоятся на дне Японского моря, то точно не простил. Впрочем, даже если бы то сокровище осталось с ней, она все равно не тронула бы ни доллара. Ведь те бумажки пахли наркотиками и кровью. В некоторых вопросах стоило быть принципиальным. А вот насчет Анжелики она уверена не была. Хорошо, что ее невольная напарница про деньги не знала, иначе у нее имелся бы еще один повод выносить Дане мозг.

Вспомнишь черта, он и появится. Впрочем, звонок от Анжелики помог избавиться от дотошной Ирины, которая все-таки побежала на кухню за лепешкой. Хотя, учитывая обстановку в кафе, долго болтать было некогда. Надо было разбираться с «Белым Лотосом».

– Я работаю, – сразу заявила она, ответив на звонок.

– Забери сегодня ребенка из садика. И дай мне пару тысяч, а лучше пять.

Что Дане всегда нравилось в Анжелике, так это умение говорить прямо и без обиняков. Она была всего на год старше белокурой бестии, но порой чувствовала себя ее мамочкой, в которую Анжелика ее старательно рядила. Глупая, наглая, хамоватая Анжелика стала ее вторым проклятием после азиатской мафии, но, если от первой Дана бегала довольно успешно – по крайней мере, до сегодняшнего дня, то Анжелика приросла к ее спине настоящим горбом, да еще и дочурку свою рядом устроила. Впрочем, к маленькой Соне у Даны никаких претензий не было. За минувшие три года, что они провели вместе, она успела полюбить девочку, как собственную дочь. А вот к ее непутевой мамаше вопросов накопилось столько, что иной раз Дане хотелось взять дрын и отлупить им Анжелику, потому что слова на ту давно не действовали.

– Я сегодня в ночь вышла, – напомнила ей Дана, стараясь сохранять спокойствие. – А ты – безработная. Что мешает тебе забрать Соню?

– Ты че такая резкая? – накинулась на нее Анжелика в свойственной ей манере нападать первой. – Я тебя часто прошу, что ли? Отпросись. У меня дело.

– А у меня, можно подумать, дел нет. Мы не подруги, и даже не родня.

– Послушай, Данчик, мне, правда, надо, – привычно заныла Анжелика. – Меня Ничка пригласила в ролике для Тик Тока сняться, мы весь вечер шаффл у нее репетировать будем. Ты же хотела, чтобы я на работу устроилась, вот я и устраиваюсь. Буду бьюти-блогером, или просто блогером. Почему мне приходиться тебя уговаривать? Я тебя не так часто прошу. Не хочу денег давать, не давай, но Соньку сегодня забери, лады?

Тревожный мозг Даны вдруг понял кое-что еще. Киллеры могли не ограничиться только местом ее работы, но также устроить засаду на квартире, которую они с Анжеликой снимали вместе.

– А ты сейчас где?

– С Вичкой в одну кофейню заглянули, она тебе привет шлет.

– Ладно, – решила Дана. – Ты тогда после этого вашего кофе, сразу к ней езжай, хорошо?

– Я так и собиралась, – обиженно протянула Анжелика. – Что мне дома делать? Сегодня, кстати, твоя очередь еду готовить, забыла? Ты из-за своей работы постоянно очереди пропускаешь, мне надоело за всех отдуваться.

– Заберу Соню и позвоню, – отрезала Дана и отключилась. Еще немного и начались бы маты. Анжелику было трудно понять, еще сложнее оправдать, но факт оставался фактом: матерью ей становиться не стоило.

Что ж, пора прощаться с «Орхидеей». Окинув взглядом дешевую обстановку забегаловки, Дана поняла, что скучать по этому месту точно не будет. А вот по морю – да. Шум волн стал ее частью, наполнял и успокаивал. Море всегда разговаривало с ней, пробиваясь и сквозь гомон толпы, и сквозь рев музыки, гремевшей на Шаморе все лето. В Таиланде море было другим – зеленым, теплым и чужим. Холодные синие воды Приморского края шумели и пахли иначе, по-своему. Дана родилась в Приморье, но, прожив здесь недолго, не могла считать край своим домом. Потеряв его в детстве, она до сих пор искала свое родное место.

Зайдя за барную стойку, Дана выдвинула ящик со столовыми приборами и замерла, гадая, что лучше – вилка или нож для масла? Идти совсем безоружной в туалет она бы не осмелилась, а хорошие мясницкие ножи хранились на кухне под пристальным вниманием Азизбека. Так просто он их не даст, да и оставить зал ей вряд ли позволят.

А все-таки Дана расслабилась. Еще полгода назад, когда жила в Иркутске, она носила с собой карманный нож с секретом, который однажды купила на рынке в Бангкоке. Тот чудо-нож выручил ее в Сибири, должен был помочь и в Приморье. Но как-то Дана забыла вытащить его из кармана джинс перед стиркой, Анжелика же тогда проявила редкую заботу, постирав ее джинсы, после чего нож бесследно пропал. А потом теплое приморское солнышко, нежный мелкий песок и ласковые волны Шаморы успокоили тревожную душу Даны, притупив бдительность. И вот настал час расплаты.

Бросив взгляд на парочку на террасе, Дана улыбнулась в тот момент, когда брюнет снова на нее оглянулся. Вот и проверим, кто, откуда и чем занимается. Такой улыбке она научилась у одной гейши в Токио – по ней, мол, мужчины сразу должны были догадаться о приглашении. Выбрав нож для масла и спрятав его в карман брюк – Армен, к счастью, на юбках у официанток никогда не настаивал, Дана, слегка покачивая бедрами и призывно улыбаясь, направилась к туалету. Если разбираться, то со всеми разом.

И все же сердце пропустило удар, когда мужчина поднялся и, не сводя с нее глаз, пошел в ту же сторону. Она до последнего надеялась, что тип – простой отдыхающий, но интуиция еще никогда ее не подводила. Дана крепче сжала нож и, готовая ко всему, толкнула дверь туалета.

Глава 2

Владу Вангерману вчера исполнилось тридцать два и, бросив прежнюю жизнь, он прилетел из столицы во Владивосток, чтобы начать все сначала. Обычно люди летали наоборот – с востока на запад, набиваясь в нерезиновые центральные города, но Влад решил, что теперь у него все будет по-другому, по-новому – и жизнь, и работа, и дом, и любовь он снова найдет, ведь всего ничего прожил.

У всех свои беды. Влад и не жаловался. Подумаешь, жена бросила, подумаешь, с другом изменила… Подумаешь, огнестрел и хромота на всю жизнь… На ноги же встал – пусть и чудом. А вот, что родители в то же время один за другим ушли – сначала мать, потом отец, – то Влада переломало по-настоящему. Он и не подозревал, насколько любил своих стариков, которые, впрочем, и стариками-то еще не являлись. Болезнь, как и война, забирала без разбора: бедный, богатый, молодой или старый… Влад остался молодым и богатым, потому что на следующий день после смерти родителей в горах одновременно разбились его младшие братья, альпинисты и горнолыжники. Причем, один погиб на Алтае, а другой на Камчатке, так как оба работали горными гидами.

Получив немалое наследство профессоров Вангерманов, а также братьев, у которых своих семей не было, Влад почувствовал, как на горле затягивается и душит петля безумия. Жена, конечно, сразу надумала возвращаться, но развод уже был оформлен, а сердце, заново сшитое, как и все его тело после ранения, воскресить былые чувство не смогло.

Влад никогда не принимал поспешных, необдуманных решений, но однажды, сидя в своей огромной пустой квартире, которую ему подарили родители с братьями на свадьбу, понял, что слишком часто смотрит на подоконник и распахнутые створки окна, гадая о том, получится ли сдохнуть сразу, упав с пятнадцатого этажа, или лучше пуля. Медленно пройдясь по всем комнатам, включая детскую, в которой не суждено было вырасти его ребенку, Влад принял решение. Агентство недвижимости находилось как раз на первом этаже элитной многоэтажки, даже ехать никуда не пришлось.

Выставив на продажу по низким ценам сразу пять квартир, включая братские, Влад написал заявление об увольнении, а потом продал все остальное, что связывало его с прошлой жизнью: антикварную профессорскую мебель, семейные авто, загородные дома братьев в Питере, а также отцовскую яхту, подаренную академику Вангерману на юбилей. Чувствуя себя богачом и самым несчастным человеком одновременно, Влад купил билет в один конец и улетел во Владивосток, на край света, где день начинался раньше, дороги были похожи на морские волны, а в уличных кафе предлагали азиатский фастфуд. Теперь от прошлой жизни его отделяли семь часов временной разницы, а также почти шесть тысяч километров по прямой.

В самолете Влад встретил своего бывшего однополчанина, с которым вместе служил и одно время даже переписывался, пока не начал работать в структурах, откуда его увольнять не хотели до последнего. «Буду считать, что отправил тебя в неограниченный отпуск на реабилитацию, – заключил начальник, подписав, наконец, приказ. – Не прощаюсь». Но Влад знал, что не вернется. А ступив на приморскую землю и вздохнув воздух, пахнущий морем, почувствовал, что, кажется, нащупал тропу в темных дебрях, где до сих пор встречал только смерть. Где-то рядом вился его путь, и Вангерман был намерен его не только найти, но и пройти по нему до конца.

Егор Горбачев, человек со знаменитый фамилией, пригласил остановиться в его холостяцкой квартире, что, мол, всяко лучше отеля, и Влад, подумав, приглашение принял. Оставаться одному сейчас хотелось меньше всего.

Первым делом Егор, как и всякий приморский человек, встречающий столичного гостя, каким пока еще являлся Влад, повез его смотреть море. Вангерман уже понял, что во Владивостоке люди по морским предпочтениям строго разделялись на группы. Одни ездили плавать только на острова, потому что там «вода чистая, настоящая, проточная», другие предпочитали исключительно Шамору, которая в Википедии называлась бухтой Лазурной, но местные почему-то любили старое китайское название, третьи же вообще под морем понимали исключительно дикие места вдоль приморского побережья со странными названиями типа «Триозерье» или «Безверхово», которые считали единственно приемлемыми местами для купания. Егор относился к тем, кто любил Шамору, поэтому, закинув скромную сумку Влада к себе в однушку, которую, как позже выяснилось, он снимал, Горбачев повез его в бухту Лазурную.

Позже много что выяснилось насчет Егора, но Влад не жалел – с собственным жильем он не торопился, а Егор, как и прежде, умел вытеснять из головы собеседника все мысли, наполняя ее своей болтовней. Оба выспались в самолете (старая армейская привычка вырубаться мгновенно, когда позволяют обстоятельства, до сих пор не подводила) и были готовы к новому дню. Настрой у Влада появился оптимистичный. Август, море, пляж – все располагало к отдыху перед новым витком судьбы.

Машина Егора марки Митсубиси Делика довольного древнего года тоже оказалась не его – «знакомый дал покататься». Влад решил вопросы не задавать, но, когда Горбачев вытащил из гардероба рубашку со страшными пестрыми попугаями, жующими ананас, невольно воспротивился.

– Держи! – возмутился Егор. – Ты в своем джемпере сам, как попугай. У нас август, если не заметил. Потом отдашь, когда себе новые шмотки прикупишь. На море надо – только так. Сам же сказал: новая жизнь, новая любовь…

Про любовь Влад ничего не говорил, но подумал, что Егор в чем-то прав. Такой веселой рубашки в его жизни еще не было, а раз решил начинать все сначала, то надо пробовать.

Уже по дороге на море Вангерман проклял и эту рубашку, которая оказалась синтетической, и в которой он весь взмок, и приморскую дорогу, покрытую ямами и трещинами, вздымающуюся то круто вверх, то обрывисто вниз, и отдыхающих, устроивших даже в будний день утром пробку.

– Ты еще пробок не видел, – присвистнул Егор. – Вечером здесь вообще кошмар, по головам едем, кайф.

Впрочем, море сгладило все шероховатости поездки, и Влад подумал, что и его оно способно омыть, словно стеклышко разбитой бутылки. Сгладит неровности, отполирует до блеска и выбросит волнами обратно на берег. Захотелось немедленно окунуться, но Егор потащил его в кафе.

– Я уже месяц не пью и не курю, представляешь, – заявил он ему, – зато на кофе подсел, хлебаю его, как бык, ведрами. Сегодня еще не заправлялся. Поэтому сначала по чашечке, потом в воду. Вон, «Орхидея»», моя любимая. А девки там, знаешь, какие красивые? Ты про наших девок-то слышал? В Приморье они ого-го.

Влад уже успел насобирать местных баек о том, что женщины в Приморском крае самые лучшие в стране, и что машину после года проката надо продавать и обязательно покупать новую, иначе «че ты, как лох», и что лучший пирожок на свете – это пян-се, корейская парная булочка с мясом и капустой, которую во Владивостоке продавали на каждом углу, как у него дома – блины и пироги. Впрочем, от слова «дом» по отношению к Москве Влад себя постепенно отучал. Со столицей его связывали воспоминания не только о душевной боли, но и многие теплые моменты, однако сейчас Вангерман тщательно лелеял свой временный статус «бомжа», не спеша привязываться к новому месту. В Приморье он прилетел спонтанно, по сиюминутной прихоти, но звание «его дома» край еще должен был заслужить. Себе и этой земле Влад дал на привыкание три месяца. Не слюбится – распрощается. Россия большая.

Впрочем, если сам Владивосток его несколько удивил, причем, в неприятную сторону, то море Шаморы стало успокаивающим бальзамом, пообещавшим, что первое впечатление – не всегда верное. Побудь здесь, посмотри на меня со всех сторон, отпусти беды и заботы, предлагало оно, и Влад растаял, поддавшись всеобщему отпускному настроению.

Получив заветный кофе, Егор принялся его ругать.

– Ты дурак, Вангерман, зачем так рано ушел с работы? Еще бы года три – и пенсия. У вас же, военных, там все круто. Люди так не делают. Подумаешь, душевная травма.

Влад глянул на него, и Егор, правильно истолковав его взгляд, перевел тему.

– Понял, у меня батя тоже долго не мог к своему раннему пенсионному возрасту привыкнуть, бывает. Ничего, брат, молодец, что к нам приехал. А заниматься, чем станешь, уже надумал?

– Если приживусь, сначала дом построю, – задумчиво ответил Влад. – В городе больше жить не хочу. Рыбалка мне интересна, может, туризм местный стану развивать. Красиво тут.

– Это только летом, а если точнее, в августе и сентябре, – категорично заявил Егор. – Зима – мрак, ветра, сырость, холодище. Весна – не то не се. Первая половина лета – тоже мрак, туманы, в куртках все ходим. Потом пару недель жара адская, кожу хочется с себя снять, никакое море не помогает. Затем приходят тайфуны, смывают мосты, картошку с огородов, дома топят под крышу. Ну, и вторая половина августа и первая сентября – то самое лето, ради которого можно в Приморье ехать. Золотой сезон. Вот и думай, как тут туризм развивать. Кроме природы, смотреть у нас нечего. К тому же, мне кажется, все места в этом бизнесе уже давно заняты.

– Как смотреть нечего? – удивился Влад, который за долгий перелет успел проштудировать не один сайт с достопримечательностями Приморья. – А как же Океанариум?

– Рыбы там дохнут, – скривился Егор. – Атмосфера негативная, энергетика плохая, я даже свадьбы туда возить перестал.

Постепенно разговор перешел на работу Егора, и Влад, не удержавшись, тоже поругал его, вернув ответочку.

– Тамада? – искренне удивился он. – Это ж для молодых.

– Ограничено ты на мир смотришь, товарищ, – ничуть не обидевшись, ответил Горбачев. – Тамадой я редко работаю, в основном, аниматором на детских праздниках и парках, бывало, шарики и цветы развожу. Курьером жратвы тоже иногда.

– И как, нравится?

– Получше, чем в офисе сидеть, – не моргнув глазом, заявил Егор. – Я все перепробовал – и в охранке побывал, и манагером штаны протирал, даже в банк устраивался. Не мое. Работа у меня, конечно, сезонная, но на жизнь хватает. Если возьмешь к себе гидом, пойду.

– Возьму, – улыбнулся Влад, которому нравилась прямота и легкость Горбачева. – А в Москву зачем летал?

– Подумал, вдруг у вас там аниматоров мало, – улыбнулся Егор, но потом признался:

– Да была там у меня одна… В общем, не сошлись. Быстро поняла, что я за ее московской пропиской прилетел. Ты только не спеши. Дом сразу не строй, и квартиру не покупай. Готов поспорить, что к ноябрю засобираешься обратно. Ноябри у нас лютые, особенно ближе к концу. И ледяные дожди, и снегопады, и тоска. А что, давай хотя бы на червонец поспорим, что ты новый год в столице встречать будешь?

Влад только головой покачал. Жить до ноября у Егора он точно не собирался, что же до Нового года Горбачев просто не знал, что Вангерман этот праздник не отмечал. Как и любые праздники вообще. Попытавшись расслабиться, он вдруг заметил, что за ним наблюдают, и попытка настроиться на отдых провалилась. Годы работы брали свое – с опытом не расстанешься.

Молодой женщине у барной стойки на вид было лет тридцать, но возраст ей придавала усталость в глазах и изможденный вид. Очевидно, что она терзала себя изнурительными диетами перед отпускным сезоном. Влад таких не любил – в людях ему нравилась естественность. Впрочем, брюнетка была красива. И как она умудрилась сохранить такой светлый оттенок кожи под жарким приморским солнцем? Небось, кремами в три слоя мазалась. Влад слышал, что азиатки так поступали, у которых светлая кожа являлась каноном красоты. А вот зеленющие глаза незнакомки могли прожечь дыру. За барной стойкой царил полумрак, и ее взгляд сверкал оттуда, словно лазер вспыхивал.

Это ж надо так себя диетой изнурить, в очередной раз подумал Влад и, не удержавшись, снова бросил на девицу заинтересованный взгляд. Если бы не костлявость, она бы ему даже понравилась. Жаль, что не она их обслуживала, а рыжая. Брюнетку захотелось разглядеть поближе. Влад был уверен, что в ее лице должна была иметься изюминка, плохо заметная в полумраке. Ведь что-то же в ней его привлекло, а что именно, он пока и сам не понял. Заметив его внимание к официантке, Егор сразу оживился.

– Это шлюха, – уверенно заявил он. – Причем, дешевая. Не знаю, как там в Москве, а такие у нас они от двух до пяти тысяч берут. За ночь.

– Вот ты сейчас взял и девушку обозвал, не стыдно? – упрекнул его Вангерман и кинул взгляд в окно, услышав крики. На террасе соседнего кафе парня вырвало прямо на колени сидящей рядом девицы. Та возмущалась на все побережье.

Отпуска были в самом разгаре, люди веселились, как в последний день. Похмелье с утра – штука скверная. Похоже, скоро «Орхидея» наполнится желающими взбодриться, и не только кофе. Людей на пляже прибавилось и выглядели они не бодро. Одни шли, слегка покачиваясь, других шатало, как лодки в шторм, третьи так вообще периодически заваливались в песок, с трудом поднимались и вяло брели без особого направления. Некоторые заходили в море и стояли там прямо в одежде, качаясь под ударами волн.

– Отвечаю за то, что говорю, – обиделся Горбачев. – У них есть определенные знаки, я холостяк, с этой категорией баб хорошо знаком. Пару раз с ними дело имел. Ты на нее уже посмотрел, она это заметила, а по тебе видно, что ты человек с деньгами. Даже спорить не стану, что дальше будет. Смотри внимательно. Если она сейчас пойдет в туалет и при этом на тебя оглянется, значит, я прав. Все местные шлюхи так делают. Можешь, пойти за ней и убедиться, что на честных девушек я напраслину не возвожу. С другой стороны, шлюхи – тоже люди. Я ничего против них не имею. Так считаю: если понравилась девушка, иди и дай ей денег, а она в ответ сделает тебе приятно. Ты же в отпуске, свободен, почему бы не подарить себе несколько радостных моментов в это прекрасное утро? Гляди на тех типов за окном, вот придурки. Кто ж так до обеда нажирается?

Внимание Егора привлекли трое парней, которые появились из летних домиков, сдающихся в аренду. Троица ползла на четвереньках, то ли на спор изображая собак, то ли просто вусмерть упившись. Люди от них шарахались.

Влада пьяными было не удивить, на работе всякого насмотрелся, а вот девица за стойкой, которая все чаще на него оглядывалась, заинтересовала всерьез. Шлюха ему точно не требовалось, Влада зацепило другое. Он привык разбираться в людях и считал, что делал это хорошо. Брюнетка у стойки не была похожа на девицу легкого поведения. Тогда зачем на него пялилась? Вот прям так понравился или что другое? Это «что другое» беспричинно беспокоило, хотя хвосты по работе он за собой подчистил.

Между тем, брюнетка, и правда, оглянувшись на него в последний раз, направилась к туалету. Вдруг осознав, что его ничего не связывает, и он, вроде как, в отпуске, Вангерман решительно поднялся.