Loe raamatut: «Марийон, вдова торговца рыбой», lehekülg 2

Марийон стала рассматривать народ на площади. Взгляд ее наткнулся на прямую фигуру, которая на фоне танцующих, притопывающих, прогуливающихся людей выделялась своей неподвижностью. Мари узнала в этом человеке недавнего странноватого посетителя своей рыбной лавки. Молодой человек был также бледен и как будто все время вглядывался в толпу, ища кого-то глазами. Наконец, взгляд его остановился. Он смотрел прямиком на Эсму Годарик. Смотрел взглядом тяжелым и неприятно подобострастным. Дочь мэра стояла в центре свиты из молодых девиц и поклонников, и, грациозно выставляя ножку, показывала им новое разученное танцевальное движение. Молодой аристократ вел наблюдение за Эсмой, а Марийон наблюдала за ним и чувствовала, что за фанатичным взглядом первого, скрывается нечто иное, чем любовный интерес.

– Что вам взять? – ворвался в ее мысли спутник. Оказалось, что очередь уже дошла до них, а Марийон еще и не сделала выбор.

– Ээээ…– она стала искать глазами табличку с меню. Не нашла. И сказала навскидку то, что должно было быть в каждой лавке:

– Картофельные дольки!

На этих словах из окошка ларька высунулась очень полная женщина и гаркнула на всю (как показалось Марийон) площадь:

– КАРТОФЕЛЬНЫХ ДОЛЕК НЕТ! И НИКОГДА НЕ БЫЛО!

Мари насмотрела, наконец-таки, доску и быстро сказала:

– Куриные шашлычки! Два!

– Куриные ЗАКОНЧИЛИСЬ! Вот перед вами только что спрашивали!

– Тогда… Что у вас есть?!

– Всёёё. Всёё остальное есть. Что брать будем? Или будем стоять очередь задерживать?

Мари стало совсем неловко. Сзади послышались недовольные возгласы ожидающих.

Ее спутник, замудреное имя которого Марийон уже и вовсе забыла, с восхитительной стойкостью хранил молчание. Хотя на долю секунду ей показалось, что он раздраженно поднял глаза к небу.

– Хорошо! Фисташки. И пойдемте уже отсюда, я вас умоляю.

Тут он учтиво улыбнулся продавщице и попросил ее подать ЕЩЕ две порции картошки, запеченной в фольге и, ЕЩЕ две порции сосисок с сыром.

Видимо, это то, что он заказал себе и Берто, пока Мари строила из себя наблюдательного детектива, рассматривающего подозрительных лиц на площади.

– Простите, господин… эээ…

– Сим. Я предпочитаю, когда меня называют Сим. Видите ли, имя Серафим оно слишком ангельское, что ли. А я, увы, далек от ангела, – в этот момент, Марийон могла поклясться, он взглянул на нее совершенно ангельским взглядом светлых, почти прозрачных глаз.

– Простите, Сим. Замечталась. Неловко вышло!

Это игривое и короткое имя и вовсе ему не шло, и у Мари даже язык не поворачивался его произнести столь легко, как должно было быть.

Они подошли к ожидавшим их с кружками светлого пива Берто и Миленке.

За перекусом Мари указала Берто на заинтересовавшего ее молодого человека, на что тот хитро подмигнул ей и ответил:

– О, мадам Веселую Вдовушку заинтересовала выгодная партия из квартала богачей?

– Да ну что ты, Берто, я совсем не о том. Просто, приходил сегодня ко мне в лавку, купил рыбу, вел себя странно.

– Ха, значит, это веселая вдовушка заинтересовала молодого Уго Веервалфа, иначе объяснить я не могу, что этот заносчивый сноб мог забыть на рынке в рыбной лавке. Сам себе он даже чай не наливает, насколько я знаю. Уж больно аристократичен. За покупками пошел на рынок! Хотел бы я на это посмотреть!

– Доедайте скорее и пойдемте плясать! – встряла Миленка. – Пока «Счастливую Розетту» играют, ну, пойдемте же, пойдемте, заприплясывала она.

– Дамы, к сожалению, поплясать пока мы с вами не можем, нужно еще поздороваться кое-с кем. Но я уверен, что за сегодняшний вечер снова свидимся. Пойдем, Сим. – Мужчины откланялись к миленкиной недолгой досаде, ведь она уже тащила Марийон в центр танцующих людей.

Отплясав с десяток песен, подруги с гудящими ногами нашли свободную скамейку и плюхнулись на нее отдышаться.

– Марийон! Знаешь, что мне Берто сказал? Про этого, про Серафима? Вот же имя дали человеку. Он его Симом называет.

– Ну все равно скажешь, зачем спрашиваешь?

– Это какая-то важная столичная шишка. Что-то вроде агента на службе у короля, понимаешь. Они с Берто и знакомы-то особо не были. Просто он у Вернонов остановился в доме на время, Берто его развлекает, знакомит со всеми. А для чего приехал неясно. Ясно, что не женат. Что имеет хорошее положение, наверное, не бедняк уж. А еще мне ясно, что вполне симпатичный. – При этом она пихнула подругу в бок.

Та поморщилась:

– А я так не считаю. Не в моем вкусе.

– В твоем вкусе только кровать двуспальную греть своим тощим тельцем да вставать в четыре утра и идти рыбу продавать, вот что в твоем вкусе! А я решила. Я своего не упущу. Хотя бы попытаюсь.

– Ты о чем?

– Не о чем. А о ком! – Миленка выразительно показала глазами в сторону, где крутился Берто.

Тут уж Марийон не удержалась и печально назвала подругу «дурехой», на что получила классическое «сама такая».

– Миленк, пойдем домой, а. Уж сил нет: ноги гудят, голова тяжелая.

– Нет, нет, нет! – заныла Миленка. – Только не сейчас. Мы с Берто договаривались увидеться еще. И она ревностно поглядела на Берто, который в поте лица представлял своего гостя, а с его слов приятеля, дочерям мэра и всем остальным сливкам дивской аристократии.

– Тогда я одна пойду домой, – сказала Мари. – Устала я.

– Ну, вот что ты за зануда такая, устала да устала. Слушай, как ты думаешь, нравится она ему?

– Кто? Кому нравится? – уже раздражалась Мари.

– Ну Эсма Берто нравится?

– Эсма всем нравится.

Миленка погрустнела.

– Но ты все равно лучше! А я домой!

– Погоди, уже темень такая, – сказала Миленка, – давай я попрошу Берто и он устроит, чтоб тебя его приятель проводил. Заодно поболтаете, может, разговоритесь. Ты смотри, девицы-то перед ним распушили хвосты! Приезжий, как никак.

– Не, не, не! – протестовала Мари. Но Миленка уже побежала договариваться с Берто.

Марийон пошла следом, чтобы сообщить, что провожать ее без надобности. Она почти пробралась сквозь плотный ряд танцующих, увидела, как Миленка отошла от Берто, коротко с ним поговорив, и стояла возле лавки с сувенирными побрякушками. От Берто с Симом Марийон отделяла тонкая тканевая стенка палатки с напитками, и она невольно услышала ровный голос Серафима:

– Ну, как ты себе это представляешь, Берто? Я обещал дочери мэра сопроводить ее в прогулке по площади в столь поздний час и вдруг брошу, ради того, чтобы довести до дома продавщицу рыбой? Нет, мадам, конечно же, мила и все такое. Но, если тебе уж не терпится закрутить с ее подругой, не обязательно использовать других!

Кровь прилила к ушам Марийон. То ли от злости, то ли от досады на себя за то, что позволила себе оказаться в этой ситуации, она быстро приблизилась к мужчинам и выпалила:

– О, простите, что вмешиваюсь. Я как раз хотела сказать, что меня совершенно не нужно провожать. Я в этом вовсе не нуждаюсь. Безопаснее этого квартала и этого города для меня быть ничего не может. Можете не волноваться, уважаемый Серафим. Дочери мэра защита гораздо нужнее, уж поверьте. Берто, – она поймала взгляд молодого человека – прошу не обижать Миленку, хорошо? Спасибо за ужин! И всего хорошего!

– Мари! – Берто протянул к ней руку в бесполезной попытке остановить.

Та решительными шагами стала удаляться. Потом резко обернулась – мужчины сконфуженно смотрели ей вслед:

– И кстати, – уж и вовсе некультурно она ткнула пальцем в Серафима. – Вам совсем не идет.

– Что? – озадаченно спросил он.

– Сим. Сим вам совсем не идет. – И она снова развернулась и ушла с гордо поднятой головой и пылающими ушами.

«Господи Единобог, зачем я вот это вот последнее сказала?»

Дорога домой помогла ей успокоиться. Ночь была прохладной, поэтому приходилось поддерживать быстрый темп ходьбы. Марийон случайно спугнула обнимающуюся парочку и припустила еще быстрее.

Наконец, показался ее родной домик, рожки крупного месяца, казалось, сидели на самой его крыше. От заборчика соседского дома отделилась тень. Марийон отшатнулась от внезапного испуга, но затем немного успокоилась. В человеке, который вышел к ней на встречу, она узнала Цугенка. Тот был как всегда краснонос, и как всегда не особо приятен.

– Что тебе, Цугенок? Моя лавка давно закрыта.

– Марийон… – с придыханием сказал он, подозрительно сокращая дистанцию. Мари почувствовала явный запах алкоголя. – А я вот тебя тут жду. Вот. – Он сунул ей в руки букет цветов, подозрительно напоминающих ноготки с соседской клумбы. Один цветок был вырван с корнем и с него сыпалась земля. – Марийон, я поздороваться к тебе пришел.

– Ну привет, и шагай теперь домой, спать.

– А вот не-пай-дууу, – паясничая, протянул он. – Ну что ты, дурочка, бегаешь. Мужика-то давно небось не было. Нормаааального такого. Зови домой. Покажу тебе настоящего-то мужика. Ты со своим старым хрычем и не узнала-то небось, а, какого это? – Он взял ее за локоть.

– Ты руки-то убери! Руки убери. – Мари занервничала не на шутку, и стала убирать противные цугенковские лапы от себя, но он не унимался, а скорее, наоборот.

– Да ну что ты ломаешься, все барыню строишь из себя, аристократию, да с вами бабами церемониться… Иди-ка сюда.. Девочка такая пропадает. – И он стал прижимать ее всем своим телом к забору.

– Слышь! Ты б от девушки отошел! А! – сначала раздался громкий мужской голос, а затем послышалось угрожающее собачье рычание.

Цугенок отскочил от Марийон пулей. Та ни жива ни мертва стояла возле заборчика, хватая воздух. В своем спасителе она узнала молодого доктора из ветеринарной лавки. При свете луны он выглядел более высоким, на лице было самое решительное выражение. За ошейник он держал рычащую собаку средних размеров.

– Собаки не любят пьяных, – пояснил доктор.

– Ты кто такой? – Цугенок как будто протрезвел в одно мгновенье.

– Тебе сейчас Тоби объяснит! – доктор ослабил хватку и Тоби рванул вперед, эффектно клацнув зубами.

Цугенку это клацанье не понравилось.

– Твоя что ль баба? Так и скажи, – он примиряюще поднял руки вверх, и пошатываясь пошел в сторону Цветочной площади.

Марийон с благодарностью посмотрела на доктора. Тот сказал ободряюще:

– Все хорошо. Мы с Тоби вас проводим. Очень вовремя этот парень попросился на выгул. – Он потрепал по пушистой серой шубе пса, который выглядел уже совершенно дружелюбно и даже задорно махал хвостом, свернутым в колечко.

Марийон кивнула.

– Спасибо! Страшно подумать, что было бы, если б вы не появились.

Они вместе дошли до ее домика. Перед калиткой она снова поблагодарила доктора и из вежливости предложила зайти, но тот тактично отказался, сказав, что это не совсем уместно. За что Марийон поблагодарила его еще сильнее.

Дома она выглянула в окно и обнаружила, что человек и пес продолжают стоять возле ее дома. Она помахала им маленьким зажженным фонариком, чтобы показать, что она дома и все в порядке.

«Спасибо тебе, доктор Октус Грайв Германн. Спасибо тебе, Тоби», – мысленно сказала она. Как хорошо, что этот день закончился.

Сняв ботинки и верхнюю одежду, она мешком повалилась на кровать и снова провалилась в теплую засасывающую темноту.

«Больше никаких танцев. Никаких аристократов. Никакой рыбы. Никаких мышей», – думала сквозь сон Марийон.

В домике отчаянно шуршали мыши. Какие-то собаки душераздирающе выли и скреблись в чьи-то заборы. Через день за прилавком ее ждала рыба. И ее лучшая подруга связалась с аристократом.

Но сейчас это все было далеко от Марийон. Марийон спала.

Глава 3. Дневные купания в речке Чернушке

Марийон продрала глаза неприлично поздно – к половине десятого. Солнце уже светило во всю мощь. После сна в шерстяных чулках, юбке и блузе она ощущала себя совершенно не отдохнувшей.

Зевая и потягиваясь, она поплелась на кухню варить кофе. В голову пришла идея приготовить яблочный пирог и отнести в ветеринарную лавку для доктора и Тоби, в благодарность за вчерашнее спасение. Впервые за долгое время Мари поймала себя на мысли, что испытывает к кому-то настолько сильную и искреннюю признательность, и это чувство согревало.

Она позавтракала, после чего навела порядок в домике, оделась и вышла во дворик. Погода обещала быть великолепной весь день. Тут она собрала упавшие яблочки под яблоней, выполола разросшуюся крапиву, сгребла сухую листву. Полюбовалась на свой славный цветник и вернулась в дом ставить тесто.

Пока пирог выпекался, она привела себя в порядок с особенной тщательностью. Причесалась и слегка подрумянилась, стараясь, чтобы это не выглядело нарочито. Вспомнила, что хотела показать «форелевый» камешек ювелиру, и сунула его в сумку.

В ветеринарной лавке народу было немного. Марийон с разочарованием заметила, что доктора за прилавком нет. Клиентов обслуживала молодая девушка, рыженькая и с остреньким, но при этом весьма миленьким личиком. Марийон про себя окрестила ее «лисичкой».

– Что вам подать? – спросила она у Марийон.

– Мне вот эту мазь, пожалуйста, – Мари указала на баночку с мазью для буренок.

– 4 копейки, еще что-то?

– Подскажите, а доктор сегодня здесь?

– А вам зачем? – поинтересовалась «лисичка».

– Он вчера меня очень выручил, хотела еще раз поблагодарить.

Лисичка кивнула и пискляво крикнула:

– Доооок!

Из кабинета с надписью: «Приемный покой» выглянул Октус. Увидев Марийон, он приветливо улыбнулся:

– О, добрый день! Зашли за мазью?

– И это тоже, – Марийон улыбнулась в ответ. Док смотрел на нее добрыми карими глазами сквозь круглые стёклышки очков. От глаз уже начинали расходиться ярко выраженные лучики морщин, хотя, на первый взгляд, доктору было максимум лет тридцать. – Я принесла вам небольшое угощение в благодарность за вчерашний рыцарский поступок. А где Тоби? Он тоже заслужил кусочек.

– О, наш друг Тоби сегодня уже вернулся к хозяевам. Он был временно, я наблюдал за его состоянием здоровья. – Он задержал взгляд на своей помощнице и спросил с легкой тревогой:

– Табита, с тобой все в порядке?

Мари отвлеклась от созерцания доктора и тоже посмотрела на девушку. Та выглядела так, будто была вовсе не в порядке. Она покраснела, покрылась испариной и стала пятиться к двери приемного покоя, затем быстро поробормотала:

– Я на минутку! – и, нашаря рукой дверную ручку, также, не поворачиваясь спиной к Мари, спешно скрылась за дверью.

– С Табитой такое бывает, что-то не то съела, наверное, – не дожидаясь вопросов пояснил Док. – А вот за пирог спасибо. Я обожаю яблочные пироги, так что даже немного рад, что моему напарнику не достанется ни кусочка.

– А еще, – решилась Мари – Меня зовут Марийон Эдо. А как вас зовут, я уже прочла. – За дверью приемного донесся шум и звуки какой-то возни и шума.

– Я не знаю откуда, но я тоже уже знал, что вы Марийон, – доктор покосился на дверь.

– Можно просто Мари.

– Можно просто Октус! – засмеялся док.

– Ладно, проведайте свою помощницу. Все ли у нее хорошо. Всего доброго! – они очень мило распрощались и Марийон отправилась к ювелиру, в квартал Богачей.

Пешком идти было слишком долго, поэтому Мари подошла к пятачку, на котором обычно стояли извозчики, а иногда и таксомоторы, которые вызывали у Мари больше любопытство, чем практический интерес. Ездить на таксомоторах она считала пустым расточительством. Марийон села в небольшой легкий кабриолет, запряженный одной лошадкой, и указала извозчику адрес ювелирного магазинчика.

Чем ближе был квартал Богачей, тем роскошнее и вычурнее становилась архитектура вокруг. Шустрая лошадка домчала экипажик до нужного места минут за десять, а Мари с удовольствием бы сделала еще кружок, но практичность у девушки была не на последнем месте.

Рассчитавшись с извозчиком, она сошла на брусчатку и подошла к двери магазина. Уже одна табличка этого заведения могла считаться произведением искусства, украшенная завитками меди и серебрёными цветами, она торжественно провозглашала: «Магазин ювелирных изделий И. Ю. Фарети». Марийон даже немного замешкалась, раздумывая, достаточно ли респектабельно она выглядит для такого заведения, и не выгонят ли ее часом, как бедную простолюдинку из Ремесленного квартала. Но потом отогнала от себя эти дурные мысли и решила держаться с достоинством, по крайней мере у нее имелись кое-какие сбережения, на которые она могла приобрести простенькую вещицу здесь, а значит теоретически могла считаться потенциальной покупательницей. Итак, после секундного колебания она толкнула дверь. Тут же над ее головой мелодично динькнул колокольчик, оповещающий о приходе посетителя.

Марийон оказалась в прекрасном месте. По всему периметру немаленького магазина размещались стойки с подушечками, на которых сверкали, переливались и всячески манили ее кольца, ожерелья, серьги, цепочки, браслеты и прочие великолепные несомненно безумно дорогие вещи. Все подушечки были закрыты стеклянными колпаками, наверняка более прочными, чем казалось на первый взгляд.

Тут же к ней подошел безупречно одетый молодой человек и предложил свою помощь в выборе.

– А могу ли я увидеть господина Фарети? – поинтересовалась Мари.

– К сожалению, Мастер сейчас занят, – разочарованно сообщил продавец. – Но я уверен, что..

– Я уже освободился, проводи мадемуазель ко мне, – из закутка в конце магазина выглянул пожилой мужчина с седой бородкой и в пенсне. Он был хорошо, и даже щегольски одет в шёлковый жилет насыщенного изумрудного цвета поверх белоснежной рубахи, из нагрудного кармашка выглядывал ярко-желтый платок.

– Мадам, – поправила Марийон и последовала за молодым человеком в кабинет Фарети, находившийся в дальнем углу. Кабинет был весь завален всяческим барахлом. На стеллажах вдоль стен горой лежали не прекрасные ювелирные изделия, а куски руды, знакомые и незнакомые Марийон инструменты, обломки цепочек, фурнитура в коробочках, какие-то черепки. В углу стоял стол мастера с большой лампой, его кресло и пара стульев у стены, Фарети махнул рукой в сторону стульев, приглашая сесть.

– Итак, что привело такую очаровательную даму лично к старику Фарети? Хотите сделать индивидуальный заказ? Мне недавно поступила парочка потрясающих турмалинов-хамелеонов, если изготовить из них серьги в лаконичном дизайне, то вам не будет равных в этом городе. Я не хотел бы отдавать эти турмалины в другие руки, только обладательнице ваших глаз.

– Звучит очень заманчиво, но как-нибудь в другой раз, – Марийон прикинула в голове стоимость сережек, изготовленных самим мастером, пусть даже в серебряной оправе. – Простите, господин Фарети, но я уже не уверена, не отниму ли я ваше время зря. Но я слышала, что вы слывете ценителем различных интересных штук и редких минералов, поэтому я бы хотела у вас проконсультироваться. Это не отнимет много времени.

– О, я встретил своего единомышленника? Вы что-то принесли и хотите показать мне, верно?

– Да, – Мари вынула форелевый камешек из сумки. – Вот этот камень я нашла внутри обыкновенной рыбины, мне он кажется необычным.

– Кхм, – кашлянул ювелир. – Однако, позвольте рассмотреть ближе. – Он вынул из ящика стола круглое стеклышко в деревянной окантовке и стал с помощью него осматривать камень.

Марийон была девушкой внимательной и от нее не ускользнуло, что руки Фарети при этом чуть заметно задрожали.

Однако он быстро овладел собой и вернул себе сначала равнодушный, а затем слегка огорченный вид:

– Мадам… ?

– Эдо. Марийон Эдо.

– Мадам Эдо, ваша находка безусловна любопытна. Потому что не каждый день мы находим в рыбьей требухе такие крупные камни, но, – он сделал упор на этом «но». – К моему большому сожалению, это всего лишь обыкновенная галька. Да, она более крупнопористая, чем та, что встречается на нашем побережье. Да, скорее всего, она прибыла к нам откуда-то из мест с гораздо более высокой тектонической активностью. Но. Этот камень не имеет особой ценности. Прошу прощения, если расстроил вас.

– Ну что вы, я ничуть не расстроена. Наоборот, благодарю вас за то, что уделили мне время. – Мари вернула камень в сумку. И поднялась со стула.

Фарети тоже поднялся:

– Какие пустяки, мне было весьма приятно с вами познакомиться. И все же я бы хотел купить у вас вашу находку. Уж больно интересная у нее история. Скажем, за пять рублей.

Пять рублей для обычного булыжника с побережья было уже невероятно высокой стоимостью. Но внутренний голос говорил Мари, что продавать камень не стоит. Ни за какие деньги.

– Это весьма щедрое предложение, но я откажусь, спасибо. – Марийон пошла к выходу.

– Ну Единобог с вами, десять рублей, согласны? – крикнул ей вслед ювелир.

Марийон обернулась и отрицательно покачала головой.

– Всего хорошего, господин Фарети.

Из магазина Марийон вышла совершенно уверенная в том, что в сумке у нее лежит не просто галька. Наверняка, это какой-то очень редкий и драгоценный камень, иначе зачем старому ювелиру нужно было ломать эту комедию: сначала попытаться обесценить ее находку, а затем попытаться купить ее за цену, преподнесенную как щедрое предложение. Марийон в искусстве торга тоже кое-что понимала, как и в близком к нему искусстве блефа.

Увлеченная этими рассуждениями, она практически наткнулась на пару, шедшую именно в тот самый магазин, который она только что покинула.

– Ох, простите! – Марийон отшатнулась в сторону. В паре она узнала никого иного как Серафима Орловского и Эсму Годарик.

По взгляду Серафима было очевидно, что он не ожидал увидеть здесь Марийон. Он пробормотал скомканное «Прошу прощения», приподнял шляпу, а затем поспешил галантно распахнуть перед своей спутницей дверь в ювелирную лавку.

Мари услышала позади себя звонкий голосочек Эсмы:

– Какая неуклюжая, бедолажка!

«Бедолажка» Марийон от этой встречи впала в совершенное раздражение. Она злилась на напыщенного Орловского за вчерашнюю историю на танцах, и теперь он вновь послужил, хоть и невольно, источником неловкой ситуации для нее.

Мари решила выдохнуть и пройтись пешком, тем более впереди виднелся живописный мост через небольшую речушку, протекавшую в черте Дивска. Да и квартал Богачей был красиво благоустроен славными скверами, небольшими фонтанами, местами отдыха со скамейками. Она направилась к мосту, и снова судьба преподнесла ей занятную встречу.

Опершись на белоснежную баллюстраду, у входа на мостик стоял бледный молодой господин, которого, как теперь уже знала Марийон, звали Уго Веервалфом.

Он стоял и сверлил взглядом дверь ювелирного магазинчика, в который только что зашла сладкая парочка «Орловский-Годарик». Внезапно молодой человек закрыл лицо руками, будто в припадке истерики, и стал судорожно сдирать белый воротничок с горла. Марийон подумала, что бедолага влюблен без памяти в мадемуазель Годарик, и ужасно страдает, видя ее в окружении других мужчин. «Какой впечатлительный юноша», – подумалось ей. Юноша тем временем рывками сорвал с себя сюртук и быстро перелез через баллюстрадку с явным намерением сделать шаг в речку Чернушку.

Марийон рванула к нему со всех ног и успела ухватить за полу сюртука в тот самый момент, когда Уго уже мешком валился головой вниз. Долю секунды Мари удавалось его удержать, но худощавый, на первый взгляд, молодой человек весил явно больше нее. Спустя мгновение, Марийон с ужасом осознала, что падает с мостика вместе с Уго. Она переоценила свои силы и была весьма опрометчива в этом геройском порыве. Какой-то прохожий попытался ухватить ее со спины, но видно успел потрогать лишь пустоту. И вот уже в Чернушку летело два барахтающихся в воздухе тела.

Мари кувырком вошла в холодную воду. Дезориентированная, она пыталась нащупать ногами дно. Уго упал на мгновение раньше. Спустя секунду вода всколыхнулась третьим «бульком». К этому времени Мари уже обнаружила, что воды в Чернушке, ей чуть ниже груди, а сама она вполне себе жива. Тело же Уго лежало на воде лицом вниз и покачивалось, как поплавок. Марийон в ужасе застыла, но потом ей пришла мысль, что Уго можно еще оказать первую помощь, которой её учили на дополнительном курсе медицины в вечерней гимназии. Она размыто припоминала, что несчастному нужно было дышать в рот, и давить на грудную клетку. Но в каком порядке, сколько раз, с какой силой – на то у нее не имелось ни малейшего понятия.

«Так, – бормотала она себе под нос, – главное, вытащить его из воды. И себя». И она стала идти против течения к Уго, на которого как ни странно, это самое течение действия не имело.

– Он зацепился за что-то, – сказал невесть откуда взявшийся в Чернушке Серафим, а вероятнее всего, он и был третьим «бульком» сегодняшнего осеннего заплыва. Он с усилием шел, будучи по пояс в воде, позади Марийон. – Надо отцеплять!

– «Ннадо», – бормотнула Марийон и, добравшись до Уго первой, сунула руки в воду под ним и стала шарить, особо не понимая, что она ищет. Руки наткнулись на кусок ткани: вероятно брючина юноши разорвалась почти по всей длине обо что-то острое и затем за это зацепилась. Мари стала дергать за штанину, пытаясь ее оборвать, в воде это было сложно сделать. Несколько раз она зацепила рукой острые суки коряги, пока тело Уго не освободилось и не направилось по течению. Но тут его уже подхватил подоспевший Серафим. Он перевернул Уго лицом вверх и одной рукой потащил его на берег, а другой рукой с удивительной силой, неожиданной для его комплекции, повел к берегу Мари.

На берегу Серафим стал ритмично жать на грудь несчастного Уго, а затем зажав ему нос, вдыхать воздух в рот пострадавшего. Мари показалось, что он делает это бесконечно долго. Она стояла рядом, опустив руки, и не понимала, чем может помочь. Серафим с каким-то остервенением продолжал попытки, пока не выбился из сил.

– Я ему так грудную клетку сломаю… ну же, Уго, ну же! Черт, Черт, Черт! – выругался он в припадке бессилия. А потом просто сел рядом с телом и отвернулся в сторону.

Мари тоже присела к Уго. Она положила руки на его грудь в слабой надежде, что, может быть, у нее что-то получится. Она зажмурила глаза, открыла, опять зажмурила и стала представлять, как под действием ее рук вода из легких Уго собирается в один поток подобно тому, как воды ручьев стекаются в большие реки. Затем этот поток формируется в один прозрачный подвижный комок и вылетает из его горла. По кончикам пальцев пошло приятное тепло. Мари чуть надавила на грудную клетку Уго и отскочила в ужасе, когда изо рта молодого человека вырвался прозрачный ком и со смачным шлепком плюхнулся в Чернушку. В то же мгновение Уго закашлялся, захрипел, затем его вырвало остатками воды, и он, продолжая кашлять, сел, озираясь по сторонам.

Мари бессильно смотрела на свои исцарапанные ладони, пытаясь понять, что сейчас произошло. Серафим, который не видел как ей удалось вернуть Уго дыхание, вскочил на ноги, удивленный тем, что у нее вообще получилось это сделать.

Уго, наконец-то откашлявшись спросил:

– Что произошло? Я ничего не понимаю, кто вы такие.

Марийон не нашла в себе сил что-либо сказать.

– Мы, молодой человек, только что спасли вас от смерти через утопление. Я думаю, что это нам нужно у вас спросить, какая ситуация вынудила вас решиться на эту крайнюю, и надо сказать, совершенно неоправданную меру, – пояснил раздражающе назидательным тоном Сим. – Меня зовут Серафим Орловский, а эта самоотверженная женщина – мадам Марийон Эдо.

При этом Мари углядела краем глаза, как Серафим аккуратно вынул из внутреннего кармашка жилета некий фотоснимок, убедился, что тот не испорчен, и бережно спрятал на прежнее место. На снимке была запечатлена девушка, похожая на принцессу из восточной сказки: огромные темные глаза, умело и щедро подчеркнутые косметикой, маленький рот с капризно оттопыренной нижней губкой, густые волосы, уложенные в затейливую прическу. Голову девушки украшала диадема с восточными узорами. Марийон тут же сделала вывод, что это дама сердца Орловского, и мысленно осудила со всем возможным негодованием его прогулки по ювелирным магазинам с дочерью мэра.

Уго тем временем начал осознавать произошедшее с ним:

– Я вам очень благодарен, господин Орловский, и вам, мадам, но дело в том, что я сам не понимаю, что меня толкнуло на это. Такое ощущение, что у меня что-то происходит с головой в последнее время. Я или не понимаю некоторые свои поступки, или вовсе не помню. Я могу иногда выйти из дома, чтобы отправиться поиграть с друзьями в карточном клубе, а очутиться на берегу моря, да еще и с карманами, полными кусочков рафинада, или губной гармошкой, или вообще с мертвой рыбой подмышкой. И вот теперь вот это. О…

Он обнаружил, что у него недостает одной брючины и из получившейся дыры торчит голая худощавая нога с глубокой кровоточащей царапиной. Мари достала из сумочки промокший насквозь белый платок и помогла Уго перевязать царапину, чем ужасно смутила молодого человека.

– Что ж, – озадаченно произнес Серафим. – Я заверил свою спутницу, что отлучусь лишь на некоторое время. Однако боюсь, что она уже в ярости ушла из магазина, который мы намеревались посетить вместе. Это раз. Надеюсь, наши дневные купания не имели свидетелей, – и он осекся, чтобы посмотреть наверх, на мостик, не глазеют ли на них любопытствующие прохожие.

Марийон тоже посмотрела: зевак не было заметно. Также никто не спешил на помощь с теплыми одеялами, аптечкой и горячим чаем.

Серафим продолжил:

– Тем более, я не могу показаться даме в таком плачевном виде, – Марийон даже не стала удивляться, что ее он за даму не посчитал. Сим без смущения выжимал рубашку и прыгал на одной ноге, вытряхивая воду из уха. – Это два. И вас обоих мне не позволяет милосердие оставить здесь. Это три. А посему прошу вас пройти за мной, неподалеку у меня припаркован автомобиль. Только прошу вас соблюдать осторожность и стараться не попадаться на глаза прохожим лишний раз.

Мари и Уго не спорили. Трясущиеся от холода, они покорно пошли за Серафимом, оставляя после себя мокрые следы.

Поднявшись к мостику, они перебежками добрались до ювелирного магазина: Эсмы там уже не было. А от магазина прошли чуть в сторону и повернули за угол, воровато оглядываясь по сторонам. Со стороны компания выглядела наверняка странновато и жалко, но, пока что им везло: прохожих было мало. Наконец, они достигли сверкающего на солнышке чуда современной техники – автомобиля. Марийон в жизни не сидела в подобных штуках и смотрела на кабриолет Серафима со смесью восхищения и ужаса.

Ужас ее усилился, когда она увидела отирающегося возле авто мальчугана лет тринадцати, в штанах на подтяжках и сером кепи. Это был ее неплохой знакомый, главный поставщик окуньков для Маркиза и компании, хулиганистый мальчуган из квартала Ремесленников, – Мирко. Заметив Марийон в мокром платье, с распущенными волосами, ибо заколку она потеряла где-то в водах Чернушки, и в компании двух мужчин, один из которых был лишь в одной брючине и буквально сверкал аристократически белой ногой, Мирко разинул рот так широко, что Мари показалось, что назад он его просто не сумеет захлопнуть.