Loe raamatut: «Питерские монстры», lehekülg 3

Максим замер, прикидывая, можно ли уйти шагом или пора оставить условности и просто сбежать. В конце концов, он жил в неведении столько лет и сможет помучиться еще немного.

Но девушка с именем «Верочка» на бейджике совсем не казалась опасной. Напротив, она тихо расставляла книги, медитативно выравнивая их в одну линию.

– Простите, а у вас есть пособие по эксплуатации токарного станка за 1969 год? – спросил Макс первое, что пришло ему в голову.

Было ужасно интересно поговорить с монстром. Просто поговорить и уйти. Монстры ведь никогда не врут. У них нет специального органа для вранья.

– Дайте подумать… – Верочка на пару секунд уставилась в потолок, а потом решительно пошла к Максиму.

Он сделал шаг назад. Верочка подошла ближе. Еще шаг – еще ближе. Макс не заметил, как оказался в углу, прямо под мигающей лампой.

– Книга на стеллаже за вами, – смущенно улыбнулась Верочка, – правда, это не вся книга, а только рассказ.

Макс сделал шаг вперед, пропуская ее к полке, и расстояние сократилось до двух метров. Монстр Верочка как будто забыла про книгу и не мигая уставилась на Максима. Он сглотнул и стал отступать к выходу. Верочка низко загудела, медленно взяла с полки «Шантарам» и ударила им Макса по голове. Все произошло так просто и так быстро, что Максим даже не успел понять, талантлив он или нет.

Монстр Верочка несколько раз потерла лапкой об лапку, став похожей на огромную муху. Потом она взяла Макса за ногу и уволокла за стеллаж. Голова его безвольно билась о ступеньки, пока Верочка спускалась все ниже.

Максим очнулся в темноте. Но не в доброжелательной темноте магазина неизданных книг. А в какой-то другой темноте, которая была неприятной и занозной на ощупь, как необработанная деревянная доска. Было очень глухо и тихо, где-то капала вода.

У Макса очень болела голова. Он вспомнил монстра Верочку и вскочил. Нужно было выбраться, пока она не вернулась. Максим пытался идти вслепую, но запнулся и потерял равновесие. В висках щелкнуло, и перед глазами поплыли цветные пятна, как в калейдоскопе.

Макс подошел к стене, но не решился трогать ее руками. Он нашарил коробок спичек в кармане пальто. Чирк-чирк, шипение – стала видна часть комнаты. Она была завалена покосившимися стопками гнилых книг. Макс поднес спичку к стене и увидел, что та облеплена сотнями распечаток.

«Студент не может ездить на скорой и делать назначения. Чушь вы пишете, полную чушь».

Марина Владимова

Спичка погасла, Макс зажег новую.

«Выучите русский язык для начала, а уж потом пишите. А лучше не пишите вовсе».

dark_lemon

«Вы только посмотрите, как он описывает ночь, да за такое медаль давать нужно!»

Сергей Караулов

«Диалог в начале текста – признак дилетанта. Но не только это выдает вас с головой».

Денис Рейко

Следующая спичка.

«У вас нет собственного стиля, только копировать и можете».

Алемская Ирина Владимировна

«Вы претендуете на сложность и трагизм, в то время как это не более чем эмигрантский плач Ярославны, который всем давно опостылел».

vipei_iadu

«Екатерина пишет просто потрясающе – тонко, хлестко, сочно. Рекомендую всем слушателям курса брать с нее пример и учиться у будущего знаменитого автора».

Макс подумал о незавидной судьбе Екатерины, которой, по всей видимости, уже не стать знаменитым автором. Он зажег еще одну спичку и увидел лицо Верочки прямо перед собой. Она стояла в нише и все это время наблюдала.

– Послушайте… – Макс попятился, снова запнулся о стопку книг и упал. Спичка погасла.

Он напрягся и съежился, ожидая нападения, но монстр Верочка ничего не делала. Казалось, она даже не двигалась.

– Я думал, вы примете свой настоящий облик перед тем, как меня съесть.

– Клыков и хвостов отращивать не обучена, – пренебрежительно ответила темнота.

Макс попытался встать, но книги рассыпались, и он снова упал.

– Верочка, зачем это вам?

– Затем, что ты талантливее, и это вибрирует во мне и мешает дышать. Вот здесь.

Максим не видел ее жеста, но очень хорошо представил, где именно. Ведь его необъяснимое желание знать о своем таланте или его отсутствии сродни Верочкиной нестерпимой вибрации.

– Я вас понимаю, – признался он.

Макс поднял загоревшуюся книгу.

– Едва ли.

Монстр Верочка покраснела. Максу показалось, что вены на ее руках и шее зашевелились. Верочка согнулась и закашляла, как будто превозмогая рвоту.

– Знаете что, я знаком с одним издателем. Хотите, я поговорю с ним насчет вашей книги? Думаю, он сможет помочь.

– Мне никто не может помочь. Меня разрывает такая зависть и злость, что если я не буду есть остальных, то заживо съем себя.

Из рук Верочки маленькими беспокойными червяками стали выползать вены. Они начали тянуться из носа, глаз и ушей. Синеватые вены принялись рыскать по темной комнате, слепо натыкаясь друг на друга и боясь приблизиться к огню.

– Знаю я твоего издателя, – вдруг сказала Верочка бескровным ртом, и из него тоже полезли синюшные вены. – Вот он, тут.

Из Верочки вытянулась длинная темная вена и указала на противоположную стену.

Макс поднес горящую книгу, чтобы прочитать короткий текст:

«Здравствуйте, уважаемая Верочка.

Спасибо, что обратились в издательство БТУ. На текущий год у нас уже сформирован издательский портфель, но Вы можете попробовать связаться с нами позже.

С уважением, Кошкин А. А.».

Макс подошел еще ближе и наткнулся на что-то у стены. Прямо под его ногами лежало изъеденное тело знакомого издателя. Огонь добрался до сгнившего куска книги, подавился и погас.

Набухшая вена тут же напала на Макса и укусила его за руку. К ней присоединились еще несколько вен в оперении из капилляров. Они походили на сгусток хищных холодных спагетти, залежавшихся в холодильнике. Каждая стала жалить и кусать.

Макс прикрыл глаза, ничего по сути не изменив.

Вечером они собирались поиграть в сказку или дело. В магазине неизданных книг было людно, хотя это слово и не вполне подходило покупателям. В отделе с непонятно чем находились два призрака. Они выглядели почти как настоящие люди – в плащах и с зонтами, – только иногда зачитывались и забывали касаться пола.

Алиса никак не могла сосредоточиться на недописанном романе о монашках-роботах, присланных двенадцатью апостолами-программистами из будущего.

Она захлопнула книгу. От хлопка привидения спохватились и вернулись на пол.

– Он ведь не такой дурак, правда?

Павлик задумался только на секунду.

– Такой. А что? – Он засунул карандаш за ухо, что-то прикидывая в уме.

– Поперся к монстру, только чтобы узнать, что он молодец? – Алиса разозлилась еще больше.

– Ну… – Павлик все еще что-то считал и не сразу понял, к чему все это. – Да ну-у-у! – До него наконец дошло.

– Точно тебе говорю. – Алиса резко встала.

– Подожди, я закрою магазин, и пойдем вместе.

– Некогда, – крикнула Алиса уже из-за двери.

Макс прикрыл глаза, ничего по сути не изменив. Он почувствовал прикосновения маленьких ледяных вен, которые лезли под рубашку и оплетали руки. Вспомнились острые плотоядные скарификаторы из детской поликлиники. Он попытался отбиться, но после резкого взмаха вены еще сильнее сжались на его руках и шее.

Макс хотел что-то сказать, ведь всегда можно договориться, даже с монстрами. Но холодные вены тут же пробрались в рот и пролезли в горло. Максим стал задыхаться и подумал, что, в сущности, ничего особенного не проносится перед его внутренним взором, как было положено по канону. Он попробовал вдохнуть, но у него не получилось. Умирать было ужасно обидно и страшно.

Алиса бежала и рычала от злости. Она чувствовала, что не успевает. Что ей придется начинать все сначала. А ей не хочется сначала, ей хочется как сейчас.

Сквозь далекую ватную тишину Макс услышал шипение, утробный рык и ругань. Максим еще раз попробовал вдохнуть.

На этот раз ему удалось. В горле запершило, и захотелось кашлять. Внезапно стало нестерпимо больно глазам. Свет был резким и зеленоватым, как сильно разведенный васаби.

Монстр Верочка лежала на полу, и вены постепенно заползали в нее обратно.

– Ты талантливый кусок идиота! – запыхавшись, сказала Алиса. Она вытерла рукавом маленький красный рот. – Не мог у меня спросить?

– Извини. Просто ты можешь соврать, а монстры не врут, – виновато ответил Макс, осматривая ожоги на руках.

– Тогда спой мне песню, слов которой никто не знает, и проверим, кто может соврать, а кто – нет.

Макс потерял всякий интерес к ожогам и посмотрел на Алису очень внимательно.

– Почему ты сразу не сказала?

– Боялась, что ты перестанешь меня любить. Не все хотят любить монстра.

Макс обнял ее.

– К тому же ты просто отвратительно поешь, – добавила она, успокоившись.

Максим подошел к Верочке, которая выглядела очень скверно.

– Ты ее убила?

– Не, только высушила немного. Монстр не обидит монстра, это было бы слишком по-человечески.

* * *

Осенью раздался звонок.

– Тут такое дело. Твоя книга пропала.

– Павлик, погоди, как пропала? Куда?

– Ну ясно куда, в скучные сетевые магазины. У меня ее больше нет. Так что сегодня отмечаем.

– Серьезно?

– Клянусь Самоваром!

Дом в пять окон

Алиса иногда пропадала из дома, и тогда уют оборачивался бардаком и начинало дуть из оконных щелей. Цветные чашки блекли, а ковер линял.

Обычно ее не было день или два. Все это время над домом шли дожди, и тогда Максу хорошо писалось.

Но не в этот раз. В этот раз ее не было уже неделю. Максим курил больше обычного, мало спал и успел надоесть расспросами всем городским львам.

Правда, никто из них не видел Алису.

– Павлик, в этом городе так не бывает. В этом городе за тобой постоянно следят. Так он устроен.

– Думаешь, пора доставать?

– Пора, – кивнул Макс.

Павлик открыл старый чемодан, не знавший ни колесиков, ни самолетных бирок, и достал свое секретное оружие – записную книжку с прорезанным по краю алфавитом. Макс давно ее не видел, наверное, с тех пор как люди перестали записывать телефонные номера на бумаге.

Записная книжка досталась Павлику от бабушки. Его бабуля колдовала и знала всех ленинградских монстров. А чтобы не забыть, как, к кому и с какой просьбой обращаться, стала аккуратно все записывать. Павлик обожал свою бабушку.

Эдгар По играл с птицами, когда в парке к Алисе подсели двое.

– Роман Семенович прекрасно себя чувствует, – сказал один.

– Бегает по утрам и пьет коньяк по вечерам, – добавил другой.

– Счастлива за Романа Семеновича, – вздохнула Алиса.

– А вот Аркадий Павлович совсем не счастлив. Аркадий Павлович уже заказал венок и красивую поминальную ленту Роману Семеновичу, умершему от обезвоживания.

– А Роман Семенович взял и не умер, – покачал головой другой и встал, чтобы пройтись.

Алиса сорвала лист и начала крутить его в пальцах.

– Он хороший, я не смогла его высушить.

– Аркадий Павлович передал, что он тоже больше не может хранить ваш секрет и оберегать вас от господина Иванова.

Второй вернулся, неся в руках мокрый ошейник. С него стекала вода, но Алиса испугалась так, будто это была кровь.

Двое ушли. Зеленый лист в ее руках сначала стал желтовато-красным, потом рассыпался в труху. Алиса огляделась и быстро пошла прочь.

Как назло, начались дожди, и спрятаться стало еще сложнее. Алиса не знала, куда идти, поэтому выбрала самое очевидное место. Брат Гриша учил ее прятать важное на виду, там, где никто и не подумает искать. Искать в старом доме не будут, по крайней мере, ей хотелось на это надеяться.

Чтобы проверить, что ее никто не поджидает, Алиса забралась на чердак дома через дорогу. Там она уже пряталась несколько лет назад. Наверху ничего не изменилось – тот же мусор, те же голуби. Ну или немного другие.

Алиса постелила на пол пальто, легла и стала смотреть на свой старый дом – пять окон в здании напротив. Сейчас там поселился музей.

В семь погасили свет, но Алиса все равно знала, как все устроено внутри. Третья половица слева скрипит. На седьмой видны царапины. А еще нельзя наступать на порог – он зачарован.

Но если пройти тихо, то можно подкрасться к отцу сзади, закрыть ладонями глаза и сказать: «Угадай, кто?» А отец в притворном страхе ответит: «Господи боже, да это уррнака, спасайтесь!» Пока он это говорит, нужно очень быстро забраться ему на колени. Тогда поворчит, но не прогонит.

В тот день, когда она вот так осталась у отца на коленях, пришел господин. Революция была еще не скоро, поэтому так можно и нужно было говорить. Господин был в сухом костюме, хотя на улице шел дождь. Алиса подумала, что он их родственник. Но господин родственником не был. Просто имел специальный аппарат против дождя.

– Какая милая малышка. – Тонкие усы господина расползлись по щекам. – Наследница семейного дела?

– Нет, – слишком поспешно и чересчур резко ответил отец. – Алиса младшая, ей досталась малая часть дара. Девочка плохо защищает от дождя.

– Ну что ж, если мисс Алиса не возражает, мы с папочкой займемся делами.

Алису выставили из комнаты. Она поскрипела половицей, как будто уходит, и тут же тихо вернулась под дверь.

– Зонтики от солнца не приносят достаточного дохода, – сказал господин. – Нам пора развивать более перспективное направление. В Новом Свете уже не принято мокнуть под дождем.

– Господин Иванов, я не лезу в ваши дела, а вы не лезьте в мои. Делайте свои безделушки от солнца, а я позабочусь о дожде.

– Простите, но это самая настоящая монополия.

– Верно. Благодаря уррнакам был построен этот город, и мы имеем полное право защищать царскую семью от сырости и дождя.

– Помилуйте, но как же быть с обычными людьми?

– Мы защитим каждого, у кого найдется серебро для оплаты.

– Что ж, – сказал господин совсем тихо, – посмотрим, сумеете ли защитить и себя.

Дверь в кабинет отца открылась так резко, что Алиса едва успела отскочить.

– А, маленькая мисс Алиса. Надеюсь, вы не унаследуете упрямый нрав своего отца. – Усики господина больше не разъезжались.

Алиса запомнила тот разговор до мелочей. И огромный жуткий зонт, от которого шел пар. Подумала, что черный механизм похож на ружье.

Она помнила все это, но почти не помнила маму. Ее убили первой. Из похожего механизма.

– Говорю тебе, бабуля была чокнутой, но всегда знала, что делает. Просто нужно найти в этом логику.

– Нам нужна помощь в поиске, так? – спросил Макс.

– Так.

– И это на П и на П?

– Да, но…

– Но на П у нее Рыба-Лиса, Кровоступка, Ашамак и Плотоядный туман.

– Рыба-Лиса, кстати, очень даже подходит. Смотри: «Если нужно найти потерю или засолить хрустящую капусту не в полнолуние, обращайся к Рыбе-Лисе. Ты сама знаешь, где ее искать».

– Беда только в том, что мы не знаем. – Макс захлопнул записную книжку. – Слушай, а что, если спросить у Поллианны Витальевны? Они ведь дружили с твоей бабулей.

– Ну-у, – протянул Павлик, – я не уверен, что она поможет. Но попробовать стоит.

Алиса вспомнила строгий голос отца, его колючую бороду и холодный взгляд.

– Папа, ты был не прав, – сказала она голубям.

Птицы заинтересованно притихли. Алиса посмотрела в блестящий голубиный глаз.

– Алиса, хватит пялиться на птиц! Пока у тебя больше шансов стать орнитологом, чем уррнакой. – Отец снова поднял лейку. – Давай же, сосредоточься, наконец!

Алиса сжала маленькие кулачки, так что ногти впились в ладони, и напряглась всем телом. Но вода все равно пролилась на землю. Алиса не остановила и трети.

– Все нормально, не волнуйся, – шепнула Соня.

– Нет, она должна волноваться! – закричал отец. – Наш род был известен с начала времен. Петербург принадлежит уррнакам, потому что это мы осушали болота, мы построили великий город! – Отец поправил шляпу. – Саша, еще воды, живо!

Неподалеку остановилась пролетка, из нее выскочил человек и побежал к отцу.

– Срочная просьба от императора, господин.

Отец кивнул.

– Гриша, скоро начнется дождь. Если кто-то из вас вернется домой промокшим, останетесь без ужина.

Все посмотрели на Алису, а она снова уставилась на блестящий черный глаз птицы.

– Раньше люди ценили нас, – сказала она. И подумала: «Или просто боялись?» Но не захотела произнести это вслух, даже наедине с голубями.

Макс и Павлик зашли в магазин неизданных книг. Павлик привычным движением начертил пентаграмму призыва, и Поллианна Витальевна явилась через несколько минут в халате и с неубранными волосами. Увидев Макса, она ужасно смутилась.

– Павлуша, в следующий раз предупреждай, что у нас посетители.

Поллианна Витальевна поблекла и вернулась спустя сорок минут в роскошном платье и с массивным ожерельем на груди.

– Максим, конечно, свой, но это вовсе не повод расхаживать перед ним в ночной сорочке, – продолжила Поллианна Витальевна, как будто прошло не больше минуты. Безупречно ровно держа спину, она присела на краешек кресла.

– Ну, мальчики, что вам нужно на этот раз?

– Вот. – Павлик протянул записную книжку. – Нам нужно разобраться в бабушкиных шифрах.

Поллианна Витальевна скрестила руки на груди, будто опасаясь даже притронуться к неприятной вещи.

– С чего ты взял, что я смогу помочь с этим? – Она брезгливо покосилась на записную книжку. – Не думаю, что кто-то в здравом уме будет связываться со штуками твоей сумасшедшей бабки.

– Она не сумасшедшая! – вспыхнул Павлик. – Просто немного эксцентричная.

Поллианна Витальевна язвительно хмыкнула.

– Павлуша, послушай. – Она встала и положила свою прозрачную руку на его плечо. – Твоя бабушка и правда была настоящей ведьмой. Причем не самой приятной в общении.

– Но вы все равно дружили.

– Ну, знаешь ли, это была сложная дружба: другие категорически не выносили ее, а я – только временами. – Она обняла Павлика. – Дорогой мой, я ни черта не понимаю в ее каракулях. Никто не понимает, ты уж поверь, – примирительно заключила она.

– Я помню, – отозвался Павлик, – к нам домой приходили только вы. Бабуля говорила, что все одинаковые ничтожества, но вас она может терпеть даже несколько часов кряду.

Поллианна Витальевна приподняла бровь, и Макс не знал, стоит ли трактовать это как добрый знак или как начало бури. Но, судя по всему, Поллианна Витальевна сочла это комплиментом.

– Так зачем вам ее записи?

– Нам нужно разыскать человека, – сказал Павлик.

– Ну как человека, – уточнил Макс, – уррнаку.

– Уррнаку? А разве они еще водятся в Петербурге? – изумилась Поллианна Витальевна. – Впрочем, это совершенно не важно. У меня есть прекрасный сыщик, который разыщет кого угодно. Он просто прелесть, очень талантливый мальчик.

– А что с ним не так? – устало спросил Макс.

Поллианна Витальевна заинтересовалась обивкой кресла.

– С ним все так, просто он никак не может найти себя.

– В смысле?

– В смысле, он может найти все, кроме собственного предназначения, которое очевидно буквально всем. Сейчас, к примеру, он хочет стать кондитером. Вы без труда найдете его в кулинарной школе в Лесном проезде.

– Почему без труда?

– Потому что он прирожденный сыщик, а не кулинар. Его зовут Олег, но он в поиске истинного звучания собственного имени и просит называть его Арсений.

Когда стемнело, Алиса еще раз проверила окна дома напротив и встала. Голуби вяло похлопали крыльями, поленившись взлететь.

Алиса перешла через мост, не отрывая руки от перил, и встала у огромных дверей. Она увидела приближающуюся из-за угла тень и быстро вытянула всю влагу из замка. Тот рассохся и тихо щелкнул. Алиса бесшумно вошла в парадную.

Для уррнаки Алиса довольно плохо видела в темноте. Для уррнаки она все делала довольно плохо. Отец всегда ей об этом напоминал. Но было что-то, что интересовало и даже пугало его. Какая-то оборотная сторона силы, неправильность, которую ни у него, ни тем более у Алисы не получалось правильно назвать.

Она никак не могла научиться подчинять себе дожди, но без труда находила влагу в самых неожиданных местах и пыталась ею управлять. Это выходило бесконтрольно и сбивало его с толку. Стоило ему окончательно разочароваться в дочери, как странная сила снова проявлялась.

Алиса помнила тот его эксперимент. Она была готова снова приручать дождь, снова смотреть на успехи братьев и сестры и снова терпеть собственный позор. Но отец повез их не в поле, а в лучший ресторан Петербурга.

Гриша уже бывал там и чувствовал себя заметно свободнее. А Соня, Саша и Алиса не знали, как себя вести и куда девать руки.

– Заказывайте, – приказал отец.

К столу подошли официанты. Они были одеты лучше каждого из детей и даже лучше Гриши, который уже работал и должен был представлять семью.

Алиса тайком спрятала запачканный чернилами рукав. Но отец заметил. Он схватил ее за руку и спросил:

– Алиса, что делает господина господином?

– Хорошие манеры? – неуверенно ответила она.

– Допустим. Что еще?

– Образование? – тихо подсказала Соня.

– Принимается. – Отец недовольно посмотрел на старшую дочь. – Еще.

– Я… я не знаю. – Алиса сжалась, желая окончательно сползти под стол.

– Григорий.

– Умение держаться, – тут же ответил Гриша.

– Верно. – Отец обвел всех тяжелым взглядом. – Даже если я буду выглядеть как последний оборванец, мне будут подчиняться.

Ни у кого за столом не возникло в этом сомнений.

Каждый из них сделал заказ, и каждому принесли совсем не то, что они хотели. Соня вежливо попросила заменить блюдо, Саша попытался нагрубить, получил грубость в ответ и сразу сдулся. Гриша отчитал официанта, негромко, но угрожающе. А Алиса так и не смогла выдавить ни слова. Она смотрела в смеющиеся глаза официанта, сгорая от стыда и злобы. Постепенно его взгляд стал отсутствующим, потом зрачки расширились, и человек схватился за горло. Официант выбежал из зала, хватая ртом воздух.

Отец сощурился, внимательно посмотрел на Алису и впервые ничего не сказал. Не похвалил, разумеется, – он никогда ее не хвалил. Но и не выразил разочарования.

Они ушли из ресторана, так и не притронувшись к еде.

Алиса не знала, закрывал ли отец глаза на ее способности или просто не до конца понимал того, что с ней происходило.

Она зашла в темную квартиру и поморщилась от знакомых запахов, звуков и дверных ручек, которые так привычно ложились в ладонь.

Алиса не хотела идти по комнатам, но дом как будто сам вел ее. Он безумно устал от туристов и чужих рук. Ему тоже нужны были уют и забота. И кто-то живой внутри.

Алиса увидела свой маленький чемодан и попробовала поднять. Ничего не вышло – чемоданом так долго не пользовались, что он прирос к полу. Она дернула сильнее, еще раз и еще. Наконец чемодан поддался и отлетел в сторону вместе с Алисой. За ним виднелся невыцветший кусок обоев. Яркое пятно из ее прежней жизни. На обоях были нарисованы сказочные цветы. Саша называл их пионовыми ландышами и смеялся.

Саша тогда шел первым и первым увидел маму в переулке. Он вскрикнул, и Алиса до сих пор слышит сквозь время эхо того короткого звука.

Мама лежала на спине, а из живота торчал страшный черный зонт. Он раскрылся над ней, как большая хищная птица. Гриша заслонил Алису, не давая смотреть. Но даже в темноте его рук она все еще видела лежащую на мостовой маму.

Отец почти не уделил внимания телу, с ужасным звуком вытащил из него черный механизм и унес его в дом. Похоронами занимался Гриша.

Алиса осторожно открыла дверь в комнату девочек. В ее с Соней комнату, где всегда так приятно пахло цветами.

Соня была красивой, простой и настоящей, как тюльпан. Алиса завидовала ее красоте, хотя и понимала, что с такой чистой душой невозможно иметь уродливое лицо.

Соня все делала хорошо – хорошо пела, хорошо защищала от дождя, хорошо говорила на разных языках. Алиса почти не помнила маму, поэтому всегда мечтала стать похожей на Соню. Даже ходила в ее старом платье, которое ей совсем не шло.

Прячась на чердаках и в подвалах, Алиса иногда думала о странном. Она была рада, что сестра не видит всего этого. Соня навсегда осталась прекрасным нежным тюльпаном. В новом мире ее бы не ждало ничего хорошего.

Алиса взяла в руки фотокарточку, где все четверо были вместе. Они казались счастливой семьей, хотя Алиса помнила, что за спиной фотографа стоял раздраженный отец. Он вернулся только под утро и долго мыл руки. Она подглядывала, пытаясь понять, в чем так сильно можно замараться.

Алиса зашла в комнату мальчиков. Саша всегда просил стучать, прежде чем войти, и она постучала. Стук прозвучал оглушительно, но Алиса была рада хотя бы сейчас выполнить его просьбу.

Саша лучше всех управлялся с дождем. Он был талантливее старшего брата, просто не успел войти в силу. Отец хлопал его по плечу чаще остальных.

Саша был уверен в себе, поэтому и пошел мстить за маму. И пропал.

Пришла революция, и его даже не пытались искать. С отцом стали разговаривать совсем иначе. Люди начали забывать прежние одолжения и услуги.

От комнаты мальчиков мало что осталось. Большую часть мебели сожгли или растащили. Там все было не таким, как раньше, но остался потайной ящик в печи.

Алиса всегда забывала стучать и в тот раз влетела без стука. Гриша как раз доставал из ящика револьвер.

– Что это у тебя?

– Алиса, клянись, что не расскажешь отцу.

– Почему?

Гриша бесшумно прикрыл дверь.

– Послушай, у него хватает трудностей. А я старший, я должен заботиться о вас. Защищать вас.

Он держал револьвер странно, брезгливо, как будто жабу. Алиса ничего не сказала отцу, но увязалась следом за Гришей.

Гришу убили из-за нее – Алиса это точно знала. Ведь не будь ее рядом, он точно смог бы убежать. Наверняка в последние минуты Гриша тоже об этом думал, но отец внушал ему, что старший в ответе за всех.

А вот Алиса не была в ответе, она сбежала, как только ей на сапожки брызнула кровь. Так испугалась, что бежала без оглядки и без остановки. Потом пряталась до самого утра, пытаясь отмыть сапожки.

Алиса еще долго ходила по старому дому – сидела, трогала, слушала. Но уснула все равно в отцовском кресле, которое было таким же огромным и жестким, как он сам.

Алиса закрыла глаза и вспомнила, как боялась шагов отца по коридору. Иногда он возвращался после тяжелой работы ночью, поднимал их из постелей и вел останавливать дождь. Она видела, как его руки тряслись от усталости, но отец не разрешал идти спать, пока дети не создадут идеальный защитный купол.