Седобородый. Битва при Саламине кипит с рассвета. Подойди сюда, и ты увидишь корабельные мачты. Скоро варвары обрушатся на нас. Я спрятал свою жену и детей в дупле дерева.

Филеас. Я мало верю пророчеству Эвритоса.

Бледнолицый. Ты безумец, старый Филеас.

Филеас. Не впервые мне слышать это. Слава тебе, Эрос, за все, чем ты наделил меня в моем безумии.

Седобородый. Кто бежит сюда по полю?

Филеас(не оборачиваясь). Может статься, вестник победы.

Седобородый. Он больше похож на царя. Скорее, впрочем, на призрак царя. Плащ его развевается по ветру, а на виске зияет кровавая рана.

Бледнолицый. За ним бегут люди и бросают в него камнями, но они устали и начинают отставать.

(Вдруг.)

Да это прорицатель Эвритос!

Другие пастухи. Эвритос?

Филеас(не оборачиваясь). Наши победили. Прорицатель солгал.

Эвритос (в лавровом венке, увитом лентами, но с кровавой раной на виске). Помогите мне добрые люди и друзья! Меня хотят лишить жизни.

Седобородый. Если кому лишить тебя жизни, так это нам. Добро пожаловать к родным пенатам, прославленный жрец, увенчанный лаврами в Дельфах, Афинах и в Олимпии и побитый камнями при Саламине.

Эвритос. На вечерней заре всегда возвращаешься к тем, кого покинул с восходом солнца.

Филеас. Ложный пророк возвращается, когда нуждается в убежище.

(Оборачивается и угрожающе подымает руку на Эвритоса, пытающегося приблизиться к жертвеннику).

Это место священно, ты недостоин ступить сюда ногою.

Эвритос. Милый, старый Филеас, разве ты не узнаешь меня? Позволь мне, по крайней мере, подать тебе милостыню в благодарность за старое.

(Опускает руку в мешок у пояса и достает несколько монет. Бросает обратно несколько штук, а остальные протягивает Филеасу. Но тот отталкивает подачку, и деньги рассыпаются по земле. Пастухи торопливо бросаются подбирать.)

Ты забываешься!

Филеас. Ты положил сюда первые камни. Твой лживый язык произнес торжественные обеты, но ты их нарушил. День за днем клал одинокий старик камень на камень, ибо сердце его не переставало страстно желать одного, чего ему никогда не суждено было обрести. Пусть все чтят тебя – здесь ты только беглец. Проклинать тебя излишне, ибо ты давно носишь проклятие в самом себе.

Седобородый. Как подобает верному слуге, Филеас довел дело до конца, воздвиг памятник.

Эвритос. В честь меня? Говори, Филеас!

Филеас. Клятвопреступник Эвритос скоро вообразит, что только он один и существует на свете. Кто здесь вспоминал о нем иначе, как о знаменитости, то есть как о потерянном друге, о враге, которого восхваляют вслух, но поносят втихомолку? Двум богам служил он и обоим изменил.

Эвритос. Но никогда не изменил той, что вечно жила в его мыслях. Возьмите ваши посохи и убейте меня, если никто не желает вернуть мне мой покой!

(Быстро и тихо Филеасу.)

Где обе женщины?

(Филеас не отвечает.)

Убежище? Да, я ищу убежища, где никто не прислушивается к пророчествам и где лавры срезывают, чтобы поддержать огонь на очаге… Ищу тенистого уголка под дубами, где в зелени звучат невидимые лиры и где Эригона задумчиво устремляет свой взгляд вдаль к неведомому миру.

Филеас. И ей бы ты признался, что ты лишь низверженный кумир?

Эвритос. Да.

Филеас. Лжепророк?

Эвритос. Да.

(Отирая рукавом окровавленный лоб.)

Дай мне пить.

Филеас. (вынимает из котомки деревянный кубок). Узнаешь кубок?

Эвритос (желая схватить его). Дай мне поднять его в последний раз в жизни.

Филеас. Он непригоден для уст пророка. Теперь он мой.

(Прячет кубок обратно в котомку.)

Эвритос. Почему не идет Эригона?

(Ответа нет.)