Импринт

Глава 14. Одержимость

“…Just shadows that dance in my headspace

Лишь тени танцуют в моей голове,

Leaving nothing but phantoms in their wake

Не оставляя за собой ничего, кроме призраков.”

Darkside – Neoni.

Эдинбург, Шотландия.

Призрак.

Семь лет назад.

Палец щелкает у меня перед лицом, и я вздрагиваю, встретившись с зелеными глазами Эммы.

– Земля вызывает Кэт. Ты слышала новости?

Мы сидим в кофейне Эдинбурга, ненадолго вырвавшись из учебной рутины. Элеонор держит в руках большую кружку кофе, а я растерянно помешиваю в чае два кубика сахара.

Ледяная вода и консилер неплохо скрыли следы моего эмоционального срыва. Я приняла обезболивающее, но у меня все равно ужасно болят глаза из-за недавних рыданий. Осеннее тусклое солнце падает на старинные каменные здания, утопающие в тумане, и я позволяю виду поглотить меня.

Я понимаю, что иногда что-то может пойти не по плану. Я понимаю, что жить идеальной жизнью – просто невозможно. Однако я старалась изо всех сил, чтобы исправить свою оценку по художественному искусству, и знаете что? Мой пейзаж не приняли. Ни один из них.

Вы бездарны, миссис Рид. Советую вам покинуть мой курс, если хотите закончить учебный год в Кингстоне.

Звонок с сестрой и дядей Заком почти привел меня в чувства, однако я так и не смогла избавиться от мерзкого чувства беспомощности и никчемности. В моем мозгу даже зародилась ужасная мысль о том, что профессор Макалистер просто отыгралась на мне из-за измены своего мужа.

Ах да, тот самый учитель английского – мистер Макалистер, именно он был последним ухажером мамы, и Анну Рид никак не заботил тот факт, что мужчина уже был как пятнадцать лет женат.

Но это были лишь жалкие оправдания. Наверное, я пыталась найти причину своего эпического провала, только и всего.

Никто не виноват в том, что у меня нет таланта.

А еще он… он пропал. Исчез, будто его никогда не было в моей жизни.

И в моем сердце медленно, но верно начинала зиять дыра.

– Кэт? Как ты смеешь игнорировать наши особо важные сплетни?

– Извини, – бормочу я и, повернув голову, заставляю себя улыбнуться. – Какие новости?

– Помимо того, что кузен-мудак опять ввязался в драку, – Эмма кладет свой телефон на середину стола и включает видео: – Наш профессор Макалистер снялась в фильме для взрослых.

Я хмурюсь, смотря на то, как женщина краснеет, разговаривая с кем-то за кадром. Видео снято с близкого ракурса – так, как будто кто-то положил телефон на парту.

– Профессор Макалистер, – глупо повторяю я. – Что с ней?

Господи, соберись, Катерина. Сейчас же.

– Ее уволили, – поясняет Элеонор, поморщившись. – Это видео попало во все соцсети и быстро завирусилось. Мне так жаль ее…

Эмма кидает на Эль недовольный взгляд.

– Тебе жаль взрослую женщину, которой хватило мозгов переспать со студентом? Откуда ты знаешь, что он совершеннолетний? Может быть, она делала это не в первый раз?

Я сажусь удобнее и умоляю свой мозг заработать.

– О чем вы? Миссис Макалистер уволили?

Эмма кивает.

– Ты же была на ее курсе, Кэтти. Разве тебя не предупредили об отмене оценок?

Мне приходил какой-то е-мейл, но, если честно, я не была способна прочитать его сквозь пелену слез.

– Я не знала об этом. Что ты имеешь в виду говоря об “отмене оценок”?

Маленький луч надежды вспыхивает во мне, частично снимая отвратительную боль в груди. Я делаю большой глоток воздуха и концентрирую свое внимание.

– Это значит, что вам придется пройти курс заново. Сейчас Кингстон срочно подыскивает ей замену. Просто посмотри видео.

Эмма сует мне наушники в уши и снова нажимает на воспроизведение.

Я никогда не оценивала внешность преподавателей, однако глядя на профессора, можно с уверенностью сказать, что она является очень красивой женщиной. Удивительно, что ее муж изменил ей. С моей мамой.

К горлу подскакивает тошнота, и я заставляю себя сосредоточиться на картинке. Миссис Макалистер снимает очки и начинает медленно расстегивать белую блузку, облизывая красные губы.

– Ты считаешь меня красивой? – ее хриплый голос разносится эхом по аудитории.

Далее следует пауза, словно кто-то удалил звук, и ее ответ:

– Ты так груб. Но мне это нравится.

Она снимает блузку, оставаясь в одном тонком кружевном бюстгальтере. Я отвлекаюсь на размытую нечетную тень, что отражается в стекле книжного шкафа. Тот, кто снял видео действительно постарался над тем, чтобы ее партнер остался незамеченным.

– Ты такой плохой студент, – шипящий звук. – Но ты будешь трахать меня жестко? Я люблю грубость.

В стекле на миг мелькает его черная толстовка с капюшоном. Я быстро останавливаю видео и снимаю наушники.

– Это просто отвратительно, – шепчу я. – Но более отвратителен тот, кто снял и выложил видео. Его поймали?

Эмма отрицательно качает головой.

– Нет, и я даже рада этому. Этой сучке давно нужно было получить по заслугам. Она изводила тебя столько времени, что…

Я вытягиваю руку, мысленно умоляя Эмму замолчать.

Она изводила тебя столько времени…

Мой сердце пропускает удар. Тот парень на видео, это же не…

Катерина: это ведь не ты на видео с профессором Макалистер? Ты бы не стал опускаться до такого, верно?

– Все-все, – Эм отламывает кусочек шоколадного печенья и бормочет: – Зато справедливость восторжествовала.

– В любом случае, – вмешивается Элеонор. – Кингстон почистил все ресурсы. Думаю, миссис Макалистер сможет быстро найти другую работу. Кэт, ты в порядке?

Я натягиваю на лицо улыбку, разглядывая в кружке плавающие чаинки:

– Да. Отмена оценок – это замечательно. И давайте лучше обсудим твой конкурс. Ты уже выбрала песню?

Ясные голубые глаза Элеонор загораются, повышая мне настроение, и подруга принимается рассказывать про музыку, вызывающую в ней весь спектр положительных эмоций. Остаток дня мы проводим в приюте для животных, раскладывая корм и делая заказ на все необходимое. Эль, кажется, действительно счастлива тому, что смогла побороть в себе страх сцены, а Эмма весь вечер жалуется на кузена Эрика Боулмена, который в последнее время обзавелся целью испортить ей жизнь.

А я?

Я просто теряюсь в собственных мыслях, в очередной раз проверяя неотвеченные сообщения.

В моей груди расцветает боль, и я ненавижу это чувство, или то, как сильно я хочу, чтобы оно ушло, но ничего не могу с собой поделать.

Неужели груз с незачетом был так мал по сравнению с мыслью о том, что меня выбросили?

C одной стороны, я не должна испытывать такие чувства к человеку, имя которого даже не знаю. Очевидно, что он играется со мной.

С другой стороны, я еще больше ненавижу то, что мне не все равно.

Возможно, неделю назад это бы имело значения, но после той ночи в студии мне показалось, что между нами есть что-то большее, чем его безумная тяга пугать меня.

Той ночью он заставил меня съесть ужин в его машине, отвез домой и отдал коробку моего любимого десерта из Ladurée, безумно поцеловав напоследок. Вот только кондитерской Ladurée нет в Шотландии.

А еще на моей коже до сих пор красуются следы его укусов и отметин, которые с каждом разом скрывать становится все труднее. Но я не собираюсь поддаваться на его уловки.

Не после того, как он написал маркером на моей коже: “Мяу… Я схожу по тебе с ума, котенок”.

Чертово “Мяу”.

И чертово “Я схожу по тебе с ума, котенок”.

Я схожу по тебе с ума, котенок.

Я схожу по тебе с ума, котенок.

Фраза намертво въелась в подкорку, мучительно медленно доставая что-то темное из моей души.

Почему он дарит мне десерт прямиком из Франции? Почему он дарит мне сверхценные книжные издания? Почему он вытаскивает мои секреты? Была ли это забота? Или психологический трюк?

Он обещал мне свидание, а потом пропал, как настоящий подонок.

Каждый раз, когда я пытаюсь вытеснить его из своей памяти, он врывается в мое подсознание подобно смертоносному яду.

Идя по пути собственного разрушения, я прошу Эмму скинуть мне видео и пересматриваю запись раз за разом, все больше узнавая его. Моего мучителя.

Черная толстовка, широкие плечи, внушительный рост. Это он. Вне всяких сомнений.

– Ты не будешь трогать никого, кроме меня.

– Не буду.

Лжец.

Я подавлена весь день, и даже не осилила вечер кино, соврав девочкам, что плохо себя чувствую. Поэтому я устраиваюсь на постели и пытаюсь вникнуть в венецианский роман Уилки Коллинза.

Наверное, я просто выдавала желаемое за действительное.

И знаете что?

К черту его.

Наконец-то я собираюсь поступить правильно.

***

– Вы помните в какой момент, ваши приступы стали реже, мисс Рид?

Я прочищаю горло, заставляя себя думать об отвлеченных вещах.

– Кажется, несколько недель назад.

Не кажется. Прошло ровно три недели с тех пор, как мой кошмар вломился ко мне в комнату.

– Что произошло на прошлой неделе?

– Ничего особенного. Я училась, решала тесты, помогла Эль в конюшне, поработала волонтером в приюте, покаталась с Блюбелл, – черт, мне еще никогда не приходилось врать своему психотерапевту. Я смотрю на голубой значок скайпа и прошу свое сердце успокоиться. – И я встретила одного парня.

О боже, я вижу, как миссис Монтгомери вся собирается. Она буквально жаждала этот момент: мои отношения с противоположным полом были для нее как незакрытый гештальт, разрешение которого она никак не могла найти.

– Расскажите мне о нем, – она слегка улыбается.

Не улыбайтесь.

Если бы вы знали, что он со мной делал, то выписали бы мне транквилизаторы.

Как минимум.

– Я почти его не знаю.

– Опишите его внешность.

Я вздыхаю и кусаю губу. И снова, черт.

– Он высокий… и, кажется, часто занимается спортом.

А еще он обожает смотреть на меня своим нервирующим, вызывающим дрожь взглядом.

Точнее, обожал. Ведь я не видела его уже больше недели.

– Вы считаете его симпатичным?

– Я… нет… наверное, – кровь приливает к моим щекам, сдавая меня с потрохами. Миссис Монтгомери улыбается ярче. – Я едва его не знаю.

– Вы хотите его узнать?

– Нет, – отвечаю я слишком резко и, выпрямив спину, исправляюсь: – Я имею в виду, он точно не тот человек, которого стоит узнавать. Я уверена, он подействует на меня губительно, если не уничтожит полностью.

– Вы строите иллюзию реальности, мисс Рид? Откуда вы знаете, что будет в будущем?

– Не думаю, что это иллюзия. Скоре всего у него антисоциальное расстройство. И более того, я думаю, что он в какой-то мере… опасен.

Не в какой-то мере. Он чертовски опасен. И от него стоит держаться подальше.

Но по какой-то странной причине я не могу перестать думать о темных глазах и назначила внезапную сессию, чтобы прибраться в собственной голове.

– Что мне делать, миссис Монтгомери? Я не хочу… думать о нем.

– Ваш разум отвергает его как партнера?

О господи, я даже не знаю его имени. Конечно, мой разум его отвергает. В отличие от тела. Стоит ли упоминать, что я несколько раз проснулась от эротических снов с его участием, обнаружив свою руку под шортами?

Да, я сумасшедшая. Но я пытаюсь исправиться, честно. Назначила сессию с психологом и согласилась на очередную авантюру Эммы.

Я снова хорошая и правильная Катерина Рид.

Та удобная версия, к которой все привыкли.

– Да. Наверное, я… зациклена.

– Постарайтесь собрать информацию об остальных молодых людях. Скорее всего тот, о ком вы говорите, смог пробиться через вашу броню и показать себя. Позвольте другим показать себя, мисс Рид. Вы красивая и умная девушка, возможно вы хотите романтических отношений, но пока видели лишь один вариант. Рассмотрите другие.

Рассмотреть другие варианты.

Вот почему я на этой вечеринке.

В клубе так много людей.

Я пытаюсь привыкнуть к громкому звуку рэп-музыки, разговорам и крикам студентов. Последних и вправду было слишком много.

Эмма обожает ввязываться приключения и нарушать правила. Клянусь, она делает это с детства, идя по пути маленького рыжего антагониста. Конечно, до Эрика Боулмена ей еще было далеко, но факт остается фактом: Эмма Кларк – магнит для безумия.

“Дьявол” забит до отказа, несмотря на то, что сегодня обычная суббота. Люди приходят сюда не за танцами, а за зрелищем – этажом ниже располагается бойцовский клуб, в который студенты сползаются, как муравьи.

Извращенным наследникам не хватало официальных видов спорта, таких как регби, яхтинг, футбол, лакросс, плавание, баскетбол… список был просто бесконечный. Кингстон мог предложить любое, даже сильно дорогостоящее увлечение, однако традиция бойцовского клуба привлекала куда больше.

Ставки на чемпионате были просто заоблачные. Поверьте мне, поставить на матч какую-нибудь гоночную машину ценой в триста тысяч фунтов стерлингов – вполне нормальное явление. Ходят слухи, что администрация Кингстона знает об этом и не только закрывает на это глаза, но и делает ставки. И, в конце концов, может ли директор противостоять фамилии Сноу?

Ведь по другим слухам, “Дьявол” принадлежит не кому иному, как Кастилу. Все в школе заразились его странной тягой к насилию, и никого не заботило, порядочный он человек или нет.

Кастил Сноу – даже близко не порядочный человек. Как и его свита.

– Все здесь, – Элеонор сдерживает вздох. – Вся четверка. Но знаете что, я не боюсь их.

– Правильно, подруга, – Эмма ликует, покачиваясь в такт музыке. – В жопу всех золотых мальчиков!

– Как только твоя мама приводит тебя на политические ивенты? – Эль закатывает глаза.

– Чопорные британцы тоже нуждаются в веселье, – Эм выхватывает у официанта бокал шампанского и кричит: – Боулмен, катись отсюда!

– Но ты тоже чопорная британка, Эм, – напоминает ей Элеонор и тем не менее смеется, заражаясь ее духом свободы.

Энергия Эрика и вправду в последнее время была слишком разрушительной. Эмме даже пришлось давать взятку, чтобы скрыть следы его преступлений. Драки, разгром, драки и так по кругу. Иногда семья – это самое тяжелое бремя.

Он смотрит в нашу сторону, пока Эмма машет ему рукой, а затем показывает средний палец. Благо Эрик слишком увлечен беседой с новым русским студентом.

– Смотрите-ка, – Эмма обнимает нас за плечи и показывает в сторону того темноволосого парня. – Говорят, что он – принц мафии. И он чертовски горяч.

– Три минуты назад ты послала всех золотых мальчиков, – я толкаю Эмму в плечо. – Твое постоянство поражает меня.

– Три минуты – это гребаное прошлое, Катерина. – Я хочу познакомиться с ним. Не помните, как его зовут?

– Хм… – Элеонор переминается с ноги на ногу. – Кажется, Дамиан Петров?

– И имя у него горячее… – Эмма убирает свои волосы назад и разглаживает ткань облегающего белого платья. Сегодня на ней чертовски высокие каблуки, и она сравнялась со мной ростом. – Как я выгляжу?

– Превосходно, – отвечаю я. – Как и всегда.

Эмма одаривает нас своей шикарной улыбкой и бросает, прежде чем уйти:

– Не скучайте без меня, девочки.

– Кэт… – Элеонор отрывает голову от своего телефона и смотрит на меня с сожалением. – Ничего, если я отлучусь?

– Конечно. У тебя все в порядке?

Лицо Эль вдруг приобретает розовый оттенок, и она неуклюже кивает.

– Элеонор, я украду твою подругу, ненадолго? – низкий, глубокий голос врезается в атмосферу. Я оборачиваюсь и вижу позади высокую фигуру Чон Хвана. Губа парня разбита, но в целом он, как всегда, чрезмерно спокоен и отстранен.

Эль хмурится и открывает рот, чтобы возразить, но я говорю ей на ухо:

– Иди. Я могу за себя постоять.

– Ты уверена?

– Да.

Несмотря на то, что нас окружает сотня других студентов, находиться поблизости с кем-то из четверки совсем непросто. Есть что-то в каждом из них, что… отталкивает и пугает до дрожи.

Склонность к насилию? Жестокость?

Все это.

– Я заранее прошу прощения, Катерина.

– Что ты имеешь в виду? – Я пытаюсь перекричать музыку и не уверена, что с высоты своего роста Чон хоть что-нибудь слышит. Но тем не менее он отвечает:

– Ты мне не нравишься, – он делает паузу, а затем шагает навстречу, оплетая мою талию сильной рукой. Я замираю, шокированная его странным поведением, в то время как моего уха касается горячее дыхание: – Ты отвлекаешь его.

Все удушает. Громкая музыка, вибрация по полу, извивающиеся тела. Но больше всего ужасает странный блеск в раскосых глазах Хвана. Когда-то давно он мне даже нравился. Он был самый спокойный из всех, кого я знала, и самый вежливый. Но монстры тоже бывают тихими, не так ли?

Его рука проводит по моему бедру, и я дергаюсь, но легче сдвинуть грузовик. На меня медленно накатывает паника. Ткань юбки задирается наверх, и я проклинаю себя за то, что пошла на поводу у Эммы и надела короткое черное платье.

– Отойди, – приказываю я Хвану, толкая его в грудь.

– Нет.

Он сжимает меня еще сильнее, заключая в ловушку его рук. Я замираю.

– Отвлекаю кого? Ты знаком с ним, не так ли? – говорю я ему на ухо. – Как его зовут?

Его губы изгибаются в ужасающей ухмылке. Это первое проявление эмоций, которое я когда-либо видела на его лице.

– О, в эти игры я не играю, маленькая наивная Кэт. Моя жизнь мне все еще дорога, – его ладонь опускается на мою задницу и сжимает.

Я сгибаю колено таким образом, чтобы ударить парня между ног, но мое движение блокируют.

– Ну-ну, я же действую вам во благо. Мне и так сегодня достанется.

– Отпусти. Меня.

– Блядь, я сказал – нет, Катерина. Давай дождемся главного героя?

Чон прижимается к моей груди, обводя пальцем выпирающие ключицы. Меня начинает тошнить, его прикосновения обжигают кожу и ставят клеймо.

Я не хочу, чтобы он прикасался ко мне, но не могу это остановить.

Как раз когда я думаю, что меня и вправду может стошнить, большая рука хватает Чона за плечо и отбрасывает парня назад. А затем я вижу знакомый черный капюшон.

Атмосфера моментально становится темной. Мрачной. Убийственной. Она пробирает до костей, как и пустой взгляд, направленный прямо мне в глаза.

Прежде чем я успеваю среагировать, он разворачивается и бьет Чона кулаком в лицо, отчего он отлетает и падает на пол.

Дыхание вырывается из моих легких, когда я вижу перед собой ужасное зрелище. Чон лежит на полу клуба, в то время как его лицо превращается в одно отвратительное красное месиво.

Удар.

Удар.

Удар.

Студенты кричат и расступаются, образуя круг вокруг драки.

– Пожалуйста, хватит! – Я не знаю, как вмешаться. – Хватит… Охрана!

Чон ничего не делает, чтобы высвободиться, и широко улыбается, уже кашляя кровью.

– Я трахнул ее. Твоего невинного котенка, – хохочет Хван.

Его голова ударяется об пол, сплошь покрытой кровью.

Почему он… почему он врет?

– Заткнись.

– Ей это понравилось. Мой член, я имею в виду. Знаешь почему?

Он бьет Чона с такой силой, что окружающие задыхаются.

Эрик пытается помочь своему другу подняться, но психопат отбрасывает его также, как отбросил Хвана. С легкостью.

– Я, блядь, сказал, – мой преследователь возвышается над Чоном. – Заткнись. Иначе я убью тебя, нахуй.

– Потому что ей всегда нравился я. Я был ее прекрасным принцем. Я. А не ты.

Мое сердце колотится, как бешеное. Я препятствую новому удару, хватая парня за плечо, и умоляю:

– Пожалуйста, хватит… не надо… пожалуйста…

Мой голос дрожит, я всхлипываю, и парень, наконец, обращает на меня свое пугающее внимание.

Я отшатываюсь назад, давясь новым вдохом. Он смотрит на меня так, как будто хочет задушить.

Как будто действительно хочет убить.

На несколько долгих секунд между нами повисает тишина. И вдруг он хватает меня за локоть и практически выволакивает из клуба, увлекая за собой. Мои плечи вздрагивают от рыданий. Я приказываю себе успокоиться, но я ненавижу насилие.

Мне приходится бежать, чтобы поспевать за его широкими шагами. На улице моросит дождь, а на мне короткое платье на тонких лямках и высокие кеды. Кожа моментально покрывается мурашками от холода, но я дрожу вовсе не из-за погоды.

А из-за грубого обращения, не терпящего возражений.

Я постепенно выхожу из шокового состояния и пытаюсь вырваться.

– Куда ты меня ведешь?

Меня толкают к мотоциклу, а затем одевают в куртку, которую вытаскивают из сумки.

– Ты пугаешь меня… – мой голос дрожит, я заикаюсь. Его безжалостная, бессердечная аура окутывает каждый дюйм моего тела.

Он не отвечает мне, игнорирует. И я сопротивляюсь желанию немедленно сорваться на бег, потому что знаю, что так сделаю только хуже.

Он – чертов охотник. Вероятно, самый сильный мужчина, которого я когда-либо видела. Сопротивляться ему – значит вызвать бурю такой силы, что я сгорю.

– Я не поеду на мотоцикле.

Моя кожа горит от его прикосновений, а дыхание прерывается, когда он наклоняется, чтобы надеть на меня шлем.

– Хватит!

Он останавливается и молча смотрит в глаза, вызывая во мне ужас. Живот скручивается от страха. Я никогда не видела у него такого взгляда. Никогда.

– Ты действительно трахалась с Хваном? – я замираю в тот момент, когда он перестает застегивать шлем.

Соври.

Давай, Катерина.

– Да или нет? – мужчина-монстр хватает меня за подбородок и заставляет поднять голову. – Это простой вопрос, Катерина.

Соври.

Исключительность. Одержимость. Принадлежность. Психопаты не умеют любить, но они могут испытывать спектр определенных эмоций. Если я не буду принадлежать только ему, его интерес угаснет.

Соври.

Я прикрываю глаза и шепчу, дрожа всем телом:

– Да.

Парень спокойно садится на свой мотоцикл и заводит двигатель. Я уверена, он видит, как я вздрагиваю от громкого звука.

– Садись.

– Я не поеду с тобой.

Он следит за каждым моим действием, и я знаю – если я побегу, он догонит меня в одно движение.

– Ты поедешь со мной в любом случае, Катерина. Добровольно или нет. Только во втором случае Чон Хван станет жалкой статистикой. Что ты выбираешь?

Подонок.

Какой же он подонок.

Как же так получилось, что я встретилась на его пути?

Мои губы дрожат, конечности одеревенели, но я заставляю себя сесть на мотоцикл. Его большая рука обхватывает мою, а затем кладет ладонь на его пресс.

– Другая рука, Катерина.

Я хочу сопротивляться. Правда хочу. Но его тепло неожиданно окутывает меня, и я моментально теряюсь из-за реакции собственного тела. Медленно, очень медленно, я обвиваю руки вокруг его твердой талии и обнимаю его. Яблочный тяжелый запах наполняет легкие, и мне хочется разрыдаться от силы ощущений.

Я ненавижу его.

И я скучала по нему.

Мы несемся по улицам Элгина, а затем выезжаем на трассу. Из-за бешеной скорости в моей крови бурлит адреналин. Мрачные деревья расплываются и соединяются в одно полотно, а давление ветра заставляет прижиматься к его спине плотнее.

Я чувствую, как на меня накатывает паника, парализующая тело.

– Остановись.

Воздуха просто не хватает. Мне кажется, что я задыхаюсь.

Из-за ветра каждый глоток воздуха как будто проходит мимо. Мои попытки чередовать дыхание через нос и рот тоже тщетны. Я просто не могу контролировать ситуацию.

Господи, я правда задыхаюсь.

– Остановись, – умоляю я. – Мне нечем дышать.

Я думаю, что он не услышит меня. На такой скорости вообще невозможно что-то услышать, но мотоцикл замедляет движение, и мы останавливаемся на краю трассы посреди Шотландского леса. Как только я слезаю с мотоцикла и снимаю шлем, мою шею сжимают, а мрачный, глубокий голос произносит:

– Последний шанс. Тебе есть что сказать?

Иди ты к черту.

Я молчу, пока все мое тело сотрясается в панике.

Его выражение лица становится пустым, слишком пустым, когда он скользит рукой по моей шее и ласково гладит щеку.

– Беги, Катерина. Я буду преследовать тебя и сделаю с тобой ужасные вещи. Но у тебя будет фора.

Я делаю шаг назад, сбрасывая его прикосновения.

– Что ты?..

– Беги.

Не знаю, что заставляет меня сделать то, что он приказал.

Тьма в его пугающих глазах или какая-то часть меня, которая жаждет убежать и спрятаться.

Или жаждет быть преследуемой.

И тем не менее я больше не задаюсь вопросом, что не так с моим ненормальным сознанием, я просто делаю это.

Я убегаю.

***

Примечание:

Одержимость – частичное или полное и всеобъемлющее подчинение разума человека чему-то, какой-либо мысли или желанию.