– Ты начнешь изучать змей самостоятельно, Себастьян. – Учитель впервые посмотрел на него озабоченно. – Ты должен прятать книгу ото всех! Читай ее лишь ночью с едва заметным светом от свечи. Ты меня понял, Себастьян Кайдзен?

Раскосые карие глаза вперились в него с опасностью. Мальчик лишь кивнул, предпочтя не обращать внимание на странное поведение учителя.

– Что ж, довольно разговоров! К делу, Себастьян! – воскликнул господин Кан, отодвинув мальчика также небрежно, как обычно разговаривал. Он обошел стол и склонился над шахматной доской, вглядываясь в нее. – Ты играл в шахматы с самим с собой?

– Да, сэр.

Мальчик не любил так обращаться к учителю, но господина Кана устраивало лишь два обращения: “сэр” и “учитель”. Видимо, сказывалось его неизвестное происхождение. Однажды он упомянул страну, название которой Себастьян нигде не встречал, и имя ей было Япония.

– Плохо, Себастьян. Очень плохо! Черным вот-вот будет шах и мат, а должна быть ничья! Пат! Садись, поиграем вместе.

Семилетний мальчишка неожиданно почувствовал прилив несказанной радости. Учитель Кан никогда не играл с ним ранее! И… Себастьян нахмурился, его худенькие плечи в миг опустились. Что-то не так. Неожиданная доброта от учителя означало лишь одно: сегодня ему скажут плохую весть.

Спустя час напряженной игры и продумывания стратегий, Себастьян вдруг с горечью начал осознавать, что проигрывает. Учитель смотрел на него недовольно и то и дело поджимал тонкие, искусанные губы.

– Шах и мат.

Мальчик поднял голову от шахматной доски.

– Играя в шахматы нужно забыть про эмоции, – сухо сказал мужчина.

– Реванш?

– Сначала мы должны поговорить, – учитель Кан откинулся на спинку стула, постучал пальцами с короткими ногтями по столу. – Вы нагружаете себя.

– Это плохо? Мои оценки не высоки?

– Иногда стоит остановиться, как бы сильно не было ваше горе.

Мальчик ничего не ответил, лишь сглотнул, изо всех сил пытаясь загнать обратно в глаза навернувшиеся слезы. Учитель не сделал ни движения, чтобы утешить его. Он никогда не утешал его, даже в ту ночь… два года назад. Да и говорил он все это не для того, чтобы его успокоить. Учителю Кану было наплевать на душевное состояние Себастьяна. Он был ученым и учителем, скорбь для него ничего не значила. Понимание – вот что было главным.

– Моя жена очень любила животных, – неожиданно забормотал учитель, смотря куда-то сквозь мальчика. Наверное, его захлестнули воспоминания. – Особенно лошадей… В один из осенних дней разразилась непогода, и при повороте лошадь упала, земля была слишком скользкая. Это произошло три года назад. Тогда я тоже нагружал себя работой, впрочем, как и сейчас. С тех пор у меня, кажется, не было выходных.

– Зачем вы говорите мне все это? – хмуро спросил мальчишка.

– Я хочу сказать, что вы не одни. Я очень сожалею, что не горевал как полагается. Не плакал. Возможно сейчас я бы мог дышать легче…

Мальчик вскинул на него злой взгляд. Иллюзия в ту же секунду спала, приоткрывая господину Кану истинные эмоции мальчика: злость, обида, безумие в детских светло-серых глазах. Мужчина опешил. Такие эмоции мог испытывать взрослый, но не как не семилетний ребенок.

– Вы похоронили вашу жену? У вас остались ее вещи и фотографии?

Господин Кан понял, к чему тот ведет. Он лишь глухо выдохнул, почему-то ощущая стыд каждой клеткой тела:

– Да.

– Тогда вы соврали. Что понимаете меня, – голос мальчика стал ледяным, по полу вторя ему пополз иней, воздух стал холодным. Он бил словами наотмашь, словно давал учителю пощечины: – У меня не осталось ничего! Лишь редкие воспоминания!

– Ваша иллюзия слетела, это непростительно! Вы не контролируете себя, Себастьян! – грубо повысил голос учитель, но Себастьян его перебил:

– Будто ее и не было… Будто бы ее не существовало.... Ее выкинули, как мусор, стерев ее жизнь и ее имя! Вы помните ее имя, господин Кан?

Губа мальчика задрожала, он хотел заплакать, но не сделал этого.

– Нет.

– Это все что вы хотели мне сказать?

В библиотеке повисла тяжелая тишина. Господин Кан, наконец, произнес:

– Прислали весть из канцелярии короля Эдварда. Отец хочет навестить вас.

Мальчик замер, чувствуя, как горло сжалось от неконтролируемого страха.

Может, у него разыгралось воображение, но Себастьяну показалось, именно в этот момент он ощутил что-то позади себя, почувствовал его едва слышное шипение, скольжение кожи по полу. Всего через мгновение шипение стало громче, и в этих звуках отчетливо слышались разочарование и нарастающая ярость.

– Сейчас? – выдохнул мальчик ровно, борясь с маленьким сердцем, что бешено билось в груди.

– Да.

Левой рукой учитель схватил мальчишку за запястье. Также как его мать потянула его на себя в тот ужасный день.

Себастьян приготовился к очередной мучительной боли и даже не заплакал, когда услышал сухое:

– Наши уроки закончены, ваше высочество. Теперь наши встречи будут редки. Учитесь усердно, Себастьян!

Несколько ударов сердца, и отчетливое:

– Transferendis!

***

Гоэль, Королевство Эленейрос.

Настоящее время.

Себастьян Киллиан Кайдзен не верил в богов.

Он вообще никогда не молился. Никогда . А сейчас умолял подарить ему хоть каплю терпения. Не сорваться, ограничиться только поцелуями, лишь бы не обидеть его звездочку…

А она стоит, как назло, слегка испуганная, но, как всегда, гордая. Манит, манит, манит… Голоса в голове и подавно сошли с ума, шепча ему взять свое.

На столе лежал его любимый капустный пирог, от кружки сладкого чая шел пар, поднимаясь в напряженный до предела воздух. Она заботилась? О нем? Его и так рвало на части лишь от одной мысли о подаренном кольце. Белое золото жгло так, что доставало до самого сердца, о наличии которого Аспид до встречи с ней даже не подозревал. А тут еще это…

Девушка шепчет, будто боясь, что его демоны сорвутся с цепи – а они были ох как близко к тому, чтобы свалиться в самую бездну…

– Я приготовила для вас капустный пирог и сладкий чай. Вы наверняка ничего не ели и не пили кроме своего горького кофе.

Он замер, сдерживаясь изо всех сил. А она беззаботно спрашивает, даже не подозревая о подоплеке:

– Вы голодный?

– Я очень… очень голодный, – тихо отвечает Аспид, подступая к девушке ближе. – Иди ко мне, звездочка.

Впервые великий и могущественный советник Кан в чем-то ошибся: тот теплый взгляд еще жил в Себастьяне.

Но теперь он предназначался лишь одному человеку.

А капустный пирог так и остался нетронутым…

***

Примечание:

*Герпетология – наука о земноводных и пресмыкающихся. В переводе с древнегреческого «герпетон» (ἑρπετόν) – ползучее животное, змея.

Глава 24 – Elytrigia Repens

“Тогда лишь двое тайну соблюдают,

Когда один из них её не знает.”

Ромео и Джульетта. Уильям Шекспир.

Гоэль. Королевство Эленейрос.

Ария Тернер.

– Нет, – простонала я.

– Плывущий юноша был Красою русалки тронут… Прижимаясь телом к нему, смеясь, погружаясь в омут. Она забыла в жестоком блаженстве, что даже любимые тонут…

Мелодичный голос окутывал мою фигуру перламутровым лунным сиянием. Синие нитки струились по скрипучему, грязному полу, а я вышивала на белом хлопке, перетянутым ободком. Местами ткань покрывали уродливые бордовые пятна. Что это? Кажется, я опять проткнула свой палец иглой, что так и намеревалась соскользнуть с рук…

– Нет…

А теперь я сижу возле витражного окна в гадательной лавке в Черни, захваченная воспоминаниями о своей великой потере, и у моих ног скользит огромная белая змея с красными пронзительными глазами… Я хочу закричать от ужаса, но из рта не доносится ни звука.

– Нет…

– Ария!

…Я наклоняюсь, рассматриваю стеклянную бутылку, в которой содержится что-то страшное, что-то настолько ужасное, что я не чувствую земли под ногами.

– Смотри, какое зловонное сияние. Никогда не видела такого цвета.

Мне до безумия хочется раствориться и исчезнуть… Навсегда…

– Нет… Уберите ее… Уберите!

– Ария, душа моя, очнись. Все хорошо, звездочка. Все хорошо…

Я разлепила мокрые веки, не понимая, где нахожусь. По тишине и особому холодному блеклому свету, подавшему сквозь тонкую вуаль тюли, чувствовалось, что скоро рассвет.

Я была вся в слезах, даже одеяло и черная рубашка намокли. Продолжая ловить ртом воздух, я попыталась пошевелиться, но ничего не получалось. Ноги и руки – в ловушке кокона покрывала, а под моей щекой – теплая твердая грудь. Знакомый голос снова и снова шепчет мое имя, говорит, что все хорошо, обещает, что я всегда буду в безопасности.

Я сидела у Киллиана на коленях, а он прижимал меня к себе и пытался унять дрожь своими крепкими объятиями и легкими поцелуями, которые гуляли по моим волосам.

Реальность возвращалась по частям, и по мере того, как кошмар отступал, я начала осознавать, что маг укачивал меня словно ребенка. Размеренный стук под щекой медленно вытаскивал из оков паники и страха. Наверное, надо отстраниться, но… в руках Киллиана было так хорошо, так спокойно, что я позволила себе сидеть у него на коленях до тех пор, пока в комнату не начали проникать первые лучи утреннего солнца.

Под встревоженными светло-серыми глазами залегли тени. Они вперились в меня, когда я, наконец, подняла голову.

– Ты до смерти напугала меня, звездочка, – прохрипел он тихо.

Мои губы все обветрились. Говорить было тяжело:

– Мне приснился кошмар.

– Я уже понял, – Киллиан усмехнулся, но его глаза до сих пор пытались поглотить каждую черту моего лица. – Что тебе снилось?

– Тримера, – соврала я.

В этом сне… было что-то ненормальное, что-то важное. Возможно я сошла с ума, однако интуиция буквально кричала не говорить ему правды. По крайней мере сейчас . Пока я не разберусь. Может быть, это просто сон, который до сих пор не хотел отпускать меня, только и всего.

Лицо Киллиана окаменело, он тихо произнес:

– Ты больше никогда ее не увидишь, обещаю. Ни одного из чудовищ.

В его хрипловатом голосе сквозила вина, и мне тут же стало стыдно. Он корил себя за произошедшее в Эйтери, наверняка изводил себя муками, а я даже и не думала об этом.

– Хорошо, – лишь прошептала я, стремясь переменить тему. – Мне жарко.

– Я принесу тебе воды.

– Нет! – воскликнула чересчур поспешно.

Киллиан выгнул бровь.

Конечно, было дико в этом признаваться, но я не хотела покидать объятий Киллиана. Хотя бы еще какое-то время.

– Просто снимите с меня это жуткое одеяло, – прошептала я, боясь, что он все-таки уйдет. – И… можно я вас обниму?

Киллиан замер, сжав меня сильнее.

– Конечно, можно, Ария, – сказал тот странным тоном. – Тебе можно все . Запомни это.

Я облегченно вздохнула, когда меня выпутали из ужасно жаркой ловушки белоснежного покрывала, и недолго думая, сама забралась к Киллиану на колени, сев тому на бедра. Мужчина полулежал-полусидел на кровати, опираясь на спинку, а когда я крепко его обняла, прижавшись щекой к его щеке, довольно шепнул:

– В такой позе я долго не просижу.

Мою спину нежно поглаживали изящные руки, а я вся встрепенулась и замерла, осознавая на чем я все же сидела… Черт возьми! Щеки опалило жаром, я почувствовала, как меня поцеловали куда-то в висок.

– Не отстраняйся. Я не хотел напугать тебя, – Киллиан подбирал слова, выдохнул, словно совсем выбился из сил: – Просто не ерзай.

Да, пожалуйста. Я вообще двигаться не буду. На всякий случай… Лишь уткнусь в мужскую шею, втянув чистый древесный запах поглубже и все.

Я расслабилась, пока мы сидели вот так: на моей кровати, близко и тесно, в дремучей тишине. Мне можно все. Слишком приятное чувство, греет безмерно, копошится бабочками где-то в середине живота. У нас было так много тайн… У нас обоих. Наше прошлое оставалось загадкой, но мне казалось, что каждый уже успел коснуться чужой души – и я чувствовала, пока этого достаточно. Мне с головой хватало всего, что мне дарил Киллиан, и я очень надеялась, что это чувство взаимно.

Боже мой, как много этих чувств… Стоило лишь заглянуть в светло-серые глаза, и сердце начинало биться, как сумасшедшее. Подумать только, я… обручена? Факт нашего обоюдного желания быть вместе принимался с таким неимоверным трудом… вот бы только не искать подвоха.

Подвоха нет. Не было и нет.

Рука Киллиана принялась гладить меня по волосам, как будто мужчина прочитал мысли и пытался успокоить. Я дотронулась до опухших, сухих губ, вспоминая вчерашнее. То, как Киллиан жадно меня целовал, прижав к стене. Поцелуи длились слишком долго. Так долго, что я думала: мне ничего не стоит задохнуться от кипящего в венах желания. А когда я начала обмякать в его руках, и мои стоны превратились совсем в неприличные звуки, меня с тихим вздохом поцеловали в нос и уложили на кровать, закутав в одеяло, словно в кокон. Тем самым ограждая меня или себя – было совершенно без разницы, я уснула почти сразу же.

А потом мне приснился этот дурацкий кошмар.

Я задумчиво пялилась в стену за спиной мужчины, понимая, что нужно озвучить одну важную мысль.

– Киллиан?

– Да, душа моя?

– Я хочу пойти на Рождественский Бал.

Его рука переместилась на спину, погладила лопатки. И по молчанию я уже знала его ответ – Киллиан совершенно не рад этому факту.

– Я не хочу, чтобы ты присутствовала на нем.

– Почему?

– В Валтиаре соберется практически вся элита Королевства – превосходный момент для покушения. Я практически уверен, что оно произойдет.

– Вы ведь не допустите появления Джонатана Кайдзена? – я нахмурилась, отклонившись назад и заглянув в его лицо. – Для снятия проклятия важна последовательность. На меня не будут охотиться, пока его высочество жив.

Киллиан не хотел говорить об этом. Его лицо стало одной холодной маской.

– Не допущу, – сказал он твердо после некоторой паузы. – Но и рисковать самым дорогим я не имею ни малейшего желания.

Киллиан поддел меня за подбородок, глядя прямо в глаза, прищурился. Он разглядывал меня так близко и так пристально, любовно убирая мои волосы с лица, что мое тело поневоле среагировало мурашками и трепетом.

– Но я готов исполнить любую твою просьбу, Ария. Только повтори то, что ты сказала вчера в Межлесье.

Киллиан наверняка понимал. Видел, что все во мне тянулось к нему.

– Я давно… – я сглотнула, почему-то ощущая тяжесть от столь острых и важных слов: – Я очень давно…

– Что давно? – Килиан смотрел в самую душу покоряющим взглядом.

Я взяла его ладонь в свою руку, разглядывая подаренное мною кольцо и ощущая, как неистово грохочет сердце в груди.

– Надеюсь, вам понравился подарок.

– Не то слово, душа моя. Но я хочу, чтобы ты сказала не это. Посмотри на меня.

Я вскинула на него взгляд и сказала искреннюю правду:

– Я уже очень давно влюблена в вас. Я… я люблю вас.

Киллиан прикрыл глаза, как будто смакуя сказанное на слух, пытался распробовать.

Следуя порыву, я обхватила его красивое лицо ладонями и прикоснулась к губам, прошептав слова любви еще раз. И еще. Лишь бы он услышал, лишь бы они дошли до самой сути.

Киллиан прижал меня к себе, притянув за шею. Его язык дотронулся до моего, вырывая из моего рта тихий стон. Поцелуй был влажный, горячий, но такой тягучий медленный, что я начала плавиться, будто мед на солнце.

– Я предупреждал тебя, Ария, – его голос хрипел. – Захочешь уйти и я не отпущу тебя. На следующий день после Рождества, мы поженимся.

Я улыбнулась, даже не злясь на его деспотичные порывы. Если честно теперь они до безумия мне нравились. Все в нем мне до безумия нравилось.

– Это слишком скоро.

– Это слишком долго, – парировал Киллиан, целуя мою ладонь. Правую – ту, что с кольцом. – Зачем ты рвешься на бал?

– Мне нужно узнать… некоторую информацию.

Мужчина выгнул бровь.

– Госпожа Орса, – пояснила я. – Подозреваю, что бесконечные чернила госпожи Орсы показывали ей все, что я когда-либо писала.

– И ты писала что-то важное?

Я улыбнулась.

– Конечно же, нет. Лишь то, что ей можно было знать… В том числе описание всех разновидностей моха Ржавых Болот.

Киллиан усмехнулся, вновь касаясь поцелуем моей руки.

– Коварная моя девочка. И беспощадная. Делай, что пожелаешь. Но я не буду спускать с тебя глаз.

– Ну конечно же, – ответила я сарказмом, не в силах сдержать улыбку. Но та померкла, стоило Киллиану произнести:

– Мне придется танцевать с Патрисией. И твоя сестра до конца вечера будет считать, что она моя невеста.

В голове закрутились образы обнимающихся кронпринца с великолепным белокурым ангелом, и ревность одним горячим жгутом закрутилась у меня в животе.

– До конца вечера? – уточнила я, стараясь отбросить все отвратительные мысли. – Вечером мой отец отдаст вам родовой ключ?

– Да.

Я кивнула.

– Хорошо. Но… почему Ванесса и Патрисия до сих пор живут в Эйтери?

Я боялась задавать этот вопрос. Но не задать его было бы глупо.

– А ты бы согласилась переехать в мой дом? – сощурился Киллиан. Я нахмурилась, мысленно отвечая “нет. – Я предпочел держать их подальше от тебя до того момента, пока все не разрешится.

– А что с ними будет когда все разрешится?

Его ответ прозвучал буднично:

– Они будут мертвы.

Я потеряла дар речи, проваливаясь в омут светло-серых глаз.

Что?..

– Что это значит?

– Это значит, что я убью их.

Я разомкнула губы в резком вдохе и чуть не потянулась назад, чтобы слезть с его колен, но вовремя остановилась.

Мне ведь послышалось?.. Верно?

Киллиан погладил мою щеку и нежно заправил за ухо вьющуюся светло-каштановую прядь.

– Я хочу, чтобы ты знала, Ария: если кто-нибудь тебя обидит, я не буду жалеть никого. Если бы твоя мачеха с сестрой просто тебя не любили, я бы посмотрел на это сквозь пальцы. Но они травили тебя. Они оскорбляли тебя. Из-за них по твоим прекрасным щеках текли слезы. Этого я не забуду. И мне достаточно одного щелчка пальцев, чтобы их сердца перестали биться.

Я не знала, что сказать.

Не знала, как к этому относиться. О боги, он только что сказал, что готов убить двух людей только по причине того, что они меня обидели. Я почувствовала, как в груди начало жечь. Чувство было такое, словно там что-то разрасталось. Мерзкое, болючее, противное…

– Вы ведь шутите, верно?

Киллиан грустно улыбнулся.

– Нет, Ария, я не шучу. И ты боишься меня.

Боялась ли я его? Пожалуй, в данную конкретную секунду – да.

– Вы не вправе судить людей таким образом, – мой голос сел. Я все еще надеялась, что произнесенные им слова являются глупой шуткой – не более. – Каждый должен платить за свои грехи. Но вы не должны плодить свои собственные. Мне все равно на судьбу моей мачехи или судьбу сестры, они никогда не были моей семьей. Мне страшно не за них, мне страшно за вашу душу. Останется ли что-то от вашей души?

– Ты боишься за мою душу? – Киллиан поднял ресницы, и я оказалась в плену его пристального взгляда. – Ты забыла, что я темный маг, звездочка? У таких, как я, нет души.

Я покачала головой. В желудок будто кирпич упал.

– Это неправда.

Почему у меня было странное ощущение, что я уже видела ее? Его душу ?

– Пообещайте, что не сделаете этого, – попросила я, рассматривая белые всполохи на его радужке. – Я же говорила, что разберусь. Энни уже давно собирает показания. Эрцгерцогиня Ванесса Тернер участвует в работорговле, а Патрисия Тернер жестоко относилась к своим горничным, одна из которых ранена до такой степени, что больше не сможет работать.

О да, я не могла сказать, кто является большим монстром – Тримера либо же моя семья. И я точно не испытывала к ним никакой жалости.

– Приговор им должен вынести суд. А не вы, Киллиан. Вы лишь можете убедиться, что все пройдет честно и по закону.

Я уверена, что Ванесса с ее белокурым дочерью ангелом захотят откупиться. И скорее всего у них получится, если в это дело не вмешается кто-то более могущественный. Кронпринц Себастьян Кайдзен, к примеру.

– Честно? – усмехнулся Киллиан. На его лице появилось что-то подобие улыбки. – Душа моя, ты слишком наивна.

– Может быть, – не стала отрицать я. – Но я не позволю вам стать чудовищем из-за таких, как они.

Киллиан никогда не станет чудовищем и будущим Безумным Королем. Никогда.

– Вы мне обещаете?

Киллиан ответил нечитаемым взглядом.

– В отличие от тебя я очень хорошо разбираюсь в людях, Ария. Они не отступятся. Они будут мстить. А я не собираюсь тебя терять.

Я удивленно вскинула брови.

– Вы меня не потеряете.

Его рука погладила меня по спине, плавно поднялась на шею, нащупала пульс.

– И все же тебя тревожат мои слова, – тихо сказал Киллиан. – Ты боишься. Тебя выдает твое сердце.

Это не вопрос.

Я опять перевела взгляд окно, в котором уже ярко светило зимнее солнце. Встревожило ли это меня? Да. Думаю, такое кого угодно выбило бы из колеи. То, что Киллиан был способен на такую жестокость, шокировало и лишало дара речи. Это не было чем-то неожиданным, я понимала, каким человеком… магом тот является. Но одно дело понимать, и совершенно другое – принимать.

Я могла сказать ему, что не боюсь, что меня это не волнует. Но вместо этого я сказала правду:

– Да, – и совсем тихо: – Пожалуйста, не заставляйте меня испытывать это чувство.

– Ария, я совершал поступки, которые тяжело не назвать непростительными. Я делал такое, что тебе и не снилось в самых страшных кошмарах… – его рука продолжала гладить мою спину, теперь мне было так холодно, что практически стучали зубы. – Но во всем мире я единственный, кого ты – только ты – никогда не должна бояться.

Белесые глаза кронпринца Себастьяна Киллиана Кайдзена встретились с моими, и по моей спине пробежала дрожь.

– Я пришлю тебе подарок.

На меня стремительно накатывала тошнота, но я держалась.

Держалась, пока Киллиан еще с час меня обнимал и мучительно медленно целовал. Держалась, когда он переложил меня на кровать и приказал служанкам принести мне завтрак, не забыв упомянуть про мой любимый зеленый чай. Держалась, когда Киллиан попрощался и исчез, поцеловав в лоб напоследок.

А потом держаться больше не было сил: я рванула в ванную комнату и опустошила все содержание своего и так пустого желудка.

Жжение в груди так и не прекращалось. И, сидя на полу в ванной, я вдруг вспомнила один интересный факт про Elytrigia Repens.

Пырей ползучий ( Elytrigia Repens , его устаревшее научное название буквально переводится как «огонь полей» – за огромную скорость распространения), который благодаря остроконечной почке на верхушке корневища прекрасно разрастался на любой почве. Даже самой тяжелой.

В тот день мои сомнения подобно сорняку… подобно Elytrigia Repens начали стремительно разрастаться…