Loe raamatut: «Лётчик»
Эта Чайка как бы сама у нас появилась, мы её не хотели. Пришёл как-то мужик к нам незнакомый, оказалось, что директор местного краеведческого музея. Мол, у них в ангаре стоит И-153, но в таком состоянии, что показывать его неудобно, да и негде… Ангар не приспособлен, места мало. А мы, типа, восстановим, а тогда можно и показать, не только на земле, но и в полёте.
Мы не очень-то хотели на такое подписываться – кто будет восстанавливать, на какие средства? Но он никаких условий не ставил, ни сроков. Мол, забирайте, а там, если не пойдёт, так и вернёте. А если сделаете – числиться она будет за музеем, а вы пользуйтесь, пока я директор (а это ещё минимум 14 лет до пенсии, потому что никто на эту должность не хочет).
Ну, постепенно народ стал сначала разглядывать Чайку, мотор пытались запустить. Потом предложения всякие, чем крылья покрыть и хвост. А потом наши мотористы вдруг заинтересовались мотором. Сняли его, весь на винтики разобрали. Не знаю, что они там делали, я летать люблю, а не в моторе копаться. Но что-то вытачивали на станках, что-то заказывали новое. Современный-то мотор дурак поставит, но зачем? Современный мотор и ставить надо на нормальный самолёт. Видимо, им было интересно, зафурычит ли родной мотор. Поначалу он совсем был мёртвый, хотя по виду и целый.
А когда мотор заработал (как-то очень громко), сначала «стреляя» то одним, то другим из своих девяти цилиндров, а потом ровно и уверенно, вдруг оказалось, что многие об этой Чайке уже думали, как её до ума довести. Элероны поставили, из алюминиевого профиля, нашли подходящий пластик на обшивку, да почти всё поменяли. Только внешний вид приборной доски в кабине сохранили, всё-таки музейный самолёт. Кстати, мотористы принципиально заправляли её 72-м бензином. Они бы и похуже что залили, да не нашлось…
Понятно, что при таком энтузиазме, многие захотели и полетать на раритете. Но все понимали, что это опасно. На современных яках и сесснах мы неплохо летаем, но на них летать легко, хорошие самолёты. Чайка – она другая. Хищная. Это же истребитель. Вся заточена под сверхманевренность. А это значит, что с устойчивостью у неё плохо, трудно и взлетать, и садиться, и даже просто держать курс по сравнению с Як-52 трудно. Ну и мощность – теоретически М-62 должен 1000 лошадок давать, очень немало по сравнения с 360 яка. Но как там его наши мотористы восстановили, не знаю, боюсь, что реально он побольше выдаёт. В общем, незнакомая, мощная и очень трудно управляемая машина, все шансы угробиться.
В аэроклубе, естественно, лётчиков-испытателей нет. Но я считаюсь хорошим лётчиком, и когда к нам новенькую Сессну-207 привезли, я на ней первым взлетел. Вот и сейчас на меня стали посматривать. Но я наотрез отказался сразу взлетать. Сначала надо на земле порулить, привыкнуть, потом пара разбегов без взлёта, а там посмотрим. Народ попереглядывался, поворчали некоторые, но очень тихо. Да пожалуйста, пусть летят первыми, кто хочет. Хотя есть у нас тут такие, без башки, ставлю 50% что разобьются. Лучше уж я…
В общем, только на третий день я согласился взлететь. За это время попривык к ней немного, разбегов не пару, а целых шесть сделал. Её при разбеге в сторону ведёт, и надо это компенсировать педалью и штурвалом. Чувствуется, что Поликарпов не слишком заботился о таких мелочах, как удобство пилота и комфорт. Кабина – больше не на кабину похожа, а на кресло аттракциона типа модернизированных американских горок – кажется, что полные штаны адреналина – это и есть цель этой машины.
Но в воздухе Чайка вела себя неплохо. Как-то я сразу почувствовал, что она может, и захотелось мне испытать её знаменитую сверхманевренность. Набрал тысячу метров, отошел на пару километров к северо-востоку, там, если что, внизу поля в основном. И начал крутиться. Ну, что сказать… Я ожидал большего. Да, мотор довольно мощный для лёгкого маленького самолётика. Да, вираж быстро выполняет. Но чувствуется, что самолёт допотопный. Где-то что-то недопродумано. Я привык, что як сам летит, можно его заставить что-то сделать, какую-то фигуру, а можно расслабиться. А тут… Как программирование на ассемблере по сравнению с современными языками – всё сам. Например, шаг винта надо ставить вручную.
В общем, быстро я устал, и пошёл домой, ещё посадка впереди. Что такое? Уж не заблудился ли я, пока крутил виражи? Это не наш аэродром! Это фигня какая-то…
С другой стороны, это явно аэродром, вон и самолёты стоят. Другого аэродрома поблизости нет. Да и не мог я далеко улететь! Не ошибаюсь я в навигации так сильно. А тут и летал совсем недалеко, и недолго, и помню я всё. А, плевать – приземляюсь, и будь что будет. Бензин ещё есть, на полчасика, а вот идей нет…
На посадке Чайку опять повело в сторону, почти как на взлёте, но я уже знал, как это компенсировать. Всё внимание сосредоточил на том, чтобы крылом землю не задеть и чтобы не развернуло. Наконец, выключил зажигание и остановился. Мотор у чайки сильно орёт, а тут тишина настала. Смотрю – у крыла три хмыря стоят. Почему хмыри – а смотрят хмуро и как-то недобро. А ещё – они одеты в форму, но не современную, а с петлицами, времён войны. Я в этих кубарях не разбираюсь, но явно посредине главный, а по краям – тоже какие-то чины, не простые красноармейцы. Реконструкторы какие-то? Но ведь и кругом всё не то – вон самолёты стоят – это же чайки и ишаки! Нашего ангара и здания аэроклуба тоже нет, но есть какой-то сарай с окнами, и ещё что-то типа барака деревянного.
Ладно, не сидеть же сиднем в кабине, вылажу. Опа! А во что это я одет? Форма военная, как у хмырей. Так – либо я – это не я, либо мне пора в дурдом. Но виду подавать нельзя… Снимаю с головы шлем, как будто за этим я и остановился, и спрыгиваю вниз. Приземляюсь неловко, потому что какая-то фигня между бедром и животом застряла. Так, это планшет, он висит на плече. А это? Кобура. А в ней, должно быть, пистолет.
– Товарищ Панкратов?
– Ну.
– Баранки гну. Не ну, а я. – тут главный хмырь отдал мне честь, и продолжил: – Старший лейтенант Жизневский. Тут вам не Москва, тут мы вас научим соблюдать устав. Ваши документы.
Так, отдавать честь с пустой головой нельзя… Это хорошо. Я в армии давненько служил, уже перезабыл всё, больше 20 лет прошло. В нагрудном кармане у меня явно что-то есть, вероятно, это документы? Достаю всё содержимое и протягиваю Жизневскому. Тот долго и внимательно изучает каждый листочек. Мне бы тоже неплохо взглянуть… Но неудобно заглядывать в собственные документы, снимаю пока парашют.
– Лейтенант Панкратов, пройдёмте в штаб, – голос Жизневского холоден, как будто по документам я выхожу врагом народа. Он отправляется в сторону сарая с окнами, видимо, это штаб. И документы мне не отдал… И тут один из хмырей мне подмигивает за спиной Жизневского и пожимает плечами с виноватой улыбкой. Ага, слава Богу, кажется, здесь есть нормальные люди.
А ведь похоже, что Жизневский обиделся, что я снял шлем и не отдал ему честь. А я машинально снял – взопрел весь, когда увидел столько поликарповских самолётов, не должно их быть нигде в таком количестве. Ну и тогда я не догадывался ещё, что я лейтенант.
В штабе за столом сидит явно начальник. Но вот его звание… Надо срочно разбираться с их обозначениями, а то запалюсь. Для начала запоминаю петлицы Жизневского – он старший лейтенант. Сам я, значит, лейтенант, два кубика против трёх у Жизневского. Те двое, что с ним были, по одному кубику, несомненно, младшие лейтенанты. А у этого – две полоски, кажется, это «шпалы».
– Товарищ майор, вот привёл лейтенанта Панкратова, прибыл на чайке для прохождения службы, – Жизневский снова отдал честь, и снова без ответа – майор без головного убора сидел. Мои документы он майору передал.
– Свободен, старший лейтенант. А ты, лейтенант, садись. Значит, хочешь у нас служить?
– Да не то, чтобы очень стремился…
– Вот как… Интересно. А машина у тебя в порядке? Или старьё? Как долетел – путь-то не близкий?
– Машина у меня после ремонта, мотор перебрали, обшивка вообще экспериментальная, ни у кого такой нет. А вот вооружение… фактически, это муляжи, стрелять не могут, и патронов нет.
– Как так! Совсем не годятся? Нельзя отремонтировать? И так все четыре?
– Менять надо, а этот хлам списывать.
– Вот жуки… По документам у тебя просто «оружие неисправно», но чтобы все четыре совсем в хлам… Где же мне их взять? Ммм… Слушай лейтенант, так, Михаил, слушай Михаил… Тебе ведь не принципиально, в каком полку служить? Ты ведь не именно к нам стремился? Есть тут поблизости 48-й истребительный полк… Я могу попробовать тебя туда направить, а у нас их лётчик хочет служить. У него тут друзья. Ты целый лейтенант, а он младлей, выгодный для них обмен. А пулемёты они тебе поставят, у нас всё равно нет, и неизвестно, когда будут.
– Да мне всё равно (а может, оно и лучше, я в том полку появлюсь не прямо с неба, а из этого полка, ну и хоть немного освоюсь здесь).
– Ну тогда ты пока погуляй, да вот в столовую сходи, скажешь, что майор Матвеев приказал накормить, а я пока поговорю с ними, надеюсь, они не против будут.
– Товарищ майор, а вы мне документы отдадите сейчас? И старший лейтенант Жизневский – он поверит мне на слово?
– Так… Документы: это бери, а это я пока оставлю, могут спросить те, из 48-го полка. А Жизневский… Старайся его избегать, у нас все так делают. А если встретишь – всё по уставу, да построже.
– А где у вас столовая?
– Как выйдешь, направо, а там увидишь, – и майор демонстративно уставился в бумаги, намекая, что мне пора. Ну, ок.
Никакой столовой я не вижу. Барак – это явно казарма, и он налево. Но мне сейчас собственные документы интересны. Так… Панкратов Михаил Семёнович, да, это я. Меня в аэроклубе мамонтом называли. Сначала кто-то сказал, что я анти-Будёный, тот был Семён Михайлович. Будёный против Мамонтова воевал, ну кто-то и пошутил, что я Мамонтов, а потом до мамонта сократили. Год рождения 1915. Как так? Тогда сколько мне лет? Судя по обилию чаек на аэродроме сейчас конец 30-х, раньше их не было, а позже всех перебили. Мне сорок лет, значит, должен быть 1955-й? Но тогда авиация уже реактивная была, и погоны…
Ага, это, кажется, столовая. Никакого здания, просто столы и лавки под навесом посреди рощи. А-ля полевой стан в колхозе. И девицы соответствуют – в платочках, платьицах ситцевых. Есть и симпатичные, но… Какие-то в основном коротконогие и пухленькие. А мне больше нравятся стройные, пусть даже грудь и поменьше будет. Да, кажется, мне и вправду меньше 40 лет, судя по реакции на девиц…
– Майор Матвеев велел меня накормить.
– Садитесь, товарищ лётчик, сейчас борщ будет. А как вас зовут?
– Миша.
– А меня Халя. А вы женаты?
– Нет, но меня, кажется, в 48-й полк переводят.
– Жаль…
– Ничего, у вас тут немало лётчиков.
– Да, но половина женаты, а остальные выпивают.
А вон у них зеркальце висит над умывальником. Надо посмотреться, какой я. Заодно и руки помою. Слава Богу, это я. Но мне точно не 40 лет. Не юнец, но молодой. Тогда всё сходится – мне 23-25 лет.
Вот и борщ… Халя щедро добавила сметаны. Борщ, такое впечатление, что изначально был вегетарианский, одни овощи. Но в него добавили кусочки жареного сала. И какие-то шарики из теста запечёные. В результате довольно вкусно получилось и сытно, он густой такой, наваристый. На второе котлета с пюре. Как они такую вкусную котлету сделали? Видимо, секрет в свежем мясе, вряд ли у них есть холодильник. На третье компот – много вишен, яблоки, груши. Сахара мало, но вкусный компот. Халя мне и второй стакан наливает, заметила, что мне понравилось. Похоже, она ищет путь к моему сердцу через желудок.
А кто это у моей чайки отирается? Кажется, её собрались заправлять. Ладно, мне пора к майору. А девиц уже три на меня смотрят, как на жирафа.
–Девушки, спасибо, мне в штаб срочно.
Майор, кажется, очень доволен: – Товарищ Панкратов, я всё согласовал и вот вам предписание завизировал, сейчас вашу чайку заправят, и отправляйтесь в распоряжение товарища майора Петрова в 48-й истребительный авиаполк. А реально явишься к капитану Назарову, он начштаба, как и я, я с ним и договаривался о тебе. Тебе координат их достаточно, или курс проложить?
Чуть не сказал, что координат хватит. А где я нахожусь? Не спрашивать же, я же как бы сам сюда прилетел.
– Лучше курс.
Майор протягивает руку, и я, подумав секунду, отдаю ему планшет. Майор старательно рисует маршрут, ставит отметки, даже язык высунул. Похоже, ему нравится штурманская работа. И тут вбегает какой-то воняющий бензином чел в промасленной спецовке. Вскидывает руку к виску и тараторит:
– Товарищ майор, чайка товарища лейтенанта заправлена. Не хотите ли сходить посмотреть?
– С чего это? Я что, чаек не видел?
– Ну… Она… Она голубая с белым.
– Свободен, Хользунов. Панкратов, вот твои документы, если вопросов нет, с Богом.
– Спасибо, товарищ майор.
Наконец-то можно изучить документы, хотя бы мельком. Вот дата на предписании: 28 августа 1940 года. До войны ещё почти 10 месяцев. А мне, значит, 25 лет. Что ещё можно узнать? Лейтенант, командирован в 55 истребительный полк… Стоп. Что-то знакомое. Не Покрышкинский ли это полк? Точно! Начштаба Матвеев – о нём же Речкалов писал. А я добровольно отказался здесь служить… С Покрышкиным и Речкаловым. А мог бы увидеть своими глазами Хархалупа, Фигичева, Зибина. Жизневского вот, уже видел. Это же тот козёл, который Речкалова к жене не отпустил из-за окурка. Верно Григорий о нём написал… Может, тогда и его мнение о Покрышкине правильное? Ну, увы, проехали… Мне пора в неведомый 48-й полк… Судьба.
– Товарищ лейтенант, а что это у вас за самолёт?
– Чайка, шо, не бачишь? (кажется, из какого-то анекдота).
– Но почему она такая? Это что? – и он похлопал по крылу.
– Покрытие экспериментальное. Типа оргстекла, но, как видишь, непрозрачное.
– Это у вас в Москве такие?
– Нет, одна штука и есть. Дорого оказалось, решили не делать. А эту испытали, и в войска.
Это он ещё свечи не видел. Мужики, естественно, современные поставили. Зато нормально работают, а в их время дерьмо были свечи. Жаль, запаса у меня нет. Ну ладно, мне пора.
– Винт провернёшь, товарищ Хользунов?
– Да.
Второй мой взлёт на чайке, но уже её капризность воспринимается как что-то привычное. Другим голова забита. Точнее, разброд в голове, не пойму, о чём в первую очередь думать. Всё само идёт, ничего не обдумано. Пока везёт, но если за меня возьмётся особист? Интересно, тот, кто меня сюда заслал, заступится? Или всё сам теперь?
Куда лететь – я давно понял, ещё пока Матвеев маршрут рисовал. Даже запомнил. Да здесь и лететь то 15 минут. Можно было не заправлять.
Аэродром почти такой же, тоже сарай с окнами и барак, и лесок рядом, и даже есть ручей. Пожалуй, даже поуютнее. Вон деревушка на несколько домиков в километре. А что до города дальше (а это Бельцы), так мне насрать. А вот ишаков не видно, одни чайки.
Сразу с деловым видом направляюсь в штаб. Кажется, я уже понял, где искать начальника, система такая же, как в 55-м. За столом дядька под полтинник, подстрижен под ноль. В петлицах одна шпала, наверно, он и есть. На этот раз я в шлеме, отдаю честь (а если не совсем так, то пусть думают, что в Москве такая мода).
– Товарищ капитан, лейтенант Панкратов прибыл для дальнейшего прохождения службы, – и протягиваю документы.
– Садись, лейтенант, – капитан начинает изучать документы. В штабе темновато, но его это не смущает. – Расскажи, что у тебя с самолётом.
– Это, товарищ капитан, экспериментальная машина. Совершенно новое покрытие крыльев и хвостового оперения, на основе оргстекла. Ну и кое-что в моторе изменили, подробностей не знаю. Испытывали три месяца, затем мотор перебрали, что-то поменяли. А вот вместо пулемётов с самого начала установили что-то списанное, только чтобы вес был. В результате в серию машина не пойдёт, вот в войска её и послали. А пулемёты так и не поставили.
– Да, товарищ Панкратов… Задачка. Где пулемёты-то брать? Нету их у нас. Без оружия ты служить не можешь, у нас боевой полк, хоть и некомплектный. Можно заявку послать официальную, но это дело долгое. Машины лишней для тебя нет. Что делать будем?
– Товарищ Назаров (надеюсь, это он и есть), я считаю, ШКАСы не лучшее оружие в будущей войне. Может, можно поставить два пулемёта, но крупнокалиберных? Или две пушки, как на ишаке. Ещё хорошая вещь ЭрЭсы, надо будет обязательно поставить не позже весны.
– Ишь ты какой шустрый…нам и ШКАСы достать трудно, а уж пушки – нам их просто не дадут. А о чём это ты говоришь, какие ЭрЭсы?
– Реактивные снаряды, калибр 82мм, подвешиваются под крылья. Запал электрический, можно и по самолётам, и по наземным целям стрелять. Мощное оружие, и дальнобойное, хоть и не очень меткое, разброс большой.
– Это у вас с Москве такие?
– Здесь тоже должны быть, надо запрашивать.
– А скажи мне, лейтенант, летаешь ты хорошо? Из твоих документов это непонятно.
– Летаю неплохо, если часы налёта посчитать, так выйдет немало. Но есть два слабых места: на чайке я мало летал, а стрелять и вовсе толком не умею.
– А на чём летал?
– В основном на яке. Ну, ещё один иностранный самолёт был, но не боевой.
– Ого! А я яков ещё и не видел. Хороша машина?
– Да, неплохая. Быстрее чайки, но, конечно, не такой маневренный. Управление намного легче, ну и вооружение – есть пушка 20мм и два пулемёта.
– Охлаждение водяное?
– Да.
– И как тебе?
– Эффективнее воздушного, зато в бою уязвимо. В общем, не знаю, что лучше. Но я бы лучше на яке летал, а мне вот дали эту чайку.
– Слушай, Михаил – а ты можешь честно сказать, за что тебя к нам сослали? Из Москвы в нашу тьмутаракань?
– Говорят, я странный. Ну и услали на всякий случай. А если бы что-то серьёзное было – так я бы уже осознавал там, где люди исправляются.
– Ну ты загнул… Ладно, верю. Значит, Михаил, так поступим: летать тебе пока не надо, напрасно бензин будем жечь. Стрелять пока не из чего. Я тебя в отпуск отправлю. А вернёшься – там, глядишь, и пулемёты подоспеют. Будешь тогда и стрелять, и чайку освоишь. Сегодня заночуешь, я документы подготовлю. А завтра получишь деньги, и в отпуск на 30 дней. Не считая дороги. В общем, место пока выбери в казарме, потом поужинаешь. С машиной решим, доставят тебя до города.
На этот раз я ужинал в компании двух десятков лётчиков, и меня активно распрашивали и о Москве, и о мне самом. Но мне не хотелось много рассказывать, и я отговорился тем, что голова идёт кругом – отпуск неожиданный, а мне жить негде. В прежнюю казарму хода нет, и родственников нет. И лётчики мне подсказали, что есть такое управление в Москве, расселяют лётчиков командированных, но и отпускников, оказывается, тоже селят в общежитие. И адрес дали. Только о Як-1 я рассказал, что знаю, эта машина всех интересовала. Ещё об эРэСах упомянул, но тут никто о них не знает. А кормят лётчиков неплохо.
Я человек неприхотливый, могу и в палатке спать, в спальнике. Но здешние кровати с продавленной сеткой… Да настелили бы доски, и то лучше. Хорошо хоть, насекомых я не заметил.
С утра мне выдали документы на отпуск, а просто так шляться без документов здесь не положено, и я отравился в кассу. Получил 816 рублей с копейками. Вот не знаю, много ли это на месяц с лишним. Машина скоро отправляется, полуторка. Кабина из фанеры, стёкла оконные, прямые. Кажется, мощность мотора какая-то ничтожная. Мне предложили в кузов лезть, там лавки вдоль бортов и кабины. Как выяснилось, рессоры у этого недоразумения советского автопрома отвратительные. ГАЗ-66 по сравнению с ним – это шедевр и комфортная машина. Меня так швыряло, что доехать без травм стало моей главной задачей. Тут ещё и пыль такая, что я весь покрылся слоем пыли. 50 километров мы ехали три часа. Благодарить шофёра я не стал, хотя тот и не виноват. Стало понятнее, почему местные всё время упоминали, что 48-й полк «от города далеко». В наше время 50 км это проблема небольшая, а тут… Это меня ещё облагодетельствовали, машину дали.
Но это оказалось только начало длинного пути в Москву. Вокзал в Бельцах – маленький ад. Люди тут дожидаются в очередях не часами – сутками. К счастью, в воинскую кассу очередь отдельная. Но и в ней я простоял больше трёх часов. То есть, я, конечно, не стоял. Занял за лейтенантом артиллеристом, и предложил ему по очереди стоять. Но он, чудак, боялся отойти из очереди. Мол, полтора года ждал этого отпуска. Ну а я спокойно отправился в буфет. Единственное место на вокзале, где безлюдно, тихо и спокойно. Пообедал впрок на 5.5 руб. – очередь почти не продвинулась. Пошёл погулять. Вскоре стало понятно, почему в буфете пусто. Перед вокзалом чем только не торгуют – вареники с вишней и с картошкой, пирожки, жареная курица, картошка, огурцы, яблоки… За вдвое меньшие деньги, чем в буфете, можно неплохо покушать. Получается, здешняя копейка не меньше нашего рубля. И у меня, выходит, 81 000 ещё остаётся. По здешним меркам, кажется, немало, народ здесь небогато живёт. Купил ещё бритву опасную, мыло, полотенце.
Наконец, очередь подошла. Мне оформили плацкарту до Москвы с пересадкой в Киеве. Там ещё, в Киеве, надо как-то «перекомпостировать». Взяли с меня смешную сумму, меньше пяти рублей. Кажется, я начинаю понимать, почему девушки здесь лётчиков любят. Нам неплохо платят по здешним меркам.
Поезд вечером уходит, пока можно погулять по Бельцам. Городишко уютный, в центре дома с претензией на архитектуру, по краям – деревня. Но чистенько, жратва вкусная и недорогая. Пожалуй, отдохнуть и здесь можно, с моими деньгами. Нет, со скуки здесь сдохну… Да и, похоже, судьба ведёт меня в Москву. Сначала зачем-то забросив сюда, в Бессарабию.
Вечером оказался я в общем вагоне. По идее, в общем на три полки, нижнюю, верхнюю и третью должно быть три человека. А тут было аж пять. Кое-где четыре. Откуда столько набилось – не знаю. У всех ли были билеты, или некоторых подсаживали проводники? В результате, первые две ночи я спал сидя. Всё затекло, всё отсидел… Радовало только, что на станциях вкусности продавали, одних вареников я съел штук сто. А останавливался поезд часто.
На третью ночь я оккупировал третью полку на два купе ближе к туалету, и уже не уступал её до Киева. Да, тесно и душно, зато можно спать вытянув ноги. С моим ростом 182 это важно.
В Киев приехали на пятый день утром. Я в дороге распросил проводника, что значит «перекомпостировать» и как это сделать. Практически это сводилось к тому, чтобы подойти снова в воинскую кассу. В Киеве вокзал заметно цивилизованнее, и я стоял в кассу лишь около часа. И вот я счастливый обладатель прямой плацкарты до Москвы, отправление сегодня вечером. Неплохо, можно погулять по Киеву.
Город оказался уютным, симпатичным. Но – не таким, как я ожидал. Я Одессу такой представлял. Евреев очень много, мне показалось, что больше половины населения. Часто они говорят и кричат на своём языке, но не на иврите, а на идиш, что и значит на идиш «еврейский». Остальные говорят по-русски, а собственно украинцы где? Я только двух заметил, которые, как мне показалось, по-украински говорили. А они заметили мой интерес, и спросили, что угодно пану. Когда я спросил, не украинцы ли они, они ответили, что пОляки, мне показалось, что со скрытым негодованием. Ага, будущие бойцы Андерса, вероятно. Значит, не все они сидят. Ну, держите шутку:
– Панове, верите ли вы в Езуса и матку Бозку? – панове неуверенно кивают. – Тогда запомните крепко, так, чтобы и через пять лет помнить: никогда, ни за что не ходите в атаку под Монте-Касино.
– Это где, в России?
–Нет, Италия.
Если выживут, будут рассказывать, как встретили в Киеве ангела. Каковым я, вероятно, и являюсь…
Посетил я и Софию киевскую, и Печерскую лавру. Я в форме, пилотку за ремень засунул. Так что на меня косились, больше я военных не видел в церкви. Но я купил свечек, поставил. А что? Скоро война, будет ли ещё такая возможность? А Печерская лавра – она одна. Я бы и с монахом каким-нибудь поговорил, но не встретил никого подходящего.
Поезд Киев-Москва тоже был цивильнее украинского. На три места строго три человека. Так что я сразу занял третью полку, конкурентов не было. А вот со жратвой на станциях стало хуже. Но – о чудо – через сутки + ещё ночь мы уже приехали в Москву! Весь пыльный, помятый и не мывшийся в этом мире ни разу, я сразу потопал в управление по расселению. Там деваха, довольно симпатичная, в моём вкусе (ей бы ещё лицо поинтеллигентнее), отчаянно строя мне глазки, выписала мне документы в командирское общежитие. Там же недалеко, в наше время в этом районе метро Студенческая.
Заплатил я за месяц проживания – сколько бы вы думали – 2.7 рубля! Правда, в комнате нас пятеро, а кроватей даже шесть. Могут ещё одного подселить. Кровати того же типа, что в казарме, но новее, не продавленные. И бельё чистое. Я, конечно, занялся мытьём и чисткой одежды. Есть тут на первом этаже такие помещения. Но не душ почему-то, а тазики. Наливаешь воду (горячей воды нет), и мойся, как хочешь. Ну, хоть так. Вода не очень холодная, терпимо. Надо будет в баню ходить… Форму я почистил щёткой и погладил холодным, но тяжёлым утюгом.
Чем характерны местные – легко знакомятся. Нет такого отчуждения. В поезде я чего только не наслушался. Зато теперь лучше понимаю этот мир, по сути, довольно простой. Вот и теперь мои соседи – три младлея и лейтенант, сразу втянули меня в разговор на актуальную тему: как бы пройти по бабам. Здесь, оказывается, недалеко есть заведение, типа ресторана или ночного клуба, и там можно снять девицу. Беда только, что к нам её вахтёр не пустит, но можно через окно. Рублей за 15 там можно посидеть, и с вином. Ну, я не большой любитель выпивки. А вот 15 рублей я могу хоть каждый вечер тратить, я же лётчик.
Ещё в поезде я наметил стратегию: не соваться никуда сгоряча со своей инфой из будущего. Сначала поприглядываюсь пару недель, времени-то целый месяц. А то как бы в гулаг не загреметь. Конечно, в этом случае больше шансов выжить, чем на войне, но мне жизнь в этом мире не очень нравится, а уж в гулаге… А вот про лётчиков я в детстве взахлёб читал – Речкалов, Кожедуб, Покрышкин. В общем, повоевать на чайке – это мечта детства. Может, поэтому я и летать стал. Летаю я хорошо, чем я хуже Речкалова? А ведь он выжил. А если и погибну, так неплохой вариант. 41-й… Местным не понять, как это было важно, именно в 41-м задержать немцев. А я-то знаю, что к началу 1943 война практически была уже выиграна. В общем, не пустят товарища Сталина поучать – ну и ладно. Повоюю, посмотрю, трус я или…
Заведение оказалось неплохим – похоже, основная масса сюда не ходит, дорого им. Оркестр играет в живую. Вина я брать не хотел, но увидел в меню хванчкару… Надо попробовать, как она изменилась. Мои товарищи (как-то это слово быстро прилипло) уже танцуют, трое из нас пяти. А я вальс танцевать умею, в школе приходилось. Ладно, почему бы и нет, кого мне стесняться. Опа! Да это же та самая деваха из управления. И ко мне идёт, как к лучшему другу. Цап – и ведёт меня танцевать, как будто мы давно договорились. А зовут её Лена.
Кажется, если я её сейчас не приглашу, она обидится. Вон как смотрит. Ладно, приглашаю и на второй танец. Да… Видимо, приглашение на второй танец здесь воспринимают однозначно. Или это Лена такая? Говорит, что у неё есть комната в Москве. Здесь недалеко. С таким видом говорит, будто у неё дворец, а она тем самым принцесса. Такой натиск… Прямо не девушка, а гусар в юбке. Поручик Ржевский.
Мой опыт говорит, что надо избегать таких, слишком настойчивых. Потому что за этой настойчивостью что-то скрывается, что-то нехорошее. А вот молодое тело, похоже, не против… Ладно, возьмём паузу – как раз еду принесли, надо покушать неторопливо, выпить. Первое, что лезет в голову: а что я теряю? Меня через год уже убьют, и почти всё оставшееся время я проведу в казарме. Даже в худшем случае… Допустим, она уже беременна и хочет скорее замуж. Допустим, я женюсь. Ну и что? Отбуду в полк, потом война… Ну и буду из рая наблюдать, много ли она выиграла от своего обмана. Ну, деньги с меня получит – так они мне не очень и нужны. Или это гормоны мне такие мысли навевают?
Тут Лена подсаживается за мой столик. Ладно, что тебе заказать? Салатик? Вот вина выпей. А может, и не обманывает она. Здесь люди гораздо проще, подкатывает к лётчику как умеет. Ладно, пошли твою комнату смотреть.
Комната в коммуналке, и вправду недалеко. Кроватей почему-то две. Ладно, опробуем кровать. Хотя я бы предпочёл на полу постелить, удобнее.
Когда мы отдыхали после первого знакомства, заявилась вдруг Ленина мама. Оказывается, они здесь вдвоём живут.
– Ну и что, можно занавеску повесить, – Лена выглядит уверенной в своей правоте. Ну, будем надеяться на лучшее, что меня не обманывают, просто ей же надо замуж выходить, с жильём в Москве плохо, лётчик – хороший вариант…
Дилемма – в общагу возвращаться или здесь остаться? Жить в одной комнате с мамой, я к такому не привык. С другой стороны, общага – та же казарма. Успею ещё в мужской компании пожить. А вот Лена, похоже, не смущается совсем. Хочет закрепить свой успех…
Днём Лена и её мама на работе, у меня свободное время. Попробую поговорить с товарищами авиаторами из общаги.
Увы, это в песне первым делом самолёты, а девушки потом. Мои соседи о войне и тактике боя говорить не хотят, об эРэСах не слышали и знать не хотят, зато моё знакомство с Леной их очень интересует. Комната на двоих с мамой, по их мнению, это очень хорошо. Главное, в Москве. Можно перевестись сюда служить. Одни мне завидуют, другие находят Лену тощей. Ну, последнее для меня не недостаток. В общем, фиаско, облом. А пойду-ка я тогда в баню… Сандуны – чем плохо?
Оказалось, что столь шикарные жилищные условия у Лены – благодаря брату. Её старший брат – какой-то чин в НКВД. Не очень высокий, но сумел себе с женой и двумя детьми целую отдельную квартиру получить, а матери с сестрой осталась комната, полученная им же на троих в начале его карьеры. Я опять услышал поступь судьбы… Надо бы с ним поговорить. Перевод в 48-й полк, отпуск, поездка в Москву, Лена, её брат – может быть, следующие пункты Берия и Сталин?
Выходной день здесь один – воскресенье. Пошли с Леной в парк Горького, а вечером – аж в большой театр. Лена сумела достать два билета для лётчика из боевого полка, для меня, то есть. Ну что – Большой уже тогда был неплох. Да и Сандуны не разочаровали, и парк. А здесь можно жить, в этом времени. Особенно в отпуске, с деньгами и с девушкой. Попросил я Лену, она позвонит брату с работы, договорится о встрече.
Как ни странно, Николай, брат Лены, согласился встретиться со мной днём, пообедать вместе. И уже во вторник, не откладывая.
