– Так она ж того, сломанная вроде… – Начал было механик, но договорить ему не дали.
– А мне наплевать, рабочая она или нет! – повысил голос капитан. – Достань её, почини и настрой программу на нашего юного пассажира.
– Кэп…
– Или сам весь рейс нянькой возле него сидеть будешь! – рявкнул, теряя терпение, капитан. – На пару с Айболитом!
*****
Папа и мама благополучно отключились в анабиозных камерах, а их мальцу пришлось выделять персональную каюту и ставить на довольствие.
– И чем, интересно, я его кормить буду? – скривился, узнав о прибавлении ртов, кок. – Молока для грудничков у меня на складе не предусмотрено, детского питания тоже.
– Хоть ты не умничай, – буркнул ему в ответ капитан. – Лучше иди, учись манную кашу варить. И постарайся, чтобы хоть она у тебя не подгорала.
Кок насмешливо хмыкнул и утопал на кухню. Видимо, учиться.
А вскоре, в коридоры звездолёта «Ветерок» выдвинулся из своей каюты, их не спящий пассажир…
Белокурый ангелочек оказался той ещё занозой. Едва освоившись на борту, он тут же принялся исследовать корабль. Исследовать тщательно и неоднократно. Топот его маленьких ножек и шарканье, спешащей за ним кибер-няни, весь день раздавались то в одном, то в другом конце звездолёта.
– Шустрый паренёк, – покачал головой техник-механик. – За таким глаз да глаз нужен.
Капитан принюхался. От Василия явственно веяло свежаком.
– Ты что, уже к бутылке приложиться успел?
– Да как можно, кэп? – От возмущения Вася даже покраснел слегка.
А потом, благоразумно свалил из рубки.
Объявился он только под вечер. Пьяный, злой и взъерошенный.
– Кэп, этот чертёнок мои инструменты спёр! В третьем отсеке протечка, а мне даже хомут поставить нечем.
Капитан скептически окинул механика взглядом. М-да, горбатого, как говорится, могила исправит. Руки, у Васи, золотые, а вот глотка…
– Протечка, как, серьёзная?
– Да нет, ерунда. Масло слегка подкапывает.
– Значит, до утра потерпит. Иди, проспись, а завтра починишь. И, заодно, инструмент свой, потерянный, найдёшь.
…Когда настало время ужина и вся команда, включая юного пассажира, собралась в столовой, кок торжественно внёс тарелку с белоснежной манной кашей и поставил её перед мальцом.
– Кушай на здоровье!
Лицо ребёнка враз погрустнело, а ложка, едва погрузившись в еду, вернулась обратно, обозначила прикосновение к губам едока и со звоном опустилась на столешницу.
– Не вкусно! – Выпалил малыш. – Мама лучше готовит!
Смуглые щёки кока полыхнули гневным румянцем:
– Здесь я твоя «мама» и ты будешь есть то, что тебе дают!
Пассажир испуганно сжался и быстро схватил пальцами ложку.
– Вот так-то лучше, – окинул его победным взглядом кок. – Приятного всем аппетита!
И степенно удалился на кухню.
*****
Понятие «день-ночь» на звездолёте довольно условное. Хоть и соблюдается неукоснительно. В 22-00 по бортовому времени гаснет освещение и под потолком зажигаются редкие, мутновато-красные дежурные лампочки. Наступает период, именуемый «ночью». Все, свободные от вахты расходятся по каютам, чтобы ровно в шесть утра продрать глаза от вновь вспыхнувших над головами светильников…
Новое утро принесло и новые заботы. Началось всё с завтрака. Вернее, с его отсутствия. Собравшиеся в столовой члены экипажа долго ждали появления кока, а когда он так и не соизволил объявиться, голодные и злые ворвались на кухню и увидели его лежащим на полу. Недвижимого, в белой куртке и в поварском колпаке.