Кафедра революции. Роман

4. Обогрев космоса

Одиночество – не самая плохая компания на этой планете. Я всегда твердил об этом Ромэо, и на словах он со мной соглашался. Но на деле, видимо, смириться с этим не так-то просто. Ромэо давно не выходил на связь, и поначалу я даже подозревал, что он устроился на работу. Время от времени ему это удавалось, пусть и ненадолго. В такие периоды мой друг становился высокомерен и отказывался общаться, ссылаясь на безумную занятость.

Скоро выяснилось, что мое предположение ошибочно. Ромэо действительно был занят, но он не работал, он страдал. Страдал от неразделенной любви, за что, собственно, и получил свое прозвище. Подобное случалось с ним периодически, менялись лишь объекты любви, но не менялась ее неразделенность. У Ромэо был свой кризис, и мой кризис его не интересовал.

Когда-то давно я был таким же, и несчастная любовь запросто могла выбить меня из колеи и довести до совершенно жалкого состояния. Но со временем это прошло – в подобные игры я больше не играю. Что может быть отвратительнее и бесплоднее любовных страданий? Плачущий и ноющий мужчина – зрелище жалкое. Нельзя ставить себя в психологическую зависимость от людей, которые этого явно не заслуживают. Ведь зависимость – это слабость, а жизнь не прощает нам слабостей. Я выучился абсолютному равнодушию и превратился в форменного дикаря. Общение с женщинами меня скорее раздражает и очень быстро утомляет. Я подсознательно ищу способы от него избавиться. И женщины платят мне тем же. В этом, несомненно, есть свои минусы, но плюсов, на мой взгляд, все же больше.

Меня даже не огорчает, что Ромэо не желает со мной общаться в последнее время. Я преспокойно напиваюсь сегодня один, то есть не в самой плохой компании. И кроме алкоголя мне нужен лишь Интернет и Ютуб. Там я найду все необходимое для хорошего вечера. Что это будет, я пока не знаю, но если правильно подобрать звукоряд, то в душе раскрывается космос. Такое может случиться, а может и не случиться.

Сегодня мы начнем, пожалуй, с певицы ZAZ, она же Изабель Жефруа. Разве это не прекрасное начало? Я могу выпить целую бутылку вина под ее версию «Ces petits rien⁴». Мы еще не раз вернемся к Изабель за этот вечер. А пока послушаем Горана Бреговича, в особенности «Белла Чао» в его исполнении. Теперь поищем, кто еще и как исполняет эту песню. Я постепенно втягиваюсь – что-то там в душе зашевелилось.

Как вы думаете, кто исполняет песни Тома Уэйтса лучше всего? Вы скажете, что, конечно же, это сам Том Уйэтс, и ошибетесь. Просто вы не слышали, как их исполняет Ребекка Баккен! А я слышал, и это стало настоящим открытием. И не единственным! Мною еще была обнаружена восхитительная корсиканская группа Chjami Aghjalesi. Я даже не знаю, как это правильно выговорить, но вечер явно удался. Вот ради таких открытий и стоит пить не в самой плохой компании.

Дальше шло все подряд: Эми Вайнхаус, Каро Эмеральд, Стинг, «Ленинград» и еще бог знает что. По мере опьянения мелодии становились все мощнее и проще. Не вспомню, каким зигзагом прошли мои вкусовые предпочтения, но кончился вечер, точнее уже глубокая ночь, песней «Вставай, страна огромная». Я ее прослушал в разных исполнениях на приличной громкости. Забирало хорошо, черпало из самых глубин души. На следующее утро, правда, было стыдно перед соседями. Что они обо мне подумают? Ватник – он и есть ватник…

Встретиться с Ромэо мне удалось лишь через пару дней. Я застал его дома, явившись внезапно, без предупреждения. Он был не один, а с девушкой, с объектом своих страданий, по-видимому. Девушка действительно была очень хороша и, вне всяких сомнений, годилась в объекты. Влюбленные ругались, как это и происходит со всеми его девушками рано или поздно. Я даже хотел уйти из вежливости, но Ромэо настоял на моем присутствии.

«Надо брать пример с успешных людей!», «Этих успешных людей мы скоро будем вешать на фонарях!», – я начал слушать примерно с этого места. Угадайте, кому какая реплика принадлежит. Ромэо, судя по всему, завелся не на шутку. Похоже, он потерян для общества на пару месяцев.

– Ой-ой-ой. Кто это «мы»? – спросила девушка с издевкой.

– Такие, как я. Такие же, как он, – Ромэо указал на меня. – Вот тебе очередной «успешный» человек.

– Это какие такие, интересно? – девушка посмотрела на меня оценивающе.

– А те, которые все делали так, «как надо», и теперь вот благодаря этому оказались в жопе.

– Ну что, у всех бывают в жизни трудности. Не вы одни такие. Надо их преодолевать. Надо что-то делать.

– Что делать?! Что?! Идти грабить, убивать?! Ты этого хочешь?

– Нет, конечно! Просто кризис – это время возможностей.

– Каких еще, на хрен, возможностей?! – кричит Ромэо. – Каких?!

Девушка отмахнулась от Ромэо и спрашивает меня:

– Вы тоже так считаете?

– Не знаю, не знаю, мадам, – приходится мне отвечать. – Я всегда делал то, что было надо. Я окончил школу с медалью, потому что так было надо, потом я еще семь лет учился в университете, потому что тоже было надо. Потом работал везде, где было надо. Что из этого вышло? Ничего. Вот теперь я и думаю: может, и не надо было делать всего того, что надо?

– Ну это в вас говорит обида. А вот кризис как раз и дает возможность переосмыслить свои цели в жизни. – Девушка, похоже, нашла во мне благодарного слушателя. – Нужно просто понять, чего ты на самом деле хочешь в этой жизни.

– Да-да, я знаю эту философию. Надо понять, чего ты на самом деле хочешь, и заниматься исключительно любимым делом. А все остальное, в том числе деньги и успех, рано или поздно приложатся. Но мы знаем другую правду. В нашем мире сначала ты работаешь, чтобы заработать себе право работать, а потом ты работаешь, чтобы заработать себе право не работать. Вот такой вот круговорот работы в природе.

– Не обязательно! – возражает она мне. – Есть люди, которые работают не для того, чтобы заработать себе право не работать. Я знаю тех, для кого любимое занятие и есть работа.

– Превратить свое любимое занятие в работу удается лишь единицам. В качестве примеров нам демонстрируют исключительно истории успеха. Их немного. Одни и те же люди кочуют из газет на телевидение и обратно, чтобы поучить нас всех жизни. Историй неуспеха в сотни и тысячи раз больше, просто их нигде не показывают – да и что там показывать? Долги, банкротства, выселения; страдания и слезы, а то и самоубийства.

– А чем бы вы хотели заниматься в жизни больше всего? – спросила девушка.

– Больше всего я хочу убивать богатых! Что мне делать? – встревает Ромэо.

– Фу-у-у, – девушка поморщилась. – Ну зачем ты такое говоришь? Это же…

– Что, «это же»?! Ужасно, да? Но это действительно то, чего я хочу. Честно и искренне. Иногда мне кажется, что хотеть убивать богатых настолько естественно, что я не понимаю, как можно этого не хотеть.

– Так! Давай сменим тему. А то я сейчас уйду, – предупреждает наша собеседница.

Теперь они ругаются по поводу музыки. Она пригласила Ромэо на фестиваль российской поп-музыки и даже купила билет, чем разгневала моего друга окончательно.

– В этом мире столько фантастической, столько разнообразной музыки! – Ромэо практически орет. – Джаз, блюз, фаду, авангард, концептуальная музыка… Столько стилей и исполнителей по всему миру! Да чтобы просто по одному разу их послушать, не хватит и целой жизни. И как при таком разнообразии можно остановиться на Верке Пердючке и слушать это убожество с утра до ночи?!

– На Верке Сердючке, – поправила его девушка, понимая, впрочем, что оговорка не случайна.

– Это надо быть полным дегенератом! – резюмирует Ромэо.

Я начинаю зевать – каждый раз повторяется одно и то же. Ромэо никак не хочет понять, что в мире красивых девушек не может быть ни Дэвида Бирна, ни Фреда Фриза, там поп-группы сладкими голосами будут петь про мачо и любовь, а напомаженный Филипп Киркоров споет о том, что «Любофь бывает жестокой». Спускаясь в мир красивых девушек, надо забыть о концептуальной музыке. Им нравится Григорий Лепс и Валерий Меладзе, и с этим ничего нельзя поделать. Здесь бесполезен даже террор.

Кончился их спор тем, что девушка назвала Ромэо уродом и пошла собираться. Было слышно, как она злобно пыхтит в коридоре, натягивая сапоги. Я сочувственно покачал головой, едва сдерживая улыбку.

– Да пусть валит! – крикнул Ромэо.

Еще парочка оскорбительных эпитетов, и дверь захлопнулась. Меня Ромэо попросил остаться, достав из бара бутылку виски.

– Я надеюсь, ты не откажешься?

Вопрос скорее риторический. Конечно, я не откажусь. Одиночество – хоть и не самая плохая компания на этой планете, но и не самая лучшая. Мы находим на Ютубе концерт Трио Эдди Хиггинса «A Portrait In Black And White»⁵ и разливаем первые бокалы. Впрочем, я рано обрадовался – Ромэо был настроен основательно поныть. Он то восторгался своей новой любовью, перечисляя ее неоспоримые достоинства, то посылал в грубой форме, не стесняясь в выражениях. Затем обвинял меня в том, что я его предал, слабо поддерживая в споре. И все в таком духе. Иногда мне все же удавалось перехватить его внимание. Тогда я рассказывал Ромэо о своих планах поехать в Англию на заработки.

– Поехали со мной! – говорил я ему.

– Ага, сейчас! Какая, на хрен, Англия?! – Ромэо мотает головой. – Что, так и хочешь сгнить, вкалывая на них? Пошли лучше в тир, учиться стрелять.

– Тебе-то хорошо, – я тоже решил немного пожаловаться. – Родители эту квартиру тебе оставили, а у меня-то квартира в кредит. Банк, теоретически, может выкинуть меня в любой момент, если узнает, что я безработный. Даже если я еще способен что-то платить.

– Человека с пистолетом не так-то просто выкинуть. Учись стрелять, пока не поздно! А там, может, и оружие раздобудем…

– Да несерьезно все это.

– Серьезно.

Ромэо все время возвращался к своим любовным страданиям, и говорить с ним на другие темы не получалось. По мере потребления виски его мысли стали ходить по кругу и повторяться. Это было уже невыносимо.

Я перестал слушать бред Ромэо и погрузился в невеселые раздумья. Мы не только лишние, но еще и бестолковые люди. Никогда мы не создадим никаких Красных бригад, никогда не сделаем революцию. Пока что я вижу себя в вагончике посреди большой английской фермы просыпающимся без пяти пять утра, чтобы идти на работу. Эта засевшая мысль – последнее воспоминание того вечера.

Проснувшись, я некоторое время не мог понять, где нахожусь. Вокруг было непривычно темно. Наконец до меня дошло, что я, видимо, на диване в гостиной у Ромэо. Дорогу в туалет и обратно пришлось искать практически на ощупь. Толком уснуть после этого мне так и не удалось. Я ворочался до того момента, пока из спальни Ромэо не зазвучало: «От тайги до британских морей: Красная Армия всех сильней!». Это было уже часов восемь утра. Он врубил песню на полную громкость. Получается, я еще достаточно деликатен по отношению к своим соседям, моя «Вставай, страна огромная» звучала намного тише.

Со вчерашнего вечера я помню момент, когда почувствовал некоторое превосходство над Ромэо, готовым вот-вот заплакать. Жалеть его я отказываюсь, как и отказываюсь понимать. Нельзя лезть к этому миру со своей любовью. Может быть, кому-то можно, но не нам, не лишним людям. Любовь – не наш бизнес. Лишние люди не потребляют любовь, они вынуждены производить ее в промышленных масштабах и выпускать в космос, не получая ничего взамен. Для этого нужно впустую потратить черт знает сколько внутренней энергии, сил и лет. Пытаться согреть космос – бессмысленно.

5. The most wonderful time of the year⁶

Революция откладывается, господа, – потенциальный террорист едет на заработки. Не хочется, а надо. Я и так тянул с ответом до последнего. Больше тянуть нельзя. Мой английский приятель сообщил, что новая группа рабочих на склад почти укомплектована. Не хватает буквально пары человек, и он готов замолвить за меня словечко, но ответ надо дать прямо сейчас: «Желающих и так больше, чем нужно». Пришлось соглашаться. Мы тут же приобрели мне по Интернету билеты на самолет и автобус. Все, теперь обратного пути нет.

Оставшиеся дни пролетели молниеносно, не успел я оглянуться, как оказался в аэропорту. Мадьярская авиакомпания-дискаунтер «Визз-Эйр» удивила своим обслуживающим персоналом. Вместо стюардесс там были одни стюарды, одетые в какие-то нелепые камзолы по типу швейцаров в гостиницах. Тонкие, вертлявые, смуглые – они все походили на гомосексуалистов, причем манерных. Самолет трясло и кидало всю дорогу. Стюарды только смеялись и танцевали ламбаду в ответ на турбулентность. Я представлял, что в кресле пилота, возможно, сидит такой же вертлявый педик, и мне становилось страшно. Крепко вцепившись в поручни, я сидел с невеселыми мыслями: «Глупо, очень глупо. Вот сейчас грохнемся, и я погибну ни за что. А если уж и погибать, то за дело, а не с кучей этих карикатурных швейцаров».

Но долетели мы благополучно, и уже на следующий день я сидел на собеседовании. Это был гигантский склад, точнее логистический центр сети супермаркетов TESCO. Работа начнется через несколько дней, а пока мы слушаем инструктаж и заполняем кучу всяких анкет. Со мной рядом в основном словаки, поляки и литовцы, есть несколько земляков из Латвии. Один-единственный представитель Болгарии совсем не говорит по-английски. Группа чернокожих мужчин и женщин из Африки, человек восемь, отсеялась на первом же этапе, когда собрали паспорта. Оказалось, у них у всех просрочены визы, а у одной негритянки с необъятным задом оказался просроченным даже паспорт. Их всех попросили покинуть помещение. Они выходили, гордо подняв голову, посылая африканские ругательства на головы инструкторов. Но те не переживают по этому поводу, они знают – работники из африканцев плохие. Так или иначе скоро сбегут. Гастарбайтеры из Восточной Европы ценятся гораздо выше. Эти пашут как проклятые.

Пахать предполагалось в качестве сборщиков заказов, по-английски это называется «пикер». Нужно носиться по необъятному складу и собирать заказы в большие корзины на колесиках, «кейджи». Корзины мы возили на небольшом погрузчике, но сами товары собирались и складывались вручную. Поначалу работа не показалась мне особо трудной, но они ничего не сказали про скорость. Скорость сборки заказов, или производительность, и есть сверхцель моей работы, а совсем не качество или точность. Производительность труда они называют чудным словом «перформанс», и это является главной и единственной характеристикой гражданина Латвии, востребованной в Евросоюзе. После первых недель работы, прошедших относительно спокойно, нас стали «ускорять». Ежедневно и ежечасно требовали повышения перформанса. Парочка чернокожих парней, преодолевших жесткий отбор на собеседовании, через неделю перестала появляться на работе. Перформанс – это не для них.

Весь процесс моей работы контролируется компьютером – на запястье у каждого пикера маленький компьютер, на пальце – сканер. Каждый твой шаг виден Большому Брату. Посидеть на лавочке, покурить или поболтать не получится. От тебя постоянно должны исходить сигналы сканирования товара. Полчаса на обед, и ни секундой больше. Перформанс также считает компьютер, и после каждого выполненного заказа на табло высвечивается «приговор». Поскольку нормы скорости постоянно повышаются, то нагнать нужные 100% перформанса практически невозможно. Разве что с утра и на очень простых заказах.

Присматривать за нами поставлены тим-лидеры⁷, в основном словаки. Их задача – следить за неуклонным повышением перформанса. Если перформанс падает критически, словаки вызывают нас «на ковер», где объясняют, что нужно работать быстрее. Объясняют как умеют. Я неоднократно вынужден был слушать подобную лекцию на их корявом английском. Эти «воспитательные» беседы постепенно начинают действовать на нервы.

– Что, тебе тоже мозги промывали? – спросил меня коллега-литовец по имени Гедеминас. Он был вызван словацкими тим-лидерами следующим за мной.

– Да задолбали они с этим перформансом! За кого они нас держат? Что они о нас думают вообще?

– Я могу тебя успокоить, – Гедеминас похлопал меня по плечу. – Они о нас вообще не думают.

Я невольно улыбнулся этой шутке. Гедеминас, как выяснилось, опытный пикер, он проработал здесь без малого год. Узнав это, я проникся к нему уважением. Удастся ли мне протянуть столько же, не знаю. Гедеминас продолжал:

– Они думают лишь о том, чтобы средний перформанс не упал ниже определенного уровня, поэтому и должны нас «прорабатывать». Иначе эту словацкую обезьяну будут «прорабатывать» его английские боссы из TESCO. А твоя работа – стоять и кивать.

Узнаю «милый» и ненавязчивый прибалтийский расизм. В приватных и доверительных беседах без него никак не обойтись. Кроме вечно плохих «жидов», в их классификации народов обязательно будут присутствовать некие «обезьяны», «макаки» и прочие представители отряда приматов. Словацкие бригадиры мне самому не нравятся, но совершенно по иной причине. Мне кажется, что в них присутствуют то же высокомерие и тот же расизм. Но я стою, улыбаюсь и киваю, выслушивая их требования по повышению перформанса.

Финальным аккордом стал канун Рождества. В мире потребления это пик продаж, вершина безумия. Мы практически забыли про выходные, работаем по двенадцать часов в день в добровольно-принудительном порядке. По их законам, человека нельзя заставлять работать больше восьми часов в день и не брать выходные, но работник может «добровольно» изъявить подобное желание. Словакам больше доверия нет, и теперь сами англичане буквально ходят за нами по пятам. Они то умоляют нас поработать еще, то подкупают, обещая дополнительные выходные потом, то угрожают, что больше не позовут на работу.

Если в обычный рабочий день нам платят 7 фунтов в час, то в выходные ставка вырастает до 8.75. Таким образом, за 12-часовую рабочую смену в выходные, можно получить довольно привлекательную сумму, даже после вычета налогов. Но и эти деньги уже не радуют, сон и отдых кажутся нам теперь самыми ценными и желанными сокровищами.

Рождество вроде бы считается самым счастливым временем в году. Но, видимо, не для всех. Гастарбайтерам из новых стран Евросоюза приходится несладко. Буквально за последний месяц я сбросил килограммов десять, хотя и так никогда не был особенно толстым.

По внутреннему радио с утра до вечера транслируют рождественские песни, одни и те же, штук пятнадцать. Мне кажется, все их уже выучили наизусть. Я и предположить не мог, что рождественские песенки когда-то будут ассоциироваться у меня с этой беготней до седьмого пота. «It’s the most wonderful time of the year»⁸ – несется из колонок, а мне в спину летит словацкое: «Ф-а-стер!», «Ф-а-а-стер!», «Ф-а-а-а-стер!»⁹.

После Рождества как отрезало – работы не стало вообще. Насытившись, британский потребитель просил оставить его в покое. Дело в том, что мы работали не напрямую в TESCO, а через агентство. Постоянного контракта не имели, просто каждый день приходило смс о том, будет работа завтра или нет. Следующие пару недель шли сообщения, состоявшие из двух слов: «Day off»¹⁰. Мы сидели в своем вагончике на ферме, глядя на бесконечный дождь и несчастных мокрых овец за окном. Мой приятель переживал, а я был рад, что нас не зовут на работу. Чем дольше мы сидели, тем меньше мне хотелось возвращаться на этот склад. Поэтому, когда наконец пришло сообщение, что завтра у меня утренняя смена, я стал собираться в Ригу. Идите вы в жопу со своим перформансом!

Некоторая сумма денег все-таки накоплена, и ближайшие полгода я смогу рассчитываться с банком и спокойно жить, не опасаясь визита церберов. Большего мне и не надо – сдохнуть на этом складе в погоне за перформансом я не собираюсь.

Вернувшись в страну эконом-класса, я сразу же позвонил Ромэо с одним единственным вопросом:

– Тебе компания для похода в тир еще нужна?

Ромэо посмеялся да и только. Сказал, что зимой тир закрыт и надо подождать со стрельбой до весны. Но, по-моему, Ромэо снова что-то темнит, он явно не горит желанием со мной общаться. Иногда просто не берет трубку.

6. Бармен из Бомбардира

Мы договорились встретиться в пабе под названием «Бомбардир», но Ромэо снова куда-то пропал и к означенному часу не явился. На звонки он не отвечал, и мне пришлось коротать время, беседуя с барменом по имени Денис. Все началось с моего вполне невинного вопроса:

– Сколько стоит пиво?

– Заплати сколько можешь, товарищ! – не задумываясь, ответил бармен.

– Ты это серьезно? – на всякий случай переспросил я.

– Абсолютно! – гордо отвечает мне бармен, а из-за его спины выглядывает огромный постер с Че Геварой.

Ромэо предупреждал меня, что этот Денис совсем непрост, но такого я никак не мог ожидать. «Если вы зайдете в английский спортивный паб „Бомбардир“ и спросите у бармена, что он ненавидит больше всего на свете, – так обычно Ромэо рассказывал о Денисе, – то получите вполне конкретный ответ: спорт и англичан».

– Значит, ты Ромэо ищешь? – поинтересовался Денис.

– Да, мы договорились встретиться тут.

– Он уже несколько дней не появлялся.

Я с сожалением пожал плечами:

– Ну что поделаешь…

– Так ты пиво-то будешь?

– Буду! – я решил остаться.

– Какое?

– Налей какого не жалко! – ответил я, пытаясь выдерживать стиль общения.

Так мы познакомились. Денис оказался занятным собеседником, он был не по-барменски начитан и умен. Свою противоречивость, разрекламированную Ромэо, бармен пояснял просто:

– От спорта в этом баре осталось одно лишь название. С приходом кризиса всех болельщиков как ветром сдуло. Сам посмотри – пустота! Когда я только начинал работать, эти дегенераты уже еле-еле могли за выпивку заплатить. В основном клянчили в долг. А скоро и совсем сдулись.

– А почему ты англичан не любишь?

– Они все больные на голову. Я тут такого насмотрелся… – Денис махнул рукой.

– А я, кстати, только что из Англии приехал, – радостно сообщил я.

– Нашел чем хвастаться! Впрочем, по тебе этого не скажешь.

– Почему это?

– Ты бы видел хозяина этого заведения, Стива! Вот это сразу было понятно, что человек из Англии приехал. Он тут для бритов мальчишники устраивал, так проститутки под конец сами готовы были доплачивать, лишь бы их отпустили. Помню, как Стив один раз, ужравшись до остекленения, на спор бегал в одних розовых стрингах вокруг памятника Свободы. А это был конец ноября, между прочим. Представь: за ним еще полицейские кругами носились, никак поймать не могли. Это было нечто! Стринги, если честно, ничего там особо не закрывали. Полицейские ржали как лошади, сдержаться не могли, но бегали. Большой затейник Стив был…

– Почему был? Он что, умер?

– Убили.

– Да ладно?! Я надеюсь, не ты?

– Нет, не я, – усмехнулся Денис. – Это где-то в Англии произошло. Как и за что его убили, не знаю. Скорее всего ни за что, просто так. И меня это нисколько не удивляет.

Судя по всему, мертвый англичанин нравился Денису больше, чем живой, к тому же теперь можно было делать абсолютно все, что захочется. Дело в том, что Стив сам не любил заниматься делами и отдал бразды правления Денису, оставив ему все необходимые контакты с поставщиками, доступ к счету и право подписывать документы. Бармен остался за главного и вполне мог обеспечивать работу бара до появления наследников или кредиторов. Впрочем, пока никто этим заведением не интересовался.

Как мне показалось, о Стиве Денис отзывался все-таки с некоторой симпатией, а вот больше всего он ненавидел футбольных болельщиков:

– Понимаешь, в разгоряченной толпе футбольных болельщиков интеллектуальный уровень выравнивается по самому тупому ее участнику. Это биомасса, наделенная сотнями сильных рук, ног и туловищ, но практически обделенная мозгами. Они просто ради интереса могут раскроить тебе череп. Ну, чтобы посмотреть, что там внутри…

Мне становится весело от россказней бармена и от пива сорта «заплати сколько можешь». Я требую поведать мне историю, как он докатился до жизни такой. Биография моего нового знакомого несколько печальна, но довольно типична для нашей страны.

Денис не всегда был барменом, до этого он работал в офисе и носил гордое название «менеджер». Дела у компании шли неплохо, и зарплата Дениса составляла приличную сумму по местным меркам. Но фирма работала в основном с Россией, а не любить Россию всегда было очень модно у здешних политиков. Отношения двух стран неуклонно ухудшались все время их независимого сосуществования. И в один день, вполне ожидаемо, Россию объявили «Империей зла», после чего ввели экономические санкции. Не знаю, почувствовали ли санкции в России, но фирма, где работал Денис, разорилась довольно быстро. Премьер-министр тогда много и горячо говорил о том, что ради дела борьбы за демократию и права человека не жалко пожертвовать какой-то частью доходов. Чужих доходов ему было совершенно не жалко, ну просто ни капельки.

Побыв довольно продолжительное время безработным, Денис устроился барменом-распорядителем в этот паб. Помог случай. Он, пьяный, подрался с пьяным же Стивом где-то в Старой Риге, и оба попали в полицию. После проведенной вместе ночи в полицейском участке Стив почему-то проникся доверием к Денису. И, открывая питейное заведение, англичанин пригласил поработать своего нового друга. Денис поначалу наотрез отказывался, но полное отсутствие других вариантов и уговоры Стива сделали свое дело.

– Просто нужна была передышка, чтобы немного поправить финансовое положение, – оправдывается Денис. – Но это, конечно, не то. Да и «Бомбардиру» скоро неизбежно придет конец. Надо что-то настоящее. Надо готовиться к серьезному делу.

– К какому еще делу? Ты собираешься открывать свой бизнес?

– Какой к черту бизнес? Совсем рехнулся?!

Варианты заниматься бизнесом Денис отметал сразу же. Он давно уже разочаровался в «невидимой руке» рынка, тем более в Латвии. Увольнение и последующая безработица лишь укрепили его в этом пессимизме.

– А что тогда?

– Понимаешь, я накопил столько злости, пока был безработным, – доверительно сообщил мне Денис. – Мне надо ее куда-то деть.

– Злости? А на кого? На англичан что ли?

– Да причем тут… Нет. Не на англичан. Ни на кого конкретно и на всех одновременно. Понимаешь, безработный – это очень унизительное состояние для мужчины. Да ты, я думаю, и сам это знаешь. Безработная женщина все-таки вызывает больше сочувствия и понимания в обществе. Для мужчины же не существует никаких оправданий. Просто считается, что ты лентяй, алкоголик и вообще не состоятелен как мужчина.

– Слушай, ну сам факт трудоустройства далеко не всегда даст тебе почувствовать себя мужчиной. Унизительных работ тоже полно.

Я рассказал Денису про свой опыт работы в Англии, про перформанс.

– Перестань! Там все-таки платят вполне приличные деньги, – возразил Денис. – Да, вкалывать приходится, но и заработать можно. У нас ты хоть сдохни на работе, таких денег нигде не получишь.

– Ну, в принципе да, согласен. Это с одной стороны. Но я говорю вообще, об отношении к нам со стороны тех же англичан или словаков.

– Можно подумать, наши местные работодатели обращаются порядочнее со своими работниками? Еще хуже, пожалуй. А правительство? Оно любит нас больше, чем твой словак-бригадир?

– Пожалуй, что нет, – улыбнулся я. – Что мы с ними за это сделаем?

– С правительством? Не знаю… Устроим им этот, как ты говоришь, «перформанс»!

– Революцию что ли? – я кивнул на профиль Че Гевары.

– А почему бы и нет?! – ответил Денис, рассматривая команданте.

– Революция – это слишком долго и нудно, – сказал я, покачав головой.

– Ну почему?! Можно сделать все очень быстро.

– И потом, ты же знаешь, революции пожирают своих детей.

– Не обязательно! – возразил Денис. – Возьми ту же кубинскую революцию. Ну и кто кого там пожрал? Все, кроме Че Гевары, благополучно дожили до старости. Да и Че Гевара выбрал свою смерть сам, и никто его не репрессировал.

– Ну это скорее исключение. Все остальные случаи были печальными.

– Смотря кто этим занимается. А в бизнесе, что, как-то по-другому все происходит? В бизнесе все пожирают всех, только дай волю. Везде так. Вон, даже родственники пожирают друг друга за какую-нибудь сраную квартиру. Почему революционеры должны быть лучше их? И потом, революции ведь тоже можно устраивать по-разному. Вон, Ромэо говорит…

– Да знаю я, что Ромэо говорит! Он мне все уши прожужжал своей Ульрикой Майнхоф. Красные бригады – вот это и есть самая настоящая полная фигня! Красивое самоубийство, не более того. Все-таки терроризм отталкивает большинство людей.

– Ошибаешься! – воскликнул Денис. – Возможность безнаказанно убивать, насиловать и грабить не дает покоя многим. Революция, по сути, это тот же терроризм. И он притягивает. Посмотри, ведь самый кайф в революции – это месть врагам, то есть физическое уничтожение тех, кто тебе не нравится, и экспроприация их собственности. Именно здесь можно отвести душу и вдоволь поизголяться! Однако, вот на этом, на терроре, хорошо бы и остановиться. По моему мнению, надо перенести из общего безумия революции лишь самое лучшее. Так сказать, начать обед с десерта, десертом и закончить. Иначе потом: гражданская война, разруха, голод и прочее. Вот это уже точно никого не притягивает.

За столь занимательным спором мы засиделись до глубокой ночи. Я стал частенько захаживать в «Бомбардир» после того вечера. Ромэо тоже появился там, но лишь через несколько дней. Оказалось, что тир все-таки работает, несмотря на зиму. То ли выпало мало снега, то ли это вообще не зависит от времени года.

– Ну, ты готов к великим делам? Тир ждет нас! – сказал Ромэо как ни в чем не бывало.

Уже на выходе он позвал и Дениса:

– Закрывай свою лавочку, пошли с нами!

– Не, я сегодня еще не заработал на патроны.

– С такой ценовой политикой ты и не заработаешь.