Loe raamatut: «Монологи»

НЕЗАБЫВАЕМЫЕ ВСТРЕЧИ

Великий Гёте высказал когда-то глубокую, хотя и очевидную, мысль: «Каждый человек – неповторим». И, хотя и говорят в последние годы о биоэнергетических, а также и физических двойниках, о братьях-близнецах, мне кажется, даже и они заключают в себе какие-то важные неповторимые черты. Что же тогда говорить о поэтах и писателях, которые, в отличие от других людей, являются, кроме всего прочего, каждый из них, ещё и, как правило, генераторами своих особенных, только им присущих, образов и идей?!

Проходят десятилетия за десятилетиями. Сменяются властители судеб, властители дум и прочие властители, меняются времена, идеи, приоритеты, оценки… . Что же в таком случае остаётся от неповторимости каждого из нас? Пыль, и тлен, и камень надгробный, как ни прискорбно это сознавать….

Но – погоди, не такова судьба поэта! (Или, если это не так, то хотелось бы, очень хотелось бы считать, что это – не так!).

Не такова! Сквозь тысячи сит просеиваются, сквозь сита времени, мелкая пыль, хрустящий в зубах песочек, шелуха и плевелы, но что-то же остаётся!!! Тем более – если каждый из нас – неповторим!

Конечно, при этом подразумевается, что на верхнем сите остаются (или должны остаться) самые крупные (ценные, красивые, дорогие, примечательные) камни. Так ли это? Вряд ли. Зачастую мы как раз и относимся к тем, кто не в состоянии «приметить слона», и больше обращаем внимание на кривляющихся мартышек: те – живее, чаще попадаются на глаза и то и дело мельтешат перед самым нашим носом!

Размышления на эту тему подтолкнули меня к тому, чтобы осмыслить или попытаться осмыслить событие почти сорокалетней давности, которое мне и тогда представлялось имеющим большое значение, но, в свете веяний последних десятилетий, кажется ещё более примечательным.

Речь идёт об одном сентябрьском дне 1976 года, который (я и теперь горжусь этим) мне довелось провести в обществе литераторов высочайшего класса, если не сказать – мирового масштаба.

Конечно, эта попытка не будет представлять собой особо высокую ценность ввиду того, что я всего лишь постараюсь описать происшедшее с точки зрения не особо наблюдательного районного журналиста, не склонного к «растеканию мыслью по древу» и не обладавшего тогда какими-то глубинными познаниями в области поэзии, прозы или литературной критики. Но, с другой стороны, она может вызвать интерес у любопытствующего читателя хотя бы тем, что выдающиеся поэты и писатели того времени оказались в те дни в одной компании в молдавских сёлах Чучуля и Виишоара. Разве это не здорово? И потом, описание тех событий может окунуть современного читателя, родившегося позже того времени, в забытую, своеобразную и неповторимую обстановку того периода нашей истории, который был кем-то окрещён словом «застой».

Предыстория этих воспоминаний такова.

В сентябре 1976 года я работал заместителем редактора Глодянской районной газеты «Ленинская искра». По долгу службы, намереваясь осветить на страницах газеты визит в наш район группы участников Дней советской литературы в Молдавии, я сопровождал эту группу 20 и 21 сентября, прихватив с собой видавший виды портативный магнитофон «Романтик», на котором я обычно записывал фольклорные песни как корреспондент-фольклорист Кишинёвского института искусств имени Г. Музическу.

По результатам этой поездки я тогда опубликовал свой отчёт.

Пребывание делегации писателей в Глодянском районе началось с посещения ею пальметтного сада, Дома культуры и детского сада в селе Садовое, которое тогда входило в состав нашего района. На встрече делегации на границе района, недалеко от города Бельцы, я по каким-то причинам не присутствовал, а подсел, помнится, в районном центре в автобус, отправлявшийся в село Виишоара, где тогда было крупное межхозяйственное предприятие по производству говядины. Этот животноводческий комплекс привлекал большое внимание разного рода республиканских, всесоюзных и зарубежных делегаций, приезжавших за опытом ведения крупного хозяйства. В Виишоаре побывал и с большим одобрением отозвался о внедрённой здесь технологии известный в Америке предприниматель-новатор Гарст.

В автобусе я обрадовался, увидев знакомого мне Василия Николаевича Стати, сопровождавшего делегацию, а особенно меня интересовал Булат Шалвович Окуджава, который показался мне тогда слишком уж немногословным и каким-то печальным.

После рукопожатий я был ужасно горд тем, что разговариваю с человеком-легендой, чьи песни звучали тогда в самых разных уголках страны. «Сомненья нет, уходит в ночь отдельный десятый наш десантный батальон», да и не только. Его произведения публиковались на русском языке в Молдавии.

В Виишоаре все прибывшие участвовали в открытии 15-го по счёту тогда в Глодянском районе книжного магазина «Луминица».

Красную ленту разрезал Давид Кугультинов – народный поэт Калмыкии. Были выступления. Помню выступление Григоре Виеру, который высказался за распространение в сёлах Молдавии книг и сокращение производства табака. Он прочитал несколько своих стихотворений.

Хозяйка «Луминицы» Евгения Ивановна Немеренко пригласила первых посетителей книжного магазина. Все они получили автографы членов делегации.

Из Виишоары, после посещения животноводческого комплекса, писатели направились в соседнее село Чучуля. Там они побывали в единственном, по высказыванию Давида Кугультинова, школьном зоопарке во всём Советском Союзе. Зоопарк этот действительно, стараниями тогдашнего директора Чучульской средней школы Фёдора Харлампиевича Ватаву при поддержке местных властей был – потрясающим! Туда ходили на экскурсии и дети, и взрослые из многих и многих ближних и дальних сёл посмотреть на зверей, среди которых были медведь, волки, верблюд и многие другие обитатели мировой фауны.

Вечером в Чучульском сельском Доме культуры состоялась встреча литераторов с трудящимися района. На ней прозвучали, наряду с обычными в подобных случаях фразами, и произведения, авторами которых были присутствующие в зале поэты и писатели.

Материалы этой встречи нашли отражение в районной газете 23 и 25 сентября 1976 года. В их подготовке к печати кроме меня участвовали также заведующий отделом писем Николай Мырза и фотокорреспондент Михаил Василаке.

На этом, казалось бы, и «сказка вся». Но речь о другом.

Как я уже упоминал, во время поездки и выступлений я имел с собой магнитофон и старался как можно больше записать и важное, и , может быть, менее важное. Таких записей набралось у меня 2 бобины. Кроме того, я взял у ряда писателей и поэтов автографы, адресованные читателям районной газеты.

Осознавая ценность этих записей для истории литературы и истории творчества каждого писателя, участвовавшего в той поездке, я старался сохранить их.

Проходили годы, и лет через 20 в результате разного рода переездов они исчезли из моего поля зрения. И только благодаря моему сыну Александру, который нашёл и сохранил их, они опять заинтересовали меня. Но, посколку опубликовать их мне до настоящего времени не предоставлялось возможности, то, несмотря на их ценность, их использовать было негде, а значит – оставалось только хранить.

Возникала мысль о том, что ленты могут размагнититься, а записи – пропасть. К счастью, этого не произошло. Хотя на сегодняшний день они и далеки от того качества, которое было тридцать девять лет назад, но разобрать слова и понять, о чём идёт речь, можно. Поэтому передо мной встал вопрос об осмыслении записанной тогда информации.

Для начала остановлюсь на автографах, которые у меня сохранились до сегодняшнего дня, По всей вероятности, я тогда не успел взятьих у всех членов делегации. Для этой цели у меня были заготовлены открытки с изображением трёх гвоздик. Текст автографа писался на внутренней стороне складывающейся надвое открытки.

Первым, у кого я взял автограф, был Булат Окуджава. Я его опубликовал в одном из последующих номеров нашей газеты в литературной странице «Родничок»:

«Читателям «Ленинской искры» многая лета!

Б. Окуджава 20.9.76г.».

Фотография автографа сопровождалась моей краткой пояснительной надписью. Но, поскольку технология полиграфии предусматривала тогда изготовление клише на электронно-гравировальном аппарате, которое производилось в типографии, то открытка с подлинником автографа, по-видимому, так и осталась в типографии, поэтому его у меня нет. Но почерк Окуджавы виден на снимке в газете.

Остальные автографы, о которых пойдёт речь ниже, хранятся у меня в оригиналах:

«Любите книгу, она лучший друг читающего человека.

Ф. Искандер».

«С особенным удовольствием встречаюсь с молдавскими детьми – любознательными, весёлыми, чуткими к литературному слову. Привет вам, дорогие ребята!

Я. Аким».

«Газете «Ленинская искра». Молдавия – страна поэзии, сказок и песен, – была, есть и будет в нашем сердце всегда как любовь, как Прекрасное в жизни.

Д. Кугультинов. 21.9.76г.».

«Читателям газеты «Ленинская искра». Самые искренние доброжелания трудящимся (далее неразборчиво несколько букв). Желаю вам всего хорошего, что можно желать в жизни человека. Литературовед из МНР Д.Цэнд. Село Виишоара 20 сент. 1976г.». (Далее под тремя звёздочками текст – 9 строк по-монгольски).

«Читателям газеты «Ленинская искра». Спасибо за вашу любовь к поэзии. Монта Крома. Рига».

«Дорогие друзья! Мы рады в дни, когда пришла зрелость на ваши поля, рассказать вам и о нашем урожае, урожае стихов, рассказов, всего того, что мы собрали на своей ниве. Р. Ольшевский.».

Примечательно, что большинство в делегации составляли поэты, как я уже сказал, мирового уровня.

Давид Кугультинов – автор сборников «Бунт разума», «Я твой ровесник», цикла «Жизнь и размышления», других произведений, в том, 1976 году, был удостоен Государственной премии СССР.

Карлен Григорьевич Мурадян, известный читателям больше как армянский поэт Геворк Эмин был отмечен этой высокой наградой много раньше – в 1954 году.

Булат Окуджава только что закончил работу над своим сборником «Арбат мой, Арбат».

Суюнбаю Эралиеву незадолго перед этим было присвоено почётное звание Народного поэта Киргизии (1974).

Не нуждался в особых рекомендациях замечательный абхазский поэт Фазиль Искандер, известный молдавскому читателю своими переведёнными на русский язык глубоко лиричными произведениями.

Широкую известность в те годы получили молдавские поэты – члены делегации: Григоре Виеру, Ион Ватаману, Георге Мадан. Набирал известности писавший на русском языке Рудольф Ольшевский.

Уже тогда, да и сегодня, через многие годы, и, наверное, не только мне, приходила в голову мысль об огромном значении русского языка как языка межнационального общения. Без него калмык Кугультинов вряд ли мог бы понять армянина Эмина или абхаза Искандера, а они, в свою очередь, Булата Окуджаву или Григоре Виеру – без соответствующих переводчиков. Но в Чучуле и Виишоаре все они свободно общались друг с другом, не испытывая никаких затруднений, благодаря русскому языку.

В последнее время мы не особо задумываемся об этом, но, если вникнуть глубже и быть объективными, то нужно признать, что многие произведения мировой литературы пришли в те времена в наше сознание и затронули наши сердца именно благодаря русскому языку. И приезд делегации литераторов из разных концов тогдашней большой страны убедительно подтверждал это. А открытие в их присутствии книжного магазина, который являлся своеобразным культурным центром в селе, воспринималось как некий, тоже довольно яркий и убедительный символ.

Книжные магазины в Молдавии назывались тогда «Луминица» – от слова «луминэ» – «свет». Некоторые переводили это слово как «Светлячок», но это, на мой взгляд, – не совсем точный перевод по смыслу. Скорее всего его нужно было переводить словом «Огонёк» -«распространяющий свет и тепло». Потому что «светлячок» у русского читателя вызывал ассоциации, связанные со светящимся червячком, а не со светом знаний.

После торжественного открытия книжного магазина в Виишоаре, как я уже упоминал, состоялась встреча с представителями трудовых коллективов и интеллигенцией района в Чучульском Доме культуры.

Выступления проходили в непринуждённой обстановке, некоторые прозвучавшие там стихотворения были, возможно, сочинены тут же, поэтому могли быть исполнены авторами впервые.

Было встречено, помню, долгими аплодисментами стихотворение Геворка Эмина «Бунэ сара, Инесса», посвящённое впечатлениям от тогдашней поездки в Молдову.

БУНЭ САРА*, ИНЕССА

Эту землю увидел я в радостный час

Не из праздного интереса,

Виноград и вино и у нас, и у вас,

Бунэ сара, Инесса!

И у нас, и у вас – сиянье одно,

Небеса огневого завеса.

Выпьем горько-сладкое это вино,

Бунэ сара, Инесса!

Эти алые губы, что вишня в вине,

Как гранат по кромке надреза.

Почему ты так поздно встретилась мне?

Бунэ сара, Инесса!

Всё хорошее поздно приходит, и ты

Опоздала, кончается пьеса.

Слышишь, поезд зовёт меня из темноты?

Бунэ сара, Инесса!

Вновь открыта дорога осенним дням,

Ветер – привкус сырого железа,

А удастся ли снова встретиться нам?

Ла реведере**, Инесса!

–

*Бунэ сара – добрый вечер

**Ла реведере – до свидания.

–

Там же он прочитал коротенькое стихотворение

«ДА» И «НЕТ»:

Короче слов, чем «Да» и «Нет»

Не сыщешь, хоть пройди весь свет,

Но, если молвить нужно «Да!»

Или отрезать «Нет!» -

Нам не хватает иногда

Всей жизни на ответ.

Молдавии посвятил своё стихотворение побывавший не раз у нас в республике автор ряда книг Яков Аким.

СПАСИБО, МОЛДАВИЯ!

Спасибо, Молдавия! Знаешь ли ты,

Живая земля, просолённая потом,

Как после мучительных лет темноты

Я здесь над строкою, как пахарь, работал.

Спасибо столу. И тебе, телефон,

Мой ангел-хранитель, часами молчащий,

Приятели, вам отбиваю поклон –

Меня не смущали вы пьяною чашей.

Спасибо вам, ясные дни ноября,

Которыми осень меня оделила!

В раскрытом окне не тускнела заря,

От слякоти не расплывались чернила.

Спасибо, возлюбленный брат мой, поэт!

За нежность, за чуткую, ясную душу,

За добрую строгость и мудрый совет.

Я слушал тебя – и Молдавию слушал.

Спасибо за кров, под которым я жил,

За тайное, кем-то свершённое чудо,

За песни, которые людям сложил,

Не знаю ещё – хорошо или худо!

Спасибо за то, что в твоей мастерской

Резцу поддавалась упрямая глыбка,

За щедрую осень, приют и покой

Спасибо, Молдова! Слышишь, спасибо!

Прозвучало на вечере произведение Давида Кугультинова «Родина»:

Мать-Родина!.. Так люди называли

Её издревле.… Вправду, не она ли

Нам жизнь дала, и силы в нас влила,

И за руку взяла, и повела?..

Она щедра по-матерински, знаю…

Но Родина – она и дочь родная,

Всё лучшее – и труд, и вдохновенье –

Самозабвенье отдаём мы ей,

Как только детям отдают – продленье

Быстротекущих, кратких наших дней…

Здесь всё – моё!.. Бери его, упрочь,

О, Родина моя!.. О, мать и дочь!

(Перевод Ю. Нейман)

Многим надолго запомнилось выступление литературного критика из Монголии Дондимсурэна Цэнда, сказавшего, в частности, такие слова монгольской пословицы: «У кого есть друзья – он широк, как степь, у кого друзей нет – он узок, как ладонь».

***

Прошло почти сорок лет.

Ни одного из пятнадцати функционировавших тогда в сёлах Глодянского района книжных магазинов в настоящее время не сохранилось.

Некоторые из них «поменяли вид деятельности», превратившись в бары с правом продажи спиртных напитков и табачных изделий, некоторые – снесены, а некоторые разрушены.

Появился интернет, с его огромными возможностями.

Поменялось многое в нашей жизни.

И думаешь: «Неужели слова, высказанные 39 лет назад выдающимися поэтами ХХ века были ошибочными?

Неужели от их творчества в нашей памяти ничего не осталось?

Если это так, что останется потомкам от нас с вами, коль мы не одарены такими выдающимися талантами, а являемся обычными, простыми, рядовыми людьми?».

ПЕРЕСЕКАЮЩИЕСЯ ПАРАЛЛЕЛИ

(Тема любви в «Восточных циклах»

Сергея Есенина и Юрия Иванова)

«О ЛЮБВИ НЕМАЛО ПЕСЕН СЛОЖЕНО…»

Тема любви в литературном творчестве – вечная и неисчерпаемая, и к её освещению подходили и подходят по-разному.Чувство любви мужчины к женщине ярко и образно было воспето многими поэтам. Особенно – восточными (начиная ещё сказками «Тысяча и одной ночи») – Саади, Фирдоуси, Навои и многими другими. На Западе образцом в этом отношении может служить творчество Петрарки, воспевшего свою любовь к Лауре.

Что касается русской поэзии, то вряд ли можно найти имя какого-нибудь поэта, оставившего свой более или менее заметный след в литературе, который обошёл бы своим вниманием эту тему.

«О любви немало песен сложено, я спою тебе ещё одну» – слова некогда известной песни.

В последнее время нельзя не обратить внимание на то, что диапазон понимания любви значительно расширился. Он распространился от выражения «Бог – есть любовь» и до понятия «заниматься любовью».

Осуществляются попытки слома традиционных восприятий этого высокого чувства, способного вызывать великие поступки, вплоть до самопожертвования.

В наше сознание стараются внедрить путаницу в понятиях о любви. Любовь к Родине, к родному краю, к семье, детям, к матери, к женщине, заменить мыслями о сексе, геях, лесбиянках, порно.

Упускается из виду то обстоятельство, что ослы и бараны в состоянии «заниматься любовью», но им не ведома любовь к Отчизне.

Потихоньку выветривается из сознания молодёжи стремление к культуре речи. Внимание молодых людей переводится от «высоких» чакр к «низким», ответственным за животные инстинкты. Интернет с каждым годом всё больше опошляется матом. Сторонники мата выходят на широкие арены всемирного значения. Идиотское выражение: «Лучше ругаться матом, чем быть тихим подлецом» вызывает аплодисменты зрителей. Как будто «матюкальщик» уже по определению не может быть подлецом!

Яркое свидетельство этого процесса – тематика выступлений юмористов и сатириков российской эстрады, сконцентрированная в последнее время на темах супружеских измен, продолжительности оргазмов, размерах членов и других подобных переживаний. Привычным слуху телезрителя давно стало заимствованное из западных телесериалов использование в широком обиходе слова «задница».

Все эти процессы направлены, видимо, на отвлечение внимания широкой общественности от настоящих насущных проблем современности, какими являются борьба за выживание, военные противостояния, миграционные потоки, мошенничество, коррупция, нестабильность и неопределённость завтрашнего дня. Делается многое для того, чтобы обыватель не успевал задумываться над этими злободневными проблемами, будучи привязан мыслями и чувствами к этой самой «заднице». Несмотря на то, что эта позиция не так уж и приятно пахнет.

Размышления на эти темы неожиданно привели меня к мысли о том, что было бы неплохо выяснить позиции в освещении темы любви к женщине и к родным местам двух поэтов, разделённых по времени целым столетием.

Первый из них гениальный, мирового значения лирик, Сергей Александрович Есенин.

Второй – наш современник, учёный-исследователь, прозаик и поэт, член-корреспондент Санкт-Петербургской Петровской Академии наук и искусств, член Союза писателей Молдовы имени А.С.Пушкина и член Союза писателей Беларуси Юрий Васильевич Иванов.

«ПЕРЕКЛИЧКА» ДВУХ ЛИРИКОВ НА «ВОСТОЧНЫЕ» ТЕМЫ

Творчество выдающегося русского поэта Сергея Александровича Есенина и его биография освещены в литературоведении довольно подробно. Важное место в наследии поэта занимает цикл «Персидские мотивы», вошедший в сокровищницу мировой литературы. «Шаганэ, ты моя Шаганэ», «Свет вечерний шафранного края»,«В Хороссане есть такие двери», «Улеглась моя больная рана» и другие произведения этого цикла стали образцами мировой высокохудожественной поэзии.

А современный русскоязычный поэт, выросший на древней земле Молдовы, Юрий Васильевич Иванов, получил известность в литературных кругах Республики Молдова и Республики Беларусь в 2013 году, когда в Кишинёве вышел из печати его первый поэтический сборник. Он называется «О, Бела Русь, моя мечта!…». Лауреат литературной премии «Автор года 2010» по версии журнала «Наше поколение», Ю.В.Иванов в этой книге в свойственном ему стиле размышляет об истории, природе, традициях и ценностях прекрасного края – Беларуси. Она заняла третье место на Минской международной выставке книг (из 28 зарубежных стран) о Беларуси. За этот поэтический сборник Юрий Васильевич награждён медалью за личный вклад в развитие литературы о Беларуси, принят в члены Союза писателей Беларуси,

Вторая книга стихотворений Иванова – «Восточные напевы», – на которую я намерен ссылаться в этой статье, вышла из печати в 2015 году. Она включает в себя стихотворения разных лет, объединённые общей темой – размышлениями о любви и о поэзии. Автор делится мыслями и чувствами, навеянными впечатлениями от личных переживаний, от глубокого изучения произведений ряда восточных поэтов, и, в особенности, – творческого почерка Сергея Есенина.

Детальное изучение творчества любимого поэта и стремление самому осмыслить поэтическое наследие Есенина позволило Ю.В.Иванову, как литератору, обладающему оригинальным стилем, выступить не просто эпигоном, подражателем великого лирика, но значительно расширить и углубить «восточную» тематику. Произошло это за счёт включения в неё дополнительных красок, образов и идей, навеянных и обострённых не только глубокими размышлениями, но и собственными переживаниями, связанными с фактами из личной биографии. Говорить об этих фактах, относящихся к глубоким переживаниям и чувствам поэта относительно своей «Северянки» здесь неуместно, достаточно будет только упомянуть о том, что «Восточные напевы» посвящены таинственной Антонине Д.

«ВОСТОК» И «СЕВЕР» В СТИХАХ ЕСЕНИНА И ИВАНОВА

Любовь к Родине – очень сложное по своим психологическим компонентам человеческое чувство. Особенно ярко выражается оно у людей пожилого и старческого возраста в форме ностальгии по местам, памятным с детства, по родной природе, в их желании вернуться в эти места в конце своего жизненного пути и именно там закончить его. Естественно будет ожидать от поэтов – людей, обострённо, а нередко и болезненно воспринимающих и чувствующих окружающий мир, что они могут ярко и убедительно описать эти чувства, не дожидаясь старческого возраста. И это им удаётся.

Тихо розы бегут по полям.

Сердцу снится страна другая.

(Есенин.«Свет вечерний шафранного края»)

Вот, как выглядит сравнение «востока» и родины-«Севера» у Есенина:

Потому, что я с севера, что ли,

Что луна там огромней в сто раз,

Как бы ни был красив Шираз,

Он не лучше рязанских раздолий.

Потому, что я с севера, что ли.

(Есенин.«Шаганэ, ты моя Шаганэ»).

Это сравнение расширяет и углубляет в своём стихотворении Иванов:

Говорят, что в Хоросане

И луна, как в злате медь?..

Говорят – с перлами в стане

Девы там выходят петь?..

Розы там рубином блещут,

Серебром блестит Евфрат,

И в Босфоре птицы плещут,-

Красивее всех в стократ!..

Чудесам всем тем внимая,

Я на Север всё ж гляжу;

Жаль – открыты двери рая, -

Но к Тебе пути слежу!..

Я давно желал Восток

И его любви напевы…

Но… не тех полей росток

Дал в душе моей посевы…

Жарче – Севера мне луч,

Что туман весною рвёт,

Мне милее глина круч,

Что у солнца злато пьёт!..

И, полынь в лугах вдыхая,

Не о Персии грущу…

Пусть открыты двери рая,

Но – Тебя! Не их ищу!..

(Иванов.«Говорят, что в Хоросане…»)

Примечательно, что у Иванова для непосвящённых «Север» может выглядеть довольно своеобразно, коль его лучи жарче южных. Это сравнение, конечно, нужно считать авторской гиперболой. Может показаться неестественным и образ «глиняных круч», явно несвойственных традиционному восприятию «Севера». Если, конечно, не знать о том, что автор имеет здесь в виду ланрдшафт Севера Республики Молдова, богатый холмами и глинистыми почвами. Таким образом поэт намекает в данном случае не только на природу Беларуси, где по другим контекстам находится его Северянка, но и на природу родной и близкой его сердцу Молдовы.

Свидетельницей ностальгического отношения лириков к «Северу» становится в названных выше стихотворениях Есенина и Иванова является небесная красавица-луна. Её образ является читателю ещё раз у Есенина:

Если душу вылюбить до дна,

Сердце станет глыбой золотою.

Только тегеранская луна

Не согреет песни теплотою.

(Есенин.«Руки милой – пара лебедей»)

Встречается луна и в другом стихотворении Иванова:

Мне – лишь Севера равнины

Дарят глазу белый свет;

Я – лишь их люблю седины,

Что зимой скупы на цвет!..

Под луной ищу я ныне

Васильков забытых ряд;

Ты – зажги их клад в полыни,

Подари им, Шага, взгляд!..

(Иванов. «Я сегодня с милой Шагой…»)

Постепенно, от слова к слову, от детали к детали создаётся картина, отражающая чувста авторов по отношению к Родине.

Многие видел я страны.

Счастья искал повсюду,

Только удел желанный

Больше искать не буду.

Глупое сердце, не бейся.

(Есенин.«Глупое сердце, не бейся»).

О своей любви к родному краю Есенин говорит и прямо:

Мне пора обратно ехать в Русь.

Персия! Тебя ли покидаю?

Навсегда ль с тобою расстаюсь

Из любви к родимому мне краю?

Мне пора обратно ехать в Русь.

(Есенин.«В Хороссане есть такие двери»)

У Иванова нет прямого указания на это чувство, но оно формируется другими средствами:

Пусть прекрасны смуглы девы,

Я не их теперь слежу;

На витые кудри Евы

Сквозь бокал я не гляжу!

Мне желанна тишь той дали,

Что лазури в реки льёт,

Где сребром туманы стали,

Где сверчком трава поёт!..

(Иванов.«Что мне ночи Хоросана…»).

И далее:

Кипарисов тень аллеи

Я не там, а здесь искал.

Хороши Ирана феи –

Но туда я не скакал!..

Мне дороже сена злато,

Что сияет на лугу!..

Может, там и всё – богато,

Но… своё я стерегу!..

(Иванов.«Мне глаза любимой Шаги…»)

Завершая этот небольшой обзор «Восток» – «Север», конечно, нужно обратить внимание на то обстоятельство, что тема ностальгии по Родине и тема любви к женщине неразрывно переплелись, что обусловлено самой логикой «Восточных циклов», которая даёт возможность авторам сравнивать страны, обычаи, поведение, отношения между мужчинами и женщинами на «Востоке» и «Севере».

Примечательно в этом отношении стихотворение Есенина «Улеглась моя больная рана», в котором очень сильно звучат строки:

Мы в России девушек весенних

На цепи не держим, как собак,

Поцелуям учимся без денег,

Без кинжальных хитростей и драк.

(Есенин.«Улеглась моя больная рана»)

И эту тему развивает и углубляет в свойственном ему стиле Юрий Иванов:

Я пришёл вкусить вино

Из мечты бездонной чаши –

Слаще всех иных оно!

Девы… лучше всё же – наши!

Солнца, ветра не боясь,

Зреют вишнями в садах;

Взглядов дерзких не таясь, -

Плещут рыбками в прудах!..

Но для милой сердцу Шаги

Всё же шаль я привезу!

Не хочу, чтоб плечи наги

Целовал июль в грозу!..

(Иванов.«Я для сердца милой Шаги…»).

Вникая в особенности стилей Есенина и Иванова в ходе их сравнения, я обратил внимание на то, как они используют в своих эпитетах и сравнениях слова, обозначающие цвета.

В первую очередь, конечно, нужно отметить приверженность Есенина к цветам голубому и синему. Возможно, это связано с цветом глаз самого поэта и с красками, свойственными «Северу». «Голубая да весёлая страна», «Голубая родина Фирдуси» «Хорошо бродить среди покоя Голубой и ласковой страны». «Да глаза, как яхонты, горят».

Особенно сильно в этом ряду звучат слова метафора:

Я в твоих глазах увидел море,

Полыхающее голубым огнем.

(«Никогда я не был на Босфоре»).

Другой «избранный» цвет Есенина – жёлтый. Привязанность к нему можно объяснить цветом волос поэта и ассоциациями, возникающими у читателя в связи с восприятиями картины ржаного поля:

«Эти волосы взял я у ржи» пишет поэт. А вот – в других стихотворениях:

«Руки милой – пара лебедей -

В золоте волос моих ныряют».

«У меня в руках довольно силы,

В волосах есть золото и медь».

«Сердце станет глыбой золотою».

Жёлтый цвет замечает Есенин и при описании природы:

«Месяца жёлтые чары

Льют по каштанам в пролесь».

«Кружит звезд мотыльковый рой».

Чёрный цвет упоминается поэтом только в сочетании со словом «чадра»:

Незадаром мне мигнули очи,

Приоткинув черную чадру.

Сиреневый:

Благословенны сиреневые ночи.

О красном цвете у Есенина будет сказано в этой статье ниже.

У Иванова явным преимуществом в палитре стихотворений в «Восточном цикле» пользуется жёлтый цвет золота. Поэт упоминает выражения «златые колесницы», «Как в златых садах Ирана», «Здесь – лишь золото одно!…», «Мне милее глина круч,Что у солнца злато пьёт!..».

Близким по восприятию к золотистому цвету поэт считает цвет меди. Но эти два цвета сравниваются друг с другом в целях их противопоставления: цвет золота – Солнца, а цвет меди – Луны: «Без любви – и Солнце – медь», «Там – луна, как медь чеканна», «Блещет гордо над Босфором медью литая луна», «Говорят, что в Хоросане и луна, как в злате медь?..».

Золото и медь встречаются также и в описании картины земной природы: «Листьев злато, поля медь…».

Встречается в стихах Иванова и цвет другого драгоценного металла – серебра: «Серебром блестит Евфрат», « Мне желанна тишь той дали,Что лазури в реки льёт, Где сребром туманы стали, Где сверчком трава поёт!..», «Я люблю печаль тумана,Что серебрит пустынный луг».

Близким в своём расположении по цветовому спектру и по поэтическому смыслу находится у Иванова цвет лазури: «Мне – Твои лазурны очи В снегах Севера горят», «В тот же миг тень Хоросана Бьёт сильней, чем кобры яд,-Вместо чёрных глаз ИранаТвой лазурью блещет взгляд!!!», а также – васильковый в противопоставлении с рубином:

«И Твои глаза не пламень,-

Васильков на поле цвет!..

Дорогой рубин, ведь, – камень,

Но Тебя – дороже нет!!!».

Особое место занимает в стихотворении Иванова белый цвет – символ Севера:

«Мне – лишь Севера равнины

Дарят глазу белый свет;

Я – лишь их люблю седины,

Что зимой скупы на цвет!..»

ЖЕНСКИЕ ОБРАЗЫ И РАЗМЫШЛЕНИЯ О ЛЮБВИ В «ВОСТОЧНЫХ ЦИКЛАХ» СЕРГЕЯ ЕСЕНИНА И ЮРИЯ ИВАНОВА

Любовь к Родине, к родной природе, восхищение ими и другие яркие психологические переживания человека можно передавать людям различными средствами, в ряду которых – фольклор, литература, художественное творчество, музыка, балет и другие.

В лирической поэзии особенно ярким и действенным средством воздействия на умы и сердца читателей является олицетворение и сращение понятий «Родина» и «Женщина» в одном или двух параллельных образах. Убедительным подтверждением этой мысли является образ «Родина-Мать», широко известный не только в русской, но и в других литературах.

Особенностью обозреваемых «Восточных циклов» Есенина и Иванова является воспевание в одном ключе, в одном порыве чувств любви к Родине и любви к женщине.

Огромное впечатление в этом отношениии оставляет на читателя стихотворение Есенина «Никогда я не был на Босфоре». Стремление забыться, отвлечься от влияния прошлых чувств в окружении новых событий, навеянных возможностями Востока, несмотря на красоту южной природы и смуглых девушек, остаётся неосуществлённым. Серде автора всё время занято родным, и «выдавить» из него искренние, пусть и ушедшие в прошлое чувства, невозможно.