Кратеры Симфареи

– Какого черта тут творится?

Седые виски поднял бровь.

– Что конкретно тебя интересует? Почему живем в таких хоромах, – он обвел рукой амфитеатр, послышались смешки, – или когда будет обед? Сразу отмечу, нескоро. Покормят за час до смены. А пока, господа, приветствую вас в бараке номер пять, островке комфорта среди недружелюбных рудников Фарота.

Корин хмурился, ироничный тон был ему явно не по нраву, но придумать достойный ответ Туша не мог. Долан подал голос:

– Почему эта каменная дырка в скале зовется бараком?

– Точнее и не скажешь – видимо, много лет назад у кого-то было хорошее чувство юмора. Уж не знаю, кто-то из первых белоголовых приукрасил, а гвардейцы подхватили, или наоборот. Надо же ведь как-то называть место для жизни? Даже если жизнь – паршивая. Каменная дыра – глубоко, смело, но не слишком красиво. Покои, домик, дворец? Такого не заслужили. Барак сгодится.

Пока Ловчий разглагольствовал, другие белоголовые занялись своими делам. Нет-нет, а поглядывали на пришедших. Впрочем, создавалось впечатление, что ритуал знакомства они видели уже много раз, а теперь лишь краем уха прислушивались к происходящему, вернувшись к своим занятиям и беседам. Если лежание на камне можно назвать занятием, большинство проводили досуг именно так. Рик, безошибочно определив Ловчего как лидера, задал еще один вопрос:

– Все это, – он возвел глаза к потолку, – природного происхождения?

Этот вопрос был даже не в первой десятке того, о чем он хотел узнать. Но начинать лучше с простого.

– Никак нет. На заре рудников руны можно было добывать чуть ли не на поверхности: стукнешь по камню, и богатство валится в руки. Во всяком случае так мне рассказывали. Но всю поверхность вычистили очень быстро, а было это давно. И таких, как мы, было больше, поэтому вместо постройки настоящих бараков кому-то пришла гениальная идея превратить верхний слой рудников в жилые помещения. Сэкономить время на строительстве, так скажем.

Рик оглядел помещение.

– Тут камни даже не блестят.

– И слава богу, а то хрен бы мы поспали нормально. Все крохи блестяшек, которые тут оставались, мы уже давно стерли своими задницами. И те, кто был до нас. И еще до этого. Ну ты понял. Этому бараку много лет.

– А сколько лет тебе?

Крид впервые подал голос. Улыбка на мгновение слезла с лица Ловчего, но он взял себя в руки. Щелкнул пальцем по виску, затем по ошейнику.

– Достаточно. Поверь мне, достаточно. Двадцать один, если простыми словами. Но, как видишь, встречаю прибывших в добром здравии и всегда надеюсь, что очередная встреча – не последняя.

Рик пожевал губы. Вначале юноша шутил про смирение, хотя при этом сам только что признал, что жить ему осталось меньше года. И признал просто, словно упомянул отметку в своем расписании. Это мало походило на смирение, это была обреченность. Настолько горькая, настолько неправильная, что он не нашелся с ответом, а такое случалось редко. Ловчий хмыкнул.

– Не парьтесь. Так или иначе все знают возраст друг друга. Во-первых, не так много тем для обсуждения, тут дни проходят довольно однообразно, если вы понимаете о чем я. А во-вторых, рано или поздно и так понятно, – он снова ткнул пальцем в висок, – чья койка скоро освободится. К слову об этом, так и будете стоять на входе?

Он пригласительно махнул рукой на свободную плиту и сам шагнул в ту сторону. Рик нагнал его и шепнул:

– Я могу узнать…

Ловчий так же негромко пробормотал:

– Без проблем. Чтобы сразу заполнить пробел, давай, спроси. Я знаю, хочешь. Но ответ тебе не понравится.

– Сколько ты тут?

Парень похлопал по мягкой подстилке, мол, садись. Поднял на него глаза и негромко ответил:

– Восемь лет.

* * *

Они расселись на скалах небольшой группой. Многие остались лежать на своих местах, несколько юношей подошли поближе, изредка вставляли пару слов в разговор, но больше слушали. Ловчий мягко расспросил каждого о прошлом, о пути сюда. Рик понимал, зачем. Пройдет немного времени, и жизнь за пределами рудников начнет вымываться из памяти, а воспоминания станут причинять боль. Лучше узнать все сразу, а потом перевернуть страницу и больше не думать о тех временах, во всяком случае вслух. Так рассуждал Ловчий, заботясь о юношах из барака номер пять. Даже сейчас упоминания о Мире разжигали в их глазах огонек тоски, словно вновь прибывшие были напоминанием о той, другой жизни.

Многое о своих спутниках Рик уже знал, дорога была долгая. Так, Долан поведал о своем травяном промысле. Оказалось, что один из белоголовых родился как раз в Взморье, он засыпал Долана вопросами о жизни родного города. Рыжий с удовольствием отвечал, махал руками и приправлял речь южными ругательствами. Рик завидовал живости этого парня, всю дорогу он вел себя так, будто добровольно поехал на заработки.

Альбус вновь обмолвился, что был помощником архивариуса. От всеобщего внимания он смутился еще больше, смотрел в пол, однако смиренно отвечал на вопросы. Поведал, что вызванная им тряска обрушила стеллажи в городском архиве, о чем архивариус сокрушался чуть ли не больше, чем о потере подмастерья. Это вызвало сдержанные смешки, но, как и ожидалось, знание грамоты окружающих совершенно не впечатлило. Лишь когда он упомянул свой возраст, на многие лица легла тень. Ловчий сжал губы – посчитать было не сложно, сам он попал в рудники даже раньше, в тринадцать. А значит, прекрасно представлял, что ждет Альбуса впереди. Рик задержал взгляд на вихрастом затылке ребенка и прикинул: пройдет много лет, и уже Альбус будет встречать новоприбывших? Детская худоба к тому времени превратится в мозоли и мышцы, седина тронет волосы… Немыслимо.

Про Крида он знал меньше всего. Парень был крайне молчалив даже по меркам клеток, лишь буркнул свое имя в начале, а остальное время либо спал, либо смотрел в одну точку своими раскосыми глазами. Он единственный каким-то образом сохранил остатки бледности на лице, почти месячное путешествие под открытым небом оставило мало следов на коже. Он был невысок, говорил размеренно, по делу. Выяснилось, что незадолго до попадания в клетку ему стукнуло восемнадцать, а на рудники его сослали родные, обычные крестьяне Срединных земель. Эта новость особого оживления не вызвала, минимум половину присутствующих передали в руки гвардейцам родные мать или отец, опасаясь за безопасность оставшейся части семьи, а также штрафов, налагаемых правительством за сокрытие белоголовых. Крид скупо поведал, что был четвертым ребенком из шести, поэтому обеденные порции у братьев и сестер теперь будут немного больше. Или не будут.

Туша пыхтел, слушать других ему было неинтересно. Когда все взоры обратились к нему, здоровяк расцвел. Даже ему хватило ума не болтать много о том, что в передвижную клетку он попал прямиком из стационарной. Вместо этого он в красках описал, как готовился стать военным, что вся их семья через одно пожатие рук знакома с приближенными владыки. Слушатели молчали, но переглядывались. Многие родились в крупных городах, а об устройстве гвардейского обучения знали не понаслышке. Поэтому многие сделали те же выводы, к каким пришел Рик ранее: гвардеец из Туши такой же, как из палки копье. Туша болтал и болтал, даже не замечая, что вопросов ему уже не задают, а в конце очень обтекаемо сообщил, что его обучение закончилось в тюремной камере.

Это вызвало всеобщее оживление, а также тревогу. Рик увидел в глазах окружающих сомнение. Не смотря на то, что рудники были полноценной каторгой, большинство раньше вели мирную жизнь. Вин уточнил:

– За что?

– Да ни за что! Был там один, на вид и по говору простой как два пальца, начал спорить со мной. А любой простолюдин знает, в присутствии высокородных помалкивай, делай что говорят.

Окружающие Тушу простолюдины переглянулись. Тот ничего не заметил.

– Ну, слово за слово, я и пристукнул его головой. А кто знал, что орех с дерева будет крепче, чем его башка?! Потом он еще и не так прост оказался, очень его родня недовольна была. Отец договаривался с ними, с гвардейцами разговаривал, обещал, что вытащит меня. И вытащил бы, говорю вам! Но потом, – Корин ухмыльнулся, – потрясло немного.

Повисла тишина. Ловчий почесал подбородок.

– Напомни, сколько тебе лет?

– Двадцать один, – Туша выпялил грудь, – похоже, самый старший тут буду, смекаете?

«Идиот. Скорее, самый мертвый».

– Я бы на твоем месте так не торопился, быть старшим не всегда благо. Двадцать один, говоришь? Седины нет, ошейник прозрачный…

Ловчий умолк. Все, кроме Туши, уловили намек. Время идет, а если Туша пробудился так поздно, то он сгорит, как свеча. Или пушок, брошенный в горящий дом.

Внезапно земля завибрировала, новоприбывшие закрутили головами. Долан посмотрел на земляка:

– Что за хрень?

– Тряска, что же еще?

Рик прислушался к своим ощущениям. Камни под ногами потряхивало, но совсем слабо, как вибрирует стол от работающего станка. Он уточнил:

– И это все? Тут так это выглядит?

Один из парней по кличке Колышек оскалился, постучал пальцем по ошейнику:

– А как еще? Эти штучки не просто так на нас надеты, верно говорю? – Все покивали. – Потряхивает регулярно, хотя в обмороки не падаем. По ночам вначале мешает… Но колебания мелкие, привыкнуть можно.

– А из-за кого именно трясет?

Ловчий покачал головой.

– Не разобрать, нас тут слишком много. Бараки близко друг к другу, возможно, сейчас накатывает даже не отсюда. Но время обсудить, как тут все устроено, еще настанет, хотелось бы завершить начатое. Так откуда ты, Рик?

«Беглец с севера, а мой папаша там главный преступник, пытаюсь не идти по его стопам, рад вас приветствовать».

– Из Вествуда, это на юго-западе.

Ловчий поднял брови.

– Я знаю, где это. Хотя на южанина ты совсем не похож. Светлые глаза, светлые волосы. Кожа, я уверен, тоже была бы как молоко, если бы солнце не жгло дни напролет.

Если врешь, ври напополам с правдой.

– Все верно, но Вествуд за последние годы стал моим домом. Родился я на севере, а потом родители сослали к знакомому на юг, он трудится лекарем. Был у него в услужении, помогал в лавке.

– Бывает, бывает. Сам много знаешь про врачевание?

– Совсем нет, по мелочи выучил, но работа была: лавку открыл, лавку закрыл. Какие пузырьки попросили – принес. Скучная работа, но не хуже прочих.

Кто-то у дальней стены подал голос:

– Верно говорит, я тоже у себя пузырьки таскал, скука смертная.

– А как в клетки попал?

Тут даже врать не пришлось.

– По-скучному – лег спать, во сне все случилось. Утром проснулся уже в руках у гвардейцев, вывели, закинули в клетку и повезли сюда.

– А лекарь что?

– А что он сделает? Он хороший, но пожилой уже, да и церковник прямо на меня указал. Даже не попрощались.

Рассказ Рика получился самым пресным из всех, он поздравил себя с успехом. Годы вне родины научили его поменьше болтать и не хвастаться. Окружающие покивали, ведь история Рика во многом перекликалась с тем, как большинство и попало на рудники. Живешь себе, а потом гвардейцы ведут тебя в клетку. Месяцок в пути, и ты в бараке. Просто и понятно. Ловчий задал еще вопрос:

– Отец говорил, что Вествуд сильно пострадал во время войны. Как там сейчас живется?

– Терпимо. – Рик перехватил инициативу: – Так что с бараками? Много народу?

– Здесь? С вами будет пятнадцать. В других бараках – примерно так же.

Вин добавил:

– Это сейчас их шесть, а раньше, говорят, было больше. И бараков, и парней.

Ловчий согласно кивнул.

– Представь гребень с редкими и толстыми зубьями. Там, где камни срастаются в скалу, – это основа. А ближе к гарнизону камни расходятся на отдельные участки, на конце одного из таких мы сейчас и сидим. Всего их штук пятнадцать, по всей ширине гребня, а используется только шесть.

Остальные белоголовые влились в разговор.

– Главное, что людей не хватает. А норма остается прежней, привратник лютует. Вы же видели этого толстяка?

– Раньше привозили по паре-тройке человек раз в квартал. Сейчас по пять месяцев может не быть новых, а те, кто был…

– От тех, кто был, только ошейник на лежанке.

Крид подал голос:

– Стражники правда не ходят дальше бараков?

– Не совсем. Да, для них там опасно, точной границы не знает никто, и все же они не рискуют. На входе есть зона, куда прибывают измельченные руны. Там их фасуют и относят на склад. Вот в этой зоне стража есть. Отслеживают, считают норму в конце смены. Это все, что их волнует, за парнями особо не следят, но пусть тебя это не бодрит, бежать там не куда. Да и далеко ли убежишь внутри скалы? По возвращении сверяют норму, времени даже на посрать не хватает.

– Внутри скалы?

– Склад находится снаружи, но сами рудники выдолблены в скале и уходят вниз. Угольные шахты представил себе? То же самое, только проходы шире, кругом камень, и все блестит.

– А обвалы?

Большинство помрачнело. Один из парней хмуро ответил:

– Иногда бывает.

Рик вопросительно посмотрел на Ловчего. Тот кивнул:

– Рунный камень крепче железа, как будете его долбить – убедитесь. Если под словом «норма» кто-то представил себе гору рун, то спешу разочаровать. Наковырять за смену четверть бочки – уже успех. Он настолько крепок, что можно углубляться в породу бесконечно долго. Главное – двигаться равномерно. Но обвалы случаются.

– Последние месяцы копали в одну сторону, проходы расширяли больше для удобства, ближе ко входу рун уже нет. – Вин кисло посмотрел на Рика. – Недавно лишились одной тройки.

– Что?

– Работаем, кому как удобно, иногда парами, иногда тройками. Тройками удобное: двое долбят, один относит, потом меняемся. Те парни знакомы были, всем больше двадцати, давно тут. Теперь их нет. С начала лета все ушли, один за другим.

Повисла тишина. Если смерть в рудниках и была данностью, после этих слов все напряженно замерли. Вин добавил:

– Ловчий дольше меня тут, дольше всех остальных. Но он подтвердит мои слова: никогда не видел, чтобы так много парней уходило, верно говорю? Я перекинулся парой слов с парнями из второго барака, у них тоже двое ушло зимой. Запомните мои слова: если не снизят норму, еще пяток лет, и толстяк сам будет камень долбить, харкая кровью, на пару со святошей и кучкой гвардейцев. Можете об этом вспомнить, когда станет совсем паршиво.

«Если выработка падает, а новых людей не привозят… Пинкус выглядит слишком довольным. Чуть ли не колесом ходил вокруг клеток. Радовался привозу рабочей силы? Возможно, но зачем взял Тушу? Под взглядом Иглы Коска отдал бы и что-нибудь получше».

Что-то не давало ему покоя. Рик стер с камня щепотку мелкой пыли, покатал между пальцами. Размышления прервал резкий звон, кто-то бил в колокол. Ловчий поднялся со своего места.

– Сейчас покормят, потом сами все увидите. Господа, ваша первая смена замаячила на горизонте, позвольте проводить вас.

Юноши потекли к выходу, колокол вдалеке смолк. Земля под ногами вновь едва заметно затряслась.

Глава 9. Райя

В карете было удивительно комфортно. Иногда колеса подпрыгивали на кочках, и вино в бокале отзывалось на это небольшими всплесками, но на этом все. В остальном карета внутри не сильно уступала ее домашним покоям, только была раз в пятьдесят меньше. В глубине души Райя была возмущена количеством ресурсов, затраченных казной на эту поездку. Правда, спустя день в пути не могла не признать: прекрасно видно, куда ушли деньги. Впрочем, она была согласна и на меньшее.

Они сидели с Фионой друг напротив друга, пространства между мягкими сидениями было так много, чтобы даже великан Хослоу мог бы вытянуться с комфортом. А ширины кареты хватало, чтобы ночью спать, не подгибая ног. У кого-то более рослого могли возникнуть неудобства с ночевкой, но две миниатюрные девушки проблем не испытывали.

Стены были украшены богатой драпировкой, на потолке покачивался рунный фонарь. Было достаточно жарко, и обогрев не требовался даже по ночам, но с наступлением темноты Райя могла читать, лампа послушно светила бледным рунным светом. На окошках покачивались шторки, сейчас неплотно задернутые, оставался зазор в пару пальцев. Сквозь него лучик солнца рассекал карету надвое, яркая граница между ней и камеристкой. Изредка в окне мелькала тень сопровождающего их гвардейца.

Следом на лошадях ехал дворцовый персонал, начиная с конюха и заканчивая поваром. Все они сгруппировались возле телеги, не столь богато украшенной, как карета, но тоже огромной. Лошади тащили множество вещей, без которых, по мнению столицы, путешествие высокородных состояться не могло. Запас еды, вина, постельное белье, заготовленные руны, гардероб на каждый день поездки, украшения… Если бы дурной разбойник решил рискнуть и каким-то образом пережил встречу с Мико, то мог бы безбедно жить лет пять.

Она перевела взгляд на камеристку. Фиона, высунув кончик языка от усердия, двигала спицами туда-сюда. Райя всегда считала вязание занятием для пожилых, а девочка была на пару лет младше нее, Фионе едва исполнилось восемнадцать. Тем удивительнее было каждый раз наблюдать, как камеристка рождает на свет милые чепчики и кофточки. На вопрос Райи, откуда появилось это увлечение, Фиона застенчиво хлопнула глазами:

– Госпожа, меня это успокаивает и отвлекает от мирской суеты.

Затем подумала и испуганно добавила:

– Если вам это мешает или расстраивает – я незамедлительно прекращу!

В такие моменты Фиона напоминала испуганного олененка. Райя заверила ее, что увлечение служанки ее ни капли не смущает. Камеристку приставили к ней около трех лет назад, по рекомендации кого-то из знакомых отца. Несмотря на юный возраст, девочка отлично справлялась.

Райя покачала бокал с красным аргентским в руке и посмотрела на спицы. Туда-сюда. Камеристка увлеченно складывала из петелек милый голубой свитерок.

«Свитер? На улице жарко, как в преисподней, но это действительно успокаивает, даже со стороны».

Она перевела взгляд на бокал. Да, ей точно нужно успокоиться и как следует подумать. До прибытия в город оставалась пара дней, а столичные события не шли из головы. Красное вино теперь напоминало ей о Морне.

С самого начала вся эта поездка и так отзывалась в ее сердце беспокойством. Попытки отбросить дурные мысли к успеху не привели, а затем на сцену вышел Черная мантия. В том, что он в той или иной степени задействован во всем происходящем в столице, у нее и так не было сомнений. Но тут он впервые при ней вышел из тени – и ради чего? Предостеречь, пожелать удачи, указать путь?

Все это было, но он бы не пошел на подобное, не нацелившись на получение выгоды. Как для себя, так и для столицы. Да и предостережения и советы от Морна были сродни наставлениям гадалки. С собой из Аргента она увезла только одну явную ниточку. Привет от дядюшки Фрея. Да, она передаст этот клятый привет. И пусть пешка мантии только попробует не снабдить ее информацией.

Пока картина не складывалась. В Фароте кто-то подворовывает руны, ясно как день. Забирает с рудников в полном объеме, но до столицы доезжает лишь часть. Где оседает ворованное, на самих рудниках, в городе или где-то по дороге в столицу, – это предстоит выяснить. Предстояло. Но затем в уравнение добавились новые переменные.

Хейзел скрывал происходящее от окружающих, а значит ли это, что он замешан? Райя в это не верила, Привратник был слишком бездарен во всем, что не касалось сбора рунных поставок пухлыми ручками. Только в книжках самый глупый персонаж в итоге оказывается организатором интриги, в реальности Райя больше верила, что кто-то запросто обвел Хейзела вокруг пальца.

Если бы делом не заинтересовался Морн, Привратник так бы и закрывал глаза на проблемы, боясь донести происходящее до совета. Судя по документам, поставки снижались постепенно. От незначительных сумм в начале года до почти четверти от ожидаемого количества. Неудивительно, что глава тайной службы заинтересовался, это же его работа. Но с обычным вором разговор был бы коротким, тут не нужна дипломатия, не нужны разоблачения. Выбить дурь из нужных людей – делов-то, у столицы есть все ресурсы для этого. Кто-то тут же сломался и указал бы пальцем, голова с плеч. Очередной негласный триумф тайной службы.

Вместо этого Морн уговорил владыку не использовать путь силы. Хейзел все так же посиживает в столице, не подозревая, что послужил катализатором нынешних событий. В Фарот направляется дипломатическая миссия, в карете при этом попивает вино отнюдь не главный столичный дипломат. Отца намеренно связали обязательствами в Розарии, а ее бросили на амбразуру.

Райя не строила иллюзий: если она не справится, никто горевать не будет. У Морна точно есть запасной план, много планов. Для начала поедет девчонка, добудет информацию мирным путем, а если нет… Провались в пекло, никаких нет, она добудет чертову информацию, поставки возобновятся. Но с каких пор такими вещами занимается дипломатический корпус, а не стража или люди Морна, – этого она понять не могла. И от этого не находила себе места.

Карета катилась по дороге, лучик солнца переместился, и теперь половинка Райи стала значительно меньше. Налить еще бокал или снова взяться за бумаги? Или и то, и то? Отчеты последнего года она перечитывала каждый день и помнила уже почти наизусть. Казалось, что до прибытия в Фарот ее деятельность поставлена на паузу, это нервировало. Всем нутром она желала действовать, говорить с людьми, тянуть за ниточки. Помимо тщеславия, нежелания посрамить отца, проявить себя перед Вильгельмом, внезапно возникла еще одна причина. Ей было чертовски интересно. Морн прямо сказал, что тут скрывается тайна, и она преисполнилась решимости ее разгадать. И не ради кого-то, а ради себя.

Снаружи раздались голоса: слов было не разобрать, но внезапное оживление отвлекло Райю от размышлений. Она сидела спиной к кучеру и не могла увидеть дорогу впереди. Откинув шторку, она поманила гвардейца пальцем.

– Что-то случилось?

– Госпожа, впереди гвардейский конвой – вероятно, они направляются в сторону столицы. Дорога недостаточно широка, нам придется попросить их отступить в сторону. Не переживайте, это не должно создать нам никакой задержки.

– Эта дорога упирается в Фарот, больших развилок нет?

– Если не считать пешеходных и конных троп к небольшим поселениям, то вы совершенно правы. Последний крупный перекресток мы миновали вчера вечером.

– Другими словами, конвой едет из Фарота?

Мико кивнул:

– Госпожа, вероятность этого весьма высока.

– Остановимся. Несколько минут задержки погоды не сделают. Поприветствуем ваших коллег, проявим дорожную учтивость.

– Как вам будет угодно.

Что-то в лице Мико изменилось, он рукой указал кучеру остановиться. Она уточнила:

– Что-то еще?

– Госпожа, если позволите. Конвой сопроводительный.

Карета замерла, послышался стук копыт, голосов стало больше.

– Сопроводительный? Вы меня заинтриговали…

Райя выглянула в окошко и резко замолчала. На обочине дороги стояла группа всадников, она насчитала шесть человек. Чуть позади расположились две телеги, еще по одному гвардейцу сидело на козлах. Оба упирались спиной в толстые прутья, а сквозь решетку на их процессию смотрело две группы юношей. Райя могла назвать их детьми, большинство узников вряд ли были старше Фионы. Некоторые отводили глаза, но все так или иначе косились на карету.

«Дерьмо. И одновременно удача. Но все же дерьмо».

Она ни разу не видела белоголовых. Даже в тряску попала всего раз, в глубоком детстве, но виновника быстро нашли и изолировали. Запомнился лишь момент пробуждения и недоуменные взгляды окружающих, ведь она повалилась в забытье прямо на семейном приеме. Женщины еще десяток минут покудахтали о разбитых тарелках, а потом разговоры вернулись в привычное русло. Большого внимания тряска не получила, как не получает его летний зной или проливной дождь.

– Фиона, останься внутри, это ненадолго.

Гвардеец, не подозревая о бранных словах, пролетающих в голове госпожи, подал ей руку, Она шагнула на ступеньку и спрыгнула на землю. От столицы до ближайших рудников был день пути, но возможности – равно как и желания – туда попасть не было. Доступ туда имелся лишь у уполномоченных лиц, да и они не светились счастьем. Каждый осознавал риск взаимодействия с рунами, пусть в основной зоне и было относительно безопасно. Но этот конвой… Все когда-то бывает в первый раз. То, что он движется навстречу из Фарота, она восприняла как знак судьбы. Бездействие отложено.

С ближайшей лошади спустился высокий темноволосый гвардеец, приложил кулак к груди.

– Капитан Гектор Коска. Госпожа, к вашим услугам.

– Рада приветствовать вас, капитан. Райя Гидеон в составе в дипломатической миссии, направляющейся в Фарот. Не ошибусь, если скажу, что вы буквально несколько дней назад покинули город? Если так, святой Годвин свел нас на этой дороге.

Она коснулась лба кончиками пальцев, капитан ответил тем же, его гвардейцы повторили жест.

– Осмелюсь уточнить. Предпоследней точкой в нашем маршруте были Фаротские рудники, после чего, обогнув город по периметру, мы направились к конечной точке – Аргенту. Планируем быть там завтра, к закату.

– К закату? Движетесь достаточно медленно. Вы заезжали в город по пути?

– Иначе никак, госпожа. Мы движемся ровно с той скоростью, с которой позволяют двигаться клетки. А в город я отправил своего человека для пополнения припасов. Действия иного рода не приветствуются ни церковью, ни гвардейским корпусом. Вид клеток может вызвать у людей… волнение.

Райя окинула взглядом решетку. Юноши полулежали на соломе, ни одной седой головы она не увидела. Заготовленные слова выветрились из головы. Она одернула себя.

– Могу я поинтересоваться, как долго вы уже в пути?

– Почти три месяца, госпожа. Мы начали свой путь далеко на юге и все это время двигались по направлению к столице.

– С целью…? Прошу меня извинить, если я спрашиваю очевидное. Не хотелось бы пострадать от отсутствия осведомленности.

– Ответить на ваши вопросы – честь для меня. Целью был сбор и дальнейшая передача белоголовых в распоряжение рудников. Фаротский мы уже миновали несколько дней назад, а эти две клетки ожидаются в Аргенте, в столичном руднике.

Она подняла брови.

– Хотите сказать, что в клетках были еще люди? Сейчас я насчитала семь человек, но даже так остается… не очень много места.

– Никак нет. Почти весь путь мы проделали, сопровождая три клетки. После Фарота осталось две, – он понизил голос и зачем-то уточнил, – пять человек были переданы в распоряжение привратника.

Он снова приложил пальцы ко лбу. В слова Коски закралась едва заметная пауза, Райя списала это на волнение. Обсуждать поставку рабского труда с высокородной дамой посреди дороги… Капитан явно был смущен и тщательно подбирал слова. Стараясь не смотреть на клетки, она ободряюще улыбнулась.

– Не сомневаюсь, ваш вклад в развитие страны сложно переоценить. Могу ли я поинтересоваться о состоянии дел в Фароте?

Коска промолчал, но кивнул одному из своих гвардейцев. Молодой парень с усиками вытянулся в седле:

– Боюсь, не смогу рассказать много, я пробыл в городе меньше двух часов, но если госпожа желает знать мое мнение, то жизнь в Фароте идет свои чередом. Уверен, по прибытии они окажут вам достойный прием.

– Безусловно. Капитан, можете ли вы сказать то же самое о работе рудников? Я должна удостовериться, что подчиненные владыки всем довольны и ничто не мешает им трудиться на благо своего города и столицы. Это входит в обязанности моей миссии в том числе.

«Удостовериться» – хорошее слово. Куда лучше, чем «проверить» или «проконтролировать». Она ожидала очередного кивка и общих слов о безупречной работе рудников, но, к ее удивлению, капитан замялся. Осторожно ответил:

– На рудниках мы пробыли меньше часа, вся эта пыль… Сами понимаете.

– Вас что-то смутило? Не стесняйтесь, капитан.

– Никак нет. Хотел лишь донести, что нашего присутствия было явно недостаточно для оценки их деятельности. Замечу, что привратник и священнослужитель с безупречным усердием провели процесс передачи рабочей силы.

Рабочая сила, источники тряски… Хоть бы раз кто-то назвал вещи своими именами. Гвардейцы замерли на конях; излишне подробный допрос был неуместен, как и ее богатая карета, стоящая напротив двух железных клеток. Она сменила тему.

– Не буду скрывать, я, как минимум, виделась со многими старожилами гвардейского корпуса. Не ошибусь ли я, если скажу, что имя Коски Эйгона вам знакомо?

Волнение не угасло, но легкая улыбка озарила лицо капитана.

– Имя генерала Коски знакомо каждому гвардейцу в столице, а мне особенно. Он мой отец. Вы его знаете?

– Несколько раз пересекались в совещательном зале. – О том, что генерал, как и Райя, чаще молчал со скучающим лицом, она упоминать не стала. – Повстречаться на дороге с сыном столичного генерала – воистину божьи помыслы непредсказуемы. Это честь для меня. Позволите бестактный вопрос?

– Госпожа, удивите меня.

– Как получилось, что сын генерала колесит по миру в составе конвоя?

Вдобавок чуть не сорвалось «в качестве тюремщика», но она прикусила язык. Если капитана и смутил вопрос, то он это успешно скрыл, улыбка с лица не пропала.

– Тот же вопрос я услышал от отца в конце зимы, он бы с куда большим удовольствием запер меня в гарнизоне. Всегда говорил, что служба в замке – прямой путь к успеху. Надеюсь, мои слова не звучат пренебрежительно.

– Отнюдь. И что же произошло?

– Я решил, что гарнизон меня дождется. Сейчас мирное время, я могу понять отца, он скучает по прошлому. Лязг металла на тренировочной площадке напоминает ему о былых временах. Рано или поздно я обязательно присоединюсь к нему. Но сейчас я решил посмотреть мир за стенами замка. Других возможностей может не представиться.

Времена, когда гвардейцы не ходят в боевые походы. Взамен они возят за собой детей в клетках, ведь так можно «посмотреть мир». Мирное время, так это зовется. Ради этого они служат стране? Настроение снова испортилось.

– Благодарю вас за подробные ответы, капитан, не смею вас больше задерживать. Требуются ли вам какие либо припасы, – она указала за карету, – или желаете справиться о состоянии дел в столице?

– Никак нет, мы пополнили припасы в Фароте в достаточной степени. Что касается происходящего в столице, то, уверен, все хорошо, в чем мы в скорости сами убедимся. Наша с вами встреча – благословение остатка нашего пути. Я поведаю отцу об этой неожиданной, но приятной встрече.

– Счастливого пути, капитан.

Райя кивнула, Коска на прощание снова приложил кулак к груди. Мико отворил перед ней дверцу, Фиона отпрянула от окошка. Девушка залезла в карету, камеристка подобрала ноги, пропуская ее. Гвардеец подал сигнал, карета дернулась, начала набирать ход. В щели между занавесками проплыл капитан Коска, он смотрел прямо перед собой. Следом они проехали клетки, один из юношей встретился с ней ничего не выражающим взглядом, миг – и в окне остался лишь летний пейзаж. Спицы вновь мирно застучали друг о друга. Она на мгновение замерла, мысленно выругалась, залпом допила бокал и взялась за бумаги.