Сказки о Бохайском царстве

Иллюстратор Ольга Ничипуренко

Верстка Владимир Квашин

© Виктор Квашин, 2020

© Ольга Ничипуренко, иллюстрации, 2020

ISBN 978-5-4498-0467-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Сказки о Бохайском царстве¹

Бохай (698 – 926 гг.) – первое, самое древнее государство на современных территориях дальневосточной России. Правители Бохая не озаботились написанием летописей собственной страны, а просвещённые соседи – древнекитайская империя Тан, древнекорейские Когурё и Тхэбон и древнеяпонские Ямато и Нихон в своих жизнеописаниях уделяли Бохаю слишком малое число иероглифов. Прошедшие после гибели этого загадочного государства 11 веков были чересчур бурными, чтобы сохранить о нём весомые материальные свидетельства. Поэтому и кропотливый труд археологов не в состоянии составить из мозаики разрозненной информации полноформатное полотно исчезнувшего государства.

Слово «сказки» в название книги введено не случайно. Такой приём позволяет автору избежать слишком серьёзной критики со стороны ревнителей истории. Тем не менее, «сказки» – это не совсем сказки, это лишь способ, не слишком докучая читателю научными подробностями, доступно изложить достоверную информацию, и тем самым возбудить у любопытного читателя интерес к древней истории дальневосточного региона России и сопредельных стран.

Для любознательных читателей любого возраста.

Глава 1. Князь Нэнгу²

Старая Гобо³ выбралась из кустов, одной рукой снимая с лица паутину, а другой прижимая к груди четыре яйца. Она была довольна: несколько дней выслеживала курицу, чтобы узнать, где та несёт яйца, и теперь возвращалась с добычей, отыскав, наконец, кладку в зарослях. Вообще-то такую курицу по-хорошему следовало пустить под нож, но в нынешние времена, когда воруют всё, что возможно украсть, когда за ночь вычищают куриные гнёзда, а если застанут в них кур, то и тех вместе с яйцами унесут, теперь эта умная курочка – спасение для бедной хозяйки.

Гобо чуть не выронила яйца, увидев у своего дома всадника, а за домом на дороге ещё нескольких. Она готова была кинуться обратно в заросли, но узнала коня, а затем и седока. В этом худом, запылённом и страшно уставшем воине она опознала молодого князя, начальника всего уезда долины Быстрой реки и командира крепости Саинбар⁴. И сразу пропал страх у старой Гобо, и поднялась обида и глубокая неприязнь.

– Доброго Солнца, мать. Не бойся, я к тебе с просьбой, – прохрипел Нэнгу, спускаясь с коня.

Гобо не здороваясь и не кланяясь прошла, будто мимо пустого места, под навес, положила яйца в миску, зашла в дом, почти сразу вышла с глиняной кружкой, подала князю.

Тот выпил до дна большими глотками, осмотрелся, присел на колоду. Заметно было, что ноги его не держат.

Гобо взяла коня за узду, погладила по морде. Потом принесла корчагу воды и зверю. Тот всхрапнул, сунул морду и тоже выпил до дна, и положил голову на плечо женщины.

– Я с просьбой к тебе, – повторил Нэнгу.

Гобо стояла молча, ждала.

– Младший мой сын болен. Не довезём. Позволь оставить у тебя. Ты ведь умеешь лечить. Вернусь – отблагодарю, не пожалеешь.

– Оставайся здесь со своими людьми, помогу чем смогу. Отдохнёте, подлечите ребёнка, дальше поедете.

– За нами гонятся, надо ехать.

– Где же твоё княжеское воинство? Разбежалось? – не удержалась от язвительности Гобо, и сама удивилась, что нет в ней ни капли прежней почтительности и страха перед высокородным.

Наверно князь не в силах был даже злиться.

– Одни разбежались, другие погибли. Эй, несите, – крикнул он спутникам.

Из-за дома вышел рослый воин с ребёнком лет девяти на руках. Ноги и рука больного безвольно свисали. Рядом шли молодая женщина, судя по одежде, княжна, и вторая, по-видимому нянька. Гобо не собиралась соглашаться, но увидев, что ребёнок без сознания, повела в дом.

– Клади сюда, – показала на свою лежанку. – Одежда есть ещё для него?

– Нет, сгорело всё.

– Ладно, идите, сама разберусь.

Княжна упала на колени, прижала к лицу ручку мальчика, плечи её затряслись. Нянька, обняла её за плечи, вывела на двор. Та вернулась, порывисто схватила Гобо за руки.

– Умоляю, сохрани моего сына! Вернёмся, во дворце жить станешь, на золоте есть… Только сохрани!

– Идите, поезжайте уже, я догоню, – сказал своим князь и обернулся к Гобо. – На вот пока, больше нет, – он протянул связку серебряных колец. Вернусь – будешь иметь всё. Только сбереги. Нянька поможет тебе.

– Не нужна мне твоя нянька. Чем я её кормить буду? И серебро забери – что теперь купишь на эти побрякушки. Отнимут или украдут. Езжай, не думай о сыне, сделаю всё, что смогу, – ответила Гобо, поглаживая морду коня, который сам подошёл, тянулся тёплыми губами.

– Я нечестно тогда забрал коня у твоего мужа, я помню. Забирай обратно, он твой по праву.

Гобо горько усмехнулась:

– Тебе он сейчас нужнее. Делай своё дело, не беспокойся. Как зовут мальчика?

Нэнгу задумался на мгновение.

– Зови Бата⁵.

– А он знает, что его зовут Бата?

– Никто не должен знать, что он мой сын. Узнают, убьют и его, и тебя. Понятно?

Гобо кивнула.

– Отчего он заболел?

– Испугался, когда пожар был.

Гобо сочувственно покачала головой

– Пусть духи дадут тебе лёгкий путь и успех в задуманном деле.

Князь с усилием поднялся в седло, обернулся.

– Мать, скажи, кто спалил все дома в крепости?

– Мне-то откуда знать? Свои и спалили или рабы беглые. Чужие сюда ещё не доезжали.

– Скоро приедут. Береги сына! – Нэнгу тронул коня, но сразу натянул повод. – Прости меня, мать…

– Не у меня ты коня забирал, не мне тебя и прощать. Всё надо делать вовремя. Езжай, пусть духи тебя не покинут. Некогда мне с тобой, – и быстро ушла в дом, чтобы князь не увидел слёз.

Глава 2. Как Гобо потерянную душу искала

Дослушав из дверного проёма удаляющийся вверх по долине Бейцы⁶ стук копыт, Гобо произнесла:

– А князь верно поехал, там на плоскогорье в болотах легко следы запутать, а дальше можно на Дауби⁷ реку выйти, там ещё наши, наверное, – она часто сама с собой разговаривала, а с кем ещё? – Ну вот, старая, послали духи тебе заботу! Жаловалась, что плохо одной жить, теперь поживи вдвоём.

Она подошла к мальчику, потрогала горячий лоб, накрыла старым козьим одеялом. Затем достала из прикрытой плахами и травяным матом хозяйственной ямы горшочек с жиром. Зачерпнув пальцем, помазала столб посреди жилища, после – порог, потом вышла к сэвэну⁸ у входа, помазала, пришёптывая, рот ему, после – сэвэну у полусгнивших ворот. Прежде всего нужно было духов успокоить после гостей нежданных и попросить, чтобы защитили от гостей недобрых.

Теперь можно было заняться ребёнком.

Гобо знала, что лечить она может ненамного лучше других старых женщин. У неё было одно лишь преимущество – дух прабабки, которая была саманкой⁹, и этот дух иногда соглашался помочь. А своих духов-помощников у Гобо было всего два: рыжий хитрец Чокчи¹⁰, который каждую нору проверит, под каждой корягой отыщет, и старательный, внимательный Бохула¹¹, в каждую щелочку заглянет, под каждую чешуйку на дереве, даже внутри гнилого дерева беглой душе от него не спрятаться – расковыряет, а достанет.

А в том, что причиной болезни княжича была потеря души, Гобо не сомневалась. Испугалась детская душа страшного пламени – и улетела вон из тела, а назад пути не знает. Гобо лишь однажды приходилось лечить такое самостоятельно – возвращать душу девочке, на глазах которой медведица в малиннике разорвала мать. Два дня тогда потратила молодая ещё Гобо, отыскала-таки душу детскую, вернула телу. Но тогда саман в отъезде был, а кроме Гобо никто не взялся лечить. Замуж позже отдали девушку за знатного жениха в соседний уезд, говорят, детей нарожала, сколько с мужем хотели.

А вообще души отыскивать – саманская работа, он ещё и помощников приглашает, другое дело болезнь выгнать, это легче, под силу и знахарке.

С княжичем случай особый. Ни к чему раньше времени оповещать людей, что у старухи вдруг ребёнок завёлся. Не без глаз соседи, видели, кто и куда проехал. Нужно самой попытаться, а уж если не получится, к саману на поклон идти.

День клонился к вечеру, и нужно было поспешать.

Первым делом Гобо поклонилась Солнцу и попросила помощи в предстоящем деле. Затем спустилась к речке, скинула одежду, окунулась в ледяную воду с головою – смыла старые заботы-хлопоты.

Отыскала посудину с аракой¹², открыла, понюхала, лизнула – конечно, выдохлась, но сила в напитке ещё есть. Побрызгала-угостила Небо, Землю, Восток, Запад, Юг, Север.

Кур Гобо летом не кормила – накладно, но тут пришлось пожертвовать горсть чумизы¹³, чтобы приманить чудом оставшихся в хозяйстве четырёх курочек и петуха. Петуха было жаль, но курочек жальче, они яйца несут. Петуха изловила, за труды его честные поблагодарила, обстоятельства ему объяснила, прощения попросила и перерезала горло. Кровь слила в миску, потроха вытащила, в котелок поместила. Развела огонь в очаге. Хоть и лето, но в таком деле без огня не обойтись. Поставила потроха варить, добавила в котелок горсть проса, травок, щепоть соли – как на праздник. Это – угощение прабабкиному духу.

Как солнце село, закрыла плотнее входной полог, занавесила окошко одеялом, зажгла жировую лампу. Приготовила чистую глиняную банку с плотной крышкой, поставила под рукой. Теперь села на колени у очага, посыпая на угли сушёную траву сикто¹⁴, стала звать духа прабабки.

– Приходи, даня¹⁵, покушай петушиных потрошков! Давно ведь не ела ты земной пищи. Специально для тебя любимого петушка зарезала. Приходи, заодно поможешь мне в важном деле. Не справлюсь я без тебя.

Добавила ещё волшебной травки сикто в очаг. Почувствовала присутствие прабабкиного духа.

– Я рада тебе, даня! Ты не бросаешь меня, всегда помогаешь. Угощайся вот. А я пока своих помощников позову.

Гобо налила кровь в две мисочки, поставила рядом с очагом.

– Чокчи, Бохула, летите ко мне! Тут вас вкусное угощение ждёт! Пообедаем и к делу приступим.

Сама Гобо искать потерянную душу не летала – боязно оставлять своё тело без души и вообще без присмотра. Это у самана две души, ему хорошо: одну по делам посылает, другая с телом постоянно. Отправила на поиски сбежавшей души Бахула и Чокчи под руководством прабабкиного духа, которому на дорожку араки плеснула. А сама стала ждать у очага, периодически посыпая в огонь волшебную травку.

Лишь на рассвете, когда тайгу разбудил птичий гомон, брякнула крышка банки. Гобо стряхнула с себя сумрак полусна-полуяви, проворно прижала крышку, схватила посудину – принесли-таки блудную душу помощнички! Приоткрыла крышечку на щёлочку, всосала в себя детскую душу изо всех сил, зажала дитю нос, раскрыла рот, прижалась губами плотно и вдула душу на место!

– Живи и радуйся!

Зашевелился мальчонка, глаза раскрыл, огляделся. Гобо ему воды пополам с аракой дала попить. Промычал что-то, повернулся на бок, ручку под щёчку – и заснул.

Гобо на радостях и сама хлебнула, остатки в огонь вылила – всем духам на веселье. Петуха в угли закопала вместе с перьями – всё духам-помощникам и всем, кто помощь оказывал!

А ведь сама себе не верила, что получится…

Глава 3. Спасительные «Небесные цветы»

Гобо смотрела на спящего мальчика, и давно потухшее тепло стало подниматься в груди. Она вдруг заметила, что улыбается.

– Обрадовалась, старая? – обругала сама себя. – А приедут чужаки, да вдруг кидани¹⁶ лютые, спросят, что за принц у тебя в лачуге? Мигом голову отделят, и разбираться не станут. За твою-то жизнь глиняного горшка никто не даст, а ребёнка погубишь, дура старая!

Она осторожно, чтобы не разбудить, сняла с мальчика всю одежду, залюбовалась роскошным шёлковым халатиком с золотым шитьём. Но некогда. Завернула вещи в старую рогожу, отнесла в курятник, засунула под гнездо, гнилой соломой с навозом забросала.

Отыскала Гобо в своих запасах кусок полотна из простой крапивной ткани. Рассмотрела на свет кривые поперечные нити – по дуге все уложены. Вспомнилось: муж на войну ушёл, тосковала, ткала для него, всё мечтала: вернётся победитель, сошьёт ему красивый халат, ворот родовыми узорами вышьет… А как мучилась с кривым ровнялом¹⁷, ведь так просила мужа: «Сделай новое!». Некогда ему было. Да и то, сложная это работа: столько тонких драночек меж двух палок закрепить на равном расстоянии. Да и древесину нужно подобрать не какую попало, да высушить, да наколоть, да обточить, да отшлифовать до блеска, чтобы нити не цепляло. Всё обещал, обещал… и ушёл. Так и пролежало полотно, думала, себе новый халат пошить, придётся в старом ещё походить. Если и вправду князь расплатится хорошо за мальчишку, тогда можно и покупной ткани купить, может, даже шёлковой.

Приготовила нитки, иглу, ножницы, разложила полотно. Подумалось, что надо бы с готового халата выкройку скопировать. «Да что ж я, троих детей вырастила, мальчишке халат не сошью?» Нарисовала угольком на глазок выкройку так, чтобы поменьше шитья было, вырезала и принялась шить, усевшись на порог, где посветлее.

Шитьё успокаивает. Но мысли Гобо постоянно возвращались к вчерашнему разговору с князем. По привычке шептала сама себе:

– Допекло, значит, тебя? Понял теперь, как людей обижать? Была твоя сила, что творил? И то хорошо, осознал, что зло злом возвращается, а загладить несправедливость содеянную прощением от обиженного можно. Но поздно, князь, поздно ты опомнился – некому тебя теперь простить. Попросишь у него прощения в другом мире. А сейчас терзайся совестью, бойся, что настигнет тебя зло, спасайся, убегай… и пусть твои духи оберегут тебя от погибели!

Шила, а мысли всё бежали, бежали и убежали в молодость.

Пошли тогда с сёстрами и с подружками за грибами. Весело было, выдумывали всякие небылицы про женихов, рассказывали, кто что про это слышал. Домой вернулись усталые, потные, в паутине, а тут люди чужие, да с живым гусем – сваты! Ой, да к кому же? Думала про сестру, а оказалось – её приехали сватать! Ах, испугалась! Ох, не хотела! Она тогда на соседского Кямпо¹⁸ посматривала, и он тоже заигрывал, но ничего у них не было, только в мыслях…

А родители гуся приняли, гостей угощать-привечать стали. Ей отец сказал нести своё рукоделие. Мать с нею пошла, сказала надеть новый повседневный халат с цветными аппликациями и всё остальное чистое (одежду свадебную сватам видеть не положено – сговорятся, так на свадьбе увидят). Принесли гостям на показ полотно крапивное с узорами вытканными, да полотно конопляное отбелённое, кожи, выделанные до мягкости, туески берестяные с прорезными узорами, посуду глиняную обожжённую (отец обжигать помогал), корзиночки под разные продукты, да чего только не делала тогда, спасибо матери – всему нужному научила. Гости каждую вещь рассматривали, щупали, хвалили. А она радовалась, но виду не показывала. Мать сказала лепёшки готовить. Бросилась скорее очаг разжигать, муку замешивать с ягодой и мёдом. Подгорели тогда лепёшки – волновалась шибко. Однако гости нахваливали, приговаривали улыбаясь, мол, невеста с горчинкой – не пресная, самостоятельной хозяйкой будет и мужу скучать не даст.

Через месяц приехали уже с женихом. Боялась взглянуть на него – вдруг некрасивый. Нет, хорош собой оказался Гаямэ, понравился. Три дня свадьбу играли дома, после попрощалась с родными и поехали на родину мужа, там тоже свадьба была. Верхом ехали, тоже три дня. Устала тогда, но радостно всё было, весело, обнимались всю ночь с мужем в пологе у костра…

Стук копыт на каменистой дороге прервал размышления Гобо. Испугалась, бросилась к воротам, потоптала в пыли детский халатик, развесила на косых воротах, да так, чтобы незаметно было, что не дошит. Тут и всадники появились – не наши! Страшные! Гобо никогда кидани лицами не нравились, но она видела только киданей-рабов, да однажды охранников на соляных промыслах, а эти в военной одежде, с пиками и луками – звери!

Переборола Гобо страх, бросилась навстречу, вцепилась главному в стремя.

– Добрый господин, не оставь без помощи, позволь лекарю вылечить ребёнка!

Замахнулся на старуху воин, но не ударил.

– Нет у меня лекаря. Скажи, да не вздумай врать, проезжал тут ваш князь с семьёй и отрядом?

«И захочешь соврать, так без пользы», – подумала Гобо, глядя как передний всадник свесился с лошади, рассматривает в грязи свежие конские следы.

– Проезжали, господин. Туда поехали, – махнула рукой. – Не дали мне лекарства. Господин, помоги, умрёт дитё.

Один из всадников указал на одежду на заборе.

– Эй, чем болеет твой ребёнок? Правду говори!

– Не сердись, добрый господин, кажется, у него Небесные Цветы¹⁹, – Гобо показала пальцем точки на своём лице. – Без лекарства, боюсь, умрёт…

– Пошла вон, дура! – командир толкнул Гобо ногой и с места погнал коня, отряд двинулся за командиром, объезжая подальше старуху.

Гобо с кряхтеньем поднялась, рассекла ладонями воздух вслед уехавшим:

– Пусть вам дорога поперёк встанет! Однако обманула глупые киданьские головы старая Гобо!

Глава 4. Сказка о волшебной крупорушке²⁰

Гобо вытряхнула детский халатик и двинулась к дому. И тут на пороге появился голый мальчик и, протирая кулачками глаза, пустил струю.

Гобо замерла, дождалась, пока он закончит важное дело, как можно ласковее сказала:

– Ну вот, проснулся молодец! Пойдём-ка в дом, тут тебе опасно.

– Ты кто? – насупившись спросил мальчик.

Гобо подхватила его на руки и внесла в дом.

– Как ты смеешь! Я сын князя Яэси Нэнгу²¹!

– Ах, простите меня, господин! Не заметила по вашим одеждам вашего благородства! А где же ваши слуги и охрана?

Мальчик оглядел себя и смутился.

– Отдай мою одежду и позови людей, пусть отвезут меня к отцу и матери.

– Вот что, сердитый командир, полезай-ка под тёплое одеяло и послушай, что я тебе расскажу, – Гобо почти насильно укрыла мальчишку. – Слушай теперь. Может ты и вправду сын князя или даже самого правителя Бохая, а только прихожу я вчера из лесу, а ты вот так лежишь тут на моей лежанке полумёртвый, почти и не дышишь. Спасибо духам, душу твоему телу вернули. А кто тут тебя оставил, зачем – не ведаю.

Мальчик помолчал, обдумывая услышанное, но не заплакал, испуга не проявил.

– Дай мне что-нибудь надеть, я пойду искать.

– А вот, я как раз халат новый для тебя дошиваю. Думала, успею, а ты раньше проснулся.

Посмотрел исподлобья, отвернулся.

– Я такое не надену!

– Вот я дура, материю зря испортила! Ну, что ж, иди голый. Только если ты действительно княжий сын, хочу тебе сказать: сейчас проезжал отряд киданьский, про князя и семью его спрашивали, и видно, что недоброе они затеяли, – Гобо сделала паузу, чтобы до мальца дошло сказанное. – Может, всё-таки, примеришь халатик, не ходить же тебе и вправду голым. Да и поесть не лишним будет перед дорогой, верно?

Мальчик кивнул и забрался под одеяло с головой.

Гобо дошила последнюю строчку. Обрезки свернула в жгут, прошила вдоль – получился пояс.

– Ну вот, готова одежда. Халат годится на любой случай – хоть в лес, хоть в гости, хоть спать. Давай, меряй, – одела мальчишку, подпоясала, – Сразу видно, мужчина! Ну, нравится?

Поёжился:

– Колется…

– А ничего, обомнётся на теле, да и тело привыкнет, потерпи немного. Теперь давай займёмся едой. Хочешь есть?

– Давай.

– Ага! Прежде чем давать, сготовить надо.

– Так готовь.

– А прежде чем готовить, нужно найти, из чего готовить. Вот мы сейчас посмотрим, сколько у нас чумизы осталось…

– Я не люблю чумизу.

– Э-э, ты не пробовал мою чумизу! Такую никто не готовит. Попробуешь, тогда скажешь, любишь или не любишь.

Гобо вышла во двор, глянула на небо – низкие серые тучи плывут со стороны моря, зябко. Лучше уж в доме готовить, да и мальчишке теплее будет. Она набрала охапку дров, вернулась к очагу. Высекла искру на трут, раздула – вот и огонь! Сказала пламени несколько добрых слов, попросила тепла для готовки и не проказничать, чтобы беды не натворил. Подвесила котелок с водой, насыпала две горсти чумизного пшена.

– Теперь ждать будем, пока сварится.

– Долго ли ждать? Уже и вправду есть захотелось. У нас дома всегда готовая пища была.

– Она разве по волшебству появлялась?

– Не знаю. Я есть хочу.

– Я думаю, у вас в доме была волшебная крупорушка.

– Волшебная крупорушка? Я не видел. А что это?

– Ты, наверно, просто не знал о ней, она у очага, где еду готовят, стояла. Когда захотят есть, ей скажут, она и подаст сразу готовое.

– Ты правду говоришь? Я не слышал никогда ни о какой крупорушке.

– Ну, как у вас в доме было, мне неизвестно, а вот я тебе расскажу о той крупорушке, о которой знаю, хочешь? Вот слушай.

Жил в одном селе бедняк по имени Чунги²², и было у него девять детей. Волов у него не было, земли мало было, вот он и работал у своего старшего брата, которого звали Баяну²³. Богат был Баяну, все соседи на него работали. И сколько ни трудились, а всегда в долгу оставались – так уж умел считать хитрый Баяну.

Вот посреди зимы закончилась еда в доме у Чунги. Дети плачут, есть хотят. Делать нечего, пошёл Чунги к брату. Холодно, ветер, чуть не замёрз, пока добрался по сугробам. Изложил брату просьбу:

– Брат, дай хоть немного зерна, племянники твои голодают.

– Дам тебе полмешка чумизы, – говорит Баяну, – но в долг. С урожая летом в три раза больше вернёшь.

Нечего делать бедняку, взял он полмешка чумизы и поплёлся обратно. Идёт против ветра, лицо от мороза и снега прикрывает, думает: «Накормлю детей, до лета доживём, а там пусть будет что будет, как-нибудь с долгом рассчитаюсь, а если не смогу, придётся в рабство продаваться». Тут смотрит, сидит в сугробе старичок. Сидит и плачет.

– Что случилось, дедушка? Чем тебе помочь?

– Беда у меня. Один я с внуком остался, и кончилась у нас еда. А продать нечего. Взял я крупорушку, пошёл к богачу Баяну, попросил взамен хоть немного зерна дать. А он говорит: «Не нужна твоя крупорушка, золото мне нужно. Был бы ты моложе, взял бы тебя в рабы, а такой ты мне тоже ни к чему». И выгнал меня. Как мне теперь к внуку без еды возвращаться?

Бедняк бедняка всегда понимает. Взял Чунги у деда мешок, отсыпал половину своей чумизы.

– Иди домой, дедушка, корми своего внука, и сам будь здоров.

Обрадовался дедушка неожиданному счастью, говорит:

– Спас ты меня от беды, добрый человек! Возьми в благодарность мою крупорушку, она тебе пригодится.

Не нужна была бедняку вторая крупорушка – ему и своей молоть нечего. Но не стал обижать старика, поблагодарил, и на том расстались.

Пришёл домой, жене чумизу отдал, та сразу варить полный котёл поставила, чтобы всех детей накормить. Посмотрела в мешок – немного же в нём осталось, как до весны жить? Увидала крупорушку, спрашивает мужа:

– А это зачем принёс, что молоть собрался?

Муж ей всё честно и рассказал:

– Не мог же я не поделиться со стариком, у него внук без еды умирает…

– Ты правильно поступил, – говорит жена. – Помогать людям надо. Вот если бы в этой крупорушке хоть немного зерна от прошлого помола осталось, риса, например, – и покрутила ручку.

И тут крупорушка сама завертелась, зашумела, и посыпался из неё молотый рис, да такой белый, такой чистый, какого в этом доме никогда и не видели. Сыплется и сыплется, уже на полу сугроб из риса. Опомнилась умная женщина, кричит:

– Хватит нам рису, добрая крупорушка, достаточно, теперь до лета сыты будем!

Крупорушка и остановилась. Вот веселье в той семье случилось, какого никогда и не было! Тем временем чумиза сварилась. Сели есть, а жена второй котелок на огонь – рис варить. Ну, наелись, насмеялись, стали думать, почему такое случилось. Тут старший сын говорит:

– Наверно, тот старик – великий саман, он отца так отблагодарил за доброту. Значит, эта крупорушка тоже колдовская, и она должна уметь не только рис делать.

Подошёл старший сын, покрутил рукоятку и говорит:

– Дай, уважаемая крупорушка, шёлковые халаты отцу и матери!

Загудела, закрутилась крупорушка и выпали из неё халаты, да такие красивые, каких даже у богатого Баяну не было.

Стали они тогда все нужные вещи крупорушке заказывать. А когда получили всё, что хотели, – а бедному человеку много не нужно, – тогда послали старших детей звать всех соседей, а потом и других жителей села, чтобы шли с мешками, набирать всего, в чём нужда имеется. Вот это был праздник в селе – ведь люди и араки заказали, и жареных баранов.

Вот какая история. Ну-ка, я попробую, сварилась ли наша чумиза? Ещё немного пусть покипит.

– Я жареной баранины хочу, – сказал мальчик и проглотил слюну.

– Для баранины нам нужна волшебная крупорушка. Где же её взять, эту баранину? А дальше-то знаешь, что случилось? Пришёл на общий праздник сам богач Баяну, выпил со всеми за доброту брата Чунги и стал выпытывать, откуда взялись такие богатства. Чунги ему и рассказал, что волшебная крупорушка всё это делает.

Порадовался со всеми Баяну, а сам зло затаил. Думает: «Если так пойдёт, кто захочет на меня работать? Откуда мои богатства прирастать станут? Это надо прекратить обязательно».

Дождался Баяну ночи, когда все радостные сельчане спать улеглись, прокрался в дом счастливого Чунги, да и украл крупорушку. Принёс домой, залез в подвал, где свои драгоценности хранил, закрылся, поставил крупорушку на полку, крутанул ручку и говорит:

– Насыпь мне дорогих вещей!

Завертелась, загудела крупорушка, и посыпались из неё новенькие украшения из золота и серебра. Вот обрадовался Баяну – пляшет! Потом уж и плясать негде стало, добра по колено навалило. Хохочет счастливый богач! Кричит:

– Ещё сыпь, ещё драгоценностей!

Уже ему по пояс, потом по грудь сугроб из вещей блестящих. Тут уж не до смеха, дышать трудно стало. Понял, Баяну, что многовато богатства попросил, а как остановить крупорушку не знает. Стал на помощь звать. Да куда там, кто его из подвала услышит, когда всё село спит сладким сном. Так и утонул в золоте Баяну. Жадность его сгубила.

А вот и чумиза наша сварилась.

– Давай скорее, я уже терпеть не могу!

– Ещё немного погоди, вот я туда сушёной икры разомну, да всё это размешаю. На-ка вот ложку, да не обожгись. Вкусная чумиза?

– Угу!

– Вот то-то, а ты говорил «не люблю чумизу». Давай-ка и я с тобой поем, я ведь тоже два дня без крошки во рту.