Loe raamatut: «Кромешник, или Ведьмак XXI века»

Глава 1.
Первая охота

Окружающая меня со всех сторон тревожная ночная тьма, и яркая полная луна, висящая высоко в черном небе над моей головой, были единственными моими спутниками в данный момент. И даже певучие цикады или тонко стрекочущие ночные сверчки, не нарушали своими трелями царящей вокруг мертвой тишины, испуганно растворившись в ней.

Я настороженно и не спеша, словно по очень тонкому льду, крался вперед по очень старому кладбищу, принадлежащему одной из умирающих безымянных деревень, во множестве раскиданных по всей Московской области. И до которых уже, почитай что, четверть века никому не было дела.

Никому, кроме нашего ордена, тысячелетиями стоящего на защите мира Яви от мира Нави. Ну, или если по-простому, то на защите людей от всяческой хищной нежити или нечисти, до сих пор таящейся во тьме, и только и ждущей своего часа, чтобы вновь отжать планету под свою власть.

Чтобы превратить её в одно большое охотничье угодье, а людей, уже так сильно расплодившейся на ней, просто в дичь. Вот только хрен им, а не былое величие.

Как там любит говорить наш президент – запарятся пыль глотать. Вот, а президент он гарант конституции, он плохого не скажет.

Я остановился и настороженно осмотрелся. Ну, и куда же подевался тот третий и последний гуль, так лихо удравший от меня пока я добивал двух его более молодых и глупых неживых подельников. Будет мне урок на будущее, начинать любую зачистку с более старых, а значит более умных, опасных и матёрых тварей.

Я ещё раз внимательно осмотрел редкую берёзовую рощу, сейчас окружающую меня со всех сторон. И в которой просто негде было спрятаться даже некрупной собаке, не говоря уже о старом и матёром гуле.

И вновь осторожно пошёл дальше, в тусклом лунном свете прекрасно различая полосу примятой, невысокой, лесной травы, уходящей куда-то в сторону более густого, а значит и более опасного ельника.

– Нужно спешить – негромко пробурчал я сам себе под нос и слегка ускорил свой шаг.

Ведь, не гоняться же мне за этим хитрым гулем до самого утра. А вообще-то, теоретически, гули всегда считались падальщиками, и опасность для сильного и смелого мужчины могли представлять только своим количеством.

Вот только где в этой, забытой богом и людьми, глубоко-пенсионной деревеньке, можно было найти этого самого сильного и смелого молодца, который смог бы дать этим гнусным тварям отпор. Правильно, правильный ответ будет – нигде.

Вот и взяли эти три подлых и вечно голодных падальщика маленькую деревеньку буквально в осаду, не позволяя двум десяткам населяющих её старушек выйти дальше её околицы.

Так что, слава цифровым технологиям, позволившим местным жительницам дозвониться до моего куратора в Ордене, который, уже в свою очередь, и настропалил меня сюда.

Внезапно, широкий пласт лесного мха, под подошвами моих тактических берцев, словно тонкий лед на весенней реке разошелся. И в мою правую ногу тут же, с нечеловеческой силой, вцепились две бледнокожие руки, заканчивающиеся грязными пятисантиметровыми когтями.

А следом за ними, и две гипертрофированные звериные челюсти, вооруженные острыми коническими зубами, искомого мной гуля. В общем, со стороны, все это выглядело, страшно аж жуть.

Вот только я оставался совершено спокоен. Так как, толстые кольчужные штаны, предназначенные для всевозможных ролевиков, увлекающихся всевозможной средневековой романтикой, самым банальным образом купленные мной на АлиЭкспрессе.

И непосредственно перед выходом на охоту одетые под обычные синие джинсы, надежно защищали меня от когтей и зубов низшей нежити, не давая гулю даже оцарапать меня, не говоря даже о чём-то большем.

– Фиг тебе, а не комиссарское тело! – проговорил я знаменитую фразу из старого советского фильма, и тут же с силой вогнал заострённый конец метрового обрезка обычной стальной трубы, прямо в грудь ворочающегося под моей ногой гуля.

Отчего ночной монстр тут же разжал свои страшные челюсти, наконец-то выпустив на свободу мою измочаленную ногу, широко раскинул в стороны свои когтистые лапы и затих.

– Ну, вот и всё! – громко подвёл я итог своей первой удачной охоты, и в лунном неверном свете стал рассматривать уже дважды мёртвое существо, сейчас валяющееся у меня под ногами.

И, несомненно, когда-то давно, это был мужчина. Вот только с очень бледной кожей, словно у подземного червя никогда не видевшего солнечного света, и при этом густо заросшего своим волосом, везде, где только это было можно.

А ещё, как я уже упоминал ранее, пальцы этого существа заканчивались толстыми мощными когтями, предназначенными не столько для разрывания добычи, сколько для выкапывания различных трупов с целью дальнейшего их поеданий.

В чём данному существу, несомненно, и помогали его сильно измененные мощные челюсти, теперь уже не имеющие ничего общего с человеческими, а скорее всего напоминающие челюсти какой-либо гиены.

И хоть я, никогда раньше, и не видел этих хищных животных воочию, но, как мне кажется, именно такие мощные челюсти, полные крупных острых зубов, должны были им и принадлежать.

И вот, пока я рассматривал своего поверженного врага, его уже дважды мертвое тело начало истлевать и рассыпаться прямо у меня на глазах. И не прошло и минуты, как у меня под ногами осталась лежать всего лишь небольшая горка черного праха, да крупный череп, причём с наполовину выпавшими зубами.

Так что, вот в чём была основная причина того, что существование нечисти и нежити, как альтернативной формы жизни на нашей планете, всегда считалось просто сказками, ну или в лучшем случае легендами.

А все дело было в том, что их тела после смерти просто не сохранялись. А стало быть, как говориться, нет тела – нет и дела, и поэтому предъявить что-либо, любопытной до сенсаций общественности, было совершенно нечего. Ведь это же не скелет динозавра, найденный в каком-либо песчаном карьере.

Глава 2.

Как всё началось

Я бесстрашно поднял, а чего его бояться-то, оставшийся от гуля череп, и равнодушно закинул его в небольшой рюкзак, болтающийся у меня за спиной, уже к двум точно таким же, валяющимся там же, так как богоугодное дело – не богоугодное, а финансовую отчетность ещё никто не отменял.

Затем поудобнее перехватил длинный кусок тонкой водопроводной стальной трубы, так славно послуживший мне на сегодняшней охоте, и быстро пошёл в сторону далёкой отсюда деревни. Которая моими стараниями теперь уже и вправду могла спать спокойно.

Обычная летняя лунная ночь уже всё основательно захватило в свои права, а я шёл вперед и думал. А почему это в Ордене, своим рекрутам, не выдают какого-либо оружия, а просто отправляют на первое задание, с чем они сами решат, ну или придумают.

Нет, я, конечно же, читал, что в очень далёкой древности, спартанских юношей, отправляли в горы охотиться на волков с одним лишь ножом. Но ведь, когда это было. С тех пор уже прошли века, и даже целые тысячелетия. Хотя, что для Ордена Кромешников эти самые века? Скорее всего, так себе дни, а то и вовсе просто часы.

Далее же я слегка споткнулся о какой-то невидимый в темноте корень, и стал уже думать о том, что мне всё же крупно повезло, ибо за место гулей-падальщиков, я запросто мог наткнуться на упырей-хищников. Так как происхождение на свет, и тех и других было очень схожим.

Просто на не так давно умершее тело, не захороненное в освященной земле, натыкался сгусток негативной энергии, оставшийся там же от убийства другого разумного существа. Отчего такая злая некроэнергия, и становилась для умершего тела этакой новой, своеобразной, извращённой душой. Вновь заставляя его, если уж и не жить, то хотя бы существовать, так это точно.

Итак, если кладбищенскими гулями становились тела самых обычных бедолаг, в основном бомжей, умерших не там и не так, как надо. То упырями, становились тела самых настоящих бандитов, причём бандитов, как говорили раньше заугольных, то есть, уже просто не могущих жить не пролив крови своих близких.

Вот такие тела и становились хищными упырями, убивающие живых людей, только для того, чтобы просто убивать. Как там гласила народная мудрость, горбатого могила исправит. Так вот, в данном конкретном случае, горбатого, даже могила не исправляла. Ибо, если человек был упырём при жизни, то продолжал им быть и после смерти.

До безымянной деревни я дошёл примерно за час, вошел в первый же дом на её околице, возле которого оставил свою машину, и собрался уже с чувством выполненного долго славно поспать. Вот только сон ко мне никак не шёл.

То ли в этом был виноват адреналин, выработавшийся в моем теле от встречи с кладбищенской нежитью, то ли был виноват азарт, полностью захвативший меня от своего первого опасного задания. Но, тем не менее, спать мне, ну совершенно не хотелось.

Вместо этого я просто закинул свои руки себе за голову, и удобно растянувшись на старенько топчане, начал вспоминать события прошедшей недели, полностью изменившей мою жизнь.

А ведь началось все, вполне себе очень буднично, без всякого попадания в меня большой зелёной молнии, или укуса очень редкого экзотического паука, а просто с обычного смс-письма, пришедшего на мой смартфон ровно через неделю после того, как я демобилизовался из армии.

И было это письмо от моей родной тётки, единственной по материнской линии, которая очень хотела видеть своего единственного племянника, ибо, как было написано в её письме – ужо здоровьичко-то у неё не то, а коли она и помрёт, то хоть и не одна.

Думал я, ехать или не ехать, как и собирался, очень не долго. Так как тётка Прасковья, была родственницей доброй, надёжной, и даже в чём-то судьбоносной.

Появлялась она в нашей жизни не часто, всего лишь раз в году, и только на мамино день рождение, всегда при этом загружая нашу квартиру, большим количеством всевозможных деревенских солений и варений, а так же всегда при этом даря матери крупную белую жемчужину.

Вы только представьте себе, речной жемчуг в центральной полосе России, где она его брала ума не приложу, а она никогда не рассказывала, но данную традицию не нарушала ни разу. Вот и моя, отдельная от родителей квартира, как раз и был куплена на деньги от продажи этих самых жемчужин.

Вот почему я и называю свою тетку судьбоносной, а ещё, как раз она, и оказалась тем самым ключом, который полностью закрыл мою прежнюю жизнь, а взамен её открыл совершенно новую.

Но всё по порядку. Итак, заброшенную и практически вымершую деревню, на краю Шатурских болот я нашёл с большим трудом, и только с помощью очень умного и продвинутого навигатора.

Так как был я здесь ранее, только один раз, и то, в очень далёком и наивном детстве.

Когда приезжал сюда вместе со своей мамой, как она тогда сказала, ради какого-то обряда. Который заключался только в том, что я просто положил свою ладонь на большой Змеиный камень, являвшийся местной достопримечательностью, и продержал её так на нём не больше минуты.

А затем, повернувшись к двум женщинам, застывшим за моей спиной, был немало удивлён. Так как моя мать стояла практически не дыша, и была белее белого, словно я должен был прикоснуться не к обычному камню, а взять в руки оголённый высоковольтный кабель.

А вот тётка Прасковья наоборот, после моего, как мне тогда казалось, простого поступка, изменилась просто таки разительно, причём в лучшую сторону. Мгновенно превратившись из холодной и властной женщины, этакого Феликса Дзержинского в юбке, в самую добрую и ласковую из бабушек.

Которой, на самом деле, она для меня и являлась. Так как по генеалогическому древу, она была сестрой матери моей матери. Но, так уж повелось в нашей семье, что кроме, как тёткой, её никто не называл. Но не суть.

Просто тогда, обе мои родственницы, быстро о чём-то пошептались, загадочно при этом перемигиваясь, и мы, по извилистой лесной тропинке, быстро отправились обратно, к деревенскому дому моей тётки, откуда на следующий день, рано утром, вообще отправились в Москву.

Глава 3.
Чудеса, да и только

И вот теперь, спустя пятнадцать лет, я вновь оказался на окраине полузаброшенной деревни со странным названием Пустошь, с удовольствием вспоминая, почти что, очень забытые картинки из своего очень далёкого детства.

Вообще-то, местная округа на несколько десятков километров вокруг, называлось просто Шушмор, и если верить всевозможным интернетовским ресурсам, была вполне себе знаменитой аномальной зоной. В которой, само время шло не так и не туда, легко пропадали люди, да и вообще можно было запросто попасть в другое измерение.

Да и само название – Шушмор, происходило от одного из знаменитых полководцев самого Бату-хана, и гласило, что, мол, в давние-предавние времена, вёл он свой отряд на град Владимир, но намертво завяз в местных Шатурских болотах.

Отчего много его воинов тогда утонуло, а затем погиб и сам хан. Вот на месте его гибели, уцелевшие войны, и сложили из каменных глыб большой холм. И с тех пор, когда гневается дух почившего хана, зарождаются над Шушмором грозы и ливни.

И вот тогда-то можно отчётливо наблюдать, что когда идёт дождь, то самые яркие и длинные молнии, и самые черные тучи, всегда собираются над тем местом, где и течёт речка Шушмора.

Так что, места вокруг деревни, были, конечно же, загадочные и очень странные, если вообще не сказать, что страшные. Даже, если вспомнить тот же самый Змеиный камень, к которому я прикасался в детстве.

И который своей структурой, был очень похож на сотни собравшихся вместе, и внезапно окаменевших змей. Но, это я так, отвлёкся. А вообще-то деревня моей родной тётки с виду была самой обычной.

Старая церковь, которая уже давно пришла в упадок, была свидетельством времен и служила напоминанием о прошлом. А её разрушенные стены, словно возможный эшафот, призывали к задумчивости и воспоминаниям о том, какими они были перед тем, как были покинуты и преданы забвению.

Неподалеку же от церкви сохранилась высокая колокольня, чья внешность все еще соответствовала требованиям времени, несмотря на ошеломительное воздействие факторов окружающей среды и старения.

Но изготовленная из дореволюционного красного кирпича, она до сих пор гордо возносилась в небо, таким упрямым образом протестуя против действия времени и отказываясь ему сдаваться.

А вокруг них располагалась деревня, состоящая из нескольких десятков, как кирпичных домов, скромно и крошечно захватывающих пространство, так и бревенчатых. Которые, словно коровы, вольготно пасущиеся на лугу, во все стороны расползались бессистемно, стремясь заполнить каждый уголок этого деревенского селения.

И все эти старые постройки, вопреки забвению и прохождению времени, всё продолжали и продолжали существовать, словно они были нерушимыми свидетелями жизни и истории этой деревни.

Да и вообще, вся эта деревня, с ее разбитыми церковью и упорствующей колокольней, с прочно стоящими бревенчатыми домами, создавала впечатление забытого движения и изменения.

Ибо, старые здания сплетались с новыми, а их совместное существование создавало неповторимую атмосферу, будто бы время остановилось и отдохнуло здесь, среди старых заброшенных руин.

Отчего и вся эта такая обычная деревня, с ее разрушенной церковью, сопротивляющейся времени колокольней и случайно разбросанными домами, казалась живым отражением истории, чья память была заживо сохранена в ней.

Ибо она была неким убежищем для души, источником вдохновения и местом, в котором можно было увидеть, как прошлое и настоящее сливаются вместе, чтобы создать что-то новое и уникальное.

Погода и природа вокруг, были вполне себе обычными для среднерусской полосы летнего периода, а компаса, чтобы понять работает он или нет, у меня с собой не было, да и механических часов со стрелками, которые обязательно здесь должны были остановиться, тоже.

Так что, выкинув из головы все местные легенды, я решительно постучался в знакомый мне ещё из детства дом, а услышав слабый отклик, вошёл в него. Быстро прошел просторные сени, и оказался в самой большой комнате дома, в которую со всех сторон, выходили двери других комнат, поменьше.

И в которой, у самой дальней стены, на обычной деревянной кровати, под православными образами и чадящей перед ними лампадкой, и лежала моя тётка Прасковья. Тут же поприветствовавшая меня слабым взмахом своей руки. Выглядела она как всегда, и понять, сколько же ей на самом деле лет, я не мог, как не тогда, так и не сейчас.

– Проходи племянник – а вот голос тетки, был слабым и дрожащим, словно огненный язычок той самой лампадки под которой она лежала, и который, того и гляди, сам собой случайно потухнет.

– Садись и слушай.

Моя родственница указала мне на единственный в комнате стул, сиротливо стоящий перед её кроватью, и даже не дожидаясь пока я на него усядусь, взяла мою руку в свою, и начала говорить.

– Так вот Белояр – голос моей старой родственницы приобрёл поистине торжественные нотки.

– Испокон века, наш славный род стоял на страже мира людей от мира кровожадных тварей живущих во тьме, и поэтому от него уже, почти что, никого не осталось.

– Ты последний в нашем роду, и единственный человек которого признал Змеиный камень, а значит, тебе и владеть силой завещанной нам великим Родом.

– Не подведи нас.

С каждым словом голос моей тётки всё слабел и слабел, словно бы это были капли безвозвратно уходившие в пустынный песок, и произнеся последние из них она уже окончательно откинулась на свою подушку.

А затем выпустила мою руку из своей, посмотрела в низкий деревянный потолок таким пронзающим взглядом, словно бы видела сквозь него, тихо сказала – дело сделано, и просто умерла.

А как я понял, что она умерла, наверное, спросите вы, да просто аура вокруг её тела быстро истончилась и исчезла, настолько быстро, что я даже не успел понять, какого же цвета она была. И да, никакого щенячьего восторга по поводу того, что – боже мой, я вижу ауру живых существ, у меня не было.

А ещё несколько раз подряд моргнув, я понял, что все предметы в комнате теперь отбрасывают не одну тень, а целых четыре. Одну длинную, так сказать основную и привычную, и ещё три коротких, причём, самая короткая из которых, вообще лежа навстречу источнику света, и поэтому выглядела очень жутко и неправдоподобно.

Глава 4.
Новые способности, новые друзья

Неожиданно за моей спиной раздался тихий всхлип, и я резко обернувшись, тут же вскочил со своего стула, дабы увидеть перед собой трёх низкоросликов, человечков своим ростом не достигавших даже одного метра, и которые сейчас, выстроившись в короткую шеренгу, скорбно смотрели на тело моей почившей родственницы.

Первый из них, словно был выходцем из русских народных сказок, в том смысле, что одет он был в белую домотканую рубаху, на груди вышитую большими красными петухами, а по краю длинным замысловатым орнаментом.

А далее, в такие же домотканые штаны, аккуратно заправленные в блестящие свежей липой лапоточки. Волосы на его голове, цвета спелой соломы, были аккуратно расчесаны, и чинно свисали книзу, как и его длинная лопатообразная борода.

Заметив мой удивленно-вопросительный взгляд, этот низкорослик сделал небольшой шаг вперёд, слегка поклонился, и произнёс.

– Меня зовут Аристарх, домовой я местный, исполать тебе новый хозяин.

Я же не такое его заявление только лишь кивнул, не зная, как должен отвечать новый хозяин своему домовому, и перевел взгляд на следующего персонажа в шеренге, который оказался полной противоположностью первому.

Так как его чёрные с проседью волосы топорщились строго вверх, словно печной ёршик у трубочиста, а такая же черная борода агрессивно дыбилась вперёд. Маленькие глазки этого существа, колюче смотрели на мир, из-под его кудлатых бровей. А одет этот низкорослик был в самую настоящую фуфайку, времен первых строителей коммунизма, грубые кожаные штаны, и такие же кожаные сапоги.

– Невзор я, дворовой я – грубо пробурчал этот всклоченный персонаж, после чего нагло уставился на меня.

– Стало быть, за двором я смотрю, чтобы скотина на нём сыта была, и не болела, кровососущие насекомые её не донимали, да всякие кикиморы, да лихоманки, молоко у коров не воровали.

Я чинно кивнул и этому низкорослику, чувствуя себя сюзереном принимающим присягу от своих вассалов, и перевёл взгляд на последнего персонажа стоящего передо мной.

А это оказалась девушка, маленькая, но с вполне сформировавшейся женственной фигурой, копной идеально чёрных волнистых волос, и почему-то парой кошачьих ушек, торчащих у ней строго на макушке.

Одета она была в обычный старославянский с тонким красным орнаментом сарафан, а в своих руках держала огромную по её меркам книгу. Которую она тут же, и протянула мне, со словами.

– Это ваша книга знаний, хозяин, а я ваша слуга.

Интонацией, сильно подчеркнув слово слуга, видимо для того, чтобы я случайно не спутал её со служанкой, а затем сделала грациозный книксен и добавила.

– Меня зовут Жозефина.

Ого, подумалось мне. Вернее, два раза ого. Первое относилось к непониманию того, как французское имя затесалось в старославянский фольклор, а второе ого, к весу полученной мной книги, которая на первый взгляд весила килограммов семь, если вообще, не все восемь.

Да это просто фолиант какой-то, а не книга. Я положил её на круглый стол, стоящий в центре комнаты, и стал рассматривать. Большая, длиною не менее моего локтя, и толщиной в мою же ладонь, с медными уголками и медной же застёжкой посередине, покрытая почерневшей от старости телячьей кожей, данная книга производила впечатление, никак не меньше, чем шкатулки с сокровищами.

Я медленно открыл её. И сокровищ в ней ожидаемо не было, зато была информация, по ценности не уступавшая им. Заговоры на поиск всевозможных кладов, на затворение ран, и раздувание, почти что, погасшей жизни, а так же на примучивание водяных хозяев и подземных гномов, дабы таскали они своему хозяину жемчуга подводные, да лалы подземные.

Я не глядя перелистнул несколько листов, и стал читать дальше. Наговоры на различные предметы, дабы была твоя одежда прочнее кольчуги, а дровяной колун острее любого меча. Наговоры на воду, которая одним глотком может утолить жажду, и на огонь, отлично горящий на сырых дровах.

Я перекинул ещё несколько книжных листов. А здесь уже были различные рецепты, от различных ран и болезней, причём из растений, половину из которых я считал мифическими. Таких, как жень-шень, вербена, беладонна, мандрагора, плакун-трава или горюн-трава.

Ух, голова просто шла кругом, как в частности, от открывшихся новых возможностей, так и от изменившегося мировоззрения в целом. Я закрыл книгу, и с удивлением уставился на троицу своих низкоросликов, почему-то так никуда ещё и не девшихся.

– Ну, и чего стоим, чего ждём? – строго спросил я у них.

– Так это – домовой Аристарх, застенчиво поводил своим чистым лаптем по деревянному полу избы.

– Ваших приказов ждём, хозяин.

– Так это – теперь уже пришло моё время смутиться.

Я слегка задумался над вопросом, что же им поручить? Дров наколоть, что ли, или воды наносить?

– В общем, делайте, что делали, и живите, как жили – наконец-то выдал я фразу, изменив на свой лад знаменитое выражение кардинала Ришелье – «делай, что должно, и пусть будет, что будет».

На что, домовой, дворовой и слуга женского рода, постояли ещё несколько секунд, подумали, правильно ли они поняли мой приказ, а затем просто исчезли. Не развеялись, как приведения в фильмах, а именно, что исчезли, как исчезает тьма, при включении в комнате электрического света. В общем, раз, и их уже нет.

И вот, наконец-то оставшись один, я всерьёз и надолго задумался, а что же мне, собственно говоря, теперь дальше делать?

Нет, конечно же, то, что я теперь качественно изменился, или вернее сказать даже переродился, во что-то большее, чем обычный человек, мне было понятно. Вот только было совершенно не понятно кого, как, и от кого, теперь я должен защищать.

Скрип дубовых половиц, под чьими-то осторожными шагами, наконец-то вывел меня из задумчивости. Я поднял голову и увидел входящего в комнату монаха, а может быть даже и священника, кто же их разберёт, в общем, человека в чёрной рясе с большим блестящим крестом на груди.

– Меня зовут Иеромир – представился мне пришелец, гулким басом.

– Здесь – он протянул мне небольшую кожаную сумку на широком ремне, предназначенную для ношения через плечо.

– Ваше наследство.

– Прасковья просила передать.

Я принял сумку и благодарно кивнул.

– А её – палец священнослужителя указал на тело моей тетки.

– Мы похороним сами, всё уже готово.

Я ещё раз благодарственно кивнул человеку в чёрной рясе, только сейчас осознав, что совершенно не знаю, как заниматься похоронами, и что пришедший священник своим визитом снял с меня целый ворох проблем.

По скупому знаку священника, в комнату тихо вошли четыре, ещё крепеньких старика, разной степени седовласости, которые так же тихо, как и вошли, подняли тело моей почившей родственницы, и так же тихо вынесли его из комнаты. Чернорясец Иеромир ушёл с ними.