Loe raamatut: «Сын Орла»

Переводчик Александр Семенцов

Дизайнер обложки FormattingExperts.com

© Виктор О'Коннелл, 2019

© Александр Семенцов, перевод, 2019

© FormattingExperts.com, дизайн обложки, 2019

ISBN 978-5-4493-8230-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Об авторе

Виктор О’Коннелл родился в Англии; получил степень доктора философии в Оксфордском университете. Область его научных исследований – антропологические аспекты построения нации в постколониальном обществе.

В 1964—1966 годах д-р О’Коннелл участвовал в программе развития системы образования индейских племен в Гайане, Южная Америка, затем долгое время жил в Канаде, работая преподавателем университета и советником в индейских организациях и общинах.

В 1981—1982 годах Виктор О’Коннелл являлся официальным представителем нескольких сотен индейских вождей, развернувших в Британии политическую кампанию по защите прав коренных жителей Канады перед Британской Короной, парламентом и судами.

«Сын Орла» – это художественный вымысел, основанный на фактах. Автор принимал непосредственное участие в исторических событиях, на фоне которых разворачивается действие романа.

Вы можете подробнее ознакомиться с творчеством Виктора О'Коннелла на сайте: https://victoroconnell.wixsite.com/syn-orla.

Предисловие автора

Для обозначения коренных народов Америки я использую термины, которыми мои вымышленные герои пользовались бы в тех обстоятельствах и в те исторические периоды, которые описаны в романе. Это не означает, что лично я отдаю предпочтение этим терминам. В XV веке, когда Христофор Колумб открыл Америку, их называли «los Indios» или «индейцами», потому что Колумб полагал, что приплыл в Азию, точнее – в Индию. С тех пор было изобретено много разных названий. В настоящее время в Канаде многие коренные народы предпочитают называть себя: (1) Первыми народами, (2) Инуитами и (3) Метисами. Термин «коренные народы» используется в Конституции Канады.

Я выражаю признательность Соломону Ратту из Саскачеванского Университета Первых народов (First Nations University) за безвозмездную помощь при составлении слов и выражений на языке кри.

 
Виктор Маннион О’Коннелл
2017 год
 

* * *

В память о моей матери

Бриджет Маннион.

Посвящается

Ноэлю Северину Иверсону, доктору философии,

в благодарность за неизменную поддержку.

Особая благодарность

Александру Николаевичу Семенцову —

дотошному и вдохновляющему редактору.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ,
в которой раскрываются четыре мировоззрения

Глава 1
ПОЛЕТ ОРЛА

Ранним мартовским утром 1982 года рейс авиакомпании «Эйр Канада» прибывал в Лондон точно по расписанию. Гул двигателей понизился на полтона, и авиалайнер начал плавно снижаться над Северным морем. Со времени вылета из Альберты прошло почти девять часов, и большинство пассажиров были слишком измотаны перелетом, чтобы заметить незначительные изменения в движении воздушного судна. Единственным человеком в салоне, пребывавшим в бодром расположении духа, был индеец восьмидесяти двух лет по имени Чистый Голос. Он все еще испытывал благоговейный восторг, который охватил его в первые секунды полета.

Накануне вечером Боинг 767 с ревом оторвался от взлетной полосы сияющего огнями нового аэропорта Калгари. Аэропорт был расположен у западного края Великих равнин, где сто лет тому назад дед Чистого Голоса, Ловкий Охотник, охотился на бизонов. Развернувшись хвостом к солнцу, садившемуся за Скалистые горы, лайнер взял курс на северо-восток и медленно поплыл над каньонами Бэдлендс, где из неглубоких «могил» проступали на поверхность бесплодной земли побелевшие от времени кости динозавров. В сгущавшихся сумерках самолет пересек границу Саскачевана и продолжал набирать высоту над запорошенными снегом холмами, замерзшими озерами и заледенелыми болотами северной Манитобы.

Вдоль южных окраин Альберты, Саскачевана и Манитобы – трех равнинных провинций Канады – протянулась через весь континент – от Тихого до Атлантического океана – полоса огней. Сеть больших и малых городов, отмеченных пятнами света, простиралась до границы с Соединенными Штатами Америки, которую Ловкий Охотник называл «Магической Линией».

К северу от этого узкого урбанизированного коридора плотность населения Канады резко снижалась. Ночью огромные Северные территории были погружены во тьму совсем как в доисторические времена. Случайные редкие огоньки внизу будили воображение Чистого Голоса. Они представлялись ему то одинокими лагерными кострами индейских охотников, то отражением лунного света в воздетых к небу глазах волка.

Эти бескрайние равнины Чистый Голос знал, как свои пять пальцев. За последние шестьдесят пять лет он исходил и изъездил их вдоль и поперек – пешком, верхом, на автобусах и поездах. И все эти годы он оставался верен главному делу своей жизни – снова и снова напоминал индейским народам о тех правах, которые давал им международный договор с Великобританией.

Иногда Чистый Голос путешествовал за пределы равнин – на восточное побережье Канады, где жили народы, говорившие на языке ирокезов; или на запад, где за Скалистыми горами обитали племена атапасков. Местная католическая церковь сурово осуждала его и грозила отлучением и вечным проклятием. Провинциальная и муниципальная полиция неизменно цеплялась к нему, проявляя необычайную бдительность, когда дело касалось индейцев. За ним неусыпно следили индейские агенты федерального правительства¹, которые пользовались почти неограниченной властью над индейцами. Иногда против него выступал и его собственный народ.

Королевская канадская конная полиция то и дело арестовывала Чистого Голоса и силой возвращала домой – в резервацию Бизоний Ручей, расположенную в северной части провинции Саскачеван. Обычно ему вменялось в вину путешествие без разрешения правительства или незаконное проведение собраний. В том и другом случае речь шла о нарушении статей Индейского акта, изданного Канадским парламентом под эгидой Британской короны. Власти давно навесили на Чистого Голоса ярлык «возмутителя спокойствия». В качестве наказания штраф, налагаемый при аресте, вычитался из положенной ему суммы в пять долларов, которую правительство ежегодно выплачивало индейцам по договору между Великобританией и коренными народами Канады. Когда Чистому Голосу исполнилось двадцать лет и жители Бизоньего Ручья избрали его вождем общины, власти объявили выборы недействительными, ссылаясь все на тот же Индейский акт.

В 1982 году власти по-прежнему считали Чистого Голоса возмутителем спокойствия, но, учитывая его преклонный возраст и набирающее силу политическое движение индейских народов, они уже неохотно связывались с ним.

– Могу я взглянуть на ваш паспорт? – вежливо обратился к Чистому Голосу сотрудник «Эйр Канада» в Калгари.

– Договор номер шесть, – отвечал тот с грубоватым акцентом человека, который увереннее изъясняется на родном языке кри, чем на английском. Судя по тону, он нисколько не сомневался, что упоминание договора равнозначно предъявлению паспорта. После минутного раздумья служащий авиалинии решил переадресовать этот скользкий вопрос федеральным властям. Через несколько минут у стойки паспортного контроля появился сотрудник иммиграционной службы в сопровождении офицера Королевской канадской конной полиции. Они вдвоем принялись объяснять Чистому Голосу, что для вылета в Британию ему необходим паспорт.

– Я много раз ездил к народам сиу, дакота и навахо в Монтану и Вайоминг. И мне не нужен был паспорт, – отвечал индеец.

– Ах да, – вспомнил сотрудник иммиграционной службы. – Вы, вероятно, имеете в виду договор Джона Джея – от 1794 года, кажется. Он, действительно, разрешает коренным жителям пересекать границу Канады и США в обоих направлениях без паспорта.

– А у меня – договор с Великобританией. – Чистый Голос порылся в сумке и вытащил помятое и выцветшее удостоверение, на котором значилось его имя. Из удостоверения следовало, что он является потомком людей, подписавших Договор №6 с королевой Викторией в 1876 году.

Сотрудник иммиграционной службы вздохнул. Он уже не раз обжигал пальцы на этом деле. Если сейчас он воспрепятствует вылету старого индейца из Канады, то в ответ может подняться волна протеста со стороны назойливых индейских политических организаций. Все это было чревато неприятностями, и сотрудник не испытывал ни малейшего желания впутываться в эту историю.

– Хорошо, я разрешу вам вылететь из Канады. Но я не ручаюсь, что Лондон позволит вам въехать в Англию без канадского паспорта. Они могут отправить вас назад следующим рейсом, так что вы путешествуете на свой страх и риск.

– По крайней мере, они не арестовали тебя на этот раз, – прошептала дочь Чистого Голоса, провожая отца на посадку.

Дочь «возмутителя спокойствия», Дождевое Облако, была женщиной-шаманом – толковательницей снов и видений из племени кри. Через несколько часов после взлета Чистый Голос все еще чувствовал тепло ее благословения. Стрелки его биологических часов только-только перевалили за полночь, но в той стороне, откуда приближалась Британия, горизонт уже радостно переливался пастельными цветами утренней зари. Старый индеец был сильно впечатлен тем, как быстро вечер в Калгари превратился в субарктическую ночь, а затем – в шотландское утро. Казалось, это был вызов естественному порядку вещей. Но однажды он уже наблюдал эту невероятную смену дня и ночи. Она происходила во время его Поиска Видения – традиционного обряда, который Чистый Голос совершил, когда ему было шестнадцать лет.

В видении, которое он получил тогда, его душа, ахтца-к, сидела между крыльями микисива – орла, форму которого принял его дух-покровитель – павакан². Точно так же как Боинг 767, орел в его видении летел на восток – в ночь; луна и звезды двигались по своим космическим путям быстрее, чем им положено, и солнце взошло рано, так же как сейчас. На следующий день юноша рассказал о своем видении шаману общины, Маленькому Барсуку. Тот подтвердил, что видение было пророческим. В нем говорилось о важном путешествии за горизонт, которое Чистый Голос проделает, чтобы выполнить миссию, возложенную на него духом-покровителем. Миссия состояла в том, чтобы почтить Договор предков и вернуть домой украденных детей Договора.

* * *

Прямая спина, широкая грудь и крутые плечи свидетельствовали о недюжинной силе, которой всегда отличался Чистый Голос. Серый двубортный костюм скрывал небольшое брюшко. Этот костюм подарил ему один из сыновей девять лет тому назад, заказав его по каталогу посылторга фирмы Eaton. Лацканы пиджака блестели, выдавая, как много раз жена Чистого Голоса, Луиза, утюжила их через оберточную бумагу. В отличие от костюма темно-синяя рубашка с узорами из степных роз выглядела очень живописно. Вместо галстука на шее у Чистого Голоса висел шнурок из сыромятной кожи с серебряной застежкой, в которую было вставлено небольшое орлиное перо. Сейчас это перо лежало у него на груди.

Если бы Чистый Голос следовал обычаю своего народа, то отрастил бы длинные волосы, как это делали очень молодые и очень старые индейцы кри. Раньше его задевали колкие замечания по поводу короткой стрижки, которая, якобы, говорила о его уступках «путям белого человека». Правда была намного сложнее и драматичнее. В апреле 1912 года, когда Чистому Голосу исполнилось двенадцать лет и его приняли в индейскую школу-интернат, белый человек остриг ему волосы против его воли. Это унижение мальчик так и не смог забыть.

В те далекие годы Чистый Голос и его брат Пловец поднимались с постели с утренней зарей. Пловец был на два года младше, поэтому на Чистом Голосе лежала обязанность присматривать за ним. Зимой, прежде чем открыть двери хижины и выйти на морозный утренний воздух, от которого перехватывало дыхание, он должен был убедиться, что младший брат тепло одет и хорошо укутан. Чистый Голос застегивал деревянные пуговицы на овчинном полушубке и поправлял вязаную шапку, так чтобы уши Пловца были закрыты, а волосы, заплетенные в длинные косы, свободно свисали вдоль плеч.

После этого мальчики мчались наперегонки в загон для овец, чтобы выяснить, не родились ли за ночь новые ягнята. Первый, кто находил новорожденного ягненка, имел право дать ему имя.

Загон для овец был расположен в лощине – менее чем в ста ярдах от хижины. Он был сколочен из грубо обтесанных досок и предназначался для защиты от койотов, лис, рысей и одичавших собак, водившихся в этой местности, а также от волков, которые иногда забредали сюда ночами. Изгородь не могла защитить овец от сильных и умных черных медведей, но те, как правило, держались подальше от людей – в дальних лесах – и не отваживались выбираться на открытые пастбища. Наибольшую опасность для ягнят представляли зимние морозы и холодный ветер, который неожиданно поднимался ночами во время весенних заморозков. Если мальчики находили слабого новорожденного ягненка, из последних сил цепляющегося за жизнь, они растирали его и выкармливали яичным желтком. Ягненок, которого удавалось спасти, считался в семье их собственностью.

С приходом лета забот у юных пастушков прибавлялось. Когда на траву выпадала утренняя роса и гнездившиеся в ней птицы начинали шевелиться, мальчики подкрадывались, бывало, к зазевавшемуся красному фазану, пока тот не взлетал, шумно хлопая жесткими крыльями; или выслеживали пугливых сусликов, которые то и дело выбегали из норок и тут же ныряли обратно, совершая свои бесконечные военные маневры. Иногда братья пытали счастья, ловя на крючок острозубую щуку в речке, или следили за кропотливой работой бобра, поглощенного строительством или ремонтом своей хатки.

Среди пернатых обитателей прерий наибольшее любопытство вызывали хищные птицы. Братья не уставали восхищаться слаженными действиями пустельг, реющих над склонами оврагов, где землеройки, ласки, змеи и зайцы устраивали свои жилища. Вороны тоже бывали порой очень забавны, особенно когда они, возмущенно каркая и хлопая крыльями, набрасывались всей стаей на замешкавшегося ястреба.

Если мальчикам удавалось заметить сидящую высоко на дереве полярную сову, они подолгу таращились на нее с таким же комичным недоумением, с каким сова таращилась на них. Устав от этой игры в «гляделки», братья начинали кричать и размахивать руками, после чего сова поспешно и беззвучно снималась с ветки и улетала, позволяя полюбоваться размахом своих крыльев.

Летом из-за горизонта прилетали в гости трепещущие «неоновые» колибри, проделавшие далекий путь из южных американских штатов, чтобы отведать нектар диких цветов прерий. Мальчики от души потешались над нелепыми прыжками и кривлянием крохотных пташек, вволю попировавших перезрелыми «пьяными» ягодами.

Но самым захватывающим зрелищем был, конечно же, бой орлов. С замиранием сердца братья следили, как сцепившиеся в яростной схватке птицы стремительно падают вниз бешено вращающимся клубком, сплетенным из когтей и клювов. Впрочем, более привычным был вид орлов, безмятежно парящих в вышине, взмывающих на тепловых потоках над всеми прочими птицами и обозревающих прерии на десятки миль вокруг.

Дедушка, Ловкий Охотник, просил внуков обращать особое внимание на борозды в траве, которые были ничем иным, как заросшими следами бизонов, – а также на плеши, оставшиеся в местах лежки этих могучих животных. Дед всегда радовался таким находкам. Они напоминали о том, что всего тридцать лет назад дикие стада в изобилии бродили по богатым разнотравьем равнинам. Если не слишком мучила ломота в суставах, дед неспешно выезжал на коне в прерии, чтобы взглянуть на следы бизонов. Обычно старик вспоминал какую-нибудь историю из прежних лет. Никто не мог сравниться с Ловким Охотником в умении на всем скаку уложить меткой стрелой бегущего бизона или направить дикое стадо в загон. Требовалось большое мастерство и терпение, чтобы заставить раздраженных животных мчаться по длинному сужающемуся коридору из камней и деревьев, вдоль которого стояли чучела людей и сидели на корточках мужчины и мальчики.

Ловкий Охотник мастерил для внуков луки и стрелы и учил их, как без промаха поражать движущуюся дичь. Он заставлял их подолгу упражняться в стрельбе из лука с чи-чи пин-чо-ванс³ – так кри называли большой плотный шар, сплетенный из стеблей травы и ветвей деревьев, такой тяжелый, что Чистому Голосу приходилось таскать его, взвалив на плечи. Один из братьев сталкивал шар с вершины холма, а в это время другой пускал стрелы в катящуюся по склону мишень.

Мальчики жили в хижине, построенной в 1898 году их отцом, которого звали Тот-Кто-Стоит-Прямо. Отец вырос в типи⁴ Ловкого Охотника, но построил собственный дом по образцу хижин белых людей, которые прибывали с востока – сначала в фургонах, а затем на поездах, – чтобы вести фермерское хозяйство на целинных почвах северных прерий. Тот-Кто-Стоит-Прямо законопатил щели между бревнами речным илом и обмазал стены снаружи тонким слоем глины. Надеясь, что у него будет много детей, он соорудил двухъярусные кровати, которые являлись частью конструкции хижины. Чистый Голос был старшим сыном в семье; за ним следовал его брат, Пловец. Кроме мальчиков у родителей было две дочери – семи и пяти лет.

Хижина стояла отдельно, вдали от других домов общины. Вокруг нее было достаточно места для того, чтобы мальчики могли построить собственные хижины и устроить маленькие фермы, когда женятся. Семейный надел являлся частью «индейской резервации Бизоний Ручей» – так называл ее белый человек, – расположенной вдоль реки Баттл в тридцати восьми милях от города Батлфорд. Это была равнина с невысокими холмами, небольшими реками и обширными лугами, благоприятная для ведения сельского хозяйства. Осенью 1879 года общине кри, состоявшей из ста тридцати человек во главе с вождем Ловким Охотником, было выделено двадцать квадратных миль земли. Земля эта называлась «резервацией», потому что она была официально зарезервирована для общины в соответствии с Договором №6. Этот договор был подписан тремя годами ранее – в 1876 году – большинством вождей и старейшин равнинных племен, в том числе Ловким Охотником.

Маленьким мальчиком Чистый Голос уже хорошо знал основные положения Договора №6, – их тогда знал каждый. Когда был заключен договор, отцу было всего семь лет. Тем не менее, он сидел рядом с Ловким Охотником в Совете договора и очень хорошо все запомнил. Чистый Голос родился через двадцать четыре года после заключения договора, но отец и дед, дядья и старейшины говорили об этом событии так часто и рисовали его такими живыми красками, что иногда ему казалось, будто он видел все своими глазами.

* * *

В долине, где собрался Совет договора, стояли сотни типи. Ветерок разносил над окрестными холмами бой барабанов, монотонное пение и крики резвящейся детворы. На лугу паслись стреноженные кони; домашние собаки бродили от костра к костру в поисках пищи.

Над деревянными стенами Форт-Карлтона развевался «Юнион Джек» – государственный флаг Великобритании. У ворот форта⁵ высился белый шатер Александра Морриса – вице-губернатора Северо-западных территорий. Блистательный вице-губернатор, облаченный в парадную форму, в высокой шапке, украшенной страусиными перьями, объяснял вождям и старейшинам, что он является личным представителем королевы Виктории.

– Я говорю с вами от имени королевы. Это все равно, как если бы она сама присутствовала здесь – сидела в Совете и говорила с вами.

Кри отнеслись к речам Морриса с недоверием. Вице-губернатор убеждал их согласиться с условиями договора, не вникая в значение английских слов, которыми он был написан. Несмотря на горячее желание посланника королевы ускорить подписание договора, вожди и старейшины заставили его ждать больше недели, при этом они настаивали на дополнительных условиях. По требованию индейцев Моррис торжественно пообещал, что в письменной версии договора будет дословно записано на английском языке все то, о чем стороны договорятся на словах на языке кри. Поскольку вожди и старейшины не умели ни читать, ни писать по-английски, они ставили под текстом договора крестики. Они говорили, что делают это из уважения к вице-губернатору и его «священным ритуалам» – в ответ на то уважение, с которым Моррис относится к ритуалам кри.

В понимании индейцев Договор №6 был ответом на предложение королевы Виктории, с которым она обратилась ко всем племенам, населявшим Северо-западные территории Канады, включая современную провинцию Саскачеван и северную часть Альберты. В Договоре была указана площадь этих территорий: сто двадцать одна тысяча квадратных миль. Хотя эта область охватывала лишь малую часть равнин и крошечный кусок Канады, площадь ее на 30% превосходила площадь Британских островов.

Королева просила, чтобы ее белым подданным было разрешено строить трансконтинентальную железную дорогу, пересекающую индейские земли с востока на запад, открывать фактории⁶, обзаводиться фермами и возводить города. Взамен королева обещала защищать индейцев, уважительно относиться к их традициям и поддерживать дружеские отношения. Кроме общих посулов, королева брала на себя и конкретные обязательства. Например, она обещала пожизненно выплачивать по пять долларов в год каждому мужчине, женщине и ребенку кри, а также их потомкам. Кроме того, королева обещала выдать каждому индейцу небольшое количество пороха и пуль для охоты и бечевку для плетения рыболовных сетей. Чтобы вдохновить индейских охотников и звероловов на ведение фермерского хозяйства, она обещала подарить каждой индейской общине семена для посева, плуг, несколько голов скота, а также сельскохозяйственные и плотничьи инструменты.

Прежде чем приступить к обсуждению договора, вице-губернатор представил старейшинам «королевских офицеров», присутствующих на Совете. Это было подразделение Северо-западной конной полиции, которую впоследствии стали называть «красными мундирами» или «конниками», а еще позже – Королевской канадской конной полицией.

К тому времени прошло уже почти два года с тех пор, как королева сформировала полк «красных мундиров» и послала двести семьдесят солдат в Северо-западные территории. По словам Морриса, их миссия состояла в том, чтобы защищать индейские общины от вульферов – белых американских охотников. Вульферы разбрасывали наживку, в которую был подмешан стрихнин, чтобы убивать волков ради меха. Но яд убивал не только волков, но и койотов, и множество других мелких зверей на мили вокруг; а вместе с ними гибли и птицы, питавшиеся трупами отравленных животных. Вульферы строили временные форты на британско-канадской земле и водружали над ними американский флаг. Иногда вульферы по совместительству вели торговлю, продавая индейцам неочищенный виски. Пользуясь разлагающим действием алкоголя на местных жителей, вульферы крали у индейцев лошадей и имущество, убивали и калечили мужчин и соблазняли женщин и девушек, вовлекая их в проституцию.

Вице-губернатор утверждал, что когда вооруженные пушками «красные мундиры» двинулись из Манитобы на запад вдоль Магической Линии к подножиям Скалистых гор, слухи об этом заставили большинство вульферов и торговцев виски спасаться бегством. «Красные мундиры» захватили брошенные американцами форты и построили несколько новых. С разрешения всех индейских народов, говорил Моррис, королевские офицеры будут и дальше патрулировать Северо-западные территории. Они будут прогонять скваттеров⁷ с индейских земель и держать в узде не только продавцов виски, но и браконьеров, золотоискателей, торговцев и других назойливых белых людей, которые в противном случае не дадут индейцам покоя.

Посланник королевы понимал, что заключение договора является для кри священным действом. Поэтому, когда индейцы предлагали, он вместе с ними участвовал в церемонии курения трубки. Этим он демонстрировал свое почтение Китчи Маниту – Великому Духу. Вице-губернатор внимательно слушал, как кри просят предков заступиться за них и быть посредниками между ними и духами животных, птиц и природных стихий – дождя, ветра, луны и солнца. Он нанял переводчиков-метисов – наполовину индейцев, наполовину белых. С их помощью, а также с помощью христианских миссионеров, которые освоили язык кри и языки других индейских народов, Моррис узнавал, о чем говорили вожди и старейшины.

Вице-губернатор был очень доволен тем, как благоговейно индейцы относятся к соглашению с королевой. Перед лицом Великого Духа они обещали чтить договор. Это, несомненно, повышало его надежность. В свою очередь Моррис уверял индейцев, что королева является главой и защитником религии своих подданных и что она, так же как и ее «краснокожие дети», верит в Великого Духа. Каждый раз, когда вице-губернатор обещал что-либо от имени королевы, он давал торжественную клятву ее Богу, положив руку на «черную книгу» – Библию, которую потом целовал.

Не жалея сил, Моррис убеждал индейцев, что королева Виктория возглавляет королевскую семью, которая тысячу лет правит половиной мира и будет править вечно. Он называл ее Великой Белой Матерью. По словам Морриса, королева просила передать индейцам, что она желает своим «белым детям» и своим «краснокожим детям» жить в мире и согласии, «как братья», уважая образ жизни друг друга. Она обещала, что договор будет длиться вечно, «пока встает солнце, текут реки и растет трава».

От имени королевы вице-губернатор вручил британский флаг и медаль договора каждому вождю и каждому старейшине, участвовавшему в подписании договора. Медаль выглядела очень внушительно. Она была тяжелой и едва помещалась в ладони взрослого мужчины. Ее можно было повесить на шею, продев шнур в специальное ушко. На одной стороне медали были выгравированы слова «Victoria Regina»⁸ и бюст королевы Виктории – молодой женщины в короне, с жемчужным ожерельем и украшениями из драгоценных камней. На обратной стороне медали по окружности были выгравированы слова: «Договор №6» и дата: «1876». В центре была очень наглядно изображена церемония заключения договора: двое мужчин, стоя лицом к лицу, пожимали друг другу руки, как равный равному. Слева стоял бородатый белый человек, похожий на вице-губернатора, в высокой шапке, увенчанной перьями страуса, а справа – индейский вождь с обнаженным торсом и рельефной мускулатурой. Длинные прямые волосы вождя украшали девять орлиных перьев; поверх штанов из оленьей кожи, отороченных бахромой, был надет фартук из орлиных перьев. Томагавк – символ разногласий и войны – был зарыт в землю между представителями сторон. За спиной вождя стояли несколько типи, которые символизировали Совет договора. На шкурах, покрывавших самое большое типи, были видны изображения бизонов и птиц. Позади типи из-за горизонта вставало солнце, текла река и росла трава, олицетворяя данное королевой обещание о том, что договор будет длиться вечно.