Tsitaadid raamatust «Вечная мерзлота»
Люди живучие. От тоски они гибнут только в книжках.
говорят, водка вредная, мне один врач настрого ее запретил, а я думаю… – он ловко оторвал ровную полоску газеты, – не вредная она! Русским без нее никак! Иной раз жизнь так придавит, а выпьешь – и ничего, полегче делается!
Невежество и грубая сила взяли верх над человеческим достоинством, над высокими устремлениями к знаниям и свободе! Вот что произошло после революции! – слышался взволнованный голос Гринберга. – Самомнение невежества победило, Василий Степанович, такой чистый и мощный порыв к лучшему был загублен, какого, может быть, и не было в истории людей!
Может, там, наверху, заповеди Господни переписали давно? Нам только не сказали!
Враг народа – это тот, кто бесчеловечными идеями, пропагандой и насилием превращает целый народ в скот, в озверевшее стадо!
Война разбаловала народ, победа не только делает героев, но и портит. Пить стали больше, – он кивнул на коньяк и подмигнул. – Барахла натащили, на красивую жизнь насмотрелись, а нам страну надо строить!
требовала перекладки насыпи, замены рельсов и шпал, не было мостов… да и нужды в этой дороге ни у кого не было. Магистраль была копией того, что происходило в стране, и когда и как это могло остановиться, было совершенно непонятно. Страна, живущая в бараках и впроголодь, строила грандиозное и никому не нужное. И делала вид, что гордится этим. Горчаков вздохнул, морщась и отгоняя от себя эти также никому не нужные мысли. У него была Ася. И Коля… и еще Сева, которого ему еще предстояло полюбить.
угощали детей баранками, а мужиков водкой и рассказывали о жизни, о суровом
Всех их, таких разных, объединяло стремление к свободе, они по-разному ее понимали, разного от нее хотели, но это и есть свобода, когда люди могут быть разными и им никто в этом не мешает.
У нас нет никакой другой возможности напомнить Господу, что мы есть. Любовь – единственное, с чем Он считается…
